наверняка. Брали-то команду с отличной перспективой, а она за сезон
полторы медали привезла. И никто не виноват - стечение обстоятельств.
Прямо как у русских. До чего же приятно, что мне эти тайны мадридского
двора глубоко безразличны. Наконец-то. "Извини, Поль, - сказал Ангел.
- Не слушай. Я просто устал сегодня. Поздравляю еще раз с серебром.
Горячо желаю тебе взять золото в Кице. А Попангелов не упадет, не
надейся". Ох, слышали бы тренеры, как мы тут лясы точим перед
финальным этапом. Настучали бы обоим по загривкам. У нас ведь не
разговоры, а сплошной подтекст. Даже если кажется, что говорим
совершенно в открытую. Вот, Ангел дает мне понять: не сбрасывай меня
со счетов, я нацелен на место в первой тройке и буду драться изо всех
сил. А он ведь сейчас не интервью "Ски Курьер" дает, где хочешь-не
хочешь, а будешь вдохновенно петь о своих колоссальных планах. Нет,
это приватная деловая информация. Среди мужчин-"челленджеров" на
пьедестал реально претендуют четверо. Кто-то из нас лишний. И
Попангелов... то есть Ангел, действительно мог бы слегка подвинуться,
чтобы не нервировать попусту остальных. Только вот он не будет этого
делать. И что? Какова должна быть моя реакция? А такова, что я не
просто его понимаю, нет, я всей душой за него. Потому что рвать жилы в
безнадежном положении вроде бы и глупо. Но настоящий спортсмен ведет
себя именно так - бьется до упора. И наградой за это может стать
нежданная победа.
     Тут подошла моя боевая подруга, и Шаренков вмиг преобразился -
Машка ему нравится. Они о чем-то болтали, а я опять улетел мыслями
далеко-далеко. Толком даже не запомнил, как мы простились с Ангелом и
вышли на улицу. "Совсем наш Попангелов упал, - сказала Машка. - Это
хорошо, не будет в Кице у тебя под ногами путаться". М-да... Вот такие
мы славные ребята, добрые и отзывчивые. Дружить умеем, так сказать, не
на шутку. Невольно пришла на ум любимая фраза Илюхи "друзья познаются
в биде". Или как написал один двоечник в школьном сочинении: если мой
товарищ будет тонуть, я ему помогу... "Маш, а ты в курсе, что Ангел
хорошо знаком с Попангеловым?" - "То есть?" - "Ну, с настоящим
Попангеловым. Известным болгарским горнолыжником, ныне тренером". -
"Так он, что, на самом деле был?!"...
     Уже на стоянке возле автобуса нас догнал Боян. Однако, хорошо у
чехов разведка поставлена. Или он просто в холле на Шаренкова
наткнулся и от него узнал, что мы уезжаем. Хотя одно другому не
мешает. "Мария, будь другом, оставь мне на секунду Павела". Очень
смешно он мое имя склоняет. Мог бы звать как все нормальные люди, в
том числе даже русские - Поль. И изъясняться по-английски. Нет, упорно
пользуется моим родным языком. "Боян, дружище, ты намерен рассказать
что-то ужасное? Зачем такая секретность? Мы ведь с Марией вроде как
бизнес-партнеры. Особенно на ближайшую неделю". - "Павел, не надо. У
меня только пять минут, я чудом сбежал". - "Ну ладно. Маш...". Та уже
забиралась в автобус. Понятливая девочка. Хотя сейчас мне хотелось бы,
чтобы она стояла рядом. Полный контакт нам требуется, а значит -
никаких тайн. "Что-то случилось, Боян?". - "Да нет! Я просто решил
спросить... Павел, ты мне ничего сказать не хочешь?".
     От напряжения у меня схватило левый висок, и я невольно потер его
ладонью. "Слушай, Боян... Мы в последнее время мало общаемся, это
понятно - конкуренты. Только запомни одно. Что бы ни случилось, мы
должны остаться друзьями. Иначе грош всему цена". У Бояна лицо
кривилось, ему тоже было очень непросто. "Павел, я тебя понимаю.
Скажи, это правда, что ты решил зачехлить лыжи после Китсбюэля?".
     Ну, вот оно. День безостановочных откровений. Первая мысль была:
кто из наших - дятел? Факин вудпеккер, мать его - кто?! Секунду я
перебирал в уме имена, пока не сообразил: бессмысленно. А отвечать
нужно, и прямо сейчас. Отвечать так, чтобы потом ни в чем себя не
упрекнуть. Никогда. Выть от бессильной злобы, если Боян меня объедет,
но подлецом не стать.
     Как это забавно: чтобы остаться с чистой совестью, нужно соврать.
Безукоризненная честность перед собой должна обернуться наглой ложью
прямо в лицо человеку, которого я так легко называю другом. И не
стыдно мне при этом ни капельки. Значит все правильно.
     Делаю удивленное и слегка растерянное лицо. "Зачем мне уходить? С
чего ты взял?" - "Говорят". - "Кто?" - "Ну...". Я не удержался и
высказался по-французски. Боян хмыкнул, но глаза у него потеплели.
Тоже что-то для себя решил. Неужели он всерьез собирался
подтормаживать в мою пользу, а то и падать, как в том проклятом сне?!
"Значит, Павел, ты остаешься - се врэ, но?" - "Се врэ, мон ами". -
"Тогда... Тогда до встречи в Китсбюэле. Закроем сезон, и жду тебя с
Кристин в гости". До свидания, дружище. Извини, что я тебя обманул.
Поверь - так было надо. Очень. Нам обоим.
     В автобусе Машка, едва я уселся, повернулась ко мне лицом и
принялась меня изучать, словно диковину какую. "Извини, мне нечего
сказать". - "Значит вы не договорились". - "Мы и не пытались. Нельзя
так, Маш. Нехорошо это". - "Ну и ладно". Взяла меня под руку, положила
голову на мое плечо и нагло, цинично заснула. Сразу и как убитая.
Словно ее ни капельки не волновало, подыграет нам основной наш
соперник, или нет. А может, действительно не волновало? Может, это я
на всю русскую команду один такой нервный? Или, если по-честному,
неуверенный в себе. От расстройства я принялся за дыхательную
гимнастику, успокоился и тоже вскоре задремал. Проснулся уже в Кице и
понял, что этот ужасный тяжеленный мучительный день остался позади.
Было радостно, хотелось вина, сигарет, танцев, но еще больше хотелось
как можно скорее выйти на склон и чего-нибудь там со вкусом отколоть.
Почему я так давно, уже несколько лет, не вставал на сноуборд? Почему
не участвовал ни в каких экстремальных авантюрах с катанием по скалам?
И почему мне теперь до такой степени всего этого хочется? Неужели я
становлюсь тем, кем хотел - нормальным человеком?!
     Китсбюэль сам по себе прелестный городок, а для русского
хард-слаломиста еще и малая родина. Вот закроем мы сезон, откатаем
коммерческие старты, разъедемся в отпуска, а Мозер будет в это время
готовить свой комплекс к встрече нашей команды. И вскоре мы в который
раз оседлаем близлежащую гору, чтобы как следует намять ей бока. Для
Мозера сдавать нам тренировочную базу - удобный бизнес и
дополнительная реклама. Кроме того мужик чуточку националист,
откликается на имя "Дима", тяжко переживает, что дети его не говорят
по-русски (а про внуков и говорить нечего, стопроцентные австрийцы), и
дает команде роскошные скидки. В конечном счете Мозеров дедушка,
эмигрировав из России, оказал нам большую услугу. Аренда приличного
спортивного комплекса в окрестностях Китсбюэля стоит русской команде
дешевле, чем дома, где, конечно, родина, но все остальное... Не
пожиже, а совсем другое. Тренироваться желательно в условиях,
приближенных к боевым. И то, каким именно воздухом дышишь, в эти
условия тоже входит.
     Сейчас мы размещались в гостинице, а я вспоминал свою любимую
комнату там, наверху - уютный маленький номерок с замечательным видом
из окна и фотографией улыбающегося Жан-Клода Килли над кроватью -
Мозер обязательно вешает ее к моему приезду, а когда заканчивается
тренировочный сезон, меняет ее на мое собственное фото с дарственной
надписью. По его словам, дамочки-туристки от портрета млеют и за этот
номер разве что не дерутся. Конечно, что им Жан-Клод, они про "Килли"
думают, будто это всего лишь торговая марка лыжной экипировки. А меня
в Европах знают. Те, кому хочется. Здорово будет в следующем году...
Ах, да, я же ухожу! Делаю круг почета и зачехляю лыжи. Ну и ладно.
     Как чудесно было провести вечер отдельно от команды - я словно
вживался в роль человека, которому такая роскошь доступна каждый день,
и просто таял от удовольствия. Мария вела себя очень спокойно и вместе
с тем по-деловому, не задавала лишних вопросов, и после ужина я с
легким сердцем ушел к себе. Назревавший кризис благополучно пронесся
мимо. Спасибо тренеру, спасибо. Теперь мы выступим как нельзя лучше.
     Телефон буквально распух от входящих. Закономерно: когда ты
выступаешь плохо, о тебе не вспоминает никто, а вот стоит показать
результат, как все, кому не лень, решают напомнить герою, что они еще
живы. На этот раз мы с Машкой, кажется, всерьез разворошили
муравейник. Ко мне пробились отнюдь не только полузабытые
друзья-знакомые: одних предложений эксклюзивного интервью набралось
больше двадцати. Некоторое время я размышлял, не стоит ли, раз такое
дело, выбраться в РуНет и посмотреть, в каких выражениях там
живописуют мои подвиги. Всегда интересно, как тебя оценивают дома.
Но... Это было бы глупо и непрофессионально. После закрытия сезона.
Только после.
     Решив, что время глупостей и прочего непрофессионализма еще не
настало, я вызвал Крис. Она всячески сдерживала восторг и старалась
меня не перехвалить, но проболтали мы верных полчаса. Все, теперь
продержаться суток шесть - и вот она, любимая, в моих объятьях.
Навсегда. Интересно, что скажут родители. Уж очень много интересных
новостей может обрушиться на них через неделю. Я нашел их сообщение
("Так держать, сынуля, мы тебя любим!") и нажал прозвон. Увы, дома
было глухо, а мобильники оказались то ли отключены, то ли вне зоны
приема. Я не особенно удивился - мама с папой вполне могли выбраться
за город, а кое-где за границей Подмосковья еще остались "мертвые
зоны". Больше того, ходил слушок, будто некоторые очень богатые люди
платят серьезные деньги, чтобы существовали такие островки
спокойствия. И ставят там домики: временами ложиться на дно. И друзей
приглашают в гости на это безмолвие в эфире, как на изысканное блюдо.
Ведь чисто психологически непросто выключить мобильную связь, когда
она у тебя на поясе. А вот забраться в глухомань, куда добивает только
сателлит, и как бы случайно забыть дома спутниковую приставку...
     Пружина уже раскручивалась, а я еще ничего не подозревал. В тот
вечер фантасмагорическое сновидение, память о котором прочно засела у
меня в голове, как раз начало сбываться. Я думал об этом сне,
вспоминал его, старался быть готовым и ловил в реальности малейшие
намеки. Какая ошибка! Мне казалось, будто я в состоянии контролировать
ситуацию, а на самом деле ситуация начала крутить и вертеть мной.
     Утром я встретил наших, от души поблагодарил тренера и не без
облегчения сдал ему телефон. Были у меня дела и поважнее, чем
баловаться с этой коробочкой и забивать мозги всякой ерундой. Впереди
ждала победа, а к ней, знаете ли, нужно готовиться. Правда Димон,
мерзавец, попытался сбить мне настрой, шепнув: "Поль, на вас ставят,
как на стопроцентных фаворитов". Дурак хотел сделать мне приятное. Я
подарил ему ледяной взгляд и постарался не брать в голову. Пусть
ставят как хотят - я поеду как мне надо. И не иначе. А то, что Димон
нарушает информационный мораторий и наверняка играет потихоньку - его
личная проблема. Интересно, как он это делает - наверное, просто завел
себе второй телефон. Один тренеру сдает, подлюка, а по второму
передает ставки. Что ж, запомним. Вдруг пригодится.
     А дальше мы работали. Вдумчиво, скрупулезно. Затачивали себя,
будто клинки перед рубкой. Давно я этим не занимался с таким
удовольствием и даже жалел, что нынешний раз - пос... тьфу,
заключительный. Словно желая помочь, на тренировке повредил колено
американец Фил, забравший мое золото в Гармише. Тренер прикинул
раскладку: выходило, что у меня остается только один реальный
конкурент - Боян Влачек. Для Машки представляла опасность Ханна, но
наша красавица просто сказала, что австрийку "порвет", и я ей поверил.
Сам готов был порвать кого угодно, даже Бояна, которому при жеребьевке
в восьми случаях из десяти магическим образом доставался лучший
стартовый номер. Почти всегда он съезжал немного позже меня - при
равных силах это ощутимая фора. Раньше меня такое положение бесило,
а вот - перестало. Завтра Бояну придется из кожи выпрыгнуть, чтобы
меня объехать. "Дуйте, ребята, - сказал тренер. - И пусть вам снятся
замечательные сны". Мы попрощались и дунули по койкам. Утром Машка
сообщила: ей приснился я, и это было так лихо, что она теперь кое о
чем жалеет.
     Мне не приснилось ничего. Придет время, я тоже об этом пожалею.
Целый год мне потом являлись по ночам одни кошмары. Но так или иначе,
а настала суббота, трибуны не вмещали желающих, вдоль трассы было
просто черно от зрителей, камеры на столбах висели гроздьями - в общей
сложности больше двухсот миллионов человек собиралось наблюдать онлайн
за тем, как русские сделают "трижды двадцать" и изобразят круг почета.
Распогодило - минус два, яркое солнце, ни облачка, ветер нулевой.
Помню, долго подбирал очки, все мне казалось, что светофильтр не тот.
На горе уже дышал, задирал вверх ноги, бормотал про себя заученные
формулы аутотренинга. Очень спокойно, без надрыва. Внутри было светло.
Не так ярко, как на улице, а просто хорошо. Я стартовал двадцать
седьмым - "догонять" Машкин результат, а Мария пойдет вдогон своей
ненаглядной Ханне. Только Боян как обычно вытащил тридцать пятый
номер. Словно туза козырного. Ас - это туз. А еще ас - бог, только с
маленькой буквы. Я. "Рэди? Эттеншн! Гоу!"
     Кое-что из моего прохода в ту субботу потом вошло в методические
пособия. Одна раскадровка очень даже неплохо смотрелась в учебнике
"Современный горнолыжный спортивный поворот". Знаете, я отнюдь не
выложился до отказа. А просто раз в жизни показал все, на что
способен. Поэтому в финишном створе ваш покорный слуга вовсе не помер,
что было бы нормально, случись мне "выложиться". Напротив, я весьма
элегантно подрулил к Машке, снял лыжи, развернул их логотипами
производителя к камерам, и только после этого посмотрел на табло.
     Все на табло было нормально. Пока что золотой дубль. Лыжи мешали
обнять Машку, и я этого делать не стал. Попросил взглядом трансивер -
наверху еще оставался Илюха, а я мог ему кое-что сообщить насчет одной
коварной рытвины у чек-пойнта. На видео ее толком не поймешь - будем
надеяться, что Боян, который таращится в монитор, подмечая чужие
ошибки, проглядел мою крошечную заминку, и сам затормозится в этой
рытвине не меньше. А подсказывать ему некому. Боян сейчас у чехов
единственный активный слаломист, их второй, Карел, уже полгода не
может восстановиться после неудачного падения. Мне бросили рацию, я
вызвал Илюху и начал объяснять.
     А вокруг... Привычно третьи болгары - привычно злые, ждут, когда
им наконец сломают дубль и можно будет уйти. Просто от души жалко
ребят. Попангелов, то есть Шаренков, бился на трассе как гладиатор. Но
вот не его сезон на дворе, и все тут. Жжжах! Вздымая снежный бурун,
разворачивается девчонка из Лихтенштейна. Четвертый результат. Ну, ее
напарник - вот он пошел, - в этом сезоне ни разу больше пятого места
не привозил. Шмяк! В пролете Лихтенштейн. Трибуны визжат. Кого-то из
букмекеров схватили под руки и понесли - сердечный приступ. Наверное
впарил лихтенштейнца какому-нибудь азартному мафиозо за "темную
лошадку". Ну и дурак...
     Тут я огляделся более или менее осмысленным взглядом и потихоньку
взвыл. Либо я сплю, либо сон пошел сбываться буквально. Вот букмекера
откачивают. Вон репортеры толпятся вокруг Ханны, а та отмалчивается.
Если сейчас австриец сшибет флаг - и, между прочим, не возьмет
серебра, - впору будет вызывать скорую психиатрическую...
     Австриец флага не сшиб и честно привез серебро. Мне немного
полегчало. Я даже не упал в обморок когда сбоку раздалось: "Ну что,
Павел, как вы думаете, вас уже можно поздравить?" - "Нет", -
машинально ответил я. "Это горнолыжное суеверие, или вы просто ждете
выступления Бояна Влачека?" - "Да". - "Вы полагаете, он может улучшить
ваш результат?" - "Если очень постарается... Извините, мы следим".
     "Пауль, Мария, сегодня ваш день". Чего-о?! Нет, слава Богу, это
не американцы, которые мне снились. Это всего лишь Ханна и Анди
подошли расписаться в поражении. Без обид, по-честному. "Когда
сделаете круг почета, не целуйтесь слишком долго, можете замерзнуть!
Ха-ха!". Ха-ха-ха. Как смешно. Машка позволяет Ханне себя приобнять и
вроде бы даже не собирается грызть врагиню зубами. Я рассеянно
поздравляю ребят с серебром. Весь я сейчас наверху, вместе с тридцать
пятым номером, ждущим своего "Гоу!" в стартовой кабине. Если
человеческая мысль в состоянии уронить лыжника на трассе хард-слалома,
тогда Боян не упадет, а просто размажется - так я этого хочу. И
плевать, что друг. Весь коньяк, что мы на брудершафт выпили, сейчас не
стоит ничегошеньки. Все долгие задушевные разговоры, обмен секретами
мастерства, личными тайнами и душевными болячками. Сегодня
действительно мой день, и только попробуй его испортить, дружище Боян.
     В отлчие от меня, он поехал некрасиво. Куда-то делась его
фирменная танцующая манера брать флаги, и уж точно он не насвистывал
себе под нос. Это был уже никакой не слалом, и даже не хард-слалом:
просто дикая ломка сквозь трассу. И потрясающее время на промежуточном
финише. До этого момента я еще сомневался. Но когда Боян миновал
чек-пойнт, и я увидел цифры на табло, до меня наконец дошло - он
сегодня тоже показывает свой максимум. Не бережется, гонит вовсю.
Доказывает себе и мне, что он все-таки лучший. Без компромиссов, на
грани тройного перелома с осколками и смещением. Нашел время, зараза!
Я еще подумал: вот она, крепкая мужская дружба, до чего доводит.
     Оставалось только надеяться, что парень упадет.



        "ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ"


     Ленту от медали я намотал на кулак - так и ходил, помахивая
увесистой железякой. Учитывая мою недюжинную физическую силу, врезать
этой штукой можно было славно. Попадись мне сейчас какой-нибудь
вампир, ох бы я его угостил по черепушке... Серебришком. Они, гады,
серебра не любят. Но вокруг были только свои, ребята-горнолыжники -
косились на импровизированный кистень, жали мне свободную руку и
делали вид, что очень рады. Будто забыли - у меня отношения с серебром
похлеще, чем у самого отпетого вурдалака. Я серебряных медалей не то
что внутрь не приемлю, а просто видеть не могу.
     Бедная Машка не знала, куда деваться со своим золотом - вроде бы
триумф, а за меня обидно. Фактически это ведь я Марию силком на первое
место затащил. Или пинками загнал. Для себя трудился, дурак.
     Хорошо еще, что заключительную пресс-конференцию назначили на
воскресенье, после финала "Даунхилл Челлендж". Был шанс хоть немного
отдышаться и поверить, что жизнь все равно удалась.
     Черта с два она удалась. Не успел я спрятаться в номере, как
постучался тренер. "Паш, тут какое дело. Звонила твоя мама, там у
вас... Ну, все не очень здорово. Мы с ней посовещались, она сказала -
ладно, пока не беспокойте парня. Вот..." - телефон протягивает. "В чем
дело?" - "Отец в больнице и что-то еще, я толком не понял". - "Давно
она звонила?" - "В понедельник вечером. Извини". - "Да нормально, я же
понимаю". Старик потоптался в дверях, буркнул что-то насчет "любая
помощь, все устроим" и исчез. А я набрал мамин номер, и уже через
несколько минут навеки себя проклял за тупое стремление к золотому
дублю и кругу почета. Если бы не мое безумное желание всех уделать и
победить, тренер с матерью не стали бы играть в конспирацию. Они
хотели создать мне идеальные условия для победы, о которой я так
мечтал. А получилось - лишили возможности маневра. Конечно, знай я, в
какую яму ухнула моя семья, разговор с Бояном оказался бы совсем иным.
К черту всякие рыцарские штучки-дрючки, плевать на совесть, зато у
меня на счету лежало бы около полумиллиона юро за дубль - три сотни,
да еще спонсорская премия. Плюс те двести с гаком, что я взял на
предыдущих этапах - и текущие проблемы уже были бы решены.
     Отец неспроста выяснял, какие у меня финансовые перспективы. Ему
нужна была кислородная подушка на случай форс-мажорных обстоятельств.
Думаю, он и сам бы вывернулся - папуля всегда это