вь  рамена.  Сидя  у
стены, Кавинант смотрел на них, а потом ненадолго уснул, не  заметив,  как
сжатие его пальца кольцом стало ослабляться с заходом луны.
     После ее захода Протхолл проснулся. Бодрый и освеженный, он  разбудил
отряд. После того, как все еще раз поели, он потушил костер.  Вместо  него
он зажег один факел лиллианрилл. Огонь оплывал и опасно  мерцал  в  густом
воздухе, но  Высокий  Лорд  предпочел  его  своему  посоху  для  освещения
туннеля. Вскоре отряд был уже снова в пути. Не имея возможности  поступить
иначе, они оставили погибших лежать на  каменном  полу  пещеры,  где  была
найден Завет.  Это  была  единственная  дань,  которую  они  могли  отдать
Биринайру и убитым воинам.
     Снова шли они в темноту, ведомые Высоким Лордом через переплетающиеся
черные лабиринтоподобные коридоры в толще горы  Грома.  Воздух  становился
все плотнее, горячее и мертвее. За исключением редких  подъемов,  их  путь
главным образом вел вниз, к бездонным недрам  горы,  с  каждой  невидимой,
неизмеримой лигой ближе к огромным захороненным дремлющим мрачным ямам,  к
ужасным костям земли. Все вперед и вперед  шли  они,  словно  околдованные
темнотой, непроницаемой ночью. Они прокладывали путь  в  тяжком  молчании,
словно сдерживая рыдания. Они ничего не видели. Это действовало на них как
тяжелая утрата.
     По мере того как они приближались к  бьющемуся  сердцу  вайтварренов,
становились громче и более различимы некоторые звуки - стук наковален, рев
топок, вздохи боли.  Время  от  времени  они  пересекали  пласты  горячего
зловонного  воздуха  -  очевидно,  принудительная  вентиляция  гротов.   И
постепенно новый звук вкрадывался в их сознание - звук бездонного кипения.
Долгое  время  они  приближались  к  этому   хаосу,   не   имея   никакого
представления, что это такое.
     Позже они прошли мимо источника этой какофонии. Их путь  лежал  вдоль
выступа огромной пещеры. Стены были  освещены  зловещим  светом  бурлящего
оранжевого  моря  скального  огня.  Глубоко  внизу  находилось  озеро   из
расплавленного камня.
     После длительного пребывания  в  темноте  яркий  свет  причинял  боль
глазам. Поднимающийся вверх едкий жар озера впивался в них, словно пытаясь
сбросить их с карниза. Глубокий кипящий  звук  наполнил  воздух.  Огромные
всплески магмы взметались к потолку, а потом в  озеро,  как  рассыпающиеся
башни.
     Кавинант смутно услышал, как кто-то сказал:
     - В дни Высокого Лорда Лорика Демонмгла в этом  месте  отказалась  от
своих попыток  воспроизводства.  Говорят,  будто  отвращение  Демонмглы  и
вайлов, которых она производила, к их форме не удалось подавить  ничем.  К
тому же размножение  Демонмглы  приводило  к  одновременному  появлению  и
юр-вайлов, и вейнхимов. А все слабые и испорченные образцы они скидывали в
ямы, подобные этой, - так сильно ненавидели они свою безглазость.
     Застонав, Кавинант отвернул лицо к стене и прополз в  коридор.  Когда
он  оторвал  руки  от  каменной  опоры,  то  почувствовал,  как  судорожно
дергаются пальцы, словно они только что держались за борта гроба.
     Протхолл решил остановиться на отдых сразу  за  пещерой  со  скальным
светом. Отряд быстро проглотил холодную пищу и вновь устремился  во  тьму.
После этого поворота они  повернули  еще  дважды,  поднялись  по  длинному
склону и, наконец, оказались на выступе какой-то  трещины.  Эта  расселина
уходила влево от них. Кавинант машинально шел вперед, потряхивая  головой,
чтобы прояснить мысли. Юр-вайлы вертелись у него в  мозгу,  словно  образы
самоненавистничества и предупреждения. Неужели он  обречен  на  то,  чтобы
видеть себя даже в таких существах, как эти? Нет. Он скрипнул зубами. Нет.
В свете заполняющих все бликов лавы он начал бояться, что уже упустил свой
шанс упасть.
     Со временем им овладела  усталость.  Протхолл  объявил  остановку  на
выступе, и Кавинант сам удивился тому, что почти мгновенно уснул  в  такой
близости от пропасти. Но Высокий Лорд теперь уже видел впереди цель  и  не
давал отряду долго отдыхать. Подняв вверх свой оплывший  факел,  он  вновь
повел его сквозь тьму.
     Постепенно их осторожность притупилась.  Приближалось  полнолуние,  и
где-то впереди Друл готовился к встрече  с  ними.  Протхолл  двигался  так
быстро, словно ему  не  терпелось  пройти  последнее  испытание,  и  отряд
ускоренным шагом шел за ним по выступу. Поэтому один из  юр-вайлов  застал
их врасплох.
     Он спрятался в узкой трещине в стене. Когда Кавинант  проходил  мимо,
он прыгнул на него и всей тяжестью  навалился  ему  на  грудь.  Его  тупое
безглазое лицо было воплощением самой свирепости.  Ударив  Кавинанта,  эта
тварь схватила его за левую руку.
     Сила удара отбросила Кавинанта назад, к пропасти. Какой-то миг он  не
осознавал этой опасности.  Юр-вайл  поглощал  его  внимание.  Подняв  руку
Кавинанта прямо к своему лицу, он обнюхал ее, влажно хлюпая носом,  словно
ища что-то, а потом попытался засунуть его палец с кольцом в свой рот.
     Кавинант отшатнулся еще на один шаг, его нога соскользнула с выступа.
В  это  мгновение  он  вспомнил  об  алчной  бездне,  лежавшей  внизу.  Он
инстинктивно сжал кулак и со всей силы  пихнул  им  юр-вайла,  отчего  тот
соскочил  с  уступа,  но  остался  висеть,  держась  за  руку   Кавинанта.
Вцепившись в посох всей силой искалеченной  руки,  он  метнул  другой  его
конец в направлении Баннора. Страж был наготове и тотчас поймал его.
     Какое-то мгновение Кавинант удерживал посох. На его левой  руке  всем
весом повис юр-вайл. Но покалеченная рука не смогла удержать посох. Вместе
с юр-вайлом, пытавшимся  откусить  его  палец  с  кольцом,  он  полетел  в
пропасть.
     Прежде чем он смог издать крик ужаса, сила, подобная  ударной  волне,
настигла и ударила его, выбив воздух из легких, и лишила сознания.
     Очнувшись  после  удара,  он  обнаружил,  что  задыхается  в   грязи,
залепившей лицо. Он лежал лицом вниз на крутом склоне,  покрытом  сланцем,
глиной и мусором, и все это набилось ему в рот и в нос. Он  долго  не  мог
пошевелиться, и только кашлял и отплевывался. Эти  усилия  сотрясали  его,
мало помогая.
     Потом, задрожав от напряжения, он  перекатился  через  бок  и  поднял
голову.  Откашлявшись  и  выбросив  из  себя  целый   фонтан   грязи,   он
почувствовал, что  может  дышать.  Но  он  по-прежнему  ничего  не  видел.
Потребовалась секунда, чтобы он осознал это. Он ощупал лицо, убедился, что
глаза целы и открыты. Но они не  видели  ничего,  кроме  полной  кромешной
тьмы. Это было похоже на то, как если бы он ослеп от  паники,  словно  его
оптические нервы онемели от ужаса.
     На некоторое время им и впрямь овладела паника. Лишившись возможности
видеть, он  почувствовал,  как  пустой  воздух  сгущается  вокруг  него  и
засасывает, словно он тонул в зыбучих песках. Ночь била по нему  крыльями,
словно стервятники, слетевшиеся на падаль.
     Сердце  стучало  тяжелыми  биениями  страха.  Он  стоял  на  коленях,
покинутый, лишенный зрения, света и разума крайней степенью ужаса,  и  его
дыхание булькало в горле. Но когда первый приступ ужаса прошел,  он  понял
все. Страх - это была  эмоция,  которую  он  понимал,  часть  условия  его
существования. И его сердце продолжало биться. Работая с перебоями, словно
раненное, оно все еще поддерживало в нем жизнь.
     Внезапно, конвульсивно, он поднял кулаки и ударил  по  грязи  по  обе
стороны от головы, отбивая ритм собственного пульса, словно пытаясь выбить
из грязи разум.
     Нет! Нет! Я не выживу!
     Это утверждение укрепило его. Выжить! Он был прокаженным, привычным к
страху. Он знал, как с ним бороться. Самоконтроль, и еще раз самоконтроль.
     Он прижал руки к глазам. На фоне черного появились цветные пятна.  Он
не ослеп. Он видел темноту. Он упал и теперь был далеко  от  единственного
источника света в катакомбах. Разумеется, он не мог видеть.
     Адское пламя!
     Он инстинктивно потер руки и вздрогнул, ощутив на них царапины.
     Самоконтроль.
     Он был один... один... без света, где-то на дне выступа расщелины, за
много лиг от ближайшего выхода на открытый воздух. Без помощи друзей,  без
средств  к  спасению  для  него  внешняя  поверхность  горы  была  так  же
недосягаема, как если бы ее вообще не было. Спастись было невозможно, если
только...
     Самоконтроль...
     ...если он найдет какой-то способ умереть.
     Проклятье!
     Голод. Жажда. Ранения. Потеря крови. Он легкомысленно перечислил  все
возможности, словно произведя процедуру самопроверки. Он мог стать жертвой
какого-нибудь порожденного тьмой яда. Мог  наткнуться  на  более  глубокую
пропасть. Безумие, да. Это было так же возможно, как проказа.
     Крылья хлопали  вокруг  него,  головокружительно  вращались  на  фоне
слепой черноты. Кавинант бессознательно  поднес  руки  к  голове,  пытаясь
как-то защититься.
     Проклятье!
     Ничего этого со мной не происходит.
     Самоконтроль!
     Его ослепила фатальная идея. Он ухватился за нее, как за видение. Да!
Он быстро переменил позу и теперь сидел на склоне. Ощупав  свой  пояс,  он
нашел нож Этиаран. Тщательно зажав  его  в  искалеченной  руке,  он  начал
бриться.
     Не имея ни воды,  ни  зеркала,  он  подвергал  себя  реальной  угрозе
перерезать горло, а сухость бороды причиняла боль, словно  он  использовал
нож, чтобы придать своему лицу новую  форму.  Эта  боль  была  частью  его
самого, ничего невозможного в этом  не  было.  Если  он  порежется,  грязь
попадет в ранку и неминуемо возникнет заражение. Это  успокоило  его,  как
если бы было признанием его идентификации.
     Таким способом он заставил тьму отступить, втянуть свои когти.
     Когда с бритьем было покончено, Кавинант усилием воли  заставил  себя
оценить ситуацию. Ему хотелось знать,  где  он  находится.  Осторожно,  на
ощупь, он начал исследовать склон, двигаясь на четвереньках.
     Прежде чем он продвинулся на три фута, ему попалось тело. Плоть  была
еще мягкой, словно не успев застыть, но грудь  была  холодной  и  покрытой
какой-то жидкостью, в которой Кавинант испачкал руки и ощутил запах гнилой
крови.
     Он отпрянул назад, застыв на месте, тяжело дыша и чувствуя как дрожат
колени. Это был  юр-вайл,  тот  самый,  что  напал  на  него.  Разбившийся
насмерть. Он хотел пошевелиться, но не  мог.  Шок  от  открытия  заморозил
Кавинанта, словно он внезапно открыл опасную дверь. Он чувствовал  себя  в
окружении опасности. Почему это существо напало именно  на  него?  Неужели
оно чувствовало Белое Золото по запаху?
     Потом его кольцо начало светиться. Кровавый кружок  превратил  его  в
кружок тусклого огня вокруг пальца, в красные оковы. Но оно не отбрасывало
света - даже не давало Кавинанту возможности увидеть  сустав,  на  который
оно было надето. Кольцо  зловеще  сияло  перед  ним,  выдавая  его  любому
взгляду, спрятанному в темноте, и не давало ему ничего, кроме страха.
     Он не мог забыть, что это значило. Над  Страной  начиналось  кровавое
полнолуние.
     Это заставило Кавинанта вжаться в грязный склон. В горле  стоял  ком,
словно насильно втиснутый туда  ужас.  Даже  бесконтрольный  шум  дыхания,
казалось, указывал на него атакующим клыкам и когтям,  таким  невидимым  в
темноте, что он даже мысленно не мог их себе  представить.  Он  был  один,
беззащитный и жалкий.
     Если он только не найдет какой-то способ воспользоваться силой своего
кольца.
     Он отбросил эту мысль в тот же миг. Нет! Никогда! Он был прокаженным,
его  возможность  выжить  зависела  от  полного   понимания   и   принятия
собственной  беспомощности  как  своей  неотъемлемой  черты.  Таков  закон
проказы. Ничто не могло быть таким фатальным для него  -  ничто  не  могло
разрушить его тело и разум с такой болью - как иллюзия.  Сила  во  сне.  И
прежде чем умереть, он станет таким же зловонным и обезображенным, как тот
человек, которого он видел в лепрозории.
     Нет!
     Лучше сразу покончить с собой. Все что угодно, только не это.
     Он не знал, сколько прошло времени в раздумьях, прежде чем он услышал
во тьме тихий звук - далекий, скользящий и зловещий, словно окружающая его
ночь начала  тихо  дышать  сквозь  зубы.  Этот  звук  поверг  Кавинанта  в
оцепенение, словно ледяная рука страха схватила его за сердце.  Вздрагивая
в слепом  страхе,  он  попытался  отогнать  его.  Однако  звук  постепенно
становился  все  яснее  -  тихий,  шуршащий  звук,  похожий  на   дыхание,
вырывающееся сквозь зубы из множества  ртов...  Он  наводнил  воздух,  как
кишащие паразиты, и по телу Кавинанта побежали мурашки.
     Они шли за ним. Они знали, что он здесь и где точно он  находится  по
его кольцу.
     Перед его глазами мелькнуло воспоминание о вейнхиме  с  металлическим
острием в груди. Он закрыл правой рукой кольцо. Но в тот же миг он  понял,
что это бесполезно, и начал судорожно шарить руками по поверхности  склона
в поисках какого-нибудь оружия. Потом он  вспомнил  о  ноже.  Тот  казался
слишком маленьким, чтобы помочь ему. Но он сжал его левой рукой, а  правой
продолжал шарить вокруг, едва ли осознавая, что именно он ищет.
     Это продолжалось довольно долго, и Кавинант не  обращал  внимания  на
создаваемый им шум. Потом его пальцы нащупали посох. Должно  быть,  Баннор
уронил его, и тот упал неподалеку.
     Шуршание приближалось. Это был звук множества босых  ног,  скользящих
по камню. Они шли за ним.
     Посох! Это был посох хайербренда. Барадакас дал его Кавинанту. И  тут
он вспомнил его слова:
     "В час тьмы вспомни о посохе хайербренда!"
     Если бы он мог зажечь его...
     Но как?
     Холодный воздух кишел вражескими тенями. Их шаги, казалось, скользили
к нему сверху.
     - Как? - в отчаянии крикнул  он,  пытаясь  зажечь  посох  одним  лишь
усилием воли. - Барадакас!
     Шаги  приближались.  Он  уже  мог  слышать  хриплое  дыхание   сквозь
шуршание.
     На празднике весны он зажегся для него. Дрожа от нетерпения, Кавинант
прижал конец посоха к своему кроваво-красному кольцу. И тотчас же  красное
пламя расцвело на дереве, потом  стало  бледно-оранжевым  и  желтым,  ярко
разгорелось. Внезапный свет ослепил Кавинанта, он вскочил на ноги и поднял
посох над головой.
     Он стоял  у  подножия  длинного  склона,  занимавшего  половину  пола
расщелины. Это беспорядочное нагромождение мусора и  мягкой  глины  спасло
ему жизнь, смягчив удар от падения и заставив его скатиться на то место, в
котором он пришел в себя. Впереди и позади него расщелина тянулась  далеко
вверх  за  пределы  досягаемости  света  от   его   пламени.   Неподалеку,
скорчившись, лежал юр-вайл, и его черная кожа была мокрой от крови. По дну
расщелины, направляясь к нему, шла,  шаркая  ногами,  разрозненная  группа
пещерников.
     Они еще были на расстоянии тридцати ярдов, но даже  издалека  их  вид
удивил Кавинанта. Они выглядели не так, как другие пещерники,  которых  он
видел. Разница была не только в одежде, хотя эти существа были наряжены  в
яркие, узорчатые наряды, словно  королевские  приближенные,  развратные  и
бесстыдные.  Физически   они   тоже   различались.   Это   были   старики,
состарившиеся  преждевременно,  неестественно.  Их  красные   глаза   были
затянуты перепончатыми пленками, а длинные конечности  изгибались,  словно
кости в них за короткое время искривились. Их головы  болтались  на  шеях,
которые еще выглядели достаточно толстыми, чтобы быть сильными и  прямыми.
Их тяжелые, с выступающими венами руки дрожали, как у паралитиков. От  них
исходило  зловоние  зла,  мучений.  Но  они  шли  вперед  с   непреклонной
решимостью, словно им был  обещан  покой  смерти  после  завершения  этого
последнего задания.
     Справившись с удивлением, Кавинант угрожающе потряс посохом.
     - Не приближайтесь ко мне! - прошипел он  сквозь  зубы.  -  Назад!  Я
заключил сделку!
     Пещерники словно бы и не слышали. Но они не стали нападать  на  него.
Подойдя почти вплотную к Кавинанту, они окружили его неровным  кольцом  и,
напирая  на  него  с  одной  стороны,  заставляли  его  двигаться  в   том
направлении, откуда пришли.
     Как только Кавинант понял, что они  хотят  отвести  его  куда-то,  не
вступая с ним в бой, он тотчас подчинился. Интуитивно он  знал,  куда  они
идут. Поэтому он медленно двигался внутри их кольца вдоль расщелины,  пока
они не дошли до лестницы  в  левой  стене.  Это  было  грубое  сооружение,
кое-как вырубленное  в  скале,  но  достаточно  широкое,  чтобы  несколько
пещерников одновременно, в ряд, могли  подняться  наверх.  Кавинант  сумел
справиться  с  головокружением,  стоя  возле  стены,  вдали  от  пропасти.
Поднявшись на несколько сотен футов, они добрались до отверстия  в  стене.
Хотя лестница уходила дальше вверх, пещерники повели Кавинанта через  этот
ход. Он оказался в узком туннеле, в  конце  которого  был  виден  скальный
свет. Теперь пещерники стали слегка подгонять Кавинанта, словно торопились
поскорей доставить его на эшафот.
     Потом волна жара и зловония окатила Кавинанта. Он вышел из туннеля  в
Кирил Френдор.
     Он  узнал  блеск  отполированного  камня  гранитных  стен,  зловоние,
похожее на  серу,  разъедающую  гниющую  плоть,  несколько  входов,  танец
бликов, отбрасываемых свечением пучка сталактитов высоко вверху.  Все  это
было так живо для него, словно воплощение ночного кошмара. Пещерники ввели
его в зал, а сами остались сзади, загородив вход.
     Во второй раз Кавинант встретился с Друлом Каменным Червем.
     Друл возлежал на своем низком ложе в центре пещеры. Обеими  огромными
руками он сжимал Посох Закона, и сначала  Кавинант  узнал  его  именно  по
этому посоху. Друл изменился. Казалось, он был поражен какой-то  болезнью.
Увидев Кавинанта, он визгливо захохотал. Но голос его был слабым, и смех -
каким-то  истеричным.  Смеялся  он  недолго,  казалось,  он  был   слишком
изможденным для этого. Как и пещерники, приведшие Кавинанта, он был стар.
     Но то, что случилось  с  ними,  на  Друла  оказало  особенно  сильное
разрушающее воздействие. Его конечности так искривились, что он  едва  мог
стоять. С него градом лил пот, словно он был не  в  силах  более  выносить
жару своего собственного  обиталища.  Он  сжимал  Посох  жестом  свирепого
собственничества и отчаяния. Лишь  глаза  его  не  изменились.  Они  сияли
красным светом, не имея ни радужной  оболочки,  ни  зрачка,  и,  казалось,
пенились, как злобная лава, готовые поглотить кого угодно.
     Кавинант ощутил странное чувство смешанной жалости и отвращения. Но у
него было лишь одно мгновение, чтобы  удивиться  перемене,  происшедшей  с
Друлом. Потом ему пришлось собраться. Пещерник мучительно ковылял к нему.
     Застонав от боли в ногах, Друл  остановился  в  нескольких  шагах  от
Кавинанта. Оторвав одну руку от Посоха, он указал  трясущимся  пальцем  на
обручальное кольцо  Кавинанта.  Заговорив,  он  начал  дергать  головой  и
бросать  злобные  взгляды  через  плечо,  словно  обращаясь  к  невидимому
зрителю. Его голос был таким же дряхлым и больным, как руки и ноги.
     - Мое! - прокашлял он. - Ты обещал. Мое. Лорд Друл, Посох  и  Кольцо.
Ты обещал. Сделай это, сказал ты. Сделай то. Не уничтожай. Подожди,  -  он
злобно сплюнул. - Убей позже. Ты обещал. Кольцо, если я сделаю то, что  ты
просил. Ты сказал. - Он был похож на больного ребенка. - Друл, Лорд  Друл!
Власть!!
     Пуская густую слюну, он протянул руку к кольцу Кавинанта.
     Кавинант мгновенно среагировал на это. Размахнувшись горящим посохом,
он нанес быстрый удар, отбросив прочь  лапу  Друла.  От  удара  его  посох
разлетелся в щепки, словно рука Друла была из сверхпрочного металла.
     Но Друл издал хрипящий рев  ярости  и  ударил  по  полу  наконечником
Посоха Закона. Каменный пол подпрыгнул под  ногами  у  Кавинанта.  Потеряв
равновесие, он упал на спину, ударившись так, что сердце защемило.
     Он лежал, оглушенный и беззащитный. Сквозь пульсирующий шум в ушах он