Но  тайна  этого  места,  его  совершенная  пустота  была  недоступна
человеческому разуму. Тесса не могла и  не  хотела  постичь  ее.  Как  и
прочие эфемеры, она лишь пролетала мимо, устремляясь к своей собственной
цели.
   Кольцо вело ее дальше по темной дороге.
   Она вернулась в пещеру, к узору и к тени  себя  самой.  У  нее  снова
болели руки,  болела  спина  и  воспалившиеся  от  испарений  химических
красителей глаза. Высоко над ней Кэмрон и Райвис сражались  бок  о  бок,
защищая свои и ее жизни. Тесса слышала их прерывистое дыхание, видела их
залитые кровью и потом лица, испытывала все, что испытывали они. И,  как
ни странно, среди всего этого ужаса они переживали мгновения  настоящего
счастья.
   Воспоминания одолевали  Райвиса,  Кэмрон  преодолевал  сомнения.  Они
защищали друг друга, как братья, каждый беспокоился, не ослабел  ли,  не
ранен ли другой. Тесса чувствовала,  как  возникает  между  ними  что-то
очень важное, скрепленное пролитой кровью, вместе пережитой  опасностью,
взаимным доверием, по которому оба так изголодались.
   У Тессы защипало глаза, и что-то влажное скатилось по щеке. Но она не
стала вытирать лицо - ведь это наверняка опять лишь призрак ощущения.
   А когда Тесса вернулась в свое тело, Райвис посмотрел на  нее  сквозь
разделявшее их пространство. Он знал, что она с ним,  наверху.  Какую-то
долю секунды, а может, и меньше они были вместе. Ничего не было сказано,
никаких сообщений не было передано. Тесса просто снова взялась за кисть.
Но она ощутила, что  в  связи  между  ними,  Райвисом,  Кэмроном  и  ею,
заключена какая-то сила. И только черпая из этого источника, она  сможет
завершить узор.
 
*** 
 
   Райвис почувствовал, что Тесса покинула его. Промелькнула и  исчезла.
Он не мог решить, взяла ли она что-нибудь у него или, наоборот, дала. Но
он ощутил ее появление как  благую  весть.  Тесса  жива,  с  ней  все  в
порядке, ей ничего не грозит.
   - Эй! Не хочешь ли ты помочь мне волочить  эту  штуковину?  -  Кэмрон
поставил ногу на гранитную плиту, которую они пытались сдвинуть с места.
- Интересно, кто на сей раз глазеет по сторонам?
   Райвис  поднял  руки,  признавая  свою  вину.   По   правде   говоря,
почувствовав присутствие  Тессы,  он  вообще  перестал  соображать,  где
находится и что делает. Между тем внизу, у подножия  лестницы  толпилось
по крайней мере двенадцать монстров. Они лезли на баррикаду, которую они
с Кэмроном соорудили несколько минут назад из сундуков,  книжных  полок,
каменных статуй и дверных створок. Чудовища преодолевали этот  барьер  с
такой легкостью, точно перед ними была всего лишь куча гнилых деревяшек.
   Райвису и Кэмрону пока что удавалось удерживаться на галерее  второго
этажа главной башни. Рубашка Кэмрона стала  черной  от  пота,  а  волосы
слиплись от крови. Райвис мельком взглянул на него -  убедился,  что  ни
одно  из  кровавых  пятен  на  одежде  товарища  не  стало   больше,   и
удовлетворенно кивнул. Вместе они налегли на каменную глыбу и  подтащили
ее к лестнице.
   Эту плиту, по весу не уступающую самому большому мельничному жернову,
они нашли у главного окна галереи. Она служила то ли подоконником, то ли
наблюдательным пунктом. Конечно, если бы пол не был скользким от  крови,
им не удалось бы доволочить каменную громаду до лестницы.
   Там они остановились и стали ждать, пока  самое  ретивое  из  чудовищ
прорвется через  баррикаду.  Вскоре  один  из  монстров,  раскидав  кучу
стульев и сундуков, с торжествующим ревом ринулся вверх по лестнице.  За
ним устремились остальные.
   Райвис  и  Кэмрон  не  двигались.  По  молчаливому   соглашению   они
дождались, пока ступени затрещат под  тяжелым  шагами,  и  только  тогда
сбросили на врагов гранитную плиту. Она ударила первого монстра в грудь,
сшибла с ног и потащила за собой сначала его, а потом и  идущих  следом.
Со страшным треском, как  огромные  деревья,  ломались  кости  и  черепа
чудовищ.
   Кэмрон повернулся к Райвису, протянул руку.
   - Восемь долой, - торжественно провозгласил он, -  осталось  примерно
три дюжины.
   Райвис усмехнулся и пожал протянутую руку Кэмрона:
   - Пошли искать остальных.
   - Райвис, - остановил его Кэмрон, - ты тоже чувствуешь что-то такое?
   - Что именно?
   Кэмрон пожал плечами:
   - Сам не знаю. Как будто мы делаем что-то очень важное.
   Райвис был с ним согласен. Сражаясь здесь, бок о бок, они  не  просто
выигрывали необходимое Тессе время. Они давали ей силы. Но Райвис не был
красноречив и не умел выражать свои чувства  словами  и  поэтому  просто
буркнул:
   - Надо драться - больше я ничего не знаю и не чувствую.
   Кэмрон не стал спорить, хотя оба знали, что все происходящее имеет  и
другой, несравненно более глубокий смысл.
   - Что ж, пошли драться. - Кэмрон посмотрел вниз. Некоторые из чудовищ
уже почти оправились и, несмотря  на  переломанные  кости,  готовы  были
продолжать схватку. - А ведь это далеко не все. На башне еще полно  этих
тварей. Они прорвались с тыла.
   Вместе они прошли через главный зал башни. С каждым шагом  шум  битвы
становился все громче. Это был не лязг металла, не  звон  скрещивающихся
клинков. Они слышали пронзительные  крики,  прерывистое  дыхание,  звуки
ударов. Из-под двери вытекал ручеек крови.
   Райвис положил руку на рукоятку меча. Он знал, что за дверью ждет  их
нечто ужасное, но испытывал  не  страх,  а  радостное  возбуждение.  Это
напоминало ему бои за  отцовское  поместье.  На  них  нападали  со  всех
сторон, и они никогда не знали, с чем придется столкнуться  в  следующий
раз. А рядом с ним был человек, которому он доверял.
   От удара задребезжали окна, затряслись  стены.  Что-то  шлепнулось  и
разбилось о стену. Кэмрон разбежался, готовясь вышибить дверь.
   Райвис положил руку ему на плечо:
   - Погоди. Я хочу тебе кое-что сказать.
   - Что такое? - огрызнулся Кэмрон. Ему не терпелось попасть внутрь.
   - Ты - не единственный претендент на гэризонский  престол.  -  Райвис
сдавил плечо Кэмрона, заставил его оглянуться. - Я был женат  на  сестре
Изгарда. Она умерла, не оставив завещания.
   У Кэмрона перехватило дыхание. На шее вздулись жилы.
   - Зачем ты говоришь мне это?
   Райвис не знал, что ответить. Как-то это было связано с Тессой, но не
только с ней.
   - Хочу, чтобы ты знал, что можешь доверять мне.
   Кто-то огромный ходил по  другую  сторону  двери;  от  тяжелых  шагов
вибрировали каменные плиты пола.  Кэмрон,  не  мигая,  смотрел  в  глаза
Райвису.
   - Что ж, значит, мы вместе и в этом. Как братья.
   Нечто такое, что оборвалось в душе Райвиса много лет назад, встало на
место. Он зажмурился на секунду, а потом открыл глаза  и  молча  кивнул.
Сказать больше было нечего.
   - Ладно, на счет "три" вышибаем дверь. Раз, два, три...
   Они очутились в комнате с заляпанными кровью стенами, среди сломанных
мечей, израненных тел, обезумевших от ужаса глаз. Чудовище со свисающими
из пасти кишками только что убитого воина наступало  на  них.  А  следом
надвигалось еще одно, еще более огромное, темное, зловещее. Это  от  его
шагов дрожали пол и стены.
   Райвис дрался. Вся одежда его была пропитана кровью, каждое  движение
причиняло нестерпимую боль,  на  державшей  меч  руке  вздулись  водяные
мозоли. Но даже в этом аду он ни на минуту  не  терял  из  виду  Кэмрона
Торнского, человека, который сражался рядом с ним, плечом к плечу.
 
*** 
 
   - Скорее, Эдериус, скорее. - Изгард склонился над столом писца.  -  Я
хочу знать, что происходит в замке Бэсс.
   Эдериус зашелся в кашле.  Сегодня  приступ  продолжался  дольше,  чем
обычно, а когда кончился, рот  старика  был  полон  крови.  Он  поспешил
отхаркнуть ее в платок. Снаружи раздавался стук молотков, скрип тележных
колес. Солдаты наскоро возводили лагерь. Пока что поставили  всего  лишь
одну палатку: его собственную.
   - Я стараюсь работать как можно  быстрее,  сир,  -  ответил  Эдериус,
натирая шелком правую руку. - Хотя глотуны уже должны бы завершить  свое
дело.
   Изгард вздохнул, и изо  рта  его  вылетело  маленькое,  молочно-белое
облачко.
   - Давай же, старик. Рисуй.
   Эдериус повиновался и  взялся  за  кисть.  Первые  капли  обогащенной
ртутью краски упали на пергамент. Он надеялся, что теперь король оставит
его одного, но Изгард пододвинул себе табуретку, поставил локти на  стол
и горящими глазами следил, как появляется на листе пергамента узор.
 
35 
 
   - Иди сюда, Снежок, сию минуту иди сюда. - Ангелина  устала  гоняться
за своей никчемной собачонкой.  Песик  нашел  в  траве  кузнечиков  и  с
громким лаем носился за ним как бешеный, ощетинившись и  лязгая  зубами.
Правда, не все кузнечики были настоящими, некоторые на поверку оказались
всего лишь сухими листьями.  Но  Снежок  нимало  не  огорчился:  он  был
согласен играть с чем угодно - только бы предмет этот был меньше  его  и
мог двигаться.
   А вот и я, вот и Снежок.
   Снежок, виляя хвостиком и высунув  язык,  подбежал  к  Ангелине.  Она
хотела отругать песика: он, негодник, выскочил из  повозки  раньше,  чем
поставили их шатер, и  принялся  носиться  по  лагерю  в  предрассветных
сумерках.   Но   Снежок   был    такой    уморительно-забавный,    такой
жизнерадостный, что у нее не хватило сил даже нахмурить брови.  В  конце
концов, чего другого можно ожидать от никчемной  собачонки?  К  тому  же
Ангелина давно уже не бывала на улице  так  рано  утром  и  теперь  тоже
оживилась, глядя, как солдаты ставят палатки и разжигают костры.
   Потом она  заметила  палатку  Эдериуса  -  единственную  среди  груды
шестов,  мотков  веревок  и  свернутого  брезента,  которым  еще  только
предстояло стать  лагерем,  -  и  вспомнила,  что  прошлым  вечером  она
оставила старику на земле чашку чая с медом и миндальным молоком.  Нашел
ли он ее?  Выпил  ли?  Помогло  ли  ему  испытанное  средство?  Ангелина
решительно направилась к палатке писца, придерживая  капюшон,  чтобы  не
выставлять напоказ перед солдатами Изгарда свои  золотистые  кудри.  Она
знала, что король разозлится, если узнает, что она навещала Эдериуса. Но
с каждым днем мнение мужа волновало Ангелину все меньше.
   Снежок поймал еще несколько кузнечиков - просто  чтобы  показать  им,
кто тут главный, а потом побежал за хозяйкой, как обычно путаясь у нее в
ногах.
   Подойдя к палатке, Ангелина услышала кашель Эдериуса. Значит,  старик
все-таки разболелся. Его нельзя оставлять  одного.  Ангелина  решительно
откинула брезент.
   И застыла на месте. Изгард был там, он сидел спиной к входу, рядом  с
Эдериусом. Перед ним на пьедестале стояла Корона с шипами.
   - Хватит кашлять, - сказал Изгард Эдернусу.  -  Ты  должен  закончить
начатое.
   Снежок зарычал.
   - Ш-ш-ш. - Ангелина  погрозила  ему  пальцем,  шагнула  в  палатку  и
опустила за собой брезент. Изгард не заметил ее появления -  он  смотрел
только  на  Эдериуса.  Пальцы  его  вцепились  в  спинку  стула   писца.
Повернутая к Ангелине  половина  лица  была  освещена  золотыми  сиянием
Короны. Приступ кашля все не проходил. Изгард наблюдал за Эдериусом, и с
каждой секундой морщины по бокам его рта становились все глубже.
   Ангелина  почувствовала,  что  муж  начинает  гневаться,  и  мысленно
приказала Эдериусу прекратить кашлять. Она  боялась,  что  король  может
ударить старика.
   Эдериус корчился на стуле, плечи его ходили  ходуном,  сухой,  лающий
кашель вырывался из груди. Смотреть на  это  было  невыносимо.  Ангелина
закрыла лицо руками. Снежок притих у ее ног и вел себя так примерно, что
она даже  подумала,  не  спит  ли  песик  с  открытыми  глаза-ми.  Через
несколько минут Эдериус наконец справился с кашлем  и  снова  взялся  за
кисть. Ангелина вздохнула с облегчением и нагнулась погладить Снежка.
   - А теперь, - со зловещей мягкостью обратился Изгард к писцу, - скажи
мне, что такое ты увидел там, на пергаменте, что тебя напугало?
   - Сир, что-то не так. - Голос Эдериуса был так  тих  и  слаб,  что  у
Ангелины защемило сердце. - Девушка рисует узор.  Я  чувствую,  как  она
прикасается кистью к Венцу. Она хочет разорвать цепи, приковавшие Корону
к Гэризону.
   Ударом кулака Изгард расколол деревянную спинку стула Эдериуса.
   - Уничтожь ее. Сожги кожу на ее руках, ладонях, лице.
   Ангелина вздрогнула. Снежок вцепился  зубами  в  подол  ее  платья  и
потащил к выходу из палатки.
   Давай уйдем отсюда. Ну пошли же!
   Ангелина вырвала у него подол. Снежок прав. Лучше им уйти. Но Эдериус
болен, Изгард в ярости, а она уже не маленькая  девочка  и  не  намерена
обращаться в бегство.
 
*** 
 
   Работа над первой частью узора близилась  к  концу.  Все  тело  Тессы
постепенно изменялось. Дыхание становилось менее глубоким, сердце билось
все медленнее, струйки пота больше не стекали по спине  и  шее.  Во  рту
пересохло, а чувства притупились, она почти ничего не ощущала  -  только
тяжесть кисточки в руке.
   Она стала как  бурдюк  с  водой,  тяжелой  и  неповоротливой.  Краски
медленно, точно с неохотой стекали с кисти на страницу.  Где-то  высоко,
на башне, Кэмрон и Райвис боролись за  свою  и  ее  жизнь.  Их  окружали
дюжины чудовищ со злобными горящими глазками и оскаленными  зубами.  Они
сражались плечом к плечу, воодушевленные одной целью,  и  казалось,  что
легче убить обоих разом, чем разъединить их. Тесса чувствовала исходящую
от них силу, впитывала ее и переносила на пергамент.
   Когда она наносила последние штрихи, во рту вдруг  появился  какой-то
странный вкус. Кольцо - Тесса так и не сняла его - туго  сжимало  палец.
Но боли она не чувствовала, только все усиливавшееся  давление.  Готовый
узор вибрировал  от  напряжения,  как  сжатая  пружина.  Краски  еще  не
высохли. Перед ней была абсолютно точная копия копии.
   - Эмит, мне нужен ваш нож для скобления кожи. - Тесса не говорила,  а
выталкивала изо рта каждое слово, как огромный булыжник. На пальце, там,
где шипы кольца прокололи кожу, выступили капельки  крови.  -  И  чистая
кисточка.
   Эмит немедленно выполнил просьбу и протянул  ей  самую  лучшую  -  из
собольего волоса - кисточку из  своих  запасов.  Все  время,  что  Тесса
рисовала, он смешивал краски и, используя исключительно  растительные  и
животные красители,  ухитрился  в  точности  воссоздать  цветовую  гамму
Илфейлена.
   Но разорвать  сковавшие  Корону  цепи  Тесса  собиралась  собственной
кровью.
   Копия Илфейлена была мертва как  камень.  Даже  желтовато-голубоватый
цвет пергамента напоминал кожу трупа. Чтобы  разрушить  оковы  Короны  с
шипами, она должна вдохнуть жизнь в свой узор.
   Тесса  подняла  свинцовой  тяжестью  налившуюся  руку,  взяла  нож  и
склонилась над пергаментом. Золотые шипы кольца все глубже погружались в
ее плоть,  кровь  лилась  по  пальцам,  по  запястью.  Но  боль  все  не
приходила. Это новое тело было совсем другим, не ощущало то, что ощущало
прежде, не было больше ее собственным телом.
   Занеся нож над пергаментом, Тесса пыталась  нащупать  основную  нить,
артерию узора и боролась с почти непреодолимым желанием  опустить  руку.
Как бы ей  хотелось  наверняка  знать,  что  она  делает,  не  терзаться
сомнениями!
   Эта  часть  узора  состояла  из   одного-единственного,   замысловато
закрученного толстого каната,  сплетенного  из  разных  нитей.  Но  хотя
цветов было довольно много, основная тяжесть, безусловно, приходилась на
черную нить.
   Тесса начала медленно, постепенно перерубать ее лезвием  ножа.  Когда
на пути попадались красные и золотые нити, она перерезала  и  их;  когда
линии сплетались  в  тугой  клубок,  она  методично  распутывала  его  и
расправлялась  с  каждой  нитью  отдельно.  Как  хирург  вскрывает  тело
больного на операционном столе, разрезает кожу и обнажает  внутренности,
так она вскрывала свой узор. Пергамент еще не просох,  и  черная  краска
стекала в разрезы, впитывалась в кожу. Но в центре, в  сердцевине  узла,
там, где кончик  лезвия  проник  наиболее  глубоко,  нож  отколупнул  от
страницы тонкую полоску высохшей уже краски.
   Тело Тессы - мышцы, жилы, сосуды, кости - сжалось, как кулак.  Вместе
с воздухом она втянула в себя запах красок и мела.
   Наконец она ощутила присутствие Короны с шипами.
   Корона висела на натянутых, словно тетива лука, цепях, как посаженное
на  привязь  божество.  Она  сверкала,  как  кусок   льда,   исполненная
абсолютного, безграничного холода, не ведающая добра и зла.
   Она была старше, чем оба известные Тессе мира. Невероятная мощь  была
заключена в ней. Одна-единственная цель  двигала  ею,  питала  ее.  Один
образ - пусть во многих личинах,  но  один  -  отражался  в  этом  куске
чистого золота.
   У Тессы сердце рвалось из груди, боль скручивала внутренности.
   Корона с шипами должна покинуть землю.
   Войны, кровопролитные сражения, стремление захватывать новые и  новые
территории - все, чем прославили себя короли Гэризона, все это ничто  по
сравнению с тем, на что способна Корона с шипами. Она подчинит себе весь
мир - и уничтожит его.
   Рука Тессы стала настолько тяжелой, что уже  не  могла  дрожать.  Она
взяла соболиную кисточку Эмита и намочила ее в крови, выступившей вокруг
кольца на пальце. А  потом  быстрым,  как  молния,  движением  метнулась
обратно к листу пергамента и погрузила  кисть  в  обнажившееся  пятнышко
посреди черного поля.
   Все, что было заключено в теле Тессы, хранилось в тайных  уголках  ее
души, выплеснулось наружу вместе  с  кровью:  сила,  любовь  и  братские
чувства, которые получила она от Кэмрона и  Райвиса,  тоска  по  матушке
Эмита и чувство вины перед Аввакусом, которого не сумела спасти; гнев на
Дэверика, вторгшегося в ее  жизнь  своими  узорами;  раздражение,  боль,
одиночество, которые заставил ее испытать  неотвязный  недуг  -  звон  в
ушах.
   И узор ожил; ее горячая кровь вдохнула в него жизнь.
   Потрескивал, словно в огне, пергамент; с шипением  испарялась  черная
краска. Кровь Тессы заполняла страницу, расползалась по ней, проникала в
самое сердце узора, омывала каждую линию, каждую петлю, каждую  спираль.
Горячая, яростная сила исходила из ее тела, стекала с  кисти,  струилась
по листу, разрушала созданные Илфейленом оковы.
   А потом точно лопнула натянутая струна.
   Оглушительный вой разорвал тишину внезапно и мгновенно, как мгновенно
вонзается в плоть выпущенная из лука  стрела.  Пещера  задрожала,  камни
посыпались  со  стен.  В   ушах   Тессы   зазвенели   тысячи   крошечных
колокольчиков, неведомая сила прижала ее к земле. А потом все смолкло.
   Первая цепь была разорвана. Освобождение Колючей Короны началось.
   - Мисс, мисс! Назад!
   Тесса не сразу сообразила, откуда исходит  этот  голос.  Обернувшись,
она увидела, что Эмит стоит у входа в пещеру. Кто-то  пытался  ворваться
внутрь. В дверь просунулась толстая когтистая лапа. Потом  она  услышала
глухой звук удара, и под ноги Эмиту упало несколько  камней.  Стена  над
дверью треснула, но тот, кто пытался проникнуть в  пещеру,  был  слишком
велик и не мог пролезть через образовавшееся  отверстие.  Тесса  охнула.
Знакомый запах ударил ей в нос. Так пахло чудовище, напавшее  на  нее  в
монастыре.
   - Мисс! Немедленно уходите, станьте у той стены, немедленно!!
   Тесса вскочила и попятилась. Впервые на ее памяти Эмит повысил голос.
   Стена разваливалась, градом сыпались  камни  -  чудовище  проламывало
себе ход. Лапа его уже просунулась в отверстие. Тесса вскрикнула.
   В этой окровавленной туше - огромной и бесформенной - не было  ничего
человеческого. Монстр провел когтями по груди Эмита.
   - Эмит! Уходите же!
   Эмит покачал головой. Кровавые полосы появились на его тунике.
   - Нет, мисс. Его надо остановить.
   Чудовище всей своей  тяжестью  навалилось  на  стену.  У  Тессы  зубы
стучали от страха. Огромная каменная  глыба  обрушилась  на  пол.  Тесса
попыталась стать на ноги. Она должна помочь Эмиту.
   - Стойте на месте! - закричал Эмит, роясь в одной из своих  сумок.  -
Оно не причинит вам вреда. Я не позв