метила
покрытую бархатом коробочку, маленькую, вроде футляра для  очков.  Подняв,
она открыла ее и заглянула внутрь.
     Ты действительно сражался  под  Каиром,  -  подумала  она,  глядя  на
Железный Крест второго класса с девизом и датой -  10  июня  1945  года  -
выгравированными сверху Далеко не у всех есть такое - только  у  тех,  кто
проявил особую храбрость. Интересно, что же ты такое совершил... ведь тебе
тогда было только семнадцать...
     Джо появился в дверях ванной комнаты как раз в тот момент, когда  она
извлекла медаль  из  бархатной  коробочки.  Заметив  его,  она  отпрянула,
почувствовав себя виноватой. Однако он, казалось, совсем не рассердился.
     - Я просто взглянула на нее. - Я никогда не видела ее раньше. Роммель
сам приколол тебе ее на грудь?
     - Мне ее  вручил  генерал  Байерлейн.  Роммеля  к  тому  времени  уже
перевели в Англию, довершить начатое  там.  -  Голос  его  был  спокойным,
однако он снова стал потирать лоб, время от времени запуская пальцы в свою
шевелюру, как бы расчесывая ее, причем это движение выглядело  хроническим
нервным тиком.
     - Ты хотя бы расскажешь мне что-нибудь об этом? -  попросила  Джулия,
когда он вернулся в ванную и начал бриться.
     И он действительно рассказал ей немного, но это  был  совсем  не  тот
рассказ, который ей хотелось бы услышать.
     Два старших брата Джо участвовали в абиссинской кампании, сам он  был
в тринадцать лет членом юношеской фашистской организации  в  своем  родном
Милане. Позже его братьев перевели  в  знаменитую  артиллерийскую  батарею
барона Рикардо Парди, и, когда началась вторая мировая война, Джо уже  мог
присоединиться к ним.  Они  воевали  под  началом  генерала  Грациани.  Их
вооружение, особенно танки, были просто жутким. Британцы подстреливали их,
даже  старших  офицеров,  как  кроликов.  Люки  танков  во   время   битвы
приходились затыкать мешками с песком,  чтобы  они  сами  не  открывались.
Майор  Парди,  тем  не  менее,  ремонтировал  выброшенные   артиллерийские
снаряды,  вычищал  и  смазывал  их,  а  затем  стрелял  ими.  Его  батарея
остановила отчаянное танковое наступление генерала Уовелла в 1943-м.
     - Твои братья живы? - спросила Джулия.
     Оказалось,  братья  погибли  в  1944-м  -  их   задушили   проволокой
британские коммандос, которые действовали на передовой среди частей держав
Оси и которые стали особенно  фанатичными  на  завершающей  стадии  войны,
когда стало ясно, что союзникам уже не победить.
     - И какие чувства у тебя к британцам теперь? - нерешительно  спросила
она.
     - Я бы хотел, чтобы с Англией проделали то  же,  что  они  творили  в
Африке, - сказал Джо непреклонно.
     - Но ведь это было восемнадцать лет назад, -  заметила  Джулия.  -  Я
знаю, что британцы действовали с особой жестокостью. Но...
     - Вот говорят о том, что наци сделали с  евреями,  -  сказал  Джо.  -
Британцы поступали еще хуже. Во  время  битвы  за  Лондон.  -  Он  немного
притих. - Эта их горючая смесь нефти с фосфором. Впоследствии  я  встречал
немецких десантников. В пепел превращалось одно судно за другим. Эти трубы
под водой - они превратили море в огненный факел. А  что  говорить  об  их
отношении  к  гражданскому  населению!  Достаточно  вспомнить  только   те
массированные  налеты  бомбардировщиков,  которые,  как  считал  Черчилль,
должны решить исход войны в самый последний момент. Эти яростные атаки  на
Гамбург, Эссен и другие...
     - Давай не будем говорить об этом, - сказала  Джулия.  Здесь  же,  га
кухне, она начала готовить бекон  и  включила  маленький  радиоприемник  в
пластмассовом корпусе, подаренный ей Фрэнком в  день  рождения.  -  Я  тут
приготовлю что-нибудь на завтрак. -  Она  стала  вращать  ручку  настройки
радио, пытаясь найти какую-нибудь легкую, приятную музыку.
     - Посмотри-ка вот на это, - позвал ее Джо. Он сел на кровать, положив
рядом свой чемоданчик. Открыл его и извлек потрепанную, обернутую в газету
книгу, захватанную множеством читателей. Он улыбнулся  Джулии.  -  Подойди
сюда. Хочешь послушать, что тут говорит один человек? Он... - и показал на
книгу. - Это очень смешно. Садись. - Он взял ее за руку и притянул к себе.
Я хочу почитать тебе. Предположим, они победили. Что же тогда  будет?  Нам
не нужно беспокоиться - этот человек все за нас продумал. - Открыв  книгу,
Джо  начал  неторопливо  переворачивать  страницы.  -  Британская  империя
устанавливает господство над  всей  Европой.  Над  всем  Средиземноморьем.
Италии не существует. Так же, как и Германии. Бобби, король и вот те самые
потешные солдатики в высоких меховых шапках разгуливают аж до самой Волги.
     - А разве это было бы так уж плохо? - тихо спросила Джулия.
     - Ты читала эту книгу?
     - Нет, - призналась Джулия, пытаясь прочесть название на обложке. Да,
она слышала о ней. Довольно много людей читали ее. - Но  мы  с  Фрэнком  -
моим бывшим мужем - часто рассуждали о том, что было  бы,  если  бы  войну
выиграли союзники.
     Джо, казалось, не слушал ее. Он не отрывал глаз от своего  экземпляра
"И саранча легла густо".
     - А вот здесь, - продолжал он, - ты можешь узнать, как это случилось,
что победила Англия. Каким образом одолела державы Оси?
     Она покачала отрицательно головой, чувствуя, как нарастает напряжение
человека, сидевшего рядом с ней. У него начал подрагивать  подбородок,  он
снова и снова облизывал языком губы, запускал ладонь в  шевелюру...  Когда
он заговорил, голос его звучал хрипло.
     - Он тут заставляет Италию предать державы Оси, - произнес Джо.
     Джулия ответила на это лишь возгласом недоумения.
     -  Италия  переходит   на   сторону   союзников.   Присоединяется   к
англо-саксам и отворяет то, что он называет "мягким подбрюшьем" Европы. Но
для него вполне естественно так думать.  Мы  все  хорошо  знаем  трусливую
итальянскую армию, которая всякий раз обращается в бегство,  едва  завидев
британцев. Больших любителей вина. Беспечных ребят,  совсем  не  созданных
для битвы. Этот парень... - Джо захлопнул книгу и  глянул  на  обложку.  -
Абендсен. Я не  осуждаю  его.  Он  пишет  фантастический  роман,  пытается
представить себе, каким бы стал мир, если бы державы Оси проиграли  войну.
А как еще они ее  могут  проиграть,  если  их  не  предаст  Италия?  -  он
заскрежетал зубами. - Дуче - он был клоуном на самом деле, мы все об  этом
знаем.
     - Мне нужно перевернуть бекон.  -  Она  выскользнула  из  его  рук  и
поспешила на кухню.
     Последовав за нею и не выпуская из рук книжку, он продолжал:
     - И в войну вмешиваются США. После того,  как  отколотили  япошек.  А
после войны США и Британия делят мир между собой. Точно так  же,  как  это
сделали в действительности Германия и Япония.
     - Германия, Япония и  Италия,  -  поправила  его  Джулия.  Он  бросил
удивленный взгляд в ее  сторону.  -  Ты  забыл  упомянуть  Италию.  -  Она
спокойно встретила его взгляд. Неужели ты тоже забыл об этом, - задала она
самой себе вопрос, - как и все остальные? Эту крохотную империю на Ближнем
Востоке... и ее опереточной столицей Новым Римом.
     Джулия поставила перед ним жареный бекон и  яичницу,  тосты  и  джем,
кофе. Он с охотой принялся за еду.
     - А чем тебя кормили там, в Северной Африке?  -  спросила  она,  тоже
усаживаясь за стол.
     - Дохлой ослятиной, - ответил Джо.
     - Фу, какая пакость!
     Криво усмехнувшись, Джо пояснил:
     - Асино Мортея. Консервы с говяжьей тушенкой имели выштампованные  на
банках буквы А.М. Немцы называли их "Алтер Манн".  Дряхлый  Старик.  -  Он
снова принялся за еду с прежней скоростью.
     Нужно прочесть эту книгу, подумала Джулия и, протянув руку,  вытащила
ее из-под локтя Джо. Книга была вся засаленная, многие страницы надорваны.
Ее читали водители грузовиков во время длительных перегонов, решила она. В
дешевых столовых поздними вечерами... Могу  поспорить,  подумала  она,  ты
очень медленно читаешь. Могу поспорить, что  ты  многие  недели,  если  не
месяцы, мусолил эту книгу.
     Открыв ее наугад, она прочла:
     "...теперь, в  глубокой  старости,  он  с  невозмутимым  спокойствием
взирал на владения, которых домогались еще древние владыки,  но  не  могли
даже постичь их необъятности, на корабли от Крыма до  Испании  и  по  всей
Империи, и все под одним флагом, по морям и долам, где была одна и  та  же
речь, одна  и  та  же  монета  в  обращении.  Старый  великий  Юнион  Джек
развевался от восхода солнца до его заката: наконец было  достигнуто  все,
что касалось как солнца, так и флага".
     - Единственная книга, с которой я не расстаюсь, - сказала  Джулия,  -
по сути даже вообще не книга.  Это  оракул,  "Книга  Перемен".  Это  Фрэнк
пристрастил меня к ней, и  я  пользуюсь  ею  всегда,  когда  надо  принять
какое-нибудь решение. Я никогда не выпускаю  ее  из  своего  поля  зрения.
Никогда. - Она закрыла "И саранча..." -  Хочешь  на  нее  глянуть?  Хочешь
воспользоваться ею?
     - Нет, - отрезал Джо.
     Положив подбородок на руки, опирающиеся на стол, она спросила:
     - Ты надолго сюда переехал? И что намерен делать  дальше?  Размышлять
над нанесенными твоей стране  оскорблениями,  над  клеветой,  которой  она
окружена? Ты поражаешь меня, подумала она, своей ненавистью к жизни. Но  в
тебе есть что-то. Ты - как небольшое животное, не очень-то  известное,  но
проворное. Изучая его умное, узкое и смуглое лицо, она теперь  удивлялась,
как это я могла вообразить, что он моложе меня? Но эта  твоя  ребячливость
вполне искренна. Ты все еще младший братишка, боготворящий  своих  старших
братьев, майора Парди и генерала Роммеля, пыхтящий  и  потеющий,  лишь  бы
выбраться на свободу и начать громить всех этих томми. Они и в самом  деле
задушили твоих братьев проволочной петлей? Мы слышали об этом, рассказы  о
зверствах, видели фотоснимки, которые  стали  печатать  после  войны.  Она
содрогнулась.  Но  ведь  британские  коммандос  были  отданы  под  суд   и
давным-давно наказаны.
     Радио прекратило передавать музыку. Похоже  было  на  то,  что  будут
давать последние известия, был слышен характерный коротковолновый треск из
Европы. Голос почти затих и стал неразборчивым. Наступила  продолжительная
пауза, вообще ничего не было слышно. Только тишина. Затем  раздался  голос
диктора из Денвера, очень чистый, как будто  говорили  совсем  рядом.  Она
протянула руку, чтобы поискать другую станцию, но Джо перехватил ее.
     "...известно  о  кончине  канцлера  Бормана   ошеломило   потрясенную
Германию, которая даже вчера как всегда была совершенно уверена..."
     Они с Джо разом вскочили со своих мест.
     "...все радиостанции Рейха  отменили  запланированные  передачи,  для
радиослушателей звучат торжественные мелодии, исполняемые хором дивизии СС
"Дас Рейх",  перемежаемые  партийным  гимном  "Хорст  Вессель".  Позже,  в
Дрездене,  где  находятся  исполняющие  обязанности  секретаря  партии   и
руководители "Зихерхайтсдинст", национальной службы безопасности,  которая
пришла на смену гестапо...
     Джо увеличил громкость.
     "...реорганизация  правительства,   сформированного   по   настояниям
покойного рейхсфюрера Гиммлера, Альберта  Шпеера  и  других,  провозглашен
двухнедельный государственный траур,  уже  закрыты  многие  предприятия  и
магазины. Однако о сих пор еще не объявлено об ожидаемом созыве Рейхстага,
официального парламента Третьего Рейха, чье одобрение требуется для..."
     - Это будет Гейдрих, - сказал Джо.
     - Мне хочется, чтобы это был крупный блондин Ширах, - сказала Джулия.
- Господи Иисусе, значит, он, в конце концов, умер. Как ты думаешь, у него
есть шансы?
     - Никаких, - коротко ответил Джо.
     - Может быть, теперь начнется гражданская война,  -  сказала  она.  -
Ведь эти пугала уже старики. Геринг и Геббельс - все эти старые партийцы.
     Радио продолжало:
     "...сказал  просто,  что  он  искренне  опечален  утратой  не  только
солдата, патриота и преданного партии вождя, но также, как он  о  том  уже
говорил много раз, личного его друга, которого, как  всякий  вспомнит,  он
поддерживал в споре, возникшем в междуцарствие вскоре после  войны,  когда
какое-то время стало  казаться,  сто  элементы,  противящиеся  восхождению
герра Бормана к верховной власти..."
     Джулия выключила радио.
     - Это все пустая болтовня, - сказала она. -  Зачем  они  прибегают  к
подобным выражениям в отношении этих ужасных  убийц,  о  которых  говорят,
будто они такие же, как и мы?
     - Они такие же, как и мы, - сказал  Джо.  Он  сел  за  стол  и  снова
принялся за еду. - Нет ничего такого, что они сделали, чего бы не  сделали
мы, окажись на их  месте.  Они  спасли  мир  от  коммунизма.  Если  бы  не
Германия, нами бы теперь правили красные. Нам было бы куда хуже.
     - Ты тоже просто болтаешь,  -  возмутилась  Джулия.  -  Несешь  сущий
вздор.
     - Я жил при наци, - сказал Джо. - И знаю, что  это  такое.  Это  что,
всего лишь пустая болтовня, прожить двенадцать, тринадцать - даже больше -
пятнадцать лет? Я получил рабочую карточку в организации Тодта.  В  ней  я
работал с 1947 года, в Северной Африке и США. - Послушай, у меня  подлинно
итальянские способности к строительным работам. Организация Тодта дала мне
высокий квалификационный разряд. Я не разгребал асфальт  и  не  размешивал
бетон для автострад. Я  помогал  проектировать.  Инженеру.  И  вот  как-то
приходит к нам доктор Тодт и  проверяет,  что  сделала  наша  бригада.  Он
говорит мне: "У тебя хорошие руки". Вот поистине великий момент.  Уважение
к труду. Это далеко  не  пустые  слова.  То,  что  они  говорят.  До  них,
нацистов,  все  смотрели  свысока  на  физический  труд.  Я  тоже.  Этакий
аристократизм. Трудовой фронт положил этому  конец.  Я  впервые  по-новому
взглянул на собственные руки. - Он говорил теперь так  быстро,  что  из-за
его сильного акцента Джулия с трудом понимала, что он говорит.  -  Мы  все
тогда жили в лесу, как братья,  в  северной  части  штата  Нью-Йорк.  Пели
песни. Строем ходили на работу. Поддерживали в себе воинский  дух,  только
не для того, чтобы разрушать, а чтобы  восстанавливать.  Это  были  вообще
лучшие дни моей жизни, послевоенное восстановление - прекрасные  опрятные,
построенные надолго  бесконечные  ряды  общественных  зданий,  квартал  за
кварталом, целые новые центры Нью-Йорка и Балтимора.  Теперь,  разумеется,
эта работа уже в прошлом. Теперь бал правят крупные  картели,  такие,  как
"Нью-Джерси Коупп и сыновья". И это уже  не  нацисты,  это  просто  старые
европейские могущественные  воротилы.  И  намного  хуже  их,  ты  слышишь?
Нацисты, такие, как Роммель или Тодт, в миллион раз более порядочные люди,
чем промышленники, подобные Круппу и банкиры, все эти пруссаки. Жаль,  что
их не потравили газом. Всех этих господ в жилетах.
     Однако, подумала Джулия, эти  господа  в  жилетах  здесь  утвердились
навечно. А твои кумиры, Роммель и доктор Тодт, они просто появились  здесь
после прекращения военных действий для того, чтобы  расчистить  развалины,
построить автострады, наладить  промышленное  производство.  Они  даже  не
тронули евреев, как приятный сюрприз - они объявили амнистию,  так  что  и
евреи тоже получили возможность энергично взяться за дело.  Но  только  до
сорок девятого года... и тогда,  прощайте,  Тодт  и  Роммель,  ступайте  в
отставку и гуляйте себе на зеленой травке...
     Разве мне все это неизвестно? Подумала Джулия. Разве я не слышала обо
всем этом от Фрэнка? Нечего тебе  разглагольствовать  тут  передо  мною  о
жизни под нацистами - ведь у меня муж был евреем. Я  понимаю,  что  доктор
Тодт был кротким и скромным человеком. Я понимаю, что все,  что  он  хотел
сделать, это обеспечить работой - честной, достойной  уважения  работой  -
миллионы отчаявшихся американских мужчин и  женщин,  которые  с  потухшими
взорами бродили среди руин после войны. Я знаю, что он хотел предусмотреть
медицинскую помощь, санатории, дома отдыха и достойное человека жилище для
каждого, независимо от его расы. Он был строителем, а не мыслителем... и в
большинстве случаев ему удавалось создать то, к  чему  он  стремился.  Вот
только...
     - Джо, - наконец-то решилась спросить она, - эта  книга,  "И  саранча
легла густо", она, по-моему, запрещена на Восточном побережье.
     Он кивнул.
     - Тогда как же тебе удавалось ее читать? - Что-то  в  этом  ее  очень
тревожило. - Разве там все еще не расстреливают за чтение...
     - Это зависит от твоей  расовой  принадлежности.  От  наличия  старой
доброй нарукавной повязки.
     Вот  так-то.  Славяне,  поляки,  пуэрториканцы   -   они   испытывают
наибольшие ограничения в том, что могут читать, делать, слушать. Положение
англосаксов намного лучше: для их детей имеется доступное образование, они
могут посещать библиотеки, музеи и концерты. Но даже для них...  "Саранча"
не просто засекреченная книга. Она запрещена для всех и каждого.
     - Я читал ее в туалете, -  признался  Джо.  -  Прятал  под  подушкой.
Фактически я прочел ее лишь потому, что она запрещена.
     - Ты очень смелый малый.
     Он бросил подозрительный взгляд в ее сторону.
     - Ты это серьезно, без какой-либо доли сарказма?
     - Разумеется, серьезно.
     Он несколько смягчился.
     - Легко говорить вам здесь. Жизнь у вас безопасная, бесцельная, здесь
совершенно нечего делать, не о чем тревожиться. Вы в стороне от  основного
потока событий, оставшись осколками далекого прошлого, верно? - Он  теперь
насмешливо глядел на нее.
     - Ты убиваешь себя, -  сказала  Джулия,  -  своим  цинизмом.  У  тебя
отобрали один за другим твоих кумиров, и теперь тебе некому отдавать  свою
любовь. - Она протянула ему вилку:
     - Ешь, или ты отказываешься даже от  выполнения  чисто  биологических
функций?
     Продолжая завтракать, Джо заметил:
     - Этот Абендсен живет неподалеку отсюда, так пишется  на  обложке.  В
Шайенне. Взирает на мир  из  такого  безопасного  места,  что  тебе  и  не
догадаться. Прочти, о чем здесь говорится. Прочти вслух.
     Взяв книгу, она прочла, что было написано на тыльной стороне обложки.
     - Он - отставной военный. Во время  второй  мировой  войны  служил  в
военно-морских силах США, в  Англии  был  ранен  снарядом,  выпущенным  из
нацистского танка "Тигр". Сержант. Здесь  еще  говорится  о  том,  что  он
практически превратил в крепость то место, где писал эту книгу.  Расставил
повсюду огневые точки. - Отложив книгу, она добавила:
     - Здесь об этом не говорится, но я слышала от  кого-то,  что  у  него
мания преследования. Вокруг он все обнес колючей  проволокой,  по  которой
проходит электрический ток, да и расположено это место в горах. Туда очень
трудно добраться.
     - Может быть, он прав, - сказал Джо, - что так живет после того,  как
написал эту книгу. Германские "шишки" прыгали до потолка от злости,  когда
читали ее.
     - Он так жил и раньше, он там написал эту книгу. Его дом  называется,
- она глянула на обложку, - "Горная  Твердыня".  Ему  очень  нравится  это
название.
     - Тогда им до него не  добраться,  -  сказал  Джо,  продолжая  быстро
жевать. - Он начеку. Хитрющий малый.
     - Я уверена, - сказала Джулия,  что  от  него  потребовалось  немалое
мужество, чтобы написать эту книгу. Если бы державы оси  проиграли  войну,
мы бы могли говорить и писать все, что нам заблагорассудилось бы,  подобно
тому,  как  это  делали  прежде.  Мы  были  единой  страной  и  имели   бы
справедливую систему правосудия и законов, одинаковую для всех.
     К ее немалому удивлению, он кивнул в знак согласия.
     - Не понимаю я тебя,  -  сказала  Джулия.  Во  что  ты  веришь?  Чего
добиваешься от жизни? Ты защищаешь этих чудовищ,  этих  ублюдков,  которые
истребили евреев, а потом ты же... - В отчаяньи она вцепилась ему  в  уши.
Джо заморгал от удивления и боли.
     Так они и глядели друг на друга, тяжело дыша и потеряв дар речи.
     - Дай мне доесть приготовленный