нул, отвел клинок, словно бы выпуская его из руки, и в ту же секунду ударил парня, целясь в колени. Верткий упал, Лунь не стал ни добивать раненого, ни слушать крик, стрелы часто вонзались в створки ворот, кольчуга выдержала еще три удара стальных жал. Наконец брус подался, и бывший воевода скорее выбросился, чем выскочил наружу. Теперь лучники не могли его достать.
     Открылось поле, пустое. Без единого человека. Казалось, сам воздух звенит от зноя и внезапно наступившей тишины, а может быть, это шум в висках от потери крови?
     Лунь понял, что проиграл - все напрасно. Или, напротив, освободился от задуманного? Записка не попала к вождю варваров, или, быть может, варвар не поверил изменнику. Лунь ощутил отчаянную тоску и... облегчение. Варваров не было, никто не пытался ворваться в распахнутые настежь ворота. Куда теперь? Захотелось уйти прочь, не оборачиваясь, бросить Хруста в пасть его же судьбе, оставив за спиной город, грязь, кровь, тело мертвого Клеща, осторожный ночной разговор с Тассельгорном.
     Он привычно поискал ножны - не нашел и сунул чужой меч за пояс. Раны кровоточили. Лунь оторвал от рубашки полосу почище и обмотал бедро. Он проиграл, но будет жить и помнить. Четверо убитых - но город цел. Пути назад нет, зато сам он свободен. Пришла пора уходить. Тревожно, пронзительно кричали стрижи, их гнезда лепились в нишах стен. Предатель, так и не свершив предательства по воле случая и судьбы, повернувшись, зашагал по траве, вытоптанной лошадьми и выжженной небывало жарким солнцем последнего лета.
     ...Далеко он не ушел. Все произошло почти мгновенно. Рухнули, обвалившись, ближние стога, обнажив, показав безжалостному солнечному свету воинов. Дочерна загорелые лица, кожаная одежда и оружие их казались такими чуждыми - так чужды пески пустыни зеленым рощам Оводца. Стога падали, сухая трава с хрустом осыпалась. Один из воинов выступил вперед - узкие глаза хищника, ?лучистый? доспех. Сам Сарган? Лунь принужденно поклонился - шея против воли Ойле будто окаменела, не желая сгибаться в угоду варвару.
     Сарган чуть улыбнулся, посмотрел прямо в глаза предателя. На лице вождя не отражались ни дружелюбие, ни вражда, ни благодарность, так смотрят даже не на животных - на изначально мертвый инструмент: нож, огниво, молот. Варвар небрежно протянул руку - подскочивший толмач проворно положил округлый предмет на ладонь повелителя.
     - Скажи ему - это охранный знак. Пусть возьмет и идет куда хочет.
     Сарган швырнул медный браслет в сторону Луня - под ноги, прямо в пыль, потом махнул рукой, подавая знак своим.
     Варвары взвыли - тонкий, высокий боевой клич напоминал волчий вой, ярость предстоящей атаки уже захлестывала людей. Пришельцы, обнажая клинки, потоком вливались в распахнутые ворота. Никто более не обращал внимания на Луня - тот все еще неловко пытался остановить кровь. Предатель сделал свое дело и больше не нужен победителям. Что же, он пойдет именно туда, куда хочет - наступил час его собственной мести.
     ...Хайни остановил руку и отступил на шаг, с болью вырванный из омута боевого безумия. Волшебный топор больше не трепетал в руке - он был мертв, точнее, окончательно умерла, истончившись, чудесная душа лезвия, и оружие стало лишь неудобной для солдата Империи, слишком короткой секирой.
     Тайхал - или Дайгал? - стоял перед Ладером, крепко сжимая древко топора, но без шлема. Он так и не ударил. Выражение лица врага показалось Хайни странным. Удивление? Медленно отступающая волна ненависти? Снова, как десять лет назад, несколько капель крови стекло альвису на бровь.
     - Воевода!
     Дернулся Ольгерд, оборачиваясь на крик. Подбежал растерянный до полного отчаяния младший дружинник.
     - Измена... Западные ворота пали!
     Ольгерд молчал лишь мгновение. Потом повернулся к тем двоим, что замерли, стоя на утоптанном песке.
     - Эй, вы, отпрыски тролля, кончайте этот спор. Сейчас понадобятся не ваши трупы, а ваши топоры. Это - штурм.
     Людвиг ощутил запах дыма и поднял голову - в висках ныло, усталость не удалось развеять коротким сном, сквозь тонкую подстилку чувствовалась жесткая земля пола. В последнее время похитители держали его в пристройке - глухие бревенчатые стены, прочная дверь, над нею единственное крошечное окошко - рама для лоскута выцветшего неба. Фон Фирхоф встал. В тускло-белесой голубизне витало что-то тревожное.
     - Эй, есть здесь кто-нибудь? Откройте! Молчание. Он толкнул дверь, приналег посильнее.
     Бесполезно. Скорее всего створка просто подперта снаружи колом. Запах дыма не слишком силен, но есть что-то еще... Людвиг понял - звуки. Обычными звуками Оводца были голоса людей, смех детей, звон железа из кузниц, шум толпы на площади, иногда мычание скота, часто - лай собак. Сейчас он слышал иное - чужую речь, чуждую здесь не только ему, пришельцу из Империи, - всем. Людвиг закрыл глаза, попытался тонким зрением увидеть пришельцев. Иссохшая земля, медленная река уносит желтый ил... Метелки ковыля... Рев верблюдов... Бесконечная дорога за спиной...
     Кочевники. Варвары.
     Запах дыма стал резче. Окошко заволокло. Голоса, кажется, удалялись. Теперь клубы дыма скрывали выцветшую голубизну, врывались в тесноту стен.
     - Откройте!
     Впрочем, подумал он, не стоит об этом просить. Лучше подождать - неизвестно, кто еще мог стоять за запертой дверью. Магическое зрение подсказывало - там пустота. Инстинкт противоречил магии, как всегда бурно, но не приводя в свою пользу никаких доводов. Во всяком случае, голоса действительно стихли, на смену им пришел более зловещий звук - потрескивание огня. А ведь надо выбираться. Иначе он очень быстро потеряет сознание, а потом задохнется или сгорит вместе с этим убогим пристанищем.
     В дверь несильно стукнуло, кто-то торопливо возился снаружи. Створка, по-видимому, распахнулась, но почти не посветлело - лишь лучше стало видно колыхание тугих колец дыма.
     - Эй, лекарь! Ты где? Вода и камни... Здесь темно! Ты где?! Денунциант, ты задохся, что ли? Вылезай!
     Людвиг рванулся на голос и выскочил наружу, скорее нащупав, чем разглядев выход.
     - Стой! Куда?! Не вздумай удирать!
     - Я не бегу. Что здесь происходит? Штурм?
     - Да.
     - Где все остальные?
     - А тебе какая разница? Я не видел их с утра - все на стенах.
     - Что собираешься делать?
     - И это тебя не касается. Вообще-то, доносчик ты или нет - сейчас уже неважно.
     Людвиг огляделся, щуря покрасневшие от дыма глаза. Рядом с альвисом топталась девочка Ласка с крысиной косичкой. В правой руке у ее спутника был меч, в левой, как ни странно, оказалась лопата. В манерах Дайри было нечто странное. Людвиг понял - и чуть не расхохотался, несмотря на драматизм момента. Альвис не слишком удачно копировал уверенные ухватки своего предводителя, которого Людвиг видел лишь один раз - когда магуса поймали, пригласив к больному. Дайри, впрочем, не заметил веселья пленника.
     - Торопись. Хотя тут недалеко.
     Они свернули за угол, прошли немного, переходя на бег. Девочка семенила следом, в мышиных глазах не было страха.
     Найденное место ничем не отличалось от обычных оводецких задворков - измятый бурьян, глухая стена соседнего дома.
     - Приготовился к смерти, умник? Можешь считать, что тебе повезло. Ты уйдешь. Но сначала поможешь мне. Копай здесь, и побыстрее.
     Людвиг вонзил лопату в неожиданно податливую землю.
     - Давай, давай...
     Лопата ткнулась во что-то твердое - камень.
     - Отменно. Отгребай грязь в сторону. Открылась каменная плита, гладкая, без надписей и почти новая. Альвис без промедления загнал лопату в щель между плитою и землей.
     - Сейчас ты наляжешь на черенок и будешь удерживать камень, пока я не скажу - опускай. Начали.
     Образовавшаяся щель оставалась узкой, в такую едва просунешь руку. Дайри опустился на землю, собираясь это сделать, но вдруг передумал.
     - Стой! Сделаем по-другому, денунциант. Давай-ка ты, сунь туда руку, а я буду держать.
     - Это почему же?
     - Скажем так - твой светлый лик не внушает мне доверия.
     Людвиг невозмутимо подчинился. Для того чтобы поменяться местами, им пришлось опять опустить злополучную плиту. Дайри нажал на черенок. Магус осторожно пошарил в открывшемся углублении. Пальцы тронули предмет, обшитый кожей.
     - Доставай!
     Извлеченная на свет находка оказалась небольшим, тщательно упакованным свертком.
     - Дай это сюда и проваливай. Радуйся, что тебе оставили жизнь, доносчик.
     ?Разум человека, помыкающего якобы беззащитным противником, открыт, - подумал Людвиг. - Ну что ж - Бог простит мне неизбежное?.
     Это случилось мгновенно - почти невесомое, короткое и точное касание. Не руки или оружия - волшебства. Дайри почувствовал лишь внезапную слабость и головокружение, слегка потемнело в глазах...
     Когда он пришел в себя, ни ?денунцианта?, ни свертка рядом не оказалось.
     Город доживал последние часы. Сгустилась предвечерняя жара, улицы придавила тревога, окутал зной. О том, что ворота взяты, знали все - весть распространилась сама собой, раньше, чем явился вооруженный враг. Остатки защитников спешно покинули восточную стену, в которой тараны Саргана успели-таки пробить небольшую брешь. Бессмысленно защищать треснувшую стену, когда штурмующие вот-вот зайдут с тыла, прикрывать отступление остался отряд добровольцев - несомненные смертники. Люди, бежавшие с западной окраины, собрались на рыночной площади, примыкавшие к ней узкие улицы давали надежду некоторое время удерживать неприятеля. Площадь заполнили беглецы, наскоро вооруженные жители, дружинники, ополчение со стен. Ольгерд упрямо пытался навести хоть какой-то порядок. Перед тем как принять под свою руку последних защитников Оводца, воевода ненадолго вошел в княжеский дом, честно выполнив клятву, данную Хрусту всего пять дней назад. Сейчас вернувшийся Ольгерд наблюдал, как двое ополченцев переворачивают телегу, намереваясь перекрыть тесный переулок.
     - Эй! Добавьте еще те бочки.
     - Кати сюда! Осторожно, куда валишь, разиня!
     Площадь пестрела одеждой, звенела оружием, полнилась людьми. Беда уже оставила на лицах свой мутный след: отпечаток усталости, тени страха, черное отчаяние, мерцающий свет безумной надежды. Над собравшейся толпой угасал день, за которым - все знали - не будет ничего, разве что неведомая дорога за Грань, пройдя которую смертный уже не возвращается.
     Женщин с детьми убрали подальше - те укрылись в каменных домах с крепкими стенами и в ближнем к площади соборе. Ольгерд подумал было о подземном проходе, но тотчас отбросил сомнения прочь. Сотни людей не успеют уйти через потайной лаз. Отбирать несколько десятков спасенных, своей волей или жребием? Неподобающее дело для того, кто собрался сегодня умирать. Если кому-то суждено выжить, пусть избранных определит не воевода, а сама судьба.
     Ольгерд прикинул число оставшихся в строю. Пятьдесят дружинников, около двух сотен ополченцев, три сотни вооружившихся чем попало горожан - воинов хватит, чтобы перекрыть улицы, а дальше - как получится. Неподалеку топтался беглый церенец, принятый Хрустом на службу и дравшийся сегодня в судном поединке. Ольгерд окликнул его.
     - Эй, стой. Пойдешь вон туда. Видишь, телеги свалены? Возьмешь людей, будешь защищать проход. Если что - ответишь головой. Ты понял меня?
     Хайни отсалютовал по-имперски и отправился выполнять приказание.
     Из трех десятков человек, попавших под его командование, выделялись двое: юноша, точнее мальчишка, со свежим шрамом на нежном, почти девичьем лице, и дюжий монах с широким мечом. Хайни с удивлением узнал отца Репья. Монах тоже узнал наемника, но на этот раз удержался от неодобрительных замечаний, лишь с сомнением оглядел Ладера и отвернулся, нахмурившись. Горсть людей укрылась за перевернутыми телегами. Хайни не сомневался - будущее у них самое что ни на есть мрачное. Зато короткое. Кто-то тронул наемника за плечо.
     - Послушай, кмет!
     Хайни напрягся, стараясь понять, что бормочет мальчишка с распоротой щекой.
     - У бати моего тут, неподалеку, кузня. Там рогатины есть. Дикие на нас попрут - рогатины как раз пригодятся. Нести?
     - Рогатины?
     - Ну да.
     - Что это?
     - По-вашему, протазаны.
     Хайни несколько приободрился, немедленно дав согласие. Протазанов оказалось десять штук - полые древки, широкие, листовидные наконечники. Рогатины пристроили, выставив в щели между сваленными поперек улицы бочками и телегами. Ладер, получив передышку, попробовал вспомнить, куда подевался его недавний противник, но Тайхала нигде видно не было. Последнее, что заметил наемник в общей сумятице - альвис куда-то уходил с Ольгердом. Вернулся воевода один. Впрочем, до того ли?
     Раздался пронзительный вой. Он царапал уши, переходя в дикий визг. В дальнем конце улицы возник, нарастая и приближаясь, вал конских и человеческих тел. На самом деле атакующих было немного - их число ограничивала узость и кривизна переулка.
     - Стой крепко! Держись!
     Всадников встретили стальные жала протазанов. Упала, жалуясь на судьбу криком-ржанием, одна лошадь, потом другая, конники развернулись и отъехали, доставая луки. Стрелы летели в осажденных, из-за телег редковато отвечали самострельными болтами. Ладер видел, как, неосторожно высунувшись, упал с пронзенным плечом парнишка, сын кузнеца. Хайни прижался к земле. Стрелы сыпались сверху - нападающим приходилось целиться наугад. Уцелело не более дюжины людей - ровно столько, чтобы поднять брошенные копья, когда всадники повторили атаку. На этот раз варвары не погнали лошадей на острые лезвия, в ход пошли боевые багры - прочные крючья цепляли людей, растаскивали телеги. Слева от Ладера забился, прижимая руки к горлу, схваченный арканом благообразный ополченец - наверняка ремесленник или купец. Тело, выхваченное из-за телег, бессильно проволоклось за всадником, поднимая пыль. Хайни отпрыгнул, споткнулся и откатился в сторону, уворачиваясь от просвистевшей у самого лица петли, вскочил, взял топор наизготовку.
     - И-эх! Отойди-раздвинься!
     Воздух загудел, разгоняемый взмахами монашьего меча. Отец Репей рубился отчаянно, несколько стрел, выпущенных с близкого расстояния, не причинили ему видимого вреда - похоже, под черный балахон инок предусмотрительно поддел добрый кольчужный доспех. Хайни перехватил топор двумя руками и встал спиной к спине с монахом, прикрывая товарища сзади. Ладер несколько раз довольно удачно парировал нацеленные на него удары кривых клинков, а потом сумел всерьез зацепить нападавшего. Как ни странно, помог в этом именно топор, в результате известных событий сменивший у наемника меч - рубящий удар легко справился с кольчугой кочевника.
     Впрочем, эта удача оказалась последней. ?Патер варваров? выругался так забористо, что, даже не зная языка, Хайни понял все - мнения монаха и солдата наконец-то совпали. В руке у грозного инока вместо меча оставалась лишь рукоять и короткий обломок лезвия.
     В следующую секунду отец Репей нагнулся, чтобы подхватить с земли ось от совершенно развалившейся телеги. Этого мгновения достало на то, чтобы брошенный варваром дротик ударил Ладера в защищенный шлемом висок. Удар не пробил металла, но наемник осел в мгновенно взорвавшийся бесчисленными цветными пузырьками цветной полусумрак. А потом пузырьки сменила бархатная темнота и ласковая пустота.
     - Эй, иноземец! Жив?! Пал иноплеменный воин. Упокой, Господи, его грешную душу... Ну, ладноть. За упокой раба божия Генрихуса - получайте, окаянные!
     И над головой монаха вновь засвистела, вращаясь, тележная ось.
     Хайни не умер, он лишь потерял сознание, однако, очнувшись, обнаружил подле себя лишь два-три десятка остывающих тел. Монаха среди погибших не было. Бой шел далеко в стороне.
     Тонкая стопка листов плотного пергамента была сложена пополам (а вот это уже настоящее кощунство - так уродовать редчайший манускрипт), завернута в холст, зашита в кожу. Магус остановился, чтобы вскрыть плотную оболочку и убедиться: добыча - та самая. Он перехватил растерзанную рукопись поудобнее. Сейчас не время погружаться в некогда утраченное, столь многими разыскиваемое и наконец обретенное вновь, запретное и притягательное повествование проницательного Адальберта. Не время читать книги - сначала книжник должен выжить.
     Город горел, дым заполнял теплое безветрие летнего вечера. Меч, после недолгих колебаний позаимствованный у потерявшего сознание Дайри, Людвиг пристроил на пояс. Варвары, по-видимому, быстро миновали нищие переулки, устремясь к богатому центру Оводца. Там и здесь потрескивало горящее дерево, но почти не попадались мертвые тела - большая часть жителей окраины с утра сражалась на стенах, остальные успели бежать под защиту ополчения и сейчас удерживали улицы на дальних подступах к дому правителя. С места схватки доносился вой, негромкий на расстоянии, но не по-людски страшный - то ли боевой клич нападавших, то ли крики ужаса умирающих.
     Людвиг не сомневался, что уцелеет, в крайнем случае, поможет неистраченный остаток волшебной силы. Биться тяжелым и скверно заточенным трофейным мечом с полудесятком вертких визгливых дикарей не входило в планы магуса, хотя фон Фирхоф владел клинком значительно лучше, чем можно было предположить. Поклонникам суждений по внешности, а не по сути мешала ученая личина сбившегося в ересь богослова. В погибающем городе у Людвига не осталось ни дел, ни привязанностей. Ладер позаботится о себе сам. Если еще жив. Впрочем, насильственная смерть - лишь неизбежный конец, который предуготован любому наемнику. Быть может, все же вернуться и забрать с собой ?Историю Hortus Alvis?, подарок Маргариты?
     Людвиг пошел быстрее, перешел на бег, но внезапно остановился, витиевато выругавшись. Следом ковыляла забытая Ласочка. Воспользовавшись минутой, она догнала магуса, забежала наперед. Моталась тощая косичка, грязное, в саже, скуластое круглое личико исчертили светлые дорожки, промытые слезами. Девчонка подпрыгнула неожиданно ловко, как куница, и попыталась выдернуть из-под руки фон Фирхофа свернутый трактат.
     - Дяденька, отдай!
     - Оставь меня! Беги отсюда - быстро! Иначе я тебя убью, а еще лучше - превращу в уродливую скользкую жабу!
     Фон Фирхоф сделал мину пострашнее, девчонка забилась в мелком плаче, но не отстала.
     - Дяденька, отдаааааай!
     Плач перешел в пронзительный истерический крик.
     Святой Иоанн, подумал Людвиг. Еще не хватало, чтобы на вопли детеныша явился какой-нибудь носитель грязной шкуры и меткого лука. Что с ней делать? Оглушить легким ударом магии? Это не убийство. В бурьяне останется лежать маленькое, неподвижное, но не бездыханное тельце. Может быть, она даже успеет спастись, очнувшись. Хотя сейчас дорога каждая минута, и шансов у девчонки, если смотреть правде в глаза, не останется.
     - Ну-ка, быстро убирайся отсюда! Иначе тебя поймают, зажарят и съедят степные варвары!
     Девчонка, вильнув ужом, вцепилась в запретный манускрипт и почти вырвала ношу у Людвига. Еретик перехватил драчунью за ворот залатанного платья и отбросил далеко в сторону, чувствуя на своем предплечье зубы немыслимо изогнувшейся соплюхи. Ушибленная девчонка захлебнулась криком.
     Ну все, обреченно подумал фон Фирхоф. Все, можно считать, нашим благим пожеланиям и многоважной миссии настал славный, красочный, отважный, глупый, благородный и весьма обидный конец. А вот и шкуроносный герой, который торопится поставить точку в затянувшемся приключении...
     Действительно, из переулка вынырнула лохматая, коренастая лошадка со всадником, хищно щурившим воспаленные от дыма глаза. Людвиг швырнул рукопись на землю, извлек меч.
     - Иди сюда, любезный. Не будем откладывать.
     Варвар тронул лошадь, занося саблю для удара. Девочка, очутившись между двумя врагами, взвизгнула так, что зазвенел сам воздух, и метнулась куда-то мимо Людвига, едва ли не под его рукой. Фон Фирхоф не стал оглядываться. Свист сабли, и еретик отбил легкий клинок мечом, с ужасом увидев, что на лезвии такого тяжелого и такого прочного на вид оружия осталась заметная выщерб