заполненное физически же ощущаемой субстанцией, которую я определяю
как Зло. Притом, что я в существование некоего Абсолютного Зла не
верю, впрочем, как и в наличие такого же Добра. Если подходить к
оценке с холодной головой - видимо, речь может идти о полной
враждебности "тьмы" человеку, или ее неприспособленности для
сколько-нибудь длительного поддержания жизнедеятельности человека,
даже в чисто ментальной его ипостаси.
     Каждый раз я оттуда катапультировался, поджав хвост, и лучшего
способа мгновенного протрезвления, чем угодить во "тьму", не знаю.
     Как удивительно - побывал в невообразимом месте, и совершенно
ничего путного не можешь о нем рассказать. Более того, не можешь даже
предположить толком, ни где оно, это место, ни к чему оно. И вдруг,
словно озарение - фраза, брошенная в разговоре женой: "Наше
бессознательное пересекается с тем слоем мира, где непосредственно
реализуется добро и зло".
     Вы что-нибудь поняли? Я скорее почувствовал. А еще мне показалось,
что я теперь знаю, откуда конкретно пришел тот чертенок, с которого
начался мой рассказ.
     Кстати, именно о чертенке мы разговаривали с женой, и это
оказалось до того неожиданно...



        "ГЛАВА ПОСЛЕДНЯЯ."
                     КАК ЭТО БЫЛО НА САМОМ ДЕЛЕ.
            БЕДНЫЙ МАЛЕНЬКИЙ ЧЕРТЕНОК ВОЗВРАЩАЕТСЯ ДОМОЙ.


     Ночь. Музыка. Коньяк. Дешевый. Сидим с женой, предаемся одному из
любимейших наших занятий - выпивать и трепаться.
     - Помнишь, я грозился однажды сесть за эссе "Как я был
экстрасенсом"? Расписать детально весь свой аномальный опыт? Представь
себе, уже начал. Раньше времени, наверное, но так вышло. Решил не
разгонять попусту "Толкование сновидений", чтобы не испортить, и сам
себя завел в тупик. Получилось едва-едва четыреста килобайт. Теперь
нужна еще одна вещь небольшая - добить суммарный объем до нормального
тома в твердой обложке. Ну, я и подумал: а почему не это? Кому-нибудь
наверняка будет интересно.
     - Это уж как напишешь, милый.
     - Я начал прямо с чертенка. Помнишь?
     - Конечно.
     - Ну... за любовь.
     Выпиваем за любовь. Ольга смотрит куда-то мимо меня неповторимым
своим зеленым глазом, и вдруг произносит:
     - А ведь это мой чертеныш был. Ты тогда не понял?
     Так и говорит: "чертеныш". Звереныш, детеныш. Чувствую по
интонации - речь идет о маленьком, безвредном, симпатичном даже
существе. Мне года три понадобилось, чтобы при воспоминании о проходе
чертенка сквозь нашу спальню не тряслись поджилки. А у нее, видите ли,
"чертеныш".
     - Твой?!..
     - Ну да. Если мы об одном и том же говорим.
     - Чес-слово, я чертей не каждый день вижу. Мы спали, он нас
разбудил...
     - Значит, тот. Да. Мы лежали, мимо проскакал чертенок. Помню. Это
был мой чертенок. Я его вызвала...
     Нужно отметить, что я этого заявления не пугаюсь, не удивляюсь
ему, короче, одни сплошные "не". Я просто впитываю информацию. Всеми
фибрами. Мы с Ольгой женаты года четыре, живем вместе, наверное,
шесть, а поцеловались в первый раз лет пятнадцать назад. Верные
друзья, надежные партнеры. Все удивления и испуги в далеком прошлом.
Вызвала - так вызвала. Она и не такое может. Она однажды пепельницу
керамическую разбила об мою голову мощным целенаправленным ударом.
Вдребезги. Ей тогда удалось в первый (и последний на сегодня) раз
серьезно меня оскорбить. Я-то думал, что такое принципиально
невозможно - за святое зацепить, откуда у литератора,
профессионального текстовика, святое? - и от неожиданности
действительно оскорбился. Как нарочно, стоял с двухлитровым кувшином
воды в руке. И подумал, что будет очень весело слегка остудить
любимого человека. А любимому человеку двух литров в лицо показалось
много, и он меня пепельницей - хрясь! Пепельницу было жалко. Теперь
это у нас любимый эпизод семейной жизни для вспоминания на людях. Люди
обычно не верят, потому что мы с виду идеальная пара. Что, собственно,
и есть. Нам бы денег побольше, мы бы вообще крылышки отрастили.
     "Это был мой чертенок. Я его вызвала". Что ж... Повод налить.
     - Ну... за нас.
     Выпиваем за нас.
     - Между прочим, я тогда не спала.
     А вот это уже новость на грани легкого удивления.
     - Оль, давай ты мне расскажешь, как все было на самом деле, а я
это возьму на диктофон, и потом...
     - Не надо, а?
     - Как хочешь, моя госпожа. Значит, вызвала. Злая была, да?
     Она умеет злиться, умеет ненавидеть. Умеет любить. Это, наверное,
единственный на свете человек, перед которым я - зная за ним миллион
слабостей, - преклоняюсь. Мое одноглазое детство, припадки дурной
эмпатии, служба в армии - полная фигня по сравнению с тем, что
превозмогла эта молодая яркая женщина.
     - Да, я была очень злая. Вроде бы лежала в постели рядом с тобой,
уютным таким, теплым, а чувствовала только острую ненависть к той
ситуации в которой мы находимся. Начала думать о прошлом, стало еще
хуже. Думала, думала... Думала о том как мне хочется послать к черту
всех родственников, всех, кто так или иначе окружал меня с детства.
Все эти сволочи, черт бы их побрал, желали только одного - чтобы я
походила на них, была им удобна. Все ошибки своего пути, не давшие мне
выбраться из этого раздолбанного и десятки раз проклятого мною дома, с
моей распроклятой бабушкой (...), и так далее, и тому подобное, вдруг
предстали передо мной с особой силой. Они вызывали ненависть и
отвращение ко всем тем, кто прикладывал руку к моему "воспитанию",
желание, чтобы они провалились в тартарары со всеми вытекающими
последствиями. Я лежала и ненавидела. Себя и свое бессилие справиться
с собой, с тобой, заставить все перевернуться. Знаешь, неси диктофон.
     - Теперь уже я не хочу. Слушать-то больно, а писать - как?
     - Смотри, поздно будет.
     - Да и хрен с ним. Это твое, наше. Это никого больше не касается.
     - Может быть, очень даже касается. Точно не хочешь записать?
     - Не хочу. Ну... за тебя.
     Пьем за нее.
     Дальше пойдет реконструкция. Хорошо, что я не стал включать
диктофон. Пленка отразила бы бешеный эмоциональный накал, с которым
Ольга описывала события той ночи, и я просто не стал бы расшифровывать
запись. Потому что это переживания такого уровня, который
действительно никого не касается. А вот относительно холодная и
бесстрастная фиксация событий... Заранее приношу извинения за
возможные стилистические огрехи.
     - Я просто очень сильно захотела, и он пришел. Я мечтала стать
немедленно совсем другой и иметь силу перевернуть все вокруг, неважно,
какой ценой. Единственно, чего я не хотела - это потерять тебя и нашу
любовь.
     - А чем, извини пожалуйста, черти-то могут помочь в такой
ситуации?
     - Ты не понимаешь. Пришло то, что могло прийти. Это могло лежать
только в другой плоскости, нежели та, в которой я обычно жила. Это
было что-то очень злое.
     - Такое же злое, как ты в ту ночь? Адекватный ответ?
     - Наверное. Ты учти, этот чертенок не был для меня неожиданным. В
моей комнате время от времени появлялось что-нибудь страшноватенькое.
Невозможно жить в ровном состоянии в мире, который приносит, конечно,
и радости, но в целом совершенно не устраивает тебя...
     У-упс. Выпиваем. Закуриваем.
     - А я, дурак, лежу, никого не трогаю, и тут - на тебе! Знаешь,
как я боялся, что ты проснешься, и тоже его увидишь?!
     - Твоя проблема. То есть спасибо за беспокойство, конечно...
     - Значит, ты лежишь, не спишь, и тут оно является...
     - Да. Ты вдруг активно шевельнулся и прошептал: "О! Олька,
видишь?! Чертенок проскакал." А я, имитируя вялость и сонливость,
ответила: "Вижу. Мало ли чего в этом доме может бегать, тут всякое
проскакивает. Ускакал ведь уже." Ты помедлил минуту и ответил, что
действительно ускакал. Прибавил, мол скорее бы из этого дома. Я
зевнула нарочито, пообещала, что больше ничего не произойдет, пожелала
спокойной ночи, перевернулась на другой бок...
     ...На другом боку было так же как и на предыдущем: не заснуть,
только мысли уже другие. Ведь минуту назад я осознала - в самом деле
все злое, нехорошее, порой зримое, что периодически в этот дом
приходило (и, надо отметить, все-таки уходило), было инспирировано
мной. Той моей ненавидящей частью, которая желала быть большой,
совершать исключительно влияющие поступки. Эти поступки могли лежать
только за гранью всего того, что мне вдалбливали с детства. Так мне
казалось раньше. И не приходило в голову, что ненависть - это сильное
чувство, составные части которого: злость, бессилие, страх. Сила этого
чувства в поиске чего-то противоположного бессилию, но с отрицательным
знаком... Впрочем, обо мне. Как и в предыдущие разы, в комнату пришло
то, что олицетворяло мои мысли и пожелания. Искушение подозвать и
познакомиться с этим было на сей раз гораздо больше, чем страх перед
неизведанным. В минуты отчаяния человека редко интересуют последствия
своих шагов, есть только желание избавиться от душевной боли. Только
сильное напряжение в голосе любимого заставило меня отстранить
маленького чертенка, бросить его на произвол судьбы в большом мире, в
который я его вызвала...
     Я разливаю. Ольга говорит. Я слушаю.
     - Такое вот противоречие между тем, что ты актуально осознаешь, и
что ты смутно чувствуешь... И очень редко понимаешь, особенно в
текущий момент. На самом деле это и называется бессознательным.
     - То есть, ты на бессознательном уровне послала сигнал, и
пришло... вот это?
     - Да, ведь именно бессознательное и пересекается с тем слоем
мира, где непосредственно реализуется добро и зло. Известно, что для
человека нашей культуры олицетворяет собой зло.
     - Нужно будет как-то подкорректировать твое бессознательное, и
вызвать в следующий раз ангела.
     - Займись. Все в твоих руках. Ну, за тебя... Вот. Так о чем я?
Да, и доброе, и злое есть в каждом человеке. Но меня особенно сильно,
повторяю, неосознанно тянуло ко злу, ко всему, что это олицетворяло.
Например, моя любовь к цыганщине со всей присущей ей чертовщинкой, и
стремление отработать имидж женщины-вамп... Мне вообще нравилось
всякое э-э... непотребство, что ли. Хотя я не очень понимаю, что это
означает.
     - Хм, цыгане... Значит, цыган нужно давить?
_______________________________________________________________
          Фу, как не политкорректно! Лиц цыганской
     национальности, если таковая вообще есть, прошу учесть,
     что к данному моменту беседы я выпил почти литр. Увы,
     проблема в том, что от цыган меня даже трезвого
     подташнивает. Аура среднестатистической уличной цыганки
     вызывает у меня крайне негативную реакцию. Даже сейчас,
     когда моя эмпатия намеренно подавлена. Я чувствую
     наглое, хамоватое, персонифицированное зло. Зло,
     откровенно презирающее всех вокруг, и получающее дикое
     удовольствие от совершения гадостей. Ничего
     удивительного в том, что мой эмоциональный ответ
     распространяется на цыган вообще, даже если они на
     сцене пляшут, все такие милые и чистенькие. Извините,
     господа цыгане. Вспомните, кто я, простите меня, и не
     суйтесь ко мне.
_______________________________________________________________
     - Цыгане, в подавляющем своем большинстве, наделены от природы
значительной гипнотической силой и даром предвидения. Но используют
эти данные почти исключительно для вымогательства и воровства. Вопрос:
что им помогает сохранять все эти свои качества и продолжать делать,
то, что они делают веками? Стоит вспомнить их трусоватость и наличие у
них понимания незаконности своих поступков. Это внутреннее
противоречие силы и тоски очень хорошо отражено в их музыке.
     - А в чем было отражено твое противоречие силы и тоски? В том,
что ты иногда вызывала злобных духов?
     - Мое внутреннее противоречие вытекало из того, что меня хотели
видеть хорошей, послушной, интеллигентной девочкой. А это в свою
очередь значило слушаться старших, подчиняться их требованиям. Это
значило, например, что мои трусики, пардон, должны были отвечать
стандартам представления моей бабушки. Еще предполагалось, что в доме
все между собой разговаривают вежливо. При этом почему-то все
периодически ссорились на, мягко выражаясь, повышенных тонах. При
малейшем моем проступке поднимался ор, который, оказывается, ором
называть было нельзя. А после я должна была извиниться и сказать, что
я люблю того, с кем только что происходила безобразная сцена. Такая
схема поведения, вдолбленная с детства, порождает способность зажимать
свои чувства. Ведь жить, постоянно ощущая боль, невозможно. Что
происходит с подобными "ненужными" чувствами? Они вытесняются в то
самое пресловутое бессознательное. До поры, до времени.
     - Пока чаша не переполняется. Кстати, о чаше...
     Дзынь! Это опять за любовь.
     - Ну, и время от времени у меня в комнате появлялось что-нибудь
злобно-страшное. Иногда это совпадало с очередной ссорой, не пережитой
обидой и вытекающей отсюда озлобленностью. Но это всегда проходило
мимо, пугая, отталкивая меня.
     - Что же переменилось к девяносто пятому году?
     - Появился ты и всколыхнул все мои проблемы. Я изменилась, а
обстоятельства все остались прежними. Все та же мерзкая коммуналка,
все та же отвратительная бабушка, проползающая мимо. Что-то нужно было
делать. Раньше я не осознавала своего бунта. Ни когда пила-гуляла, ни
когда вызывающе одевалась и красилась в пику всем этим лицемерным
идиотам и идиоткам. Теперь мне было необходимо как-то по-другому
вылезать из всего этого дерьма...
     - ...но вылезти не получалось. И я не помогал. Слушай, Оль, а я
ведь помню, как напряжение росло с каждым днем. Наконец оно достигло
пика, и тут появился маленький и черненький. Так?
     - Этот чертенок был послан для меня... Или порожден чем-то, что
отвечало в тот момент той самой части моего бессознательного, которая
пыталась решить проблему. Решить доступным способом. Как хочешь, так и
интерпретируй.
     - Погоди, давай повторим. Он пришел на твой вызов. Двигался четко
к тебе. Ты его не боялась, напротив, хотела с ним соприкоснуться.
Все-таки, что тебя остановило?
     - Только то, как ты произнес ту фразу. То, сколько было в ней
было напряжения и, я бы сказала, плохо прикрытого страха, заставило
меня оттолкнуть маленького чертенка. Он был очень глупый, не знал,
куда именно бежит, и всего боялся. Поэтому отстраниться и сбить его с
пути ко мне не представляло труда.
____________________________________________________________________
         Еще раз приношу извинения за стилистику. Мы
    набивали этот диалог на разных машинах, потом я его
    свел, и тут оказалось, что мне по-прежнему не очень
    радостно все это вспоминать. Не сам разговор,
    естественно, а то, о чем он. Поэтому я кое-как
    откорректировал совсем уж корявые фразы, а за
    серьезную правку браться не стал.
         Прошло еще немного времени, и беседа получила
    неожиданное развитие. Точнее, концовку.
_____________________________________________________________________
     - Слушай, Олька, как ты о нем трогательно: "маленький чертенок,
всего боялся"... Интересно, а как могла бы дальше сложиться его
судьба?
     Смеется.
     - Ну расскажи, ты же в этом лучше разбираешься.
     - Куда он двигался, ты говорил? В Генштаб?
     - В казармы, в солдатские казармы полка обеспечения ГШ. Если,
конечно, его на бульваре куда-нибудь не загнуло.
     Опять смеется.
     - Оль, ну я серьезно. Давай прикинем. Допустим, он мог пристать к
кому-нибудь, кто в нем остро нуждался, не менее остро, чем ты.
     - Мог вполне.
     - Но что было бы потом? Этот человек окончательно бы озверел, да
еще и приобрел дар воздействия на окружающих? Этакий невероятно мощный
"черный" биоэнергетик, да?
     - Наверное. Понимаешь, милый, чертенок действительно был очень
маленький, и не мог уйти далеко. Нужен был кто-то поблизости, совсем
рядом, кому очень требовалась такая помощь.
     - А если бы чертенок не нашел себе подходящего человека? Оль, мне
уже его жалко. Я так явственно себе это представляю - маленькое,
испуганное, совершенно одинокое существо в огромном враждебном мире...
Что, он просто распался бы? Рассыпался?
     - М-м... Нет, нет. Я думаю, он просто вернулся назад. Домой.


Москва, 2000.





        "СПИСОК ЦИТИРУЕМЫХ МАТЕРИАЛОВ:"


     Аксенова В. "Мое милое привидение". "Огонек", 19/2000.
     Винокуров И., Гуртовой Г. "Психотронная война: от мифов - к
реалиям". М., Мистерия, 1993.
     Дивов О., "Выбраковка", М., ЭКСМО-Пресс, 1999.
     Дивов О., "Стальное Сердце", М., ЭКСМО, 1997.
     Кабаков А. "Далеко эта Орша", в сб."Самозванец", М., Вагриус,
1997.
     Литвиненко А. "Практическая биолокация", Киев, "Эпицентр-7" СКП
УССР, 1991.
     Прокофьев И. "Уроки биолокации" ("Наука и религия", 11/1993).