ам, что наша семья занимается
разведением  овец?   Впрочем,  мы,   конечно  же,   занимаемся  всеми
фермерскими делами, как и любая другая провинция, но шерсть и пряжа -
это то,  чем  мы  славимся.-  В  голосе  его  слышалась  непритворная
гордость.- Как  только мои  братья обнаружили,  насколько я неуклюж,-
продолжал он,-  они перестали  подпускать меня  и близко  к  кошарам.
Однако как-то  летом мне пришлось пасти овец так долго, что в радиусе
пяти миль я знал каждую овцу по имени.
    Оценивая все  это сейчас,  могу сказать, что любовь ко мне моего
отца  должна  быть  просто  невероятной.  Он  до  сих  пор  не  может
расстаться даже  с клочком шерсти, не пустив его в дело. Глаза у него
горят, когда  он видит  молодняк  или  новое  стадо.  И  он  радуется
обществу своих  сыновей так,  словно это  лучшие люди в мире. Он смог
разглядеть даже  во _мне_  нечто хорошее  -  представляете?  Когда  я
теперь приезжаю  домой, первые пять дней я провожу, очарованный своей
удачей, и удивляюсь, почему я вообще уехал оттуда.
    Затем он пожал плечами и улыбнулся:
    - А  _следующие_ пять  дней я  провожу, пытаясь  придумать,  как
сказать Домне, что мне скоро снова уезжать. Может быть, потому, что я
никогда не  был с  ним ни  в одном  из путешествий и каждый раз ждал,
когда он  и братья вернутся и весь следующий сезон будут рассказывать
истории об  удивительных вещах  и событиях, свидетелями и участниками
которых они  были. Я потому и люблю Найла. Если не считать меня, он -
младший. Он  тоже частенько  оставался дома. Когда Артагель вернулся,
набравшись опыта в армии Морданта, мы с Найлом обращались с ним как с
особой  королевской   крови.  Мы   хотели,  чтобы  он  рассказал  нам
_абсолютно все_.
    Или, может быть, потому, что король Джойс отослал королеву Мадин
и дочерей,  и те  гостили у  нас больше года, когда мне было пять или
шесть лет.  Как мне  кажется, это  случилось тогда,  когда  алендский
монарх и верховный король Фесттен впали в отчаяние, пытаясь сохранить
своих  воплотителей,  и  король  Джойс  боялся,  что  они  попытаются
остановить его,  напав на  его семью.  Во всяком  случае, мы  с  леди
Элегой были  одного возраста  и большую  часть времени играли вместе.
Даже тогда,-  нежность Джерадина  по отношению к ней была очевидной,-
она была  истинно королевской  дочерью, и я иногда не знал, как мне с
нею держаться. Я любил ее рассказы о войнах и власти, несмотря на то,
что, судя  по ее  словам, она  спасала королевство  гораздо чаще, чем
могла это  делать пятилетняя  девочка. Именно  Элега пробудила  в том
юнце, каким  я  был  тогда,  желание  исследовать  весь  мир,  как  я
исследовал Домне.
    А может быть, потому, что самое невероятное из всего, что я знал
о своем отце, было то, что он дружил с королем.
    Но какова  бы ни была причина, я, сколько себя помню, никогда не
мог смириться с мыслью стать фермером или пастухом.
    Он внезапно  замолчал и  посмотрел на  Теризу.- Простите.  Я  не
собирался всего  этого говорить.  Я просто  хотел, чтобы  вы  поняли,
каким мальчишкой я был, когда впервые встретился с королем.
    - Не нужно извиняться,- ответила она мягко. Ее радовало все, что
уводило его  от расспросов.  И ей было интересно слушать о его семье.
Его откровенность  производила на  нее такое  же впечатление новизны,
как Мордант  и воплотимое,  и рассказ  его звучал  очаровывающе,  был
странным и  удивительным, как  волшебная сказка.-  Если бы вы сами об
этом не сказали, я бы и не заметила, что вы отклонились в сторону.
    Джерадин шутливо поклонился:
    - Вы  очень великодушны,  миледи.- И  продолжил рассказ: - Как я
говорил, это  было примерно  тринадцать лет  назад. Мордант находился
тогда в  относительном мире,  потому что  Знаток Хэвелок  был еще  не
готов победить  Архивоплотителя Вагеля  и его  клику, и  король Джойс
объезжал королевство,  готовясь к  тому, что  его войны скоро наконец
закончатся. После Термигана он посетил Домне.
    В тот  день, когда он приехал, я пропалывал кукурузу на одном из
полей в  окрестностях Хауселдона.  Точнее, я  успел только  дойти  до
этого поля - оно располагалось довольно далеко, но на холме, и дорогу
от него  было хорошо  видно. Я был настолько возбужден, что совсем не
смотрел себе  под ноги.  И в  тот  момент,  когда  король  со  свитой
проезжали по  дороге мимо  меня,- Джерадин хмыкнул,- я рухнул в яму с
силосом прямо посреди поля.
    Но меня это не смутило. Я бросил мотыгу и побежал к дому.
    Вокруг  Хауселдона   есть  загородка,  не  позволяющая  животным
разбредаться, и,  к несчастью, яма с кормом для свиней находилась как
раз между  мной и  ближайшим проходом.  Однако один  из моих  братьев
положил через  яму бревно,  дабы не  обходить ее всякий раз, и, чтобы
сократить путь, я побежал по нему.
    Вы, наверное, уже можете себе представить, что же произошло.- Он
скривился в  насмешливом отвращении.-  Но это  меня не  остановило. Я
просто _должен_  был увидеть  короля Джойса, и как можно быстрее. Это
было самым  важным в моей жизни. Поэтому мне удалось добежать до дома
как раз  тогда, когда  король и  его люди  - королева Мадин с Элегой,
Торрент  и  Мисте,  Знаток  Хэвелок  в  своей  развевающейся  мантии,
Смотритель Леббик  со множеством  гвардейцев, два  или три  советника
короля и  несколько слуг - вот видите, я все прекрасно помню - начали
слезать с  лошадей.- Он  хмыкнул.- В волосах у меня застряли вишневые
косточки, апельсиновые корки висели на одежде, дынная кожура прилипла
к ногам, и весь я с ног до головы был в грязи.
    Большая часть присутствующих рассмеялась - за исключением Элеги,
которая казалась  разгневанной,- но  не мой  отец и  не король. Домне
сказал: "Мой  владыка король,  это мой  младший сын, Джерадин" - так,
словно он  никогда не  любил меня так сильно, как в тот самый момент.
Затем король  кивком подозвал меня к себе. Не обращая внимания на то,
что я  был весь  в грязи,  он положил мне руки на плечи и крепко сжал
их: "Ты  мне нравишься,  мой мальчик,-  сказал он.- Приезжай в Орисон
через несколько  лет". Что-то  вроде этого.  "У вас  в семье уже есть
воин, которым  можно гордиться,-  Артагель, и  воин он отменный. А ты
будешь воплотителем".
    Джерадин снова остановился и посмотрел Теризе в лицо:
    - Он  сделал меня самым счастливым человеком на свете. И я этого
никогда не  забуду. Я  не так  предан ему,  как должен  бы,- ведь  он
запретил мне  разговаривать с  вами, помните? - но он мой король, и я
буду стараться  служить ему до тех пор, пока это будет в моих силах.-
Затем он  стеснительно  улыбнулся.-  Во  всяком  случае,  это  лучшее
объяснение, какое  я могу  вам дать. Однако, если вы зададите мне еще
хотя бы  пару вопросов,  я заговорю  вас до смерти и тем самым не дам
возможности рассказать, что же произошло с вами вчера.
    Теризу охватил  ужас. Не в силах встретиться с ним взглядом, она
сказала:
    - Мне  понравился рассказ  о вашей семье. Вы слышали, что Саддит
упоминала о прогулке? Она собиралась показать мне Орисон. Я хотела бы
познакомиться с  тем, что  меня окружает, поближе.- И, к собственному
изумлению, добавила:  - Эта  комната  начинает  действовать  на  меня
угнетающе.
    Забыв о своей стеснительности, Джерадин мгновенно стал собранным
и задумчивым:
    - Я  с удовольствием  буду сопровождать вас. После вчерашнего я,
без сомнения,  могу себе позволить устроить день отдыха. Но заседание
Гильдии -  вещь слишком  важная, чтобы беседовать о ней на публике. С
моей удачливостью  кто-нибудь нас  обязательно подслушает.  Почему бы
вам не  рассказать мне, что случилось после того, как я ушел? А затем
мы пойдем.
    Если он  втайне хотел  знать, чем  же она  занималась с Мастером
Эремисом, то  хорошо скрывал  свои чувства.  Однако Теризе нужно было
каким-то образом  отвлечь его,  и ей не пришло в голову ничего лучше,
чем сказать:
    - А  вы уверены, что хотите услышать именно об этом, а не о том,
что было  у Мастера  Эремиса? Вы  ведь довольно  настойчиво  пытались
прервать наши занятия.
    Она попыталась, чтобы слова ее звучали поддразнивающе,- и это ей
не удалось.  Они прозвучали так, будто их произнесла ее мать, пытаясь
шутливостью прикрыть желание причинить боль.
    Джерадин поспешно  нахмурился, чтобы  не  вздрогнуть,  его  лицо
помрачнело.
    - Я был неправ, миледи? - спросил он растерянно.- Неужели Мастер
Эремис желал вам добра?
    Она не  могла ответить  на это;  ей было  слишком стыдно за свое
поведение. Мягко, словно извиняясь, она сказала:
    - Вы  знаете, что  он для  меня сделал?  Он доказал,  что  я  не
существую. Или  не существовала,  пока вы не нашли меня в зеркале. Вы
каким-то образом создали меня.
    Внезапно пригодник разгневался. Его глаза запылали:
    - Он  убедил _вас_  в этом? _Вас_? Это, должно быть, потребовало
всей его  логики. И  что же он сказал? Какие аргументы он приводил на
сей раз?
    Удивленная и слегка напуганная реакцией Джерадина, она ответила:
    - Язык.  Зеркала ведь  не  воплощают  звук.-  Сконфуженная,  она
повторила то, что сказал ей Мастер Эремис.
    В ответ  Джерадин всплеснул  руками. Остановившись  у  окна,  он
посмотрел наружу, на зимний пейзаж.
    - Сукин  сын,- прохрипел  он.- Ну  почему он занимается _такими_
делами? -  Затем пригодник  резко повернулся  к Теризе.- Все это чушь
собачья, и это ему хорошо известно. Это интересный факт, но он ничего
не _доказывает_.
    Она безмолвно смотрела на него.
    - Есть  по меньшей  мере одно  альтернативное объяснение  этому.
Воплощение изменяет  сами объекты.  Это -  часть таинства. Язык - это
еще не  все. Когда  я сунул  голову в  зеркало -  в то, где был виден
Воин,- у меня не было никаких проблем с воздухом, которым я дышал. Но
почти наверняка  в том  мире, куда я попал, воздух должен быть совсем
другим, не  как здесь.  Почему зеркало создает чуждые пейзажи, чуждых
людей, чуждые  законы природы, чуждые существа - и не создает чуждого
воздуха? Это  все не  имеет смысла.  Я, должно  быть,  изменился  при
воплощении так,  чтобы иметь  возможность дышать нормально. И если бы
те люди  не были  столь решительно  настроены убить  меня, мы  с ними
могли бы побеседовать.
    Однако  этим  я  точно  так  же  не  могу  ничего  доказать.  Но
доказательство -  не главное.  Главное то, что ответ, который дал вам
Мастер Эремис, не обязательно правилен. Возможны и другие объяснения.
    А значит, он вовсе не относится к вам хорошо, раз позволяет себе
подобное.- Его  тон был  непререкаемым, словно  сжатый кулак.  И  он,
казалось, не сознавал, что Териза все больше впадает в панику.
    Ее прошлое  было реально?  Она не  могла  просто  повернуться  к
Джерадину спиной  и игнорировать его слова, словно это была сыгранная
роль, и  она была вправе выбрать себе другую. Ибо если он прав, тогда
она не  принадлежит этому  месту -  и в  таком случае  все,  что  она
делает, имеет  большое значение.  Ее ошибки  могут вызвать  серьезные
осложнения; риск,  на который  она пошла  ради принца  Крагена  перед
королем Джойсом, может привести к ужасным последствиям.
    Джерадин едва слышно сказал:
    - Видно,  у него есть причина желать, чтобы вы поверили, будто я
создал вас.  Он чего-то  от вас хочет.- Затем он скривился.- Конечно,
он хочет переспать с вами - но я имел в виду не это. Если бы все было
так просто, он не старался бы принизить вас.
    Миледи, так  что же  произошло на  заседании Гильдии после моего
ухода? Какое решение они приняли?
    Териза почти  не слышала его, но через мгновение его слова вдруг
прозвучали в  ее сознании  резко и  громко, и  она  уловила,  что  он
сказал. Ее лицо побледнело.
    - Решение?  - выдохнула  она, стараясь  не впасть в панику. Даже
это - ее решение оберегать его на самом деле может быть неправильным.
Может быть, ей не следовало верить Мастеру Квилону. Или же, возможно,
Джерадину следовало умереть - быть может, он представлял для Морданта
некую опасность,  чего Териза  сама понять никак не могла, потому что
была здесь  посторонней. Она  знала недостаточно; верный ответ был ей
недоступен. Чувство  слабости охватило ее, тьма закружилась в уголках
глаз. Колени ее начали подгибаться.
    Как-то  незаметно   для  нее   Джерадин  преодолел   расстояние,
разделявшее их. Он схватил Териза, сжал ее кисти в своих руках.
    - Териза! - прошипел он страстно.- Что они решили?
    Ноги не держали ее. Если бы он ее отпустил, она просто упала бы.
Но через  мгновение она вдруг обнаружила, что страстное желание знать
на его  лице понемногу  возвращает ей  силы. Он  рисковал больше, чем
когда-либо будет  рисковать она. Мастер Квилон прав: Джерадин слишком
прямодушен, чтобы  остерегаться. Она  не могла  позволить, чтобы  его
убили; она не хотела дать его врагам повод убить его.
    Но когда  Териза выпрямила колени и ощутила собственный вес, она
поняла, что  путей к  отступлению нет.  Она не могла допустить, чтобы
его убили.  Но что же она могла сделать? Она никак не могла заставить
себя солгать  ему. Она  понимала, что  не  сможет  солгать  человеку,
который смотрит на нее вот так, как сейчас Джерадин. Даже если раньше
она не  существовала, с  этого момента она стала реальной, потому что
Джерадин так смотрел на нее: в ярости от ее поведения и в то же время
отчаянно желая помочь ей.
    Одну  за   другой  она  рывком  высвободила  руки  и,  продолжая
испытывать слабость, сказала:
    - Мне  велели ничего  вам не  говорить. Мне сказали, что если вы
узнаете, что решила Гильдия, то ваши враги убьют вас.
    Внезапное и  болезненное, словно от пощечины, изумление исказило
его черты, и он отступил на шаг.
    - Убьют?..- Его взгляд забегал по сторонам, словно пытаясь найти
объяснение.- Меня?  _Какие_ враги? Почему кто-то?..- Вопросы вылетали
из  него  отрывками,  и  он  не  мог  притормозить  их  поток,  чтобы
выговаривать полностью.- А вы?.. Они поступили _так_ с вами? Кто?..
    Внезапно он  видимым усилием  воли взял  себя в  руки, подавил в
себе смятение и сдавленным голосом пробормотал:
    - Вы  несчастная женщина.  Вы знаете  нечто, чего  не знаю  я, и
хотите поделиться  со мной,  но боитесь,  что это  будет  стоить  мне
жизни. А  если я  скажу, что у меня нет врагов,- я даже _представить_
не могу,  что у  меня есть  враги,- вы  просто не  будете знать, кому
верить.
    Она кивнула.  Если он  будет продолжать в том же духе, то вскоре
она расплачется.
    Но вдруг  Джерадин сделал  нечто, потрясшее  ее до глубины души.
Ничто в  странной любови ее отца, слабоволии преподобного Тетчера или
страстности Мастера  Эремиса не  подготовил ее  к тому,  что Джерадин
успокоится, проглотит свое неудовольствие и одарит ее улыбкой.
    - Знаете,  Териза, прогулка  кажется  мне  великолепной  идеей.-
Опасность он  встретил с  блеском в  глазах. Она смутно осознала, что
наконец-то он  стал называть  ее по  имени.- Я с удовольствием покажу
вам Орисон  и его  окрестности. Мне почти ничего не известно о тайных
ходах, о которых здесь так много говорят, но думаю, что все остальное
я изучил довольно неплохо.
    Она была  так рада  и испытывала такое облегчение, что подошла к
нему, не раздумывая положила ему руки на плечи и поцеловала в щеку.
    И такое  блаженство появилось  у него на лице, что она не смогла
сдержать смех.
    Все еще смеясь, они покинули ее комнаты, и экскурсия началась.


    Экскурсия   эта    продлилась   гораздо   дольше,   чем   Териза
предполагала. Фактически, она растянулась на несколько дней. Джерадин
был  прекрасно  знаком  с  хитросплетением  коридоров,  пронизывающих
Орисон из  конца в  конец. Он  ни разу  за  это  время  не  попытался
выяснить, что  произошло на  заседании Гильдии,  или проникнуть  в ее
секреты; но  зато рассказал  историю о  каждом из  знамен в коридоре,
ведущем в  зал для  аудиенций,- каждое  из них было штандартом армии,
побежденной в  бою королем  Джойсом. Большая часть высокородных особ,
которых они  с Теризой  встречали по пути, либо не узнавали его, либо
узнавали, но  отгораживались вежливой улыбкой; однако любой стражник,
служанка,   судомойка,   повар,   уборщик,   виночерпий,   оружейник,
подмастерье, каменщик, торговец от самых глубоких подземелий до самых
верхних башенок  замка, казалось, были его друзьями или знакомы или с
ним лично  или с  его семьей,  и связь  Джерадина с этими людьми была
такой же,  как и  знание  об  Орисоне;  он  был  задорен  как  щенок,
спотыкался о  лестницы и собственные ноги, натыкался на стены, что-то
постоянно терял  - и  приходил восторг, когда замечал что-то подобное
за другими;  среди судомоек,  оружейников и  уборщиков его признавали
своим, несмотря на его неуклюжесть, воспринимая все его приключения с
юмором, и  многие из  этих людей  смотрели  на  него  с  восхищением,
которое вполне можно было принять за уважение.
    Наконец, изрядно устав - и стараясь не показывать этого,- Териза
спросила его,  как долго  он может  уклоняться  от  выполнения  своих
обязанностей.- Если меня не смогут отловить,- ответил он, улыбнувшись
и пожав  плечами,- то  не  смогут  и  сказать,  чем  же  мне  следует
заниматься. И  не смогут  наказать меня.-  Он закрыл эту тему, открыв
перед Теризой  дверь одной из огромных кухонь, где готовилась еда для
жителей Орисона,-  или, возможно  (позже она не могла припомнить всех
подробностей), это  была одна  из просторных,  заставленных  тяжелыми
столами, трапезных,  где питались  люди, работавшие  в  замке,-  или,
может быть,  одна из  огромных комнат,  служивших кладовыми, где люди
попадались столь  же часто,  как в  жилых частях  замка,  и  было  на
удивление чисто,  потому что  того требовал  - и частенько проверял -
Смотритель Леббик,  пекшийся  о  том,  чтобы  в  Орисоне  никогда  не
вспыхивали никакие эпидемии.
    Всю  дорогу   Джерадин  безостановочно  что-то  рассказывал  ей.
Наконец он  и сам  проявил любопытство,  спросив Теризу,  почему  она
почти не задает вопросов.
    - Думаю,  я уже  достаточно ясно  дал понять,-  прокомментировал
он,- что  не собираюсь слушаться того, что мне приказано относительно
вас.- Он  постарался, чтобы  это прозвучало небрежно.- И расскажу вам
все, что вы хотите знать.
    Это его предложение опечалило Теризу. Она не хотела признаваться
Джерадину,  что  Мастер  Квилон  уже  сделал  это.  Но  поскольку  ей
следовало все же что-то сказать - и потому, что напоминание о Мастере
Квилоне заставило  ее вспомнить  Знатока Хэвелока,  который,  в  свою
очередь, напомнил  ей об  Архивоплотителе Вагеле  и его  клике,-  она
попросила:
    - Расскажите мне о Бретере верховного короля.
    Эта просьба  была настолько странной, что Джерадин остановился и
посмотрел на нее.
    - О Гарте? А где вы слышали о нем?
    Териза вздрогнула  и заставила  себя собраться. В попытке свести
свою ложь к минимуму она с волнением в голосе сказала:
    - Один  из Мастеров упомянул как-то о нем. При этом они говорили
о Вагеле и Кадуоле.
    Одно бесконечно  трудное для  Теризы мгновение пригодник смотрел
на нее. Затем, к ее облегчению, пожал плечами и пошел дальше, видимо,
принимая ее объяснение.
    -  Кадуол  -  странная  страна.-  Его  ответ,  как  обычно,  был
всеобъемлющ.- Имея  флот, он  больше контактирует  с остальным миром,
чем Аленд,-  а мы  и вовсе отрезаны от всего этого. Торговля приносит
кадуольцам такое  богатство, какое  у нас вряд ли когда-нибудь будет.
Но богатство  само по  себе не  приносит добра,  оно  лишь  позволяет
купить еду,  удовольствия и власть. Ну, еду-то они получают от нас за
вполне скромную  цену... во  всяком случае,  так было,  пока  они  не
начали скапливать  войска у  границ Пердона. Теперь они добывают ее в
основном разбоем. Власть же не приносит им особой радости, особенно с
тех пор,  как король Джойс основал Мордант и Гильдию. И потому Кадуол
покупает как можно больше удовольствий.
    С другой  стороны, страна  эта очень  скудна. Большая  часть  ее
территории -  э