тобой  завтрак,  -  в  конце  концов
произнес Джо.
     - А разве ты не говорил об этом? Разве мне не рассказывал?
     Ты знаешь, что это такое, ты лично. Ты все понимаешь,  и  продолжаешь
жрать, будто сам здесь не при чем, притворяясь будто и понятия не имеешь о
том, что я имею ввиду. - Она отпустила его уши.
     - Пустой разговор, - произнес Джо. - Совершенно бессмысленный. Как то
радио, о котором ты говорила. Ты знаешь, каким прозвищем награждали  былые
"коричневые   рубашки"   людей,   которые   любили   умничать?   Эйеркопф.
Яйцеголовый. Потому что эти большие круглые пустые черепа было  так  легко
разбивать... в уличных потасовках.
     - Если у тебя такое же чувство ко мне, - сказала Джулия, то почему ты
отсюда не катишься? Ради чего остаешься здесь?
     Его загадочная гримаса остудила ее пыл.
     Я очень жалею о том, что позволила ему пойти со мной, подумала она. А
теперь уже слишком поздно. Понимаю, но не могу от  него  избавиться  -  он
такой сильный.
     Что-то страшное сейчас происходит, подумала она. И исходит от него. А
я, кажется, способствую этому.
     - В чем дело? - он вытянул руку, ласково потрепал ее  по  подбородку,
стал гладить шею, затем запустил пальцы под рубашку и нежно  прижал  ее  к
себе.
     - Это все твое настроение. Твоя проблема...  сейчас  запросто  помогу
тебе разобраться в ней.
     -  Тебя  станут  называть   еврейским   психоаналитиком,   -   слегка
улыбнувшись, попробовала пошутить Джулия. - Ты хочешь, чтобы тебя засунули
в печку?
     - Ты боишься мужчин. Верно?
     - Не знаю.
     - Это можно было распознать прошлой ночью. Только потому, что я...  -
Он оборвал уже начатую фразу. - Потому, что я специально заметил  то,  что
тебе так требуется.
     - Потому что ты заваливался в постель со многими девушками, - сказала
Джулия. - Вот что ты начал говорить и недосказал.
     - Но я знаю, что прав. Послушай. Я  никогда  не  сделаю  тебе  ничего
плохого. Даю тебе слово - клянусь памятью своей матери. Я буду особенно  с
тобой деликатен, и если тебя  так  тревожит  мой  прежний  опыт,  то...  я
постараюсь сделать так, чтобы ты  извлекала  из  него  только  пользу.  Ты
успокоишься, я помогу тебе расслабиться, помогу тебе стать  лучше,  притом
для этого потребуется не так уж много времени. Тебе просто  все  время  не
везло.
     Она кивнула,  приободренная  его  словами.  Однако  все  еще  ощущала
какой-то внутренний холод и грусть, и все еще не могла понять,  почему  ею
владеют такие чувства.


     Перед началом своего  рабочего  дня  мистер  Нобусуке  Тагоми  улучил
момент побыть в одиночестве. Он сидел в своем кабинете  в  здании  "Ниппон
Таймз Билдинг" и размышлял.
     Еще перед тем, как отправиться из дому к себе в контору,  он  получил
сообщение Ито в отношении  мистера  Бейнса.  У  молодого  японца  не  было
сомнений в том, что Бейнс никакой не швед, а немец, однако  успехи  Ито  в
знании языков германской группы никогда не производили особого впечатления
ни на торговые миссии, ни на Токкоку, японскую секретную полицию.
     Этому дурачку, скорее всего, так ничего и не удалось вынюхать такого,
чем можно было бы похвастаться, подумал Тагоми. С  его  весьма  бестактным
энтузиазмом в сочетании  с  романтическим  догматизмом.  Для  того,  чтобы
что-то обнаружить, надо вооружиться еще и подозрением.
     Так или иначе, но вскоре, когда придет время, начнутся  переговоры  с
Бейнсом и пожилым господином с островов  метрополии  независимо  от  того,
какой национальности Бейнс. И этот человек понравился Тагоми. А это  было,
по его мнению, наверное, главным достоинством высокопоставленного  лица  -
такого, как, например, он сам. Распознать хорошего человека при встрече  с
ним. Интуиция  в  отношении  людей.  Проникнуть  сквозь  внешнюю  оболочку
этикета и формального обмена любезностями. Добраться до самого сердца.
     Сердца, замкнутого между двумя линиями  инь  черной  страсти.  Иногда
даже совсем задушенного, но тем не менее, даже тогда,  увидеть  вспышку  в
центре его, свет яня. Мне он нравится, повторял про себя Тагоми.  Швед  ли
он, немец ли. Я надеюсь, что заракаин помог ему превозмочь головную  боль.
Нужно не забыть спросить.
     На столе зажужжал интерком.
     - Нет, - отрывисто произнес он. - Никаких  вопросов.  У  меня  момент
постижения сокровенного смысла. Самососредоточения.
     Из крохотного громкоговорителя доносился голос мистера Рамсэя:  "Сэр,
из пресс-службы только  что  пришла  важная  новость.  Умер  рейхсканцлер.
Мартин Борман". Голос Рамсэя внезапно исчез. Наступила тишина.
     Сегодня все дела отменяются, решил Тагоми. Он поднялся  из-за  стола,
стал быстро ходить по кабинету. Надо  разобраться.  Прежде  всего  послать
официальное  соболезнование  рейхсконсулу.  Вопрос  несложный.  Его  можно
доверить подчиненным. Глубокая скорбь и тому подобное.  Все  японцы  душой
вместе с народом  Германии  в  этот  скорбный  час.  Что  после?  Жизненно
необходимо все время быть в  курсе  событий.  Обеспечить  незамедлительный
прием информации, поступающей из Токио.
     Нажав кнопку интеркома, он произнес:
     - Мистер Рамсэй, позаботьтесь о том,  чтобы  поддерживалась  надежная
связь с Токио. Велите девушкам-дежурным по радиосвязи быть начеку. Перебои
связи должны быть совершенно исключены.
     - Слушаюсь, сэр, - ответил Рамсэй.
     - С этого момента я не буду никуда  отлучаться  из  своего  кабинета.
Прошу не отвлекать меня никакими рутинными вопросами. Перекройте доступ  в
миссию любым посетителям.
     - Сэр?
     - Мои руки должны  быть  свободны  на  тот  случай,  если  неожиданно
возникнет необходимость предпринимать какие-либо действия.
     - Слушаюсь, сэр.
     Получасом позже, в девять утра, прибыло послание от наивысшего рангом
представителя имперского правительства на  Западном  побережье,  от  посла
Японии   в   Тихоокеанских   Штатах   Америки    достопочтенного    барона
Л.Б.Калемакуле.  Министерство  иностранных  дел  устраивает   чрезвычайное
заседание в здании посольства на улице Зуттера, и каждая  торговая  миссия
обязана участвовать в  нем  одним  из  своих  наиболее  высокопоставленных
представителей. В данном случае, это приглашение касалось  непосредственно
мистера Тагоми.
     На то, чтобы  сменить  одежду,  времени  уже  не  оставалось.  Тагоми
поспешил к скоростному лифту, спустился на первый этаж и  через  несколько
секунд уже ехал в служебном лимузине миссии,  черном  "Кадиллаке"  выпуска
1940 года, за рулем которого сидел опытный водитель-китаец в особой форме.
     У здания посольства он увидел  автомобили  других  высокопоставленных
сановников, всего их было около дюжины. Некоторых из этих достойных  людей
он знал лично, с некоторыми из них он не был  знаком,  сейчас  можно  было
видеть,  как  они  поднимаются  по  широким  ступеням,  ведущим  в  здание
посольства, и проходят внутрь.
     Водитель Тагоми распахнул перед ним  дверцу  лимузина,  и  он  быстро
вышел, прихватив с собой пустой портфель - было очень важно показать,  что
он простой наблюдатель событий. Поднимаясь по ступеням, всем  своим  видом
давая понять, что играет жизненно важную  роль  в  происходящем,  хотя  на
самом деле ему даже не сообщили, о чем  будет  идти  речь  на  предстоящем
собрании.
     В    вестибюле    посольства    образовывались    небольшие    группы
высокопоставленных  особ,  стали  слышны  приглушенные  дискуссии.  Мистер
Тагоми присоединился к нескольким приглашенным, с которыми он был  знаком,
раскланялся с ними и принял такой же, как и они, торжественный вид.
     Вскоре появился один из служащих посольства и провел их в  просторный
зал. Кресла в нем были с откидными сиденьями. Участники встречи постепенно
наполнили зал и чинно расселись  в  тишине,  нарушаемой  только  кашлем  и
шарканьем ног. Никто не разговаривал друг с другом.  К  установленному  на
небольшом возвышении столику подошел какой-то господин со стопкой бумаг  -
представитель министерства иностранных дел.
     В зале возникло некоторое  замешательство.  Высокопоставленные  особы
стали тихо переговариваться между собой, склонив друг к другу головы.
     - Господа,  -  раздался  громкий  повелительный  голос  представителя
министерства иностранных дел. Глаза всех собравшихся устремились на  него.
-  Как  вам  уже  известно,  пришло   официальное   подтверждение   смерти
рейхсканцлера.  В  Берлине   сделано   соответствующее   правительственное
заявление. Эта встреча продлится недолго - в скором  времени  вы  получите
возможность  возвратиться  в  свои  учреждения  -  организована  с   целью
проинформировать вас о наших оценках нескольких соперничающих между  собой
группировок, имеющихся в  германских  политических  кругах,  которые,  как
ожидается,  выйдут   на   политическую   арену   и   будут   вовлечены   в
бескомпромиссный спор за место, которое освободил герр Борман.
     Коротко  о  наиболее  выдающихся  представителях  этих   группировок.
Пожалуйста, наберитесь терпения и выслушайте следующие подробности.
     Прежде всего, это Герман Геринг по прозвищу Толстяк, некогда отважный
летчик-ас, во время первой мировой войны  основал  гестапо  и  в  прусском
правительстве занимал пост, дававший ему обширную власть. Один из наиболее
жестоких деятелей фашистской партии в начальный период  ее  существования,
однако впоследствии  неумеренно  пристрастие  к  удовольствиям  и  роскоши
послужило поводом для создания  вводящего  в  заблуждение  образа  этакого
добродушного дегустатора изысканных вин. Наше  правительство  настоятельно
рекомендует  отвергнуть  такую  трактовку  его  личности.  Этот   человек,
несмотря на все разговоры о его болезненном, пожалуй  даже  патологическом
отношении  ко  всему,  что  относится  к  удовлетворению  его   непомерных
аппетитов, напоминает скорее потакавших всем своим  необузданным  прихотям
древнеримских цезарей, чья власть с возрастом не ослабилась, а  еще  более
усиливалась. Внушающее ужас зрелище этого  сановника  в  римской  тоге  со
львами-любимцами по бокам, владельца огромного замка, наполненного добычей
и   произведениями   искусства,   вне   всякого   сомнения   соответствует
действительности. Даже во  время  проведения  самых  ответственных  боевых
операций поезда, груженные награбленными сокровищами, пропускались по пути
в его имения впереди поездов с  военным  снаряжением.  Наша  оценка:  этот
человек страстно стремится к неограниченной власти и обладает способностью
завладеть ею. Из всех нацистских  вождей  он  больше  других  потворствует
своим слабостям, что  резко  контрастировало  с  образом  жизни  покойного
Гиммлера, который жил в нужде, получая невысокое жалованье. Геринг  -  это
типичный образец  государственного  деятеля  с  извращенным  складом  ума,
использующего власть в качестве средства  личного  обогащения.  Человек  с
примитивным складом ума, даже, пожалуй, вульгарно-плебейским, однако очень
умный, наверное, даже самый умный  среди  всех  нацистских  руководителей.
Предмет  его  вожделений  -  самовозвеличивание   в   духе   древнеримских
императоров.
     Следующий  -  герр  Геббельс.  Переболел  в  детстве   полиомиелитом.
Первоначально был католиком. Блестящий оратор с гибким и изуверским  умом,
остроумен,  изысканно  вежлив,  космополит  по  натуре.  Очень  активен  с
женщинами.  Элегантен.  Образован.  В   высшей   степени   одарен.   Очень
работоспособен. Почти неистовая организаторская напористость. Говорят,  он
никогда не отдыхает. Умеет очаровывать людей, но, как утверждают, несет  в
себе  жилку   такого   безумия,   которому   нет   равных   среди   других
национал-социалистов. Идеологическая его ориентация  наводит  на  мысль  о
мировоззрении   средневековых    иезуитов,    еще    больше    обостренном
пост-романтическим германским нигилизмом. Считается единственным настоящим
интеллектуалом в партийной среде. В молодости  мечтал  стать  драматургом.
Друзей очень мало. Хотя  и  нелюбим  своими  подчиненными,  тем  не  менее
представляет  из  себя  прекрасно  отшлифованный  продукт  многих   лучших
элементов европейской культуры. В основе его честолюбивых  устремлений  не
самопрославление,  а  власть  в  ее  чистом  виде,  для  того,  чтобы   ею
пользоваться.  В  организаторском  плане   в   духе   традиций   прусского
государства.
     Герр Гейдрих...
     Представитель  министерства  иностранных  дел  сделал  паузу,  поднял
голову и обвел взором присутствующих. Затем продолжал:
     - Гораздо моложе упомянутых  выше  деятелей,  которые  способствовали
победе революции в 1932 году. Быстро выдвинулся среди элиты СС.  Будучи  в
подчинении у Гиммлера, возможно сыграл определенную роль  в  пока  еще  во
многом загадочной смерти Гиммлера в 1948 году. Внешне  соблюдая  видимость
законности, ликвидировал всех других своих соперников из состава  аппарата
служб  безопасности,  таких,  как  Эйхман,  Шелленберг  и  другие.   Этого
человека,  говорят,  опасаются  многие  члены  партии.   Был   инициатором
установления контроля  над  ключевыми  постами  вермахта  после  окончания
военных действий в известной схватке между службами безопасности и армией,
что привело к  реорганизации  правительственного  аппарата,  в  результате
которой победителем вышла НСДАП.  Повсюду  поддерживал  Бормана.  Является
продуктом элитарного воспитания, так  же,  как  и  предшествующей  ей  так
называемой "замковой" системы подготовки СС. Как утверждают, начисто лишен
каких-либо эмоций в традиционном понимании. Представляет из себя загадку с
точки  зрения  движущих  им  побуждений.  Можно  сказать,  что,  по   всей
вероятности, с его точки зрения общество, которое сдерживает борьбу  между
определенными группами людей, должно  развиваться  как  последовательность
игр. Своеобразная квазинаучная абстракция, которая имеет хождение также  в
определенных технократических кругах. В идеологических спорах  участия  не
принимает. Подведем итог: по своему складу ума  может  быть  назван  самым
современным человеком,  характерным  для  эпохи,  последовавшей  за  веком
просвещения,  человеком,  расставшимся  с  так  называемыми   необходимыми
иллюзиями, такими, как вера в бога и тому  подобными.  Смысл  такого,  так
называемого,   практического   склада   ума    остается    загадкой    для
ученых-социологов в Токио, поэтому человек этот должен рассматриваться под
вопросительным  знаком.   Тем   не   менее   следует   отметить   сходство
вышесказанного  вырождения   эмоционального   начала   с   патологическими
проявлениями шизофрении.
     Мистеру Тагоми стало нехорошо от того, что он слышал.
     - Бальдур фон  Ширах.  Бывший  руководитель  гитлеровской  молодежной
организации. Внешне привлекателен, считается идеалистом, но не опытным или
компетентным. Искренне верит в цели партии. К его заслугам  можно  отнести
осушение  Средиземного  моря  и  освоение  возникших  при  этом   обширных
сельскохозяйственных  территорий,  а  также  смягчение  зверской  политики
расового уничтожения на землях, населенных славянами, в начале пятидесятых
годов.  Ходатайствовал  непосредственно   перед   германским   народом   о
разрешении остаткам славянских народов  существовать  в  закрытых  районах
наподобие резерваций в глубинных областях фатерланда. Призывал покончить с
практикой  определенных  форм  убийств  и  медицинских  экспериментов  над
людьми, но потерпел неудачу.
     Доктор Зейсс-Инкварт. Некогда  австрийский  национал-социалист,  ныне
заведующий всеми  колониальными  территориями  Рейха  и  ответственный  за
проводимую на них политику. Человек, вызывающий,  возможно,  наибольшую  к
себе ненависть на всей территории Рейха. Как утверждают,  был  инициатором
большинства,  если  не  всех,  репрессивных  мер  в  отношении  покоренных
народов.  Работал  совместно  с  Розенбергом  над  достижением  вызывавших
наибольшее беспокойство своими масштабами идеологических  побед  -  таких,
как попытка подвергнуть  поголовной  стерилизации  все  русское  население
после окончания военных действий.  Считается  также,  хоть  и  отсутствуют
неопровержимые доказательства, одним из нескольких,  кто  ответственен  за
принятие решения о массовой резне на  африканском  континенте,  тем  самым
создав условия для  полного  уничтожения  всего  негритянского  населения.
Весьма   вероятно,   что    по    темпераменту    он    ближе    всех    к
фюреру-основоположнику, Альфу Гитлеру.
     Представитель  министерства  иностранных  дел   прекратил   сухое   и
неторопливое изложение фактов.
     Мне кажется, что я схожу с ума, подумал Тагоми.
     Необходимо выбраться отсюда - сейчас со мной  случится  приступ.  Мой
разум отторгает услышанное, выбрасывает  его  -  я  умираю.  Он  с  трудом
поднялся, стал протискиваться к проходу,  едва  что-либо  видя.  Скорее  в
туалет.
     Несколько голов повернулось в его сторону. Какой  стыд.  Чтобы  стало
плохо на таком важном собрании. Так можно и место потерять.
     Как только вышел, паника тотчас же прекратилась. Окружающее перестало
плыть перед его глазами. Он снова стал  различать  предметы  вокруг  себя.
Устойчивый пол, стены.
     Приступ   головокружения.   Без   сомнения,   нарушение   нормального
функционирования среднего уха.
     Промежуточный мозг, подумал он, древний ствол мозга, дает себя знать.
     Какой-то кратковременный сбой организма.
     Постарайся себя успокоить. Вспомни, как устроен мир.  Откуда  черпать
силы? Представил перед мысленным взором подробности  путешествий,  которые
он совершал. Меню ресторанов, где он бывал. Мир, имеющий  предел,  имеющий
предел...
     Служащий посольства, взяв его за локоть, спросил:
     - Сэр, я в состоянии вам чем-нибудь помочь?
     Тагоми с благодарностью поклонился.
     - Мне уже лучше.
     Лицо  у  служащего  спокойное,  сосредоточенное.  Никаких   признаков
насмешки. Они, наверное, сейчас смеются надо мной, подумал Тагоми. Я готов
провалиться сквозь землю.
     Вот оно зло! Настоящее, реальное, как бетон!
     Я не могу поверить этому. Я не в  состоянии  выдержать  это.  Зло  не
может быть основой мировоззрения.
     Он бродил по вестибюлю, слыша шум транспорта на улице Зуттера,  слыша
обращенные  к  участникам   встречи   слова   представителя   министерства
иностранных дел. Вся наша религия в корне неверна. Что же  мне  делать?  -
задумался он и подошел к выходу из посольства. Служащий открыл  перед  ним
дверь и  Тагоми  спустился  по  ступенькам  к  дорожке,  которая  вела  на
автомобильную стоянку. Рядом стояли водители.
     Зло - это одна из  составных  частей  нас  самих.  В  мире,  что  нас
окружает. Единожды пролитое, оно просочилось в  наши  тела,  умы,  сердца,
даже в камни мостовой.
     ПОЧЕМУ?
     Мы - слепые кроты. Ползающие под землей, все вокруг себя  ощупывающие
своими хоботками. Мы ничего не ведаем. Я постиг это... теперь я  не  знаю,
куда мне деваться. И только визжу от страха. Бегу подальше прочь.
     Презираемый всеми.
     Смейтесь надо мной, думал он, увидев, что водители обратили  на  него
внимание, когда он брел к своему автомобилю. Их глаза были  устремлены  на
него, когда он кивком подозвал своего водителя.  Тот  раскрыл  дверцу.  Он
вполз в кабину.
     В госпиталь, подумал он. - Нет, назад, в контору.
     - "Ниппон Таймз Билдинг", - произнес он вслух. - Не очень быстро.
     Он теперь внимательно глядел на город, автомобили, магазины,  высокие
здания самой современной архитектуры. На людей. Всех этих мужчин и женщин,
что спешили каждый по своим особым делам.
     Стоило Рамсэю связаться с одной из других торговых миссий,  чтобы  ее
представитель на встрече в посольстве позвонил ему о своем возвращении.
     Он объявился вскоре после полудня.
     - Вы, наверное, заметили, что мне стало не  по  себе  на  встрече,  -
сказал в трубку Тагоми. - На это, без  сомнения,  все  обратили  внимание,
особенно на мой поспешный уход.
     - Я ничего не видел, - отве