- Если же этот человек скроется...
     - ...значит, судьба...
     - Порой можно возразить и судьбе. Риск велик?
     - У нас нет иного выбора. Он исключителен. Самый способный. Самый хитрый. Самый осторожный. И очень опасен.
     Молчание, в котором и решимость, и затаенный страх.
     - Что сказал гонец с востока?
     - Нашествие будет, это несомненно.
     - Если варвары придут, мы погибнем...
     - Да, но когда вода заливает огонь, а ярость пламени иссушает влагу, не опасен ни потоп, ни пожар.
     - Или пожар и потоп несут гибель совместно.
     - Император?
     - Пусть задуманное свершится. Ему придется склониться перед неизбежным.
     - Да будет так.
     Место и время этой встречи так и остались неизвестными.
     По узкой тропинке, что прихотливо вилась от деревни к низине и ручью, осторожно огибая замшелые камни, шел путник - легкая, почти детская фигурка, то появляющаяся на фоне лилового вечернего неба, то скрывающаяся в тени можжевеловых кустов. Человек, похожий на ребенка ростом и хрупкостью сложения, держал в одной руке палку, которой время от времени сбивал с травы вечернюю росу, а в другой - котомку. Он что-то беззаботно напевал, то ли на неведомом языке, то ли вовсе без слов, но и без того негромкий голос гас в тесной низине. Осталась далеко за спиной живая изгородь, выгон, сжатое поле. Быстро темнело. Рваные облака то закрывали луну, то позволяли желтоватому свету облить лобастые вершины холмов. Впрочем, в глубине оврага ничто не рассеивало мягкий и безопасный сумрак теплой летней ночи. Трещали цикады.
     Тропинка вильнула, в очередной раз огибая наполовину ушедший в землю камень. На самом берегу неширокого (пять-шесть шагов) ручья темнело нечто - холмик, похожий на спящую собаку или брошенную кем-то одежду. Человек, будучи не лишенным любопытства, подошел поближе и, наклонившись, откинул край рваного тряпья. Меж побуревших лохмотьев вились блестящие жесткие черные волосы, белела неловко вывернутая шея, местами покрытая темными брызгами. Лицо мертвой женщины, повернутое к земле, нельзя было рассмотреть.
     Человек отпрянул. Остановился, боязливо всматриваясь в теплый сумрак, в одно мгновение сделавшийся опасным. Ему показалось: далеко в холмах скулила собака.

Глава 1

ШАРФЕНБЕРГСКАЯ ОХОТА

     Homo homini lupus est.


     (Империя, май 7010 года от Сотворения Мира)
     В один из ясных весенних дней на дороге, уходящей от ворот Эберталя на восток, появились двое. Худощавый русоволосый всадник лет тридцати шести нередко останавливал смирную лошадку и, прищурив холодные светлые глаза, высматривал что-то в отдалении. Впрочем, дорога оставалась спокойной. За десять лет, что правил Империей Гаген I, прославляемый при дворе в качестве Справедливого, а в народе прозванный Капеллан-Придира, путешествовать стало куда безопаснее. Надолго ли - кто знает? Но если небеса посылают мир, благоразумно насладиться миром.
     - Господин Людвиг!
     Оклик прервал размышления путешественника, и тот пришпорил лошадь, догоняя спутника. Людвиг фон Фирхоф, ученый-путешественник, ехал не один. Голос подал слуга, нанятый позавчера в придорожном трактире, - крепкий туповатый малый с круглым лицом и белесыми коровьими ресницами. Однако первое впечатление часто обманчиво. Хайни Ладер был хитер, как крыса, под дугами выгоревших бровей прятались близко посаженные острые глазки. Его кожаную куртку покрывали нашитые стальные пластины, остаток отсеченного когда-то левого уха уродовал бугристый шрам. Проводник Людвига в большей степени походил на солдата, чем на слугу. Да, собственно, он и был когда-то наемником в армии Гизельгера.
     - Не отставайте, хозяин! Мало ли что...
     К разумным советам стоит прислушаться. Всадник поторопился, помянув в душе про себя прежнего императора.
     Тот был велик - это да. Зато жизнь его земная кончилась плохо. Правителя, нажившего сонмище врагов, закололи прямо во дворце Собраний. Двадцатишестилетний Людвиг, тогда еще студент-богослов, хорошо запомнил дым над крышами и бешеный звон мечей в руках солдат, пробивавшихся ко дворцу Халле.
     Позже, когда погас огонь, рассеялся дым и успокоились умы, головы мятежных баронов слетели на плахе. Тогда же смирили силой оружия и вернули в лоно церкви бродяг-альвисов. А затем новый государь понемногу, не торопясь, дал святой инквизиции ту власть, которой она сейчас и обладает. Многогранно зло в этом мире...
     Копыта лошадей стучали по хорошо утоптанной дороге, с обеих ее сторон протянулись невысокие заросли орешника с едва проклюнувшимися листочками, в кустах пронзительно кричала птица. Постепенно кусты вдоль дороги сменились просторными полями, сельские дома под солнцем казались яркими игрушками, почти у линии горизонта, на одиноко стоявшем холме, едва виднелось какое-то укрепленное строение, замок или маленький город.
     - Далеко отсюда до Фробурга, Хайни?
     - Еще день пути к югу, если идти напрямую, тропами. Но там не пройдет повозка. Три дня, если ехать дорогой.
     - Ты знаешь эти места?
     - Воевал здесь, когда добивали альвисов, господин Людвиг.
     - Любопытно, Хайни. Так, значит, ты участвовал в святом походе?
     - Выходит, да.
     - Ого! Сражался с малефиками?
     - Я человек маленький, господин. Верую. Куда пошлют - иду. Прикажет император - воюю. А больше ничего не знаю. Чтобы объяснить, на то капеллан есть.
     - Разумно, друг мой. А ты сам встречался когда-нибудь с кознями дьявола?
     - У моего барона до того, как я... В общем, до того, как я в солдаты от него подался, был меч с особой рукоятью. Там в навершии камень блестящий, круглый. В том камне жил собственный демон господина барона. Отчего и не было ему равных в удаче. Слышал, потом господина барона убили случайно на турнире, и его демон вместе с мечом и большой-пребольшой удачей, стало быть, другому достался...
     Наемник с удивлением повернул голову в сторону богослова. Людвиг уткнулся в воротник. Плечи нанимателя странным образом тряслись, казалось, он пытался подавить внезапную икоту.
     - Хайни, подай мне флягу из сумки...
     - Держите.
     Поля вокруг снова сменились оврагами и холмами, там, где не было холмов, стоял сплошной стеной лес.
     - К вечеру доберемся...
     - Ты был тут?
     - Проезжал как-то через эти места, а так, чтобы жить здесь - нет, не жил. Плохие это земли, господин Людвиг. Сплошь лес, холмы. На востоке горы.
     Стволы елей подступили к самой дороге.
     - Слышите?
     До всадников доносился отдаленный вой. Выли, разноголосо взлаивая, собаки. Шум постепенно приближался. К нему примешивались звуки охотничьего рожка.
     Раздвинулись придорожные кусты, и под ноги лошадям метнулась рыжая тень - облезлая лиса прокатилась меховым клубком, перемахнула дорогу и вновь скрылась в еловых зарослях. За нею, окружая, вылетели борзые. Испуганная лошадь фон Фирхофа встала на дыбы, он с трудом удержался в седле. Вожак своры отпрянул в сторону, едва не попав под копыта. Остальные псы слегка замешкались, линяло-рыжий мех ускользнувшей добычи мелькнул уже в отдалении.
     Хайни Ладер, пунцовый от смущения и ярости, разразился витиеватой бранью. Вслед за псами на дорогу выбралась кавалькада охотников, первый из них, молодой мужчина в красном кафтане, шапочке с пером и с охотничьим арбалетом у седла, придержал лошадь. Уголок рта у него дергался от ярости.
     - Задница дьявола и святой гром! Вас чертовски не вовремя принесло сюда. Что вы вообще здесь делаете?
     - Мое имя - Людвиг фон Фирхоф. Я следую по своим делам и не обязан отдавать вам отчета. Это императорская дорога, мессир.
     Арбалетчик уже успокоился.
     - Вы помешали моей охоте, фон Фирхоф, хотя это от вас и не зависело. Надеюсь, с вами все в порядке? Вам не нужна помощь? Вы, как я погляжу, не совладали с лошадью.
     Мужчина в оперенной шапочке с почти подчеркнутым презрением оглядел невозмутимого Людвига.
     - Могу я полюбопытствовать, куда вы едете?
     - Я, как нетрудно догадаться, ученый, еду к восточным границам.
     Глаза владельца своры слегка расширились, и он с внезапным вниманием уставился на семинариста, казалось, напрочь утратив интерес к охоте.
     - Что ж, нам хоть недолго, но по пути. Я Мартин фон Шарфенберг, хозяин этих земель.
     Людвиг старался не выказывать особого интереса к охотнику, но ему показалось, что с Шарфенбергом что-то не так. Нечто в повороте головы, изломе бровей, слишком белой и гладкой коже еще молодого, но словно отекшего лица.
     - Я провожу вас, фон Фирхоф. Охота все равно не задалась, а наши места стали небезопасны. Вы, должно быть, уже слышали о вервольфе?
     - Вервольф, именуемый также licantrop? Нет, мессир, я ведь приезжий.
     - Крестьяне болтают, что волк-оборотень нападает на людей. Действительно, нашли несколько растерзанных попрошаек.
     - Вы уверены, что это вервольф?
     - Нет! Это не волк! - по лицу Мартина пробежал нервный тик. - Оборотни приходят из тьмы...
     Людвиг осторожно замолчал, опасаясь обидеть вспыльчивого собеседника. Но Шарфенберг и так умолк, глядя куда-то вдаль, поверх острых верхушек леса. Оставшийся путь до бурга проделали без каких-либо неожиданностей. Смущенный и надутый Хайни Ладер нарочно ехал в конце кавалькады.
     Замок Шарфенбергов - массивный, построенный предками нынешнего барона - не был похож на модные устремленные вверх строения со стрельчатыми арками. Дом - куб из желтоватого камня - поставили очень давно, окружив толстой стеной с приземистыми угловыми башнями. Дополнительной защитой служил ров, сейчас запущенный, полузасыпанный, заросший тиной и кувшинками.
     - Может быть, заночуете в этих стенах, фон Фирхоф? Продолжите путь утром.
     - Не откажусь.
     Мост оказался опущенным, сонный караульный, поприветствовав господина, проводил кавалькаду равно-Душным взглядом. Чувствовался едва заметный налет небрежности, сопровождающей медленно надвигающийся упадок. Почти весь внутренний двор занимало одно каменное здание, тяжеловесное, с плоской крышей, маленькими окнами-бойницами, толщина стен поневоле внушала уважение.
     - Буду рад разделить с вами ужин, фон Фирхоф.
     Столы накрыли в зале, занимавшем середину дома.
     Людвига усадили по правую руку от хозяина, место слева от Мартина занимала девушка. Юная, лет шестнадцати. Черноволосая, бледная, худая, не слишком красивая. Однако в ее темных глазах под длинными ресницами было что-то трогательное и манящее.
     - Моя сестра, Маргарита.
     Девушка улыбнулась, робко и доверчиво.
     - Вам не скучно жить в глуши, госпожа? Вы могли бы блистать среди благородных девиц столицы.
     - Мне хорошо здесь, с братом. Эти тенистые леса так прекрасны, а в холмах растет земляника. У меня даже есть ручная лань.
     - Маргарита охотно подбирает всяких зверюшек, - откликнулся Мартин. - В том числе двуногих. Вы видели ее карлика? Впрочем, нет. Вы, друг мой, только что приехали... Сестра подобрала нищего урода, сколько лет ему - знает разве что Бог на небе или дьявол в преисподней, но на вид он мальчишка мальчишкой. Теперь этот бродяжка бегает за нею, как собака.
     Лицо Шарфенберга злобно дернулось.
     - Он добрый и преданный. Разве это плохо? - отпарировала девушка.
     Мартин не нашелся, что ответить, и разговор за столом переменился.
     Фон Фирхоф охотно рассказывал о богословских диспутах столицы, исподтишка наблюдая за хозяином. Мартин то шутил, то внезапно умолкал, пристально уставившись на огонь свечи. В богословии он явно не разбирался, но, кажется, был рад, что с него сняли необходимость поддерживать беседу. Оживился Шарфенберг только единожды - когда вспомнили о походах Гизельгера Великого. В кое-каких кампаниях Мартин участвовал собственным мечом - он принялся увлеченно живописать подробности ?альвисианской? войны. Маргарите Шарфенберг сделалось дурно. Мартин, по-видимому, остался доволен произведенным эффектом - он смеялся как сумасшедший. Его сестра вскоре ушла, сославшись на усталость. Мартин снова не возражал, после ухода Маргариты он отбросил мрачный вид и красочно изложил Фирхофу собственную историю.
     Хозяином здешних земель Мартин сделался, унаследовав кузену. Прежний владелец, Элеран фон Шарфенберг, погиб в смуте мятежа вокруг престолонаследия, зарезанный собственной невестой. Владения этой прославленной дамы, прозванные сервами Мартина ?Проклятый замок чокнутой Виттенштайн?, лежали неподалеку. Фон Фирхофу показалось, что Мартин не больно-то скорбел о кончине кузена. Горели свечи, слуги исправно пополняли кубки.

***

     После ужина слуга с факелом проводил наполовину трезвого Людвига по узкому коридору. Этот лаз устроили прямо внутри толстенной стены. И гость, и слуга едва ли не обдирали макушки о кирпич низкого потолка. Хайни Ладера не было - он устроился в людской, вместе с прислугой Шарфенбергов.
     Фон Фирхоф устал. Сказывался день, проведенный в седле, нежданная попойка, темная магия этих мест. Странный человек этот молодой Шарфенберг... Как будто болен или находится под гнетом страха. Впрочем, дуновение безумия не так уж редко касается старинных родов. По комнате разгуливал сквозняк. Людвиг задул свечу, задернул полог кровати. Шум в доме утих. Толстые стены скрадывали голоса людей, шаги слуг, потом утихли и эти слабые звуки. Сознание колебалось на грани сна и бодрствования, то проваливаясь в забытье, то вновь ощущая пространство комнаты. Через час, убедившись, что заснуть не удастся, Людвиг встал, отдернул полог, оделся и спустился во двор. Равнодушный караульный не препятствовал человеку, желающему покинуть замок. Лицо его мятым пергаментом желтело в темноте. Фон Фирхоф шагнул в мягкую, свежую темноту весенней ночи и побрел в сторону холмов. Облака скрыли луну, тропинка огибала замшелые камни и кусты можжевельника. Башмаки намокли от росы. Постепенно все выше поднималась стена холмов, пока почти не скрыла темно-лиловое ночное небо. Почва под ногами становилась все более влажной, впереди журчал ручей. На берегу ручья темнел холмик, похожий на спящую собаку или на груду лохмотьев, сброшенную нищим, ни с того ни с сего вдруг решившим окунуться в ледяную воду. В очертаниях холмика было что-то знакомое. Богослов наклонился, откинул край бурого тряпья. Прямо в зрачки человека смотрели желтые, пронзительные глаза волка.
     Людвиг очнулся от собственного крика. Полежал с минуту с закрытыми глазами, успокаиваясь. Скверный сон, хотя, если верить Парадамусу Нострацельсу, сны ничего не значат. Он осмотрелся. Полог кровати, тщательно задернутый вечером, был открыт. Открыта была и дверь комнаты. Фон Фирхоф вскочил и бросился к выходу как был, нагишом. В самом конце коридора мелькнула, попав в световой круг факела, убегавшая низкорослая фигурка.
     Утро не добавило ясности, но это уже не имело особого значения. Распрощавшись с гостеприимным хозяином, Людвиг и Хайни выехали за ворота и направили лошадей. Восток занимался бледно-розовым. Крестьяне Мартина возились на полях. Несколько человек, отставив в сторону корзины с семенами, провожали взглядом всадников. В глазах людей стыл страх. Дальше, на юго-востоке, за верхушками леса, чернели шпили ?проклятого? бурга фон Виттенштайнов. Хайни ворчал.
     - Прием хорош, я сыт, не остался без пива, а все равно там неладно что-то, разрази меня Господь, хозяин!
     - Не упоминай Бога всуе, друг мой. Что тебе не понравилось?
     - О вервольфе много всякого порассказали, но это ладно, хотя сон у меня после таких разговоров не сказать чтобы уютный был. А еще неладное о новой служанке барышни Маргариты говорили.
     - Что такое - девица дурного поведения? Хайни фыркнул.
     - Она родом из альвисов. Но это ладно, хотя я бы такой бабе не доверял. Хуже всего другое - ведьма она.
     - С чего ты взял, Хайни?
     - В храм не ходит. Видели, как бегала подобно дикой козе по холмам. Одна! И не боится. Ребенок кухарки заболел, так вылечила его настоем из дикой травы.
     - Ну, это еще не доказательство ведьмовства. Возможно, она молится одна в часовне замка. А травы и цветы - тоже творения Бога.
     - Как скажете, хозяин. А по мне так медицина - изобретение диавола, а для нового лихого ланцетника - освящай новое кладбище. Я, когда носил меч в войске государя Гизельгера, к нашему лекарю не ходил никогда, лечил раны вином и молитвой. Оттого и жив до сих пор, хвала святому Регинвальду!
     Бывший наемник принял благочестивый вид, не шедший к его круглой румяной физиономии.
     - Так ты бывалый вояка, Хайни?
     - Всякое случалось... - наемник старался по глазам хозяина определить, что у того на уме, но ничего интересного не разглядел - холодные, как льдинки.
     - Приготовь оружие. Давай-ка заглянем в эти удивительные холмы.
     Помрачневший Ладер не решился возражать. Спешились. Открыли седельные мешки. Людвиг, сняв куртку, надел поверх рубашки короткую, до пояса, кольчугу, прикрыл ее курткой и аккуратно расправил складки одежды. Непробиваемая броня, сделанная из роговых пластинок, легче, чем кованная из металла, но все же она грузом легла на непривычные плечи богослова.
     - Я рад, друг мой, что сделался книжником, иначе пришлось бы все время таскать на себе эту тяжесть.
     Недовольный Хайни переминался с ноги на ногу.
     - Уже вечер близится. У нас в деревне говорили, важные дела надо с утра начинать.
     - Не спорь. И поторопись, если не хочешь оказаться в холмах ночью.
     Хайни пасмурно ухмыльнулся и спорить не стал.
     До холмов доехали верхом, оставили лошадей, привязав поводья к кусту можжевельника.
     Тропинка, вьющаяся меж камней и кустов, показалась Людвигу знакомой. Он не забыл свой странный сон. Полного совпадения, впрочем, не было. Ручей был шире, более бурным, около самой кромки воды молодая травка вытоптана, в мокрую землю отчетливо впечатались следы копыт - наверняка к ручью забредал скот.
     - Хайни! Ты видишь что-нибудь странное?
     - Ничего тут нет, хозяин. Следы коровьи, помет, трава мятая. Деревенские сюда ходят...
     Людвиг почувствовал - что-то неуловимо переменилось.
     - ...по нужде. Так это, господин Людвиг, странным не назовешь.
     Фон Фирхоф уже понял, что его насторожило. Умолкли мелкие птахи. Зато чуть подальше, в холмах, тревожно кричала сорока.
     - Погодите, хозяин... Я тут кое-что заприметил... - Людвиг, поворачиваясь на зов Ладера, спиной к кустам, еще успел увидеть, как Хайни, наклонившись, шарит рукою в траве. В этот момент его настиг резкий толчок под левую лопатку. Удар был так силен, что Фирхоф упал на колени. Богослов судорожно попытался вдохнуть, не потревожив боль, раскаленным гвоздем засевшую между ребер. Он слышал, чувствовал, как бранился и пытался куда-то бежать Хайни. Глаза застилала багровая пелена, пронизанная серыми паутинками и точками. Людвиг медленно осел на землю, зарылся лицом в мокрую траву. В спине все так же торчал раскаленный гвоздь.
     - Хозяин! Хозяин!!! Не умирайте!
     Материя куртки заскрипела под ножом наемника.
     - Потерпите, хозяин... Сейчас помогу... Крови-то... Эге! Повезло вам. Если бы не роговая бронь, вас бы насквозь арбалетным болтом прошило. Близко стреляли. А так - между ребрами застряло. Ну-ка, попробую вытащить...
     Боль рванула грудную клетку, накатила алой, шипящей волной и отступила.
     - Сейчас... Сейчас, господин Людвиг. Я вас перевяжу... - Хайни, похоже, кромсал на повязку что-то из собственной одежды. - Вот так, ладненько...
     Людвиг чувствовал себя слабым и беспомощным. Но раскаленный гвоздь в спине исчез.
     - ...это ж разве честное дело, в спину человеку стрелять... а болты-то такие я уже видел...
     - Хайни... Хайни...
     - Не двигайтесь, хозяин. Не говорите.
     - Что ты там нашел, в траве?
     - Да ничего особенного. Безделушка брошенная. Я ее в кошель прибрал, после покажу. Вы пока полежите спокойно, пусть кровь уймется. Я лошадь приведу.
     Людвиг остался лежать на боку, стараясь дышать неглубоко. Стучал пульс в висках. В такт дыханию колыхалось серое марево, заслоняя свет. Слуга ушел. Казалось, само пространство ощетинилось стальными остриями. Что, если стрелявший вернется?