ывал его пополам, и нельзя было понять, что изображено на изменчивой, как сам воздух, полоске ткани. Теплый, почти горячий, сухой ветер шевелил волосы, трепал листву деревьев. Он был плотным, почти как вода, но на пронзительной синеве неба не было видно ни единого облачка. Жар солнца, стоящего прямо над головой, раскалил все, и крышу замка, и растрескавшуюся землю, и, казалось, сами стволы деревьев. В белом, беспощадно ярком свете солнца листва деревьев казалась не зеленой, а черной, будто обугленной после пожара. Несколько листьев, сорванных с дерева, упали под ноги, и не было в них воздушной легкости высохшей зелени, они покатились, как головешки. Налетел порыв горячего ветра, поднял в воздух черную пыль, и свет солнца померк, однако не стало прохладнее, и жар тот уже был не летним зноем, но яростным пламенем пожара, огонь охватил стены, в мгновение ока оплыла расплавившаяся свинцовая кровля, надломился, как почерневшая ветка, шпиль, перед тем, как вспыхнуть, замерло на миг полотнище, и стало видимым сделанное на нем изображение. Золотой сокол - Империя - на одной половине. И зеленый дракон - Hortus Alvis - на другой...
     Нора очнулась. Видение, вызванное беспамятством, отступило, не было ни огня, ни замка, а только темнота пещеры и мерный шум воды. Она полулежала, зажатая между двумя бревнами, застрявшими в шахте подъемника, откуда-то проникали красноватые отблески, вдали слышалось слабое потрескивание огня. Выше ее была пустота и легкое мерцание света. Ниже - пустота и тьма.
     Нора попробовала шевельнуться, острая боль пронзила помятые ребра, голову, ее стошнило водой и желчью прямо в пустой, равнодушный провал. Послышался решительный топот ног и гортанный разговор мужских голосов, сверху, из не замеченного до этого отверстия в стене вертикальной шахты прямо на Нору упала веревка, и резкий голос выкрикнул приказ на языке альвисов. Дрожащие руки не слушались, и Нора лишь с большим трудом обвязала веревку вокруг пояса, отчаянно вцепилась в неумело сделанный узел. Последовал рывок, сознание опять на минуту помутилось от резкой боли, и окончательно она пришла в себя уже в проходе боковой галереи. Похоже, спасители сделали свое дело и ушли, забыв о ней. По коридорам торопились куда-то воины, группами или по одному. Все они были вооружены, в доспехах, многие в шлемах. Угрюмые, усталые и озабоченные лица.
     В воздухе еще стоял запах дыма, который уже почти полностью ушел в вытяжные отверстия.
     По-видимому, до верхнего яруса вода так и не добралась, но от опрокинутой лампы вспыхнул пожар, впрочем, уже потушенный - в пещерах почти нечему гореть.
     На повороте у перекрестка коридоров мелькнула знакомая фигура, Нора метнулась следом и схватилась за кожаную куртку. Хмурое лицо Дайгала обернулось к ней, взгляд серых глаз равнодушно скользнул мимо, будто увидел что-то вдали, за спиной у Норы, потом вдруг стал жестким и определенным. Дайгал резким движением втолкнул ее в ближайший дверной проем, упал плотный занавес, отгораживая суетливый шум коридора.
     - Что происходит?
     - Твои имперцы спустили в пещеры воду из озера Эвельси. Где Тиви?
     - Он был со мной, пока нас не смыло в шахту. Дальше... я его не видела. Я больше ничего не знаю.
     Дайгал с минуту не отрываясь смотрел ей в лицо, потом отвернулся. Сделал движение к выходу. Неожиданно остановился, твердо взял Нору за плечи, развернул лицом к себе и сказал медленно, чеканя каждое слово:
     - Там, наверху, ваши имперские солдаты. Они будут здесь раньше, чем наступит следующая ночь. Мы остаемся защищать тех, кто еще жив. Два-три, может, четыре восхода, и нас тоже не станет. Но до этого всех живых пленных прирежут на алтаре саркофага. Вашу кровь возьмет жрец, она нужна Пришедшим. А теперь - проваливай отсюда. Теперь я не смогу защитить тебя от ненависти моего народа. Беги. Найди хороший проход наверх, они здесь есть, и уходи. В суматохе тебя никто не остановит. Останешься в живых, если тебя твои же не подстрелят.
     Поднялось и упало полотнище занавеси, Дайгал ушел. Значит, он ее отпустил. Нора тупо смотрела на чужую комнату, раздавленные ногами черепки глиняной посуды, изорванный ковер, плетенный из камыша, раздавленную куклу в углу. Потом шагнула за порог и медленно, а затем все быстрее и быстрее пошла, побежала, чуть касаясь правой рукой шершавой поверхности стены. Ее грубо толкали, даже не замечая, проходящие мимо мечники. Люди все прибывали, солдаты перекликались, Нора отчасти понимала, что они говорят, и это пугало ее. Шли беженцы. На нижних ярусах уцелело не так уж мало людей, кто-то ухитрился отсидеться в лишь наполовину затопленных помещениях, некоторые прорвались к лестницам наподобие ?укромного хода? Дайгала и сумели подняться по вбитым в камень скобам до того, как нижние пролеты захлестнул поток. Действительно, среди солдат стали появляться женщины, подростки, маленьких детей почти не было. Несколько раз путь Норе преграждали солдаты, она молча согласно кивала на их резкие окрики и поворачивала обратно. В разговоры с ними вступать не стоило - произношение и скудный запас слов тут же выдали бы ее. Девушка старалась поворачивать в менее людные коридоры и в конце концов оказалась в почти пустой части яруса. Полной уверенности не было, но ей казалось, что этот ярус гораздо больше и сложнее, чем тот, к которому она привыкла.
     Возможно, она все это время удалялась от выхода. Нора поняла, что заблудилась. Борясь с усталостью и тошнотой, она брела по коридорам, путаясь в треугольниках, мечах и факелах, выбитых над арками проходов, то попадая в освещенные комнаты, то пробираясь на ощупь в темноте. Попыталась есть немолотое зерно, найденное в чьем-то разоренном жилище. Нашла горящий факел, вставленный в стенное кольцо. Сейчас он уже почти догорел. Кажется, уровень пола стал немного повышаться. Следы разрушений и поспешного бегства попадались все реже и реже. Нора замедлила шаг и остановилась. Она была в большом пустом зале, высокий свод которого терялся в сумраке, кое-где были пробиты световые отверстия, сквозь них падали узкие лучи настоящего света, похожие на серебряные стержни.
     Девушка погасила факел. В лучах плясали пылинки. Прямо перед Норой стояла статуя женщины, с удивительным искусством вырезанная из зеленоватого камня. Женщина и в самом деле стояла, но при этом спала. Гладкие, совершенного рисунка плечи были обнажены. Неизвестный скульптор покрыл фигуру женщины собранным в каменные складки одеянием, доходящим до щиколоток. Ноги ее были босы. Короткий прямой нос, лицо круглое, спокойное, глаза закрыты, округлые руки опущены вдоль тела. Вокруг плеча женщины тесно обвился тонкий, длинный, как змея, дракончик - каждая чешуйка рептилии была до блеска отшлифована. Скульптура вызывала ощущение чего-то чужого и одновременно знакомого, полузабытого, так песок заносит камни древнего города, дождь смывает одинокий след... Нора вздрогнула и отвернулась, освобождаясь от магии странного изваяния. Эта скульптура была не единственной. Колонны, поддерживающие свод, покрывали барельефы. Таких тщательно выполненных изображений она раньше не видела. В Империи стены дворцов украшали изваяния предков рода, а соборы - героев святых легенд или аллегорические нравоучительные сцены. Стены этого зала покрывали изображения зверей: животные, животные и люди, полуживотные-полулюди. Странно, подумала Нора, здесь, под землей, почти не было настоящих животных, если не считать бесцветных рыб из подземного озера и многочисленных жирных крыс. Встречалось изображение овна, несущего груз на спине, двух соединившихся рыб, фантастических животных с бычьими ногами, змеиными шеями и головами, походившими на львиные. Змеиные шеи изощренно переплелись...
     Нора оторвалась от разглядывания скульптур, нельзя задерживаться, нужно бежать, пока есть силы. В дальнем конце зала почудилось движение, замерцал зеленый огонек лампы. Тихо, ловко, стараясь не попадать в пятна света на полу, Нора проскользнула вперед. Шелковый, прозрачный занавес неслыханной для пещер роскоши отгораживал комнату, убранную не менее роскошно. Спиной к Норе, в деревянном инкрустированном перламутром кресле, а не на полу, как принято у альвисов, сидела молодая женщина, одетая в просторное лиловое одеяние, ее густые рыжие волосы перехватывала золотая повязка. Вторая женщина, грациозная, с раскосыми зелеными глазами, стояла боком, скрестив руки на груди. Она была прекрасна - даже на взгляд женщины. Ломкая красота незнакомки возрождала в памяти прославленные строки менестреля Якоба Виссерона: ?Свет изумрудных глаз твоих...?
     Нора замерла, стараясь не шевелиться и не дышать. Это были Пришедшие. Священные Пришедшие сестры альвисов, две из тех, кто появляются в запертом каменном саркофаге после свершения кровавого ритуала. Нерожденные. Смертельно опасные и безмерно могущественные, по одному знаку которых воины племени пойдут на любой риск и на смерть.
     Женщина в кресле сидела, оперевшись о подлокотник и устало опустив лицо на руку. Не поднимая царственной головы, она что-то сказала, видимо, продолжая прерванный разговор. Нора осторожно подвинулась ближе, и разговор стал слышен довольно отчетливо.
     - ...почему бы, если нет иного выхода, не использовать ее? Послушай, Вторая, наши люди в безопасности под землей. Их - много, они - наверху. Их император тоже там. Одним ударом покончить со всеми.
     - Что сказал Третий?
     - Он не выходит. А как ты думаешь?
     - Мне самой хотелось бы посмотреть на голову императора верхних на пике. Нельзя. Они найдут, кем заменить своего правителя, новый царек будет мстить, а талисман нельзя использовать чаще, чем два раза в год. Мы уже сделали ошибку, использовав его четыре раза ради ничтожной цели.
     - Сферу нужно было проверить. Хотя, наверное, ты права... Но что же делать теперь? Сдаваться на милость победителя, имея такую возможность в руках?
     - Сдаваться у меня и в мыслях не было. Но, может быть, просто отсюда уйти? Сейчас. Сферу мы сохраним и пустим в ход, когда...
     Внезапно она вздрогнула, повернулась и оказалась лицом к лицу с Норой...
     Легендарно жестокая и невероятно почитаемая правительница народа альвисов смотрела на Нору глазами ее погибшей для мира сестры.
     - Хильда! - разум девушки сдался, не выдержав всего, что она видела и пережила за последние несколько часов.
     Она бросилась вперед, пытаясь обнять вновь обретенную сестру, но получила резкий толчок в грудь. Вторая женщина, раскосая зеленоглазая красавица, внезапно засмеялась, ее смех был наполовину злобным, наполовину беззаботным.
     - Кто ты такая? - голос рыжей вполне подходил женщине, для которой отдавать приказы - дело такое же естественное, как дышать. Нора ахнула. Лицо незнакомки было точной копией лица ее сестры. Более чем копией. Вот крошечный шрамик у брови, оставшийся после того, как маленькая Хильда упала с вишневого дерева, знакомый непокорный завиток волос у виска, родинка на шее. Это была не копия, а оригинал. Глаза Хильды смотрели холодно и равнодушно. На ее крик вбежала стража - несколько молодых альвисов, вооруженных мечами.
     - Уберите ее.
     Раскосая в восторге от наблюдаемого развлечения захлопала в ладоши. Воины схватили Нору за руки и грубо потащили к выходу в задней стене комнаты.
     - Сестрааааа! - голос Норы, кричавшей на языке альвисов, срывался.
     - Отрубить ей голову, госпожа? - деловито спросил стражник, заломивший правую руку Норы.
     - Нет, просто выбросите вон эту сумасшедшую. Наш народ слишком пострадал в эти дни, - обратилась Хильда к зеленоглазой. - Рассудок несчастной повредился.
     - А по-моему, почему бы и не убить ее? По-моему, она подслушивала, - улыбнулась раскосая красавица.
     Женщина в кресле, казалось, на секунду заколебалась.
     - Зачем? Посмотри - грубое платье, грубая неуклюжая речь, кулон служанки - это девица, рожденная на самом нижнем ярусе, любопытная и тупая одновременно, все они такие. Не думаешь же ты, что она шпионка имперцев?
     - Пожалуй, она выглядит достаточно наглой для этого, - расхохоталась раскосая. В ее смехе проскользнула нотка безумия.
     - Хотя, - красавица брезгливо сморщила точеный нос, - женщины верхних не воюют. И ни один отступник не может говорить на языке пещер и не посмеет в одиночку ходить здесь в темноте.
     - Эта служанка, если выживет, еще сможет родить тех, кто станет нашими воинами.
     - Но ты моя родная сестра... - Норе казалось, что она кричит, но она только шептала что-то сорванным голосом.
     Воин подтащил ее к выходу, намотав растрепавшиеся волосы на руку. Ударом ноги выбросил ее прочь. Дверь за спиной (одна из немногих настоящих дверей в пещерах) с треском захлопнулась. Зато в конце коридора Нора увидела отверстие, через которое проникал свет.
     Это был дневной свет.

Глава 14

ПОРАЖЕНИЕ

     Мы выйти под небо хотели - и вот
     При солнечном свете лежат
     Те братья, чей вечно закончен поход,
     Они не вернутся назад.
     Анна Рей. ?Баллады пустошей и холмов?

     (Империя, Пещеры, вечер 24 января 7000 года от Сотворения Мира)
     Десяток Дайгала с трудом пробирался по коридорам верхнего уровня, каждый уголок, все свободное место, занимали спасенные из затопленных ярусов. Они заполнили все боковые комнаты, сидели, прижавшись спинами к стенам, посреди коридора оставался свободным узкий проход, в котором едва могли разминуться два человека. Почти все светильники потухли, факелы горели только в руках солдат, свет их на короткое время отнимал у темноты кусок пространства, и тогда были видны лица беженцев.
     Может быть, лучше было бы совсем не видеть их, подумал альвис.
     На лицах попеременно отражались надежда, отчаяние, гнев, горе, но чаще всего - бесконечная усталость. Беглецы сидели здесь больше суток, здоровые, раненые и покалеченные вместе, почти все - потерявшие родных во время бегства или видевшие их смерть. Тесно было настолько, что они не могли прилечь, еды и воды не было. Дайгал подумал об иронии судьбы. Спасшиеся от затопления теперь начинают страдать от жажды. Скоро они начнут болеть. Впрочем, так, наверное, не случится - мечи имперцев достанут этих людей гораздо раньше. Иногда сидящие у стен пытались остановить солдат, окликали, старались схватить за руку. Детские пальцы тронули Дайгала - но испуганное лицо не было лицом Дауры или Тиви. Десяток дошел до конца коридора, здесь проход при помощи нескольких досок перегородила стража, дальше пускали только воинов. Коридор, расширяясь, переходил в зал, который потом снова сужался до узкого прохода, заканчивавшегося небольшими, но прочными дубовыми, окованными железом воротами. Сейчас ворота были заперты на засов и заложены толстым брусом. Зал заполняли вооруженные люди, здесь собрались лучшие бойцы альвисов, арбалетчики в доспехах из полос вываренной кожи с нанизанными на них стальными кольцами. Дайгал, раздвинув стоящих, прошел вперед - туда, где заметил сотника и еще нескольких командиров. Он успел услышать только конец фразы, произнесенной кем-то:
     - ...пойдут в преисподнюю, заберите подземные дьяволы наши души...
     Конец фразы заглушила непристойная брань.
     - Что слышно? - вопрос подошедшего прозвучал невозмутимо и приостановил начинавшуюся было ссору.
     - Плохо, парень. - Дайгалу ответил мрачного вида десятник, на поясе у которого висел шестопер. - Похоже, всех этих, - он махнул рукой в сторону беженцев, - придется стравить имперцам на ужин. А может, и на завтрак. Кто-то знает, что там сейчас ?наверху?? Ночь, день?
     - Должен быть день... - бросил кто-то. - Если солнце не пустили на растопку, чтобы подсушить наши подмоченные шкуры. - Охрипшие голоса подхватили смех.
     - Почему придется?
     - Так надо, - ответил сотник. - У нас тут все трое Пришедших разом. Те, кто способен драться, пойдут с ними. Пришедшие должны спастись, иначе твари мы будем последние, хуже отступников. Остальным дадим оружие, какое осталось, откроем главный ход с другой стороны, как раз напротив канала, они умрут, сражаясь, а не на кострах. Детишек только жалко, там много ничьих скопилось, лучше бы их сразу... Но никто из парней не берется за это дело. В общем, готовься. Откроем ворота, на той стороне - выход, верхними не замеченный, сам проверял. Шестьдесят человек расчищают путь, потом уходят Пришедшие, их прикрывают остальные ребята. Если толпа наверх потянется, так хоть имперцев отвлечет, нет - и так, и так умирать...
     Дайгал молча отвернулся. Это был конец. Несколько часов, спасая раненых, вытаскивая измученных людей из затопленных ярусов, он гнал от себя отчаяние. Сейчас оно подступило вплотную - рухнуло все, ради чего он несколько лет шел на любой риск.
     В углу зала, там, за спинами гвардейцев внутренней охраны, мелькнули рыжие волосы и роскошный лиловый плащ женщины. Десятник с шестопером безнадежно махнул рукой:
     - Говорил я, нужно было уходить в дальние края... Пока можно было. А сейчас поздно - все тут ляжем. А кто в живых останется - все едино сдохнет.
     ...Тот, кто посмотрел бы в этот час с высоты птичьего полета на окрестности озера Эвельси, увидел бы удивительную картину. Озеро представляло собою чашу почти правильной округлой формы. С севера его окружали невысокие холмы плавных очертаний, переходящие в широкую долину. С юга высился крутой каменистый обрыв, поднявшись на который можно было оказаться на плоской равнине, усеянной небольшими рощицами невысоких деревьев и тянувшейся до самого горизонта. Обрыв можно было преодолеть по двум-трем тропинкам, цепляясь за кустарник и используя вместо ступеней выступы известняка.
     Зимний день выдался холодным. Желтую траву, деревья северной долины, на которых еще осталась пожухлая листва, припорошил снег. Чернела вода озера, лишь чуть прихваченная ледком около берега. Весь северный берег занимал широко раскинувшийся военный лагерь. Горели солдатские костры, поодаль редко стояли офицерские палатки, над самой роскошной из них вился императорский штандарт: красно-золотое полотнище с соколом, заканчивающееся пятью косицами. Пространство вокруг этой палатки занимала молчаливая внимательная стража в кольчатой броне и налатных накидках - личная гвардия императора Гизельгера. Трепетали на ветру вымпелы, замерли в ожидании люди. На берегу, давя ногами тонкие осколки льда, поспешно собирали инструменты крепко сбитые мужчины - землекопы, присланные ремесленным цехом Фробурга. Вал свежевырытой земли окружал канал, по которому вода, смешиваясь с глиной и грязью, медленно стекала к широкому отверстию в земле. Вокруг в беспорядке лежал вырубленный и переломанный кустарник.
     Еще у нескольких проходов в земле, свободных от воды, строились под командой офицеров солдаты. Лазы расчистили как могли, но они все равно оставались узкими - двое воинов в полном вооружении разминулись бы там с трудом. На истоптанную лужайку перед палаткой выбрался бородатый седеющий мужчина - император Церена Гизельгер. Следом за ним - худощавый, высокий, чем-то напоминающий хищную кошку граф Дитмар Рогендорф.
     Ожидание стало физически ощутимым, но нарушивший тишину нестройный крик все равно оказался внезапным. Из подземных проходов, не залитых водой, высыпали люди, и порыв их был таким сильным и неожиданным, что первые ряды солдат дрогнули и отшатнулись. Оборванные, обожженные, раненые и кое-как перевязанные, навстречу им шли не воины - бежали уродливые изможденные женщины, худые, грязные подростки. Чужие, странные лица, перекошенные рты, горящие ненавистью бессмысленные глаза. Люди вопили, слова казались полузнакомыми, скрюченные пальцы тянулись к лицам врагов. Солдаты открыто отмахивались святым знаком треугольника.
     - Вот проклятая нечисть!
     Строй сомкнулся, через мгновение толпу встретил град стрел, а следом - сталь имперских мечей...
     Охранная сотня воинов покинула то, что у властей Империи называлось Hortus Alvis, когда мечи еще не кончили свою работу у северных холмов и канала. Дайгал слышал, как выла толпа, крик долетал даже сюда, на противоположную сторону озера. Брус был убран, засов отодвинули. Люди, по трое в ряд, спешно покидали зал. За воротами была