тил представитель "Цветных металлов". -  А
вот по окончании встречи я вас не обнаружил и тотчас  же  захотел  узнать,
что это с вами случилось.
     - Вы очень тактичны, - уныло произнес Тагоми.
     - Вовсе нет. Я убежден  в  том,  что  все  настолько  были  поглощены
докладом министерства иностранных дел, что не обращали  никакого  внимания
на все остальное. Что же касается  содержания  того,  что  было  прочитано
после вашего ухода - вы до конца дослушали краткий анализ  претендентов  в
борьбе за власть? Он был приведен в самом начале доклада.
     - Я прослушал до той части, где говорилось о докторе Зейсс-Инкварте.
     - После этого докладчик стал освещать состояние экономики  Рейха.  На
островах метрополии придерживаются  той  точки  зрения,  согласно  которой
осуществление германской программы низведения населения Европы и  Северной
Азии до положения рабов - плюс истребление всех интеллектуалов, буржуазных
элементов, патриотической молодежи и  чего  только  не  еще  -  привело  к
экономической   катастрофе.    Нацистов    спасли    только    грандиозные
технологические достижения германской науки и  техники.  Чудо-оружие,  так
сказать.
     - Да, это так, - произнес Тагоми. Не поднимаясь из-за стола  и  держа
трубку в одной руке, он другой  налил  себе  чашку  горячего  чая.  -  Как
помогли их чудо-ракеты ФАУ-1 и ФАУ-2  и  реактивные  истребители  выиграть
войну.
     - Но ведь это балансирование на краю пропасти, - сказал представитель
"Руд Цветных Металлов". - Только использование атомной  энергии  позволяет
им удержать экономику от полного  распада.  И  отвлечение  внимания  с  их
помощью,  правда,  больше  похожих  на  цирковые   выступления,   ракетных
путешествий на Марс и Венеру. Докладчик подчеркнул, что, несмотря  на  всю
эту захватывающую воображение важность подобных путешествий, они ничего им
не дали в экономическом плане.
     - Но зато какое это производит впечатление, - заметил Тагоми.
     -   Прогноз   его   мрачен.   Он   чувствует,   что   большая   часть
высокопоставленных  нацистов  отказываются  смотреть   в   глаза   фактам,
касающимся их катастрофического экономического положения. И поступая  так,
они ускоряют развитие тенденций, ведущих к  еще  более  головокружительным
авантюрам, к еще большей непредсказуемости, к еще большей  нестабильности.
Они не в состоянии вырваться из цикла, состоящего сначала  из  маниакально
энтузиазма, затем страха, затем отчаянных решений партии -  так  он  хотел
довести до нашего сознания, что  все  эти  тенденции  выведут  на  вершину
власти наиболее безответственных и безрассудных соискателей.
     Тагоми понимающе кивнул.
     - Поэтому мы должны предполагать скорее  худший,  чем  лучший  выбор,
который будет сделан. В нынешней схватке трезвомыслящие и осознающие  свою
ответственность элементы потерпят поражение.
     - А кто же из них, по его мнению, хуже других? - спросил Тагоми.
     - Гейдрих. Доктор Зейсс-Инкварт. Герман Геринг. По мнению  имперского
правительства.
     - А лучше?
     - Возможно, Бальдур фон Ширах и доктор Геббельс. Но в отношении  этих
претендентов он высказался с меньшей определенностью.
     - О чем он еще говорил?
     - Он сказал нам, что в такое время наша вера в императора  и  кабинет
должна быть еще крепче, чем обычно. Что мы должны с  уверенностью  взирать
на императорский дворец.
     - И была минута почтительного молчания?
     - Да.
     Мистер Тагоми поблагодарил представителя  "Руд  Цветных  Металлов"  и
положил трубку.
     Пока он пил чай, зажужжал интерком. Раздался голос мисс Эфрикян.
     - Сэр, вы высказали пожелание отправить послание германскому консулу.
- Она сделала паузу. - Вы соизволите продиктовать его мне сейчас?
     Еще вот это, дошло до Тагоми. А я и забыл.
     - Зайдите в кабинет, - попросил он.
     Мисс Эфрикян тут же вошла с улыбкой, исполненной надежды, на лице.
     - Вы уже чувствуете себя лучше, сэр? - спросила она.
     - Да. Инъекция  витаминов  очень  помогла  мне.  -  Он  задумался.  -
Напомните мне имя германского консула.
     - Фрайгерр Хуго Рейсс.
     - Майн герр, - начал Тагоми. - Нас всех потрясло известие о том,  что
скончался ваш вождь, герр Мартин Борман. Слезами  наполняются  мои  глаза,
когда я пишу вам эти строки. Вспоминаю смелые деяния,  совершенные  герром
Борманом для  спасения  немецкого  народа  от  врагов  внутренних,  так  и
внешних, так же,  как  и  поражающую  душу  твердость,  проявленную  им  к
изменникам, которые хотели предать извечную  мечту  всего  человечества  о
покорении космоса,  в  который  так  смело  ныне  вторглись  светловолосые
голубоглазые нордические расы после тысячелетий...  -  Он  умолк,  потеряв
всякую возможность хоть как-то закончить мысль мисс Эфрикян выключила свой
диктофон и стала ждать дальнейших указаний.
     - Великие времена мы переживаем, - заметил Тагоми.
     - Записать это, сэр? И  использовать  в  послании?  -  не  зная,  как
поступить, она снова включила свой аппарат.
     - Это я сказал, обращаясь к вам, - пояснил Тагоми.
     Она улыбнулась.
     - Воспроизведите, что я наговорил, - попросил Тагоми.
     Послышался звук обратной  перемотки.  Затем  его  собственный  голос,
слабый  и  монотонный,  воспроизводимый  двухдюймовым   громкоговорителем:
"...совершенные герром Борманом для спасения..."
     Сказанное  им  очень  напоминало  писк  насекомого,  которое   тщится
выползти из ловушки. Скребя лапками и хлопая крылышками, подумал он.
     - Я придумал концовку, - сказал он, когда бобины перестали вращаться.
- ...прикованности к земле к своей ни перед чем не останавливаясь принести
себя в жертву и тем самым заслужить такое место в истории, из которого  не
сможет вытеснить их никакая другая форма жизни вне  зависимости  от  того,
что может произойти в будущем. - Он сделал паузу.
     - Мы все  насекомые,  -  сказал  он,  обращаясь  к  мисс  Эфрикян.  -
Стремимся вслепую к  чему-то  ужасному  или  божественному.  Вы  разве  не
согласны со мной?  -  Он  отвесил  поклон  в  ее  сторону.  Мисс  Эфрикян,
продолжая сидеть с диктофоном в руках, слегка наклонила в ответ голову.
     -  Правьте  это,  -  сказал  он  ей.  -  Подпишите,   как   положено,
подработайте, если сочтете необходимым, предложения так, чтобы они хотя бы
что-нибудь означали. - И когда она направилась к выходу, добавил:
     - Или чтобы вообще потерялся  всякий  в  них  смысл.  Поступайте  как
сочтете нужным.
     Открывая  дверь  из  кабинета,  она   с   нескрываемым   любопытством
посмотрела на него.
     После ее ухода Тагоми принялся за разбор  обычных  повседневных  дел.
Однако почти сразу же его отвлек голос Рамсэя из динамика интеркома:
     - Сэр, вам звонит мистер Бейнс.
     Вот и прекрасно, подумал Тагоми. Теперь мы сможем приступить к важным
переговорам.
     - Переключите его мне, - велел он, поднимая трубку.
     - Мистер Тагоми? - послышался голос мистера Бейнса.
     - Добрый день. В связи с сообщением о кончине  канцлера  Бормана  мне
пришлось неожиданно отлучиться из своей  конторы  сегодня  утром.  Тем  не
мене...
     - Мистер Ятабе уже связался с вами?
     - Пока еще нет, - ответил Тагоми.
     - Вы распорядились, чтобы ваш  персонал  внимательно  следил  за  его
появлением? - поинтересовался Бейнс. Он казался очень взволнованным.
     - Разумеется, - ответил Тагоми. Как только он прибудет, его  проведут
прямо ко мне. - Он взял себе на заметку сказать об этом Рамсэю.  У  самого
еще не дошли руки заняться этим. А переговоры, значит, так и не  начнутся,
пока не появится этот пожилой господин? Эта мысль привела его в уныние.  -
Сэр, начал он. - Мне не терпится перейти к делу. Вы готовы представить нам
прессформы новой конструкции, разработанные вашей фирмой? Несмотря  на  ту
сумятицу, которая была у нес сегодня...


     - Мои  планы  претерпели  изменение,  -  сказал  Бейнс.  -  Мы  будем
дожидаться мистера Ятабе. Вы абсолютно  уверены  в  том,  что  он  еще  не
прибыл? Я хочу, чтобы вы дали мне слово известить меня о его прибытии  без
малейшего промедления.  Пожалуйста,  сделайте  все  возможное  для  этого,
мистер Тагоми. - Голос Бейнса звучал напряженно, неестественно резко.
     - Я даю вам свое слово. - Теперь и его тоже охватило волнение. Смерть
Бормана. Вот причина произошедшей с ним перемены. - Между  тем,  -  быстро
продолжал он, - я бы не возражал получить удовольствие от общения с  вами,
ну, хотя бы сегодня, за ленчем.  Мне  еще  не  предоставилась  возможность
сегодня перекусить. - Он явно вошел во вкус импровизации.  -  Несмотря  на
то, что с решением некоторых конкретных вопросов нам  придется  подождать,
мы бы, пожалуй, могли поразмышлять  в  отношении  общемировых  проблем,  в
частности...
     - Нет, - произнес Бейнс.
     Нет? Мистер Тагоми задумался.
     - Сэр, - сказал он. - Я не очень-то хорошо сегодня себя чувствую.  Со
мною даже произошел весьма печальный инцидент. Я очень надеялся поделиться
с вами тем, что со мною произошло.
     - Я вам искренне сочувствую, - ответил Бейнс. - Я позвоню вам  позже.
- В трубке раздался щелчок. Он неожиданно прервал разговор.
     Я его чем-то обидел, подумал Тагоми. Он, должно быть, решил, что я не
удосужился своевременно проинформировать мой персонал в отношении пожилого
господина. Но ведь это же  такой  пустяк.  Он  нажал  кнопку  интеркома  и
сказал:
     - Мистер Рамсэй, зайдите, пожалуйста, в мой кабинет.
     Это можно сразу же исправить. Более важные дела помешали этому, решил
он. Смерть Бормана вывела его из равновесия.
     Пустяк - и тем не менее знак моей беспечности и беспомощности. Тагоми
почувствовал  себя  виноватым.  День  сегодня  нехороший.  Мне   следовало
посоветоваться с Оракулом, выяснить у него, каков сейчас момент. Я в своих
мыслях совсем ушел от дао. Это было очевидным.
     Интересно, под знаком какой из  шестидесяти  четырех  гексаграмм  мне
приходится сейчас мучиться? Открыв ящик письменного стола, он  извлек  два
тома Оракула и разложил их на столе. Так много нужно спросить  у  мудрости
этой книги. Такое множество вопросов накопилось  во  мне,  что  я  едва  в
состоянии правильно их сформулировать...
     Когда в кабинет вошел Рамсэй, он уже получил всю гексаграмму.
     - Взгляните-ка, мистер Рамсэй, - он указал на книгу.
     Это была гексаграмма сорок семь. Подавленность - истощение.
     - В общем-то, дурное предзнаменование, - сказал Рамсэй.  -  А  в  чем
заключался ваш вопрос? Если вас не обижает моя нескромность?
     - Я справлялся в отношении текущего момента. Момента  для  всех  нас.
Без движущих строк. Статическая гексаграмма. - Тагоми закрыл книгу.


     В три часа дня Фрэнк Фринк все еще  дожидаясь  вместе  с  компаньоном
решения Уиндем-Мэтсона в отношении денег, решил посоветоваться с Оракулом.
Чем все это для нас обернется, спросил он и бросил монеты.
     Выпала гексаграмма сорок семь. Он  получил  одну  движущуюся  строку,
девятую на пятой позиции. Ему отрублены нос и ноги. Притеснение со стороны
человека в пурпурных наколенниках. Радость приходит ласково. Она побуждает
совершать подношения и возлияния.
     Очень долго - не  меньше,  чем  полчаса  -  он  изучал  эту  линию  и
связанные  с  нею  данные,  пытаясь  разгадать,  что  это  все   означает.
Гексаграмма,  и  в  особенности   движущаяся   линия,   вызвали   у   него
беспокойство. В конце концов он неохотно пришел к заключению, что денег  у
него не будет.
     - Ты слишком уж полагаешься на этот Оракул, - заметил Эд Маккарти.
     В четыре часа появился посыльный с завода "У-М Корпорейшн"  и  вручил
Фринку и Маккарти конверт из  полотняной  бумаги.  Внутри  они  обнаружили
заверенный чек на две тысячи долларов.
     - Вот ты и ошибся, - сказал Маккарти.
     Значит, подумал Фринк,  ответ  Оракула  относится  к  последствиям  в
будущем.  В  этом  и  заключалась  вся  трудность  -  позже,   когда   его
предсказание сбудется, ты можешь мысленно вернуться назад и понять, что же
оно означало. Но сейчас...
     - Мы можем приступить к устройству мастерской? - спросил Маккарти.
     - Сегодня? Прямо сейчас? - он почувствовал себя усталым.
     - А почему бы и нет?  Мы  уже  выписали  все  необходимые  для  этого
заказы. Остается только бросить их в почтовый ящик.  И  чем  быстрее,  тем
лучше. А то, что мы можем достать здесь, на  месте,  мы  выберем  сами.  -
Набросив на себя куртку, Эд направился к двери из комнаты Фринка.
     Они уговорили владельца дома, в котором жил Фринк, сдать им в  аренду
подвал здания. Сейчас в нем хранился всякий хлам. Как только  его  уберут,
они  смогут   соорудить   верстаки,   проложить   электрические   провода,
смонтировать  освещение,  начать  устанавливать   свои   электромоторы   и
приводные ремни. Они набросали необходимые  для  этого  эскизы,  составили
спецификации  и  перечни   необходимых   приспособлений.   Так   что   они
действительно уже приступили к работе.
     Мы уже открыли свое дело, понял Фрэнк Фринк. Они даже договорились  о
том, как будет называться их предприятие.
     ЭДФРЭНК - ЮВЕЛИРНЫЕ ИЗДЕЛИЯ НА ЗАКАЗ.
     - Все, что мы успеем сегодня еще сделать - сказал Фрэнк, - это купить
доски для верстаков и,  может  быть,  детали  электрооборудования.  Но  не
материалы для изготовления ювелирных изделий.
     Вдвоем  направились   на   склад   лесоматериалов   в   южной   части
Сан-Франциско, и через час получили требуемые им доски и брусья.
     - Что это ты все время такой  беспокойный?  -  спросил  у  Фринка  Эд
Маккарти, когда они вошли в оптовый хозяйственный магазин.
     - Деньги. Меня  давит  их  происхождение.  То,  что  мы  таким  путем
финансируем свои замыслы.
     - Старик Уиндем-Мэтсон это прекрасно понимает, - сказал Маккарти.
     Я это знаю, подумал  Фринк.  И  именно  это  меня  так  угнетает.  Мы
вступили в его владения. Мы теперь такие же, как и  он.  Разве  это  такая
приятная мысль?
     - Не оборачивайся назад, - сказал Маккарти. - Смотри  только  вперед.
Только дело, и ничего больше.
     Я смотрю вперед, подумал Фринк. Он вспомнил  гексаграмму.  Какие  это
подношения и возлияния я могу совершить? И - кому?



7

     Красивая молодая японская пара, посетившая магазин  Роберта  Чилдэна,
чета Казоура, позвонила ему к концу недели и попросила, чтобы он пришел  к
ним на обед. Чилдэн уже давно с нетерпением ждал от них весточки и  теперь
был просто в восторге.
     Он закрыл "Художественные промыслы Америки" чуть  раньше  обычного  и
нанял велокэб, чтобы проехать в шикарный район, где  обитали  Казоура.  Он
знал этот район, хотя там и не жил никто из белых. Проезжая в велокэбе  по
извилистым улочкам с их традиционными лужайками и плакучими ивами,  Чилдэн
во все глаза глядел на современные жилые дома и восхищался  изяществом  их
архитектуры - чугунными решетками балконов, высоко  взметнувшимися  вверх,
мягким  цветовым  оформлением,  использованием   строительных   материалов
различной текстуры... Все это  вместе  составляло  подлинное  произведение
искусства. Он еще помнил то время,  когда  здесь  ничего  не  было,  кроме
развалин, оставшихся от бомбардировок.
     Японские дети, игравшие возле домов, при виде его оторвались  на  миг
от футбола или бейсбола, однако тут же возвратились  к  прерванным  играм,
никак не реагируя на его появление. Другое  дело,  подумал  он,  взрослые.
Хорошо   одетые   молодые   японцы,   выходя   из    своих    автомобилей,
останавливавшихся рядом с домами, в которых они жили, с большим  интересом
наблюдали за ним. Неужели он живет здесь, задавались наверняка  они  таким
вопросом. Молодые  японские  бизнесмены,  возвращающиеся  домой  из  своих
контор... Здесь проживали также главы торговых миссий. Он это определил по
припаркованным здесь кадиллакам. Приближаясь к цели  поездки,  Чилдэн  все
больше и больше нервничал.
     Через несколько минут, поднимаясь по лестнице к квартире Казоура,  он
подумал: я приглашен сюда  не  по  делам,  а  как  гость,  к  обеду.  Ему,
разумеется, пришлось изрядно помучиться над своей одеждой  -  но  в  своем
внешнем виде он был уверен. Во внешнем  виде,  подумал  он.  А  как  же  я
все-таки выгляжу? Ведь все равно я никого не могу  ввести  в  заблуждение.
Все равно я здесь чужой. На этой земле, где белые расчистили территорию  и
возвели один из прекраснейших своих городов,  я  посторонний  в  своей  же
собственной родной стране.
     По застеленному коврами коридору он прошел к нужной двери,  позвонил.
Вскоре дверь отворилась. В ней стояла юная мисс Казоура в шелковом кимоно,
подпоясанном  ярким  широким  оби,  ее  длинные  блестящие  черные  волосы
свободно падали на плечи, она приветливо ему  улыбнулась.  Позади  нее,  в
гостиной, стоял муж с бокалом в руке, вежливо кивая.
     - Мистер Чилдэн. Заходите.
     Чинно поклонившись, он вошел внутрь квартиры.
     Все здесь было в высшей степени изысканным. И - столь же  аскетичным.
Совсем немного предметов. Торшер, стол, книжные полки,  эстамп  на  стене.
Невероятное японское чувство "ваби". Английский язык даже не  в  состоянии
передать это понятие. Способность найти в простых предметах  повседневного
быта особую красоту, которую нельзя заранее придумать или смастерить.  Это
нечто, связанное со взаимным расположением предметов.
     - Прошу, - предложил мистер Казоура. - Виски с содой?
     - Мистер Казоура... - начал он.
     - Пол, - поправил его молодой японец,  указав  на  жену,  добавил:  -
Бетти. А вы...
     - Роберт, - промямлил Чилдэн.
     Рассевшись на мягком ковре с  бокалами  в  руках,  они  слушали  игру
"кото", японской тринадцатиструнной  арфы.  Пластинка  эта  была  выпущена
совсем недавно японским отделением фирмы "Хиз Мастерс Войс" и была  весьма
популярна. Чилдэн  заметил,  что  все  составные  части  граммофона,  даже
громкоговоритель, были искусно скрыты. Он не мог определить, откуда лились
звуки.
     - Не зная ваших вкусов в отношении еды, - сказала Бетти, - мы  решили
действовать наверняка. На кухне,  на  электрической  плите,  поджаривается
отбивная с косточкой. Вместе с ней -  печеный  картофель  в  кисло-сладком
соусе с луком. Никогда не прогадаешь, если на  первый  случай  только  что
обретенному гостю предложишь жареное мясо.
     - Очень польщен, - сказал Чилдэн. - Мне нравится жареное мясо.
     Он ничуть не покривил душой. Огромные  скотобойники  Среднего  Запада
теперь совсем не жаловали западное побережье своей продукцией. Он даже  не
мог припомнить, когда в последний раз пробовал приличный бифштекс.
     Самое время вручить подарок хозяевам дома.
     Из кармана пальто он извлек небольшую, завернутую в тонкую папиросную
бумагу вещицу и осторожно поставил ее на низкий столик:
     -  Безделушка  для  вас.  Это   благодарность   за   удовольствие   и
отдохновение, которые я испытываю, находясь здесь.
     Он развернул бумагу, открыв  их  взорам  подарок.  Фрагмент  кости  с
резьбой, выполненный  столетие  тому  назад  китобоями  из  Новой  Англии.
Крохотное,  покрытое   затейливым   орнаментом   произведение   искусства,
называемое резьбой по кости, которой занимались старые матросы в свободное
от вахты время. Ни одна другая вещь не могла  более  достойно  представить
культуру прежних Соединенных Штатов. Воцарилась тишина.
     - Спасибо, - произнес Пол.
     Роберт Чилдэн низко склонил голову.
     Мир - на какое-то время - разлился в его  душе.  Это  было  настоящим
подношением в духе и букве "Книги Перемен". Оно произвело тот  эффект,  на
который он рассчитывал. Какая-то часть тревоги и угнетенности  отлегла  от
его души.
     С Рэя Келвина Чилдэн получил соответствующее  возмещение  убытков  за
Кольт-44 плюс кучу письменных заверений о недопущении подобного в будущем.
Но это не сняло камень с его сердца.  Только  теперь,  в  этой  совсем  не
связанной с его неприятностями ситуации,  он  на  какое-то  время  потерял
ощущение, что все вокруг него постоянно идет вк