кий план. Допустим, я на месте террористов просто
наворовал бы заложников - хоть сто человек, - по ночным улицам. Но
мерзавцев то ли время поджимало, то ли они хотели оставить пару-тройку
свидетелей похищения для вящей убедительности. А еще я не знал, для
чего все это затевалось, и чем уже обернулось.
     Заложники гадам потребовались для обмена - им, видите ли,
приспичило вытащить из тюрьмы какого-то своего
Мюллера-Бормана-черт-знает-как-его, пламенного борца с мировым
капиталом. Таких бездельников с великими идеями в Европе вагон. Просто
в молодые годы они швыряются во всех, кто им не по душе, тортами и
помидорами, а когда взрослеют, начинают подначивать других молодых
идиотов бросить в кого-нибудь бомбу. При этом уверяя после взрыва, что
ничего такого не хотели. На моей памяти из-за угроз так называемых
"леворадикалов" трижды переносились этапы "Челлендж", грязной
капиталистической забавы для оболваненных масс. Насчет масс и грязи я,
положим, уже готов был согласиться, но извините, при чем тут лыжники?
Взрывать каждый раз обещали именно нас вместе с гостиницей, и это было
совсем не забавно. Как простой честный наемник я вообще недолюбливал
всяких чрезмерно идейных, а в результате первой же спешной эвакуации
среди ночи с пристрастным досмотром личного багажа - окончательно их
возненавидел. Оказалось, не зря. Из-за такого вот придурка его дружки
продырявили Роджера, когда тот схватился за любимую игрушку
американского бармена - спрятанный под стойкой шотган. Прошили той
самой очередью, которую мы с Крис услышали. Почти насмерть - бок
разворотили и в клочья порвали руку. А к телефону поставили Тони. Он
сначала плевал ублюдкам в маски. Но ему прикладом сломали нос и
пообещали, что сейчас позволят Роджу кровью истечь, а потом и за
остальных примутся. И они уже готовились к погрузке, когда оказалось,
что две потенциальных жертвы где-то загуляли.
     Только мы не гуляли. Мы ехали через лес, и я прокладывал дорогу.
Впереди показался небольшой просвет. Вот она, трасса "чарли" то есть
третья. Злая трасса, очень черная. Как раз для нынешнего черного дня.
Мы выскочили на склон там, где я и предполагал. "Вперед, Крис! Уходи
вперед!" - "Да!". Помню, она даже улыбнулась мне. Крис, милая, а ведь
это твоя идея со свадебным путешествием выручила нас. Если я сейчас не
поймаю спиной пулю, если все обойдется... Не знаю, что тебе сделаю. На
руках буду носить. Давай, отрывайся подальше, я тебя заслоню. Комплекс
всего лишь в полукилометре сзади, хотя и скрыт невысоким бугром. Еще
минуту, только минуту нам, и мы уйдем за поворот. А там перегиб, и за
ним очень круто вниз. Тут уже не пуля нужна будет - управляемая
ракета, чтобы нас достать. Вперед, Кристин, давай, любимая.
     Прекрасно она шла. По самому краю трассы, вплотную к лесу, то
широкими дугами, то коротким резаным, с финтами и неожиданными уходами
- черта с два в мою девочку попадут, если сейчас начнется пальба. И
красиво, до чего красиво! Так, уже поворот. Неужели вырвались? Крис
впереди четко обработала перегиб и мгновенно скрылась из глаз. Неужели
ушли?!
     И тут снизу раздались выстрелы.
     Я остановил время на самом перегибе, как только у меня появился
нормальный обзор вниз, оставив себе минимальную возможность для
прыжка. И угадал. Потому что прыгать нужно - это стало понятно сразу.
Метрах в десяти передо мной застыл какой-то тип - белый маскхалат,
"Калашников" у живота. И он стрелял в Крис. Склон у нее под ногами был
весь покрыт фонтанчиками попаданий. Некоторые оказались совсем близко.
     Все-то они, мерзавцы, предусмотрели. Ерунды только не учли,
случайностей и мелочей. Стрелок, ответственный за трассу "чарли" не
успел выйти на удобную позицию, и тут на него выпрыгнула Крис. Он
поднимался по тому же краю склона, по которому спускались мы, и это
еще больше осложнило ему задачу. И уж конечно он не мог знать, что
вслед за Крис идет лыжник, который умеет иногда притормаживать бег
времени.
     Мне нужно было немного довернуть - ерунда, сделаем, - и очень
точно рассчитать высоту прыжка. Горнолыжник неплохое оружие, но, увы,
однозарядное, промах равносилен проигрышу. Ведь если стрелок останется
жив, то мы с Кристин вряд ли уцелеем. Бандит стоял ко мне спиной в три
четверти оборота. Довольно удобно для удара правой лыжей. Коротким ее
жестким участком перед самой грузовой площадкой, сантиметров в десять.
Конечно предпочтительнее не рубить носком, а резать хвостовой частью,
так больше шансов не упасть самому. Но и никакой возможности что-то
изменить, если промажу. Да и травма может оказаться не смертельной.
Нет уж, лучше врезать гаду всем моим немаленьким весом. Я прицелился,
мысленно срепетировал последующие свои движения, и прыгнул.
     Как всегда после деформации времени переход к нормальному темпу
сопровождался рывком с отдачей по всему телу. Далеко впереди Крис
танцевала среди разрывов. Автомат долбил. Стрелок медленно
поворачивался к склону, провожая стволом уходящую мишень. Я летел, и
перекрестие моего прицела четко легло врагу на загривок. Прошла уже
почти секунда, до соударения оставалось полметра. И тут я понял - Крис
падает.
     Кажется, я закричал. И страшно врубился автоматчику лыжей в шею.
Меня бросило через голову, я почувствовал, как срабатывает правое
крепление, сгруппировался и принял левым боком сильнейший удар. Слава
Богу, "чарли" второй день не укатывали, а все это время шел легонький
снежок. Тонкая белая перинка немного спружинила, и дух из меня не
вышибло. Отстегнулась вторая лыжа, палки я еще в воздухе сбросил, и
десяток кувырков по горе, с одним неудачным приземлением на спину,
обошелся мне сравнительно дешево - затрудненным дыханием и легким
головокружением. Даже рюкзак со спины не сорвало, его поясной ремень
удержал. Я встал на четвереньки и первое, что увидел - неподвижное
тело Кристин. Было очень непросто не умереть тут же, на месте, но я
нашел в себе какие-то силы и пополз по склону вниз. Оставалась
надежда, что она только ранена. Назад я не оглядывался - даже мысли
такой не было. Проехал и забыл. Мир не перевернулся и не застопорил
бег, он жил своей жизнью. И я в нем продолжал существовать. А вот ко
мне лыжа прибежала, будто собачка верная - подкатила, царапая склон
рычажками ски-стоперов, и у самого хозяйского носа замерла... "Поль!
Да очнись же, Поль!".
     Кристин, уже на лыжах, присела рядом и настойчиво трясла меня за
плечо. "Ты... Живая?!" - "Да я просто упала..." - "Просто?.." - "Ну, с
перепугу. Сама не понимаю, как. Зацепилась кантом, идиотка... Поль,
миленький, надевай лыжи, вот они". Я как во сне поднялся на ноги и
принялся обуваться. Правая лыжа, наверное, побывала в сугробе, потому
что следов крови на ней не осталось. Как я его.. Ух! "Извини, Крис.
Перенервничал". - "Ничего, любимый мой, ничего, только поехали!" - "Я
долго тут... Валялся?" - "Да нет, какое долго, минуты не прошло.
Хорошо, лыжи недалеко разлетелись. Вон палка твоя вторая лежит,
смотри!". Мы уже катились, я нагнулся и подхватил со снега палку.
Скорость росла. И тут я сделал неожиданную для себя вещь - провернулся
на месте и проехал немного задом наперед. Буквально пару секунд. Но
мне хватило, чтобы разглядеть - оно там лежало наверху, бездыханное
тело в огромной кровавой луже. Кажется все-таки с головой. Только
вывернутой так, как ее обычно не носят. Значит я сделал это. Четко,
грамотно, попал лыжей с десяти метров в пятисантиметровый зазор. Надо
же! Я развернулся обратно. "Крис! Лидируй! Набирай скорость, нам еще
долго ехать".
     В ельнике я чуть не заблудился. К тому же выяснилось, что мы
безумно устали, и езда по глубокой целине нас буквально на глазах
выматывает. Сказались недосыпание и пережитый стресс. Я опять
схлопотал колючей веткой - на этот раз по уху, - и потерял очки. Потом
мне каким-то суком чуть не продырявило ногу. Вырвало набедренный
карман с биноклем и аптечкой. Но мы все-таки выбрались к шоссе.
Сбросили лыжи, вскарабкались на высокую насыпь, шагнули через
отбойник, сели на него, расстегнули ботинки... Передышка. Хотя бы пять
минут. Никакие бандиты нас уже не догонят, а вот до ближайшего жилья
несколько километров - горы же вокруг, - и эту дистанцию еще как-то
пробежать нужно, если машина не подвернется. Вот почему я не хотел
бросать рюкзаки с обувью. Мы оба молчали, и простейшие движения нам
давались с трудом. Что ж, не каждый день от смерти уходишь. Я
оглянулся - нет ли где в небе знакомого вертолета, - но тот, похоже,
все еще стоял у комплекса. Совершенно пустое безоблачное небо, только
красные столбы от ракет понемногу рассасываются. Может, террористы
решили пересмотреть свой план и окопаться в Моннуаре? Ну, им же хуже.
Я снял рюкзак и достал из него башмаки. Они были мокрые и пахли
глинтвейном. Термос раздавило. Тоже удача. Повезло, что это я ему
хребет переломал, а не он мне. То-то спина болит. Представляю, как ее
будет корежить завтра. Проклятье, какое пустынное шоссе. А нам так
нужен хоть кто-то, и обязательно с сателлитным телефоном, ведь сотовая
ячейка здесь выбита. Жаль, ракеты не помогли. Надымили изрядно, но
кажется, мой панический сигнал не сработал...
     Он сработал, и еще как. Вертолет появился с той стороны, откуда я
его совершенно не ждал - снизу. Выскочил стремительно и беззвучно. Вот
так зарабатывают инфаркт на месте. Не останься во мне каких-то жалких
ошметков инстинкта смосохранения, точно в обморок упал бы... Я уже
валился с отбойника спиной назад, и руку тянул к Крис, чтобы и ее за
собой увлечь в спасительную канаву. Собственно, это Кристин нас
удержала от кувырка. Наверное, она больше меня устала, и ее уже
вертолеты не пугали. Или очки помогли - из-за той же усталости она их
еще не сняла, и легко разглядела, кто пожаловал. Узкий, хищный, но не
зализанный, а весь какой-то опасно угловатый, снежно-белый с голубым
брюхом полицейский штурмовик еле слышно - фррр! - проскочил над
головами и ушел на Моннуар. Точнехонько на мои ракеты. Серьезный
аппарат. Почти настоящая боевая машина. Я проводил его обалделым
взглядом, повернулся, и чуть не упал снова. Далеко, сильно забирая на
юг, чесала форменная стая. "Крис, посмотри, кто там летит?". Кажется,
это было первое, что я сказал вслух с тех пор, как мы выбрались на
шоссе. "По-моему, спасатели. И полиция. Взгляни сам, милый". Я взял у
нее очки, и в реальном контрастном цвете сразу увидел - так и есть.
Два обычных полисмена, два спасателя и вроде бы местная телекомпания.
Интересно, они до конца понимают, куда лезут? Бандитам вполне может
прийти в голову развлечься для острастки стрельбой влет. Допустим,
штурмовой вертолет автомату не по зубам, но из транспортных получатся
отменные чайные ситечки. Или я отстал от жизни, и с террористами уже
идут переговоры? Впрочем, неважно. Главное - мы сделали это. Ушли
живыми, и дали сигнал. Теперь бы для полной уверенности добраться до
телефона, а там уж можно и о себе позаботиться. Я вдруг почувствовал,
что засыпаю. Кажется, мне наконец-то полегчало. Отлегло от сердца.
     "Поль!" - "Да, любимая?". Кристин глядела на меня очень серьезно,
а глаза у нее были совершенно бездонные. И тут я впервые с того
момента, как зачехлил свои боевые лыжи, вспомнил тот пугающий и
знаменательный сон. И понял, что он заканчивается прямо сейчас,
утекает в никуда, растворяется. Предвидение сбылось почти до конца.
Только в нем я уже совершил один большой поступок - ушел из спорта, -
и как раз намеревался перейти ко второму. Предложить любимой руку и
сердце. А что у нас здесь? Кажется, я только что бился за нее. Бился
насмерть. "Поль... - тихо произнесла Крис. - Мой рыцарь. Мой
единственный. Какой же ты!..". Крис не договорила, ее душили слезы, и
тогда она просто крепко-крепко прижалась ко мне, спрятав лицо у меня
на груди.
     Я огляделся в поисках чего-нибудь подходящего. Мне нужен был
предмет, символичный, как ледоруб Роджера. Надо же - он все-таки
принес нам счастье. Мы увидели его и, кажется, избежали серьезной
опасности. А если сейчас ну хоть одна таратайка ржавая на дороге
появится, так и самому Роджеру сможем в меру сил отплатить за добро...
"Кристи, секунду. Я быстро". Под насыпью валялись мои многострадальные
лыжи. Я сбросил ботинки, переобулся и, радуясь, что ничего у меня пока
еще не болит до состояния полного столбняка, принес некогда яркие и
красивые, а теперь до неузнаваемости ободранные железяки наверх.
Достал нож, выдвинул отвертку, и принялся сосредоточенно развинчивать
задники креплений. Все еще слегка всхлипывающая Кристин медленно
шнуровала свои горные башмаки и с неподдельным интересом следила за
моими действиями. Со звоном полетели на асфальт пружины, и вот у меня
в ладони оказались фиксаторы - два узких блестящих металлических
колечка. Моя любимая уже все поняла, и лицо ее светилось. Ох, ну когда
же машина?! Тут не то что пожениться, а и отцом стать успеешь.
"Кристин, прими мою руку и мое сердце. Будь моей женой". - "Да... Да.
Да, любимый". Мы обменялись кольцами. Поцеловались. Чего-то еще не
хватало, я только не мог вспомнить, чего именно. "Господи, неужели это
на самом деле? - прошептала Крис. - Мне кажется, я сплю, в жизни так
не бывает. Поль, я так люблю тебя, Поль, милый, единственный...". И я
вспомнил. "Нет, любовь моя, ты не спишь. Мы сделали это. Понимаешь? Мы
сделали это!!! Круг почета, Кристи! Все сбылось".
     Мы поднялись с отбойника и встали спиной к спине. Только кружок
получился у нас очень маленький - ну какой, действительно, круг почета
без снега, без лыж на ногах. Да и ноги эти подгибались. Но зато
поцелуй, которым положено завершать круг, удался на славу. Мы стояли,
обнявшись, и я подумал - наконец-то исчерпались все пророчества.
Сновидение, полностью сбывшись, утратило надо мной власть. Теперь
можно было начинать просто жить.
     Из-за поворота выкатился огромный длинный грузовик с двумя
прицепами. Я шагнул на середину дороги и поднял к небу окольцованной
рукой ярко-красный горнолыжный ботинок. Ощущение кольца на пальце было
непривычным и переполняло меня гордостью. Ну, а ботинком я свалю
автопоезд в канаву, если он не захочет остановиться. Угадайте, каким
образом...
     Водителю повезло - он нажал на тормоз.
     Я тряхнул головой, отгоняя наваждение, повернулся и зашвырнул
ботинок далеко в лес.
     Очень далеко. От греха подальше.



        "ЭПИЛОГ"


     Битый час меня допрашивали. Не расспрашивали, а именно
допрашивали. Заставляли без конца повторять одно и то же, и все
твердили, что я должен, должен, должен - ответить, вспомнить, описать,
сообщить. Казалось, действия террористов интересовали их в последнюю
очередь, гораздо важнее была обстановка в Моннуаре с момента схода
лавины и до злополучного рассвета. Это-то из меня и выковыривали, да
так нагло, будто я у Роджа не горнолыжным инструктором работал, а
полицейским осведомителем. Наверное пытались вычислить наводчика - или
хотя бы установить, был ли он. Тоже вариант - уж больно четко и быстро
вышли захватчики на Моннуар. Я отвечал, вспоминал, описывал, все
больше убеждался, что наводчик действительно был, и сам пытался
догадаться - кто? - но результатом моих дедуктивных усилий стало лишь
стремительно нарастающее отупение. Мозги плавились и скукоживались. А
по ним колотили идиотскими вопросами. "Значит, ваш коллега Пьер
фактически весь день пробыл в лесу? Скажите, Поль, какой модели у него
хэнди?" - "Понятия не имею. Старье с маленьким экраном". - "Без
навигационной системы?" - "А для чего ему? В окрестностях Моннуара он
знает каждый бугорок". - "То есть, хэнди у Пьера не сателлитный, вы
уверены?" - "У нас у всех обычные мобильники. Ведь ретранслятор в двух
шагах, прием устойчивый, а высоко в горы забираться просто незачем.
Даже Роджер держал сателлитный телефон на всякий случай, потому что
положено. И не очень умело с ним обращался". - "Почему вы так решили?"
- "Весь день он носил с собой инструкцию. Из одного кармана торчала
антенна, из другого - эта книжечка". - "С чего вы взяли, что это была
инструкция?" - "Я умею читать". - "А у Тони какой хэнди?" - "Ну зачем
Тони сателлит?! Куда ему два телефона?! Да он удавится скорее. Такой
же крохобор, как и все европейцы". - "Простите?.." - "Вот я сейчас
адвоката потребую, он вас так простит, мало не покажется...".
     Спина болела все сильнее, где-то в районе десятого позвонка -
отомстил мне термос за свою безвременную насильственную смерть. И с
головой было плохо, соображать она больше не могла, выработала лимит.
Голове хотелось в гостиницу, куда увезли Крис - уткнуться любимой в
плечо и так лежать, - несчастной, запуганной, распухшей. Бессонной. В
меня разом закачали столько кофе, сколько я принял, наверное, за всю
жизнь. Точнее, мне поминутно совали в руку стакан, а я, дурак,
автоматически отраву прихлебывал. Так что спать не хотелось
совершенно, только кончики пальцев дрожали, сердце отчетливо бухало,
да в сортир я просился каждые десять минут по-маленькому - чистой воды
овердоза. Недаром спортсмены избегают кофеина, слишком много у него
побочных эффектов, совершенно лишних и на стадионе, и на горе. Думаю,
меня нарочно глушили этой пакостью, я ведь от нее еще и злился помимо
всего прочего. В какие-то моменты казалось, что главная моя задача -
не отвечать, а удерживаться от ругани.
     "Поль, давайте еще раз с того момента, как вы покинули комплекс.
Итак, вы положили в карман ракеты и направились к выходу..." - "Я не
брал ракеты специально, они уже лежали, где им следует". - "Почему?" -
"Загляните на сайт Корпуса Спасателей, там есть нормативные документы,
где написано, почему". - "А вы нам так расскажите". - "А может, вам
мой адвокат расскажет?" - "Поль, мы устали повторять, это не допрос,
вы добровольно согласились..." - "Вот я сейчас добровольно соглашусь
на адвоката, и посмотрю, как это вам понравится". - "Хорошо, вы не
брали ракеты специально, а как тогда они попали к вам в карман?" -
"Они там всегда были". - "То есть?" - "У-ух, как же вы мне надоели,
чайники несчастные!" - "Это на каком языке? Между прочим, вы говорите
по-арабски, Поль?" - "Разве в Моннуаре арабы?" - "Там разные люди...
Так вы не ответили". - "Нет, я не знаю ни слова по-арабски". - "Тогда
вернемся к ракетам". - "Вернемся. Куртка инструктора продается уже
заряженной. Я ее купил, надел, и с этого момента ракеты всегда были со
мной. Они лежали в специально для них отведенных гнездах. Левый
верхний наружный карман". - "Да, но когда мы вас нашли, вы были без
куртки". - "Вы меня нашли?! Это я вас нашел!". И так далее.
     Время от времени мучители давали мне тайм-аут - приходили люди с
план-схемой Моннуара, и тогда я отдыхал, рассказывая, куда открывается
какая дверь. Я все порывался спросить - как там? - и ни разу мне не
ответили. Только сыпали градом новые вопросы, и оставалось лишь
надеяться, что с Крис обходятся все-таки помягче. Ежегодно оказываться
в роли допрашиваемого, это и для русского-то много, если он не
настоящий уголовник, а для француза уж точно чересчур. Одна радость -
я точно знал, что ни в чем не виноват, никаким боком, и в особенности
не виноват перед Крис. Увы, Дитрих, глава операции, кажется,
придерживался несколько иного мнения. Я для него был парнем, уже
однажды побывавшим под следствием, а наш с Крис фантастический побег -
всего лишь крайне сомнительной историей, наводящей на всякие
размышления. Я отлично себе представлял, как мы Дитриху подозрительны.
Эта белобрысая немецкая дылда с косой саженью в плечах и отчетливыми
кровавыми мальчиками в глазах, похоже, ни разу в жизни не стояла на
горных лыжах, а училась только одному - ловить нехороших парней. И
больно им делать, больно. Теоретически я против таких дитрихов ничего
не имел. Но честное слово, в компании двоих оперативников, которые мне
уже осточертели со своими вопросами, я себя чувствовал более или менее
комфортно. А вот стоило их шефу оглянуться в нашу сторону - ощущение
безопасности испарялось.
     "Что там еще было?" - "Где?" - "В вашей куртке". - "Да все