ворот,  собрался  ожидающий  их
отряд. Воины третьего Дозора сидели верхом на  лошадях,  образуя  полукруг
позади вохафта  Кеана,  а  слева  от  них  стояли  девять  Стражей  Крови,
возглавляемые Первым Знаком Тьювором. Внутри полукруга находился Протхолл,
Морэм и  Морестранственник.  За  пояс  великана  была  засунута  дубина  в
человеческий рост, а одет он был как обычно,  не  считая  голубого  шарфа,
задорно трепетавшего на свежем утреннем ветерке.  Возле  них  стояли  трое
людей, державшие под уздцы троих коней с седлами из клинго.  Возвышавшаяся
над ними стена Ревлстона пестрела от множества людских одежд  -  обитатели
горной крепости заполнили каждый балкон и террасу, каждое  окно.  Лицом  к
ним стояла Лорд Осондрея.  Голова  ее  была  высоко  поднята,  словно  она
бросала вызов навалившейся на ее плечи ответственности.
     Затем солнце оседлало восточный горизонт. Оно коснулось верхнего края
плато, где горело голубое пламя предостережения, затем его лучи  двинулись
вниз по стене, выхватив из  сумерек  голубое  знамя  Лордов,  напоминающее
факел. Затем они осветили алый вымпел и новый белый флаг.
     Кивком головы указывая на новый флаг, Баннор сказал:
     - Это в честь вас, Юр-Лорд. Символ Белого Золота, - с  этими  словами
он отошел, чтобы занять свое место среди Стражей Крови.
     Отряд стоял молча до тех пор, пока солнечный свет не коснулся  земли,
отбросив золотые блики на собравшихся. Как  только  свет  достиг  ее  ног,
Осондрея заговорила, словно только и ждала этого момента, и боль в  сердце
она скрыла за брезгливым тоном.
     -  У  меня  нет  настроения  проводить  церемонию,  Протхолл.  Позови
ранихинов и отправляйся. Глупость этого предприятия не  станет  меньше  от
промедления и красивых слов. Тебе сказать больше нечего.  Свое  задание  я
получила, и защита Страны не пошатнется до тех пор, пока я буду жива. Зови
ранихинов.
     Протхолл мягко улыбнулся, а Морэм сказал с улыбкой:
     - Какое счастье, что ты у нас есть,  Осондрея.  Ну  кому  я  смог  бы
доверить Вариоля, моего отца, и Тамаранту, мою мать?
     - Оставь свои шутки при себе! - огрызнулась Осондрея. - Мне сейчас не
до них, слышишь?
     - Слышу. Не обижайся, сестра, будь осторожна.
     - Я всегда осторожна. А теперь отправляйтесь, пока я окончательно  не
вышла из себя.
     Протхолл  кивнул  Тьювору.  Десять  Стражей  Крови   развернулись   и
рассредоточились так, чтобы каждый находился лицом к солнцу и чтобы  никто
при этом не затенял свет. Затем они одновременно поднесли руки  ко  рту  и
издали  пронзительный  свист,  эхом  отразившийся  от  стен   Твердыни   в
рассветном воздухе.
     Затем они свистнули еще раз, и еще, каждый раз этот звук был таким же
яростным и одиноким, как крик души. Но на  последний  свист  ответом  было
далекое ржание и низкий гул мощных копыт. Все глаза в ожидании  обратились
на восток, к торжеству утреннего  сияния.  В  течение  некоторого  времени
ничего не было видно, и сотрясение почвы не имело конкретного  воплощения,
словно это был мистический звук.
     Но затем внутри арки восходящего  солнца  показались  лошади,  словно
материализовавшиеся в небесном огне.
     Вскоре ранихины отклонились от направления, ведущего точно от солнца.
Их было десять - десять  диких  животных.  Это  были  огромные  крутобокие
существа  с  широкой  грудью,  гордой  шеей,  с  некоторой   угловатостью,
свойственной мустангам. У них были длинные развевающиеся гривы  и  хвосты,
прямой, как по  струнке,  аллюр,  и  глаза,  полные  беспокойного  разума.
Гнедые, пегие, чалые - они галопом приближались к Стражам Крови.
     Кавинант знал о лошадях достаточно много, чтобы понять, что  ранихины
- такие же индивидуальности, как и люди, но у всех  них  была  одна  общая
черта: белая  звездочка  посередине  лба.  Неся  на  спинах  разгорающийся
рассвет, они выглядели как воплощение самой Страны - воплощение здоровья и
силы.
     Заржав и склонив головы, они остановились  перед  Стражами  Крови.  И
Стражи Крови низко поклонились им. Ранихины ударили  о  землю  копытами  и
тряхнули  гривами,  словно  добродушно  смеясь  над  обычным  человеческим
проявлением уважения. Спустя мгновение Тьювор заговорил с ними.
     - Приветствую  вас,  ранихины!  Скользящие  над  Страной  и  носители
гордости! Хвост неба и грива мира, мы счастливы, что вы услышали наш  зов.
Мы должны отправиться в долгое путешествие на много дней. Поможете  ли  вы
нам?
     В ответ несколько коней склонили головы, а остальные встали на дыбы и
начали танцевать, как жеребята. Потом они двинулись вперед, подойдя каждый
к одному из Стражей Крови и тыкаясь в них носом, словно побуждая их  сесть
на спину. Стражи Крови так и сделали, хотя кони  не  имели  ни  седел,  ни
уздечек. Усевшись ранихинам прямо на голые спины,  Стражи  Крови  окружили
отряд кольцом и выстроились в боевой порядок рядом с воинами-верховыми.
     Кавинант почувствовал, что  приближается  минута  расставания,  и  не
хотел упустить случай. Подойдя вплотную к Осондрее, он спросил:
     - Что это значит? Откуда они взялись?
     Лорд повернулась и ответила почти охотно, словно радуясь  возможности
отвлечься:
     - Разумеется, вы же чужак. Но как  я  могу  вкратце  объяснить  столь
глубокий вопрос?  В  общем,  ранихины  свободны,  неприручены,  и  их  дом
находится на Равнинах Ра. За ними ухаживают рамены, но сесть на них верхом
может лишь тот, кого они сами выберут. Это свободный выбор. И  как  только
ранихин выберет себе седока, то с этого момента хранит ему  верность  и  в
огне, и в смерти.
     Избранных немного. Из  всех  ныне  живущих  Лордов  только  Тамаранта
удостоена чести ездить на ранихине - гордая Хайнерил выбрала ее,  хотя  ни
Протхолл, ни  Морэм  пока  еще  не  пытались  добиться  такого  признания.
Протхолл не испытывал желания. Но  я  подозревала,  что  одна  из  причин,
заставивших его предпринять путешествие на юг - это дать Морэму шанс  быть
избранным.
     Впрочем, это не имеет значения.  Со  времени  Высокого  Лорда  Кевина
между ранихинами и Стражами Крови установились довольно тесные узы. В силу
ряда причин, из которых мне известно лишь несколько, ни  один  из  Стражей
Крови не остался неизбранным.
     Что же касается сегодняшнего появления здесь ранихинов,  то  этого  я
объяснить не могу. Это  существа  земной  силы.  Каким-то  образом  каждый
ранихин чувствует, что его должен позвать наездник,  -  да,  чувствует,  и
всегда  отвечает  на  зов.  Здесь  сейчас  Хурпин,  Брабха,  Марни  и  еще
несколько. Десять дней тому назад они услышали зов, который прозвучал  для
наших ушей лишь сегодня утром, и, проскакав более четырех сотен  лиг,  они
прибыли сюда свежие, как рассвет. Если бы  мы  могли  сравняться  с  ними,
Страна никогда бы не оказалась перед лицом такой угрозы.
     Пока она  говорила,  Протхолл  и  Морэм  сели  на  своих  лошадей,  а
Кавинант, сопровождаемый Осондреей, тоже очутился  возле  своего  скакуна.
Под влиянием ее голоса он без колебания сел на мустанга. Но едва  поставив
ногу в стремя, сделанное из клинго, он ощутил внезапный спазм  отчуждения.
Он не любил лошадей, не доверял им, их сила казалась ему слишком  опасной.
Он немного отъехал в сторону, чувствуя, как дрожат руки.
     Осондрея с любопытством смотрела на него, но прежде  чем  она  успела
что-то сказать, среди собравшихся пронесся ропот удивления. Подняв голову,
Кавинант увидел фигуры троих людей, сидевших  верхом,  -  это  были  Лорды
Вариоль и Тамаранта, а с ними -  хатфрол  Биринайр.  Тамаранта  сидела  на
спине чалого ранихина - кобылицы со смеющимися глазами.
     Поклонившись им, Высокий Лорд Протхолл сказал:
     - Я рад, что вы здесь. Нам нужно ваше благословение  перед  отъездом,
равно как Осондрее нужна ваша помощь.
     Тамаранта тоже поклонилась в ответ, но на ее морщинистых губах играла
слабая улыбка. Она быстро оглядела отряд.
     -  Ты  хорошо  подобрал  людей,  Протхолл,  -  сказала  она  и  вновь
посмотрела на Высокого Лорда. - Но совершил ошибку, не пригласив  нас.  Мы
едем с тобой.
     Протхолл начал возражать, но Биринайр решительно перебил его:
     - Разумеется. Как же иначе? Поход без хайербренда - это невозможно!
     - Биринайр, - укоризненно сказал Протхолл, - безусловно, главная твоя
задача - работа над заказом великанов.
     - Главная? Конечно. Но что же касается  моего  личного  участия...  -
раздраженно фыркнул хайербренд, - что же касается этого  -  нет.  К  моему
стыду, в этом могут обойтись и  без  меня.  Но  я  отдал  все  необходимые
распоряжения. Другие сделают это лучше. Вот уже много лет, как я  перестал
быть главным специалистом в этом деле.
     - Протхолл, - настойчиво сказала Тамаранта, - не запрещай нам  этого.
Мы стары - разумеется, мы стары. А путь долог и  труден.  Но  это  великое
испытание  нашего  времени,  Великий  Поход  -  единственное   высокое   и
мужественное дело, в котором мы сможем участвовать, пока живы.
     - Значит, защита Ревлстона для вас - вещь малозначимая?
     Вариоль вздернул голову, словно вопрос Протхолла был насмешкой.
     - Ревлстон помнит, что нам не удалось  воссоздать  ничего  из  Учения
Кевина. Какую возможную помощь сможем мы здесь оказать? Осондреи более чем
достаточно. Без этого похода наши жизни можно считать прожитыми впустую.
     - Нет, мои Лорды, нет, -  пробормотал  Протхолл.  На  лице  его  было
смущение. Он посмотрел на Морэма, ища поддержки.  Криво  усмехаясь,  Морэм
сказал:
     - Жизнь устроена очень разумно. Мужчины и женщины старятся для  того,
чтобы было кому учить молодых уму-разуму. Позволь им ехать с нами.
     Прошло еще одно мгновение колебаний, и Протхолл принял решение.
     - Ну, что же, едем. Вы будете учить нас всех.
     Вариоль улыбнулся Тамаранте, и она улыбнулась в ответ с высокой спины
ранихина. На лицах их появилось выражение полного удовлетворения, а  глаза
заискрились радостью. Глядя на них, Кавинант подобрал поводья своей лошади
и поудобнее  уселся  в  седле.  Его  сердце  тревожно  билось,  но  клинго
неожиданно дало ему ощущение безопасности, которое успокоило  его.  Следуя
примеру Протхолла и Морэма, он засунул посох  под  левое  бедро,  где  тот
приклеился к клинго. Затем он  сжал  коленями  мустанга  и  постарался  не
волноваться.
     Человек, державший лошадь,  прикоснулся  к  колену  Кавинанта,  чтобы
привлечь его внимание.
     - Ее зовут Дьюра -  Дьюра  Файрфленк.  В  Стране  лошади  встречаются
редко. Я хорошо объездил ее. И бегает она не хуже  ранихина,  -  хвастливо
добавил он и опустил глаза, словно смутившись своих слов.
     Кавинант хрипло ответил:
     - Ранихин мне не нужен.
     Человек принял  это  как  комплимент  в  адрес  Дьюры  и  просиял  от
удовольствия. Отойдя назад, он приложил ладони ко лбу  и  широко  раскинул
руки в приветственном салюте.
     Со своего возвышения Кавинант  осмотрел  отряд.  Вьючных  лошадей  не
было, но к каждому седлу были прикреплены мешки с провиантом и оружием,  а
за спиной у Биринайра висел густой пучок прутьев лиллианрилл. Стражи Крови
не были обременены чем-либо, но через плечо  великана  был  перекинут  его
огромный мешок, и он,  казалось,  был  готов  двигаться  со  скоростью  не
меньшей, чем у любой лошади.
     Протхолл привстал на стременах и обратился к членам отряда:
     - Друзья мои, вы должны отправиться  в  путь.  Наш  поход  не  терпит
отлагательств, и срок подгоняет нас.  Я  не  буду  тревожить  ваши  сердца
длинными речами и связывать вас священными клятвами. Но я  требую  от  вас
двух вещей: берегите  силы  и  помните  клятву  мира.  Мы  идем  навстречу
опасности, быть может, даже войне - если понадобится. Мы будем  сражаться.
Но злобное кровопролитие не спасет Страну.
     Помните кодекс:

               Не порань, где достаточно удержать,
               Не изувечь, где достаточно поранить,
               Не убей, где достаточно изувечить.
               Величайший воин - тот, который
               Обходится без убийств.

     Затем Высокий Лорд развернул коня лицом к Ревлстону.  Вытащив  посох,
он три раза взмахнул им  над  головой  и  вознес  к  небу.  Из  его  конца
вырвалось голубое ослепительное пламя. И он крикнул, обращаясь к Твердыне:
     - Хей, Ревлстон!
     Все население Твердыни ответило единым  могучим,  потрясающим  долину
криком:
     - Хей!
     Этот победный клич, исторгнутый тысячами  голосов,  достиг  гор;  сам
утренний воздух, казалось, задрожал от одобрения и приветствия.  Несколько
ранихинов весело заржали. В ответ Кавинант  сжал  зубы,  ощутив  внезапный
спазм в горле. Он почувствовал себя никчемным и недостойным этого зрелища.
Протхолл развернул коня и пустил его галопом. Отряд быстро рассредоточился
в  порядке  следования.  Морэм  указал  Кавинанту  на  его  место   позади
Протхолла, впереди Вариоля и Тамаранты. Четверо Стражей Крови двигались по
бокам от Лордов. Кеан, Тьювор и Корик скакали впереди Протхолла,  а  сзади
следовали Биринайр и Дозор. Широким шагом рядом  с  Морэмом  и  Кавинантом
двигался великан, делавший это с такой легкостью, словно совершал подобные
путешествия каждый день.
     Итак, отряд, снаряженный в поход за Посохом Закона, покинул  Твердыню
Лордов на рассвете нового дня.



                             16. ГРАНИЦА КРОВИ

     Следующие три дня  Томас  Кавинант  провел  в  бесконечных  мучениях,
доставляемых ему верховой ездой. Сидеть в седле из тонкой  кожи  было  все
равно что ехать вообще без седла. Жесткий хребет Дьюры, казалось,  вот-вот
распилит его пополам. В коленях было такое ощущение, словно они  вывернуты
из суставов, бедра и  икры  болели  и  ныли  от  напряжения,  и  боль  эта
постепенно распространялась по  спине.  Шея  тоже  устала  от  неожиданных
прыжков Дьюры, когда  она  преодолевала  различные  неровности  ландшафта.
Временами Кавинант удерживался на спине лошади  лишь  потому,  что  липкое
седло клинго не давало ему упасть. А по ночам все мышцы так  ужасно  ныли,
что он не мог уснуть без помощи "глотка алмазов".
     В итоге он практически не видел окружающего пейзажа,  не  замечал  ни
погоды, ни настроения членов отряда. Он  игнорировал  или  пресекал  любую
попытку вовлечь его в разговор и  был  целиком  поглощен  своими  болевыми
ощущениями и страхом развалиться на части. И вновь ему  пришлось  признать
самоубийственность природы своего  сна,  вызванного  затмевающим  сознание
помрачением его разума.
     Но напиток великана и  невероятное  здоровье  Страны  действовали  на
него, не взирая на его страдания.  Плоть  постепенно  приспосабливалась  к
жесткой  спине  Дьюры.  И,  сам  того   не   сознавая,   он   все   больше
совершенствовался как наездник. Он  учился  совершать  движения  вместе  с
лошадью, вместо того чтобы противиться ей. Проснувшись после третьей ночи,
он обнаружил, что физические страдания больше не угнетают его.
     К этому времени отряд уже оставил позади возделанные поля и углубился
в дикие степи. Когда они разбили лагерь в центре сурового плато и Кавинант
получил возможность обратить внимание на пейзаж, то глазам  его  предстала
скалистая и безрадостная местность.
     Тем не менее сознание того, что он двигается вперед, вновь  дало  ему
иллюзию  безопасности.  Подобно  многим  другим  вещам,  Ревлстон  остался
позади. И теперь, когда великан обратился к нему в очередной раз, он нашел
в себе силы отвечать ему без раздражения.
     Заметив это, великан сказал Морэму:
     - Камень  и  море,  мой  Лорд!  Мне  кажется,  Томас  Кавинант  решил
вернуться к жизни. Безусловно, это заслуга "глотка алмазов".  Эй,  Юр-Лорд
Кавинант, добро пожаловать в нашу компанию. Знаете ли вы, Лорд Морэм,  что
у великанов существует древняя  легенда  о  войне,  прекращенной  "глотком
алмазов"? Хотите послушать? Я могу рассказать ее за полдня.
     - В самом деле? - усмехнулся Морэм.  -  Неужели  на  это  потребуется
всего лишь полдня, хотя ты будешь рассказывать  лишь  на  бегу,  во  время
движения?
     Морестранственник расхохотался.
     - В таком случае, я справлюсь с этим раньше заката  завтрашнего  дня.
Это утверждаю я, Сердцепенистосолежаждущий Морестранственник.
     - Я слышал  эту  легенду,  -  сказал  Высокий  Лорд  Протхолл.  -  Но
рассказчик заверил меня, что на самом деле причиной войны и  ее  окончания
был все же не "глоток алмазов". Эта заслуга принадлежала манере  великанов
разговаривать. Когда великаны перестали задавать вопрос о причинах  войны,
прошло уже столько времени, что соперники забыли суть дела.
     - Ах, Высокий Лорд, - вновь захохотал Морестранственник, - вы не  так
поняли. О войне было забыто  потому,  что  великаны  пили  все  это  время
"глоток алмазов".
     Смех  вырвался  у  слушающих  воинов,  и  Протхолл  тоже   улыбнулся,
возвращаясь к коню. Вскоре отряд уже вновь был в пути,  и  Кавинант  занял
место рядом с Морэмом.
     Теперь Кавинант  начал  прислушиваться  к  тому,  что  происходило  в
отряде. Лорды и Стражи Крови  молчали  почти  все  время,  погрузившись  в
размышления, но  топот  копыт  перекрывали  обрывки  разговоров  и  песен,
доносящиеся  со  стороны  воинов.  Возглавляемые  Кеаном,  они   выглядели
уверенными в себе и радостно оживленными, словно им не  терпелось  наконец
применить на деле те навыки, что они получили за годы тренировки в  учении
меча.
     Некоторое время спустя Лорд  Морэм  удивил  Кавинанта  тем,  что  без
всякого предисловия сказал:
     - Юр-Лорд, как вам известно, Совет задал вам не  все  вопросы,  какие
следовало бы. Могу ли я сделать  это  сейчас?  Мне  хотелось  бы  побольше
узнать о вашем мире.
     - Моем мире? - Кавинант с трудом проглотил  слюну.  Ему  не  хотелось
говорить об этом,  не  хотелось  вновь  переживать  болезненную  процедуру
Совета. - Зачем?
     Морэм пожал плечами.
     - Потому что чем  больше  я  буду  о  вас  знать,  тем  точнее  смогу
предположить, чего следует ожидать от вас в момент опасности.  Или,  может
быть, потому, что понимание вашего мира может научить  меня  обращаться  с
вами надлежащим образом. Или, может быть, я задал этот  вопрос  просто  из
чувства товарищества.
     В голосе Морэма Кавинант услышал искренность, и это обезоружило  его.
Он поклялся Лордам и самому себе соблюдать своего рода честность. Но  этот
долг был для него не из легких, и он не мог найти никакого легкого способа
высказывать все, что необходимо  было  сказать.  Повинуясь  инстинкту,  он
сказал:
     - У нас существуют  рак,  болезни  сердца,  туберкулез,  всевозможные
склерозы, врожденные дефекты, проказа; есть также алкоголизм, венерические
заболевания, наркомания,  изнасилования,  грабежи,  убийства,  развращение
малолетних, геноцид...
     Он не стал дальше перечислять этот каталог зла, который  мог  длиться
вечно. Через мгновение он привстал на стременах и жестом указал на лежащие
вокруг суровые равнины.
     - Вероятно, вы видите это лучше, чем я, но я могу все же сказать, что
они прекрасны. Они живы - живы в том смысле,  в  каком  должны  быть.  Эта
трава имеет неприглядный вид - она желтая, жесткая и  редкая,  но  я  могу
видеть ее здоровье. Она принадлежит этому месту, этому  виду  почвы.  Черт
возьми! Глядя на грязь, я даже могу определить, какое сейчас время года. Я
вижу весну.
     В том месте, откуда я пришел, мы лишены способности так видеть.  Если
не знать ничего о годичных циклах растений, невозможно определить  разницу
между  весной  и  летом.  Если  не  иметь  образца  сравнения,  невозможно
определить... Но мир прекрасен - то, что от него осталось, то, что мы  еще
не разрушили, - образы Небесной Фермы проникли в его мозг, и  он  не  смог
удержаться от сарказма, сказав в заключение: - У нас тоже есть красота. Мы
называем ее "декорацией".
     - Декорацией, - эхом отозвался Морэм. - Это слово мне  незнакомо,  но
мне не нравится, как оно звучит.
     Кавинант ощутил странное потрясение, словно только что увидел, что он
стоит слишком