том  для  врагов.  Они
последовательно отрезали все пути к отступлению. Эти существа  выглядели
и дрались как дикие звери, но в глазах их светился холодный ум и  единая
воля объединяла их, заставляя стремиться к одной цели.
   На полу валялись трупы его воинов. Кэмрон знал, что должен следить за
тем, сколько солдат уже погибло,  но  не  мог  себя  заставить.  Слишком
многое он пережил вместе с этими людьми, и считать их тела казалось  ему
кощунством.
   - Начинаем отступать.
   Кэмрон обернулся на голос Райвиса. Наемник стоял у него за спиной как
черная тень, только стальной клинок сверкал в руках. Кэмрона  обрадовало
его появление.
   - Я послал Пэкса защищать главный вход, - сказал  Кэмрон  хриплым  от
выкрикивания приказов голосом.
   - Отлично. Пора выбираться из  этой  мясорубки.  -  Райвис  оглянулся
через плечо, а потом поднял меч как  копье.  -  Похоже,  здесь  остались
только мы с тобой. По-моему, хватит из себя храбрецов разыгрывать.  -  С
этими словами он поразил мечом ближайшего врага.
   Затрещали кости; лезвие погрузилось глубоко в грудь чудовища, из раны
фонтаном ударила темная зловонная кровь. Монстр заревел от боли и ярости
и отступил. Кэмрон почувствовал, что кто-то схватил его за руку и  тащит
к охраняемому Пэксом выходу.
   - Если б я знал,  что  тебе  так  понравится  мой  номер,  я  бы  еще
танцовщиц пригласил. - Райвис взглядом шарил по комнате, отыскивая самый
безопасный путь к отступлению.
   Кэмрон заметил, что меч остался только  у  него,  и  свободной  рукой
принялся делать круговые защитные движения.
   Раненое чудовище рухнуло на колени, лапой зажимая рану на  груди.  Но
место его  тут  же  заняли  другие.  Они  окружили  своего  поверженного
товарища, как морская пена, набегающая на камень.
   Райвис и Кэмрон воспользовались  минутным  замешательством  врагов  и
кинулись к двери. Двое лучников заняли позицию на главной башне замка  и
оттуда расстреливали чудовищ. Дождь стрел не мог остановить наступление,
но те из монстров, что и прежде были ранены или  получили  ожоги,  стали
двигаться заметно медленнее.
   Кэмрон вздохнул с облегчением. Значит, чудовища все-таки уязвимы.
   Из-за двери доносился лязг металла. Райвис перехватил  нож  в  правую
руку. Теперь, когда лучники взяли на себя часть врагов, они  с  Кэмроном
могли заняться теми, что ждали в коридоре.
   Пэкс с широким мечом в одной руке и щитом в другой стоял на пороге  и
оборонялся сразу от двух монстров. Кровь из раны  на  лбу  заливала  ему
глаза. Судя по тому,  как  дрожала  сжимавшая  щит  рука,  юноша  быстро
уставал.
   Кэмрон рванулся к Пэксу, высоко поднял меч и опустил на голову одного
из монстров.
   Кэмрон не хотел больше сражаться, но, когда он увидел, что еще одному
дорогому для него человеку грозит  смертельная  опасность,  слепой  гнев
овладел им. Он не мог стоять и смотреть, как враги захватывают его дом и
убивают его людей. Отец ненавидел войну - и после битвы у  реки  Кривуша
Кэмрон возненавидел ее не меньше. Но не все сражения  одинаковы.  Сейчас
выбора нет. Он должен победить.
   Отбросив все сомнения, Кэмрон теснил чудовищ к двери. Они  невыносимо
воняли, из разинутых ртов текла слюна. Кэмрон наносил удар за ударом  по
отвратительным   тушам,   которые,   казалось,   заполняли   собой   все
пространство. Он уже не смотрел, что рубит - мясо, когти, просто воздух.
   Изгард - вот настоящий его враг. Кем же надо быть, чтобы так обойтись
со своими собственными подданными? Как посмел этот человек провозгласить
себя королем? Как смеет он доводить своих соотечественников до подобного
состояния? Что станется  с  их  телами  потом,  когда  все  битвы  будут
выиграны? Ярость придавала Кэмрону силы, направляла его руку,  заставила
забыть, что такое страх; теперь уже чудовища вынуждены  были  защищаться
от него.
   До сих пор Кэмрон пытался понять, чего хотел от него отец,  и  только
теперь начинал сознавать, что считаться следует только с тем, чего хочет
он сам. Он не может править страной только потому, что этого желал отец.
Он сам должен стремиться к этому сердцем и  душой.  Сейчас,  сражаясь  с
ужасающими чудищами, от которых воняло,  как  от  вытащенных  из  могилы
покойников, Кэмрон знал одно -  он  должен  положить  конец  владычеству
Изгарда.  Нельзя  позволить  этому  человеку  и  дальше  носить   корону
Гэризона.
   За спиной у него раздался скрежет. Кэмрон  обернулся  и  увидел,  что
Райвис задвигает засов. В руке он держал меч Пэкса. Юноши не было видно,
но по кровавым следам  на  каменных  ступеньках  Кэмрон  догадался,  что
Райвис отослал его. У Кэмрона точно камень с  души  свалился.  Теперь  в
коридоре были только они с Райвисом и двое чудовищ.
   Райвис подошел к нему. От тела наемника на Кэмрона пахнуло  жаром.  А
он и не подумал, чего стоило Райвису закрыть дверь.
   - А ты неплохо потеснил этих дьяволов, - задыхаясь, выговорил  Райвис
и улыбнулся Кэмрону.
   Несмотря ни на что, Кэмрон не смог удержаться и  улыбнулся  в  ответ.
Что-то  было  особенное,  подкупающее  в   лице   Райвиса   -   какая-то
бесшабашность, радость, упоение битвой - и полнейшее бесстрашие.
   Вместе они занялись первым  монстром.  На  теле  чудовища  уже  зияло
множество ран, оно ослабело от потери крови и  бессмысленно  размахивало
руками, рычало и захлебывалось в слюне. Райвис взялся страховать Кэмрона
с тыла и постараться держать на почтительном расстоянии  второго,  более
опасного противника. Кэмрон же должен был попытаться убить  первого.  Он
понимал, что для этого надо поразить чудовище в  голову  или  в  сердце,
маневрировал и выжидал удобного момента.
   Райвис, точно нюхом чувствуя, что нужно Кэмрону, принялся носиться по
коридору, разбивая незажженные фонари, в щепки разрубая деревянные полки
и сундуки, сбивая  развешанное  по  стенам  старинное  оружие.  Чудовище
обернулось на шум, и в ту же секунду Кэмрон нанес  сокрушительный  удар.
Он вложил в него всю свою силу, меч разрубил плечевую кость  противника,
сокрушил ребра, проник в сердце и легкие.
   Чудовище издало  жуткий  вопль  и  осело  на  пол.  Кэмрон  попытался
высвободить меч, но  он  вошел  слишком  глубоко  в  плоть  врага  и  не
поддавался. Не в силах дольше выносить вид и запах умирающего животного,
он отвернулся.
   Второе чудовище надвигалось на него.
   Усталый, безоружный, Кэмрон в  отчаянии  оглянулся  на  Райвиса.  Тот
нагнулся, подобрал один из сшибленных со стены мечей и  швырнул  Кэмрону
рукояткой вперед. Кэмрон поймал его и парировал удары врага, пока Райвис
не подоспел на помощь.
   Это  второе  чудовище  было  сильнее  первого  и  дралось  с  яростью
раненного и обреченного на смерть зверя. Когда Райвис разоружил монстра,
тот пустил в ход клыки  и  когти.  Снова  и  снова  он  кидался  вперед,
царапался, кусался, в клочья рвал одежду, обдирал кожу.
   Кэмрон слышал, как трещит под ударами дверь. Наверху тоже продолжался
бой. Чудовища Изгарда, по-видимому, нашли  другой  способ  проникнуть  в
крепость. В  углу  корчился  умирающий  монстр.  Стоны  его  все  больше
походили на человеческие. А потом умолкли совсем. Кэмрон улучил  минутку
и оглянулся на поверженного врага. Он увидел обычное лицо, лицо мертвого
человека, ничего звериного в нем не осталось.
   Кэмрон вдруг почувствовал странную легкость.  Райвис  все  время  был
рядом - страховал его со спины, с флангов и, если рука Кэмрона  слабела,
отклонял или парировал  удары.  А  потом,  когда  удар  в  шею  заставил
пошатнуться и Райвиса, Кэмрон выступил вперед и сдерживал бешеный натиск
чудовища, давая наемнику прийти в себя.
   Понемногу, выпад за выпадом,  удар  за  ударом,  им  в  конце  концов
удалось уложить зверя. Монстр так ошалел от боли  и  потери  крови,  что
начал делать ошибки. И тогда, без слов  понимая  друг  друга,  Райвис  и
Кэмрон вытеснили чудовище  на  середину  коридора  и  атаковали  с  двух
сторон.
   Кэмрон сбился со счета и не знал, сколько ударов понадобилось,  чтобы
добить чудовище.
   - Ну что ж, с этими вроде бы покончено. - Райвис положил руку Кэмрону
на плечо, отвел его в сторону. - Значит, двое долой,  осталось  какие-то
три дюжины.
   Кэмрон кивнул: он так  задыхался,  что  не  мог  говорить.  Дрожащими
руками он поднял меч и начал счищать с него кровь и кишки чудовища.
   - Позволь, - Райвис протянул руку, - позволь, я помогу тебе.
   Кэмрон удивленно вскинул глаза.  Странное  предложение.  Правый  глаз
Райвиса заплыл и распух, на шее  виднелись  следы  клыков  чудовища,  по
щекам розовыми струйками стекала смешанная с потом кровь. Райвис неловко
пожал плечами:
   - Я привык между боями очищать от крови меч брата.  Он  говорил,  что
это приносит ему удачу.
   В глазах наемника было  какое-то  непонятное  ему  выражение.  Кэмрон
неохотно выпустил меч.
   - Я должен поблагодарить тебя...
   - Не стоит, - прервал его Райвис. - Мы с тобой сражаемся за одно и то
же. - На секунду взгляды их скрестились, а потом Райвис опустил голову и
принялся чистить меч.
   Кэмрон хотел спросить, что, собственно, он имеет в виду, но не  успел
подобрать  слова.  Коридор  содрогнулся  от  удара.  Заскрипели   петли,
полетели щепки, чудовища рвались в дверь, как стая голодных волков.
   - Пошли. - Райвис вернул Кэмрону очищенный от  слюны,  пота  и  крови
меч. - Надо выбираться отсюда, а то поздно будет. Мы выйдем через другую
дверь, а проклятые ублюдки пусть ломают эту.
   Кэмрон  улыбнулся.  Этот  наемник  странный  человек,  он  преследует
какие-то  свои  тайные  цели  и  обуреваем  непонятными  чувствами,   но
сражаться с ним бок о бок - истинное наслаждение.
 
*** 
 
   Тесса рисовала, лежа на полу. Глаза косили от напряжения,  кисти  рук
болели, и все труднее было удерживать кисть и  копировать  на  пергамент
стремительно раскручивающиеся алые спирали.
   Узор Илфейлена Тесса поставила  перед  собой,  прислонив  к  большому
камню. Сейчас она прорабатывала детали рамки, в которую  была  заключена
основная часть рисунка. Инстинктивно она понимала, что не должна  просто
копировать узор Илфейлена, должна сделать  больше,  пойти  дальше.  Узор
монаха поможет ей добраться до  цепи,  приковавшей  Корону  к  земле,  а
разорвать эти узы она должна  сама.  Рисунок  Илфейлена  -  лишь  карта,
которая поможет ей найти верный путь.
   Болело все тело, от пяток до макушки, и остаток  сил  Тесса  отдавала
своему узору. Ведь именно он привел ее сюда.
   Жаль только, что она так плохо  подготовлена,  так  мало  знает  и  о
многом лишь догадывается. Узор Илфейлена был сплошной загадкой  -  Тесса
так и не разобралась в нем до конца. Если бы Эмит не подбадривал ее, она
бы запуталась после первого же штриха.
   Эмит  был  ее  добрым  ангелом.  Если  ей  нужна  была  новая  кисть,
достаточно  было  протянуть  руку.  Если   требовалась   новая   краска,
оказывалось, что Эмит приготовил ее заранее. Если Тесса по ошибке  клала
краску слишком густо, он был тут как тут со своим  ножиком  и  аккуратно
соскабливал излишек. Если она начинала торопиться и линии получались  не
такими  плавными,  как  надо,  Эмит  деликатно  покашливал  и  советовал
передохнуть.
   Часто,  пока  Тесса  заканчивала   обрабатывать   один   угол,   Эмит
воспроизводил ее рисунок в противоположном углу или экономил драгоценное
время, размечая ту  часть  страницы,  которой  она  собиралась  заняться
позже.
   Эмит заставлял  ее  попить,  когда  она  чувствовала  жажду,  сделать
зарядку, когда затекали руки, пожевать листья руты, когда  разламывалась
голова. Не было ничего такого, о чем Эмит не подумал  бы  заранее.  Если
свеча коптила, он  счищал  лишний  воск  и  подрезал  фитиль.  Если  она
начинала замерзать, он накидывал ей шаль на плечи, а  когда  из  тоннеля
тянуло холодом, вставал и загораживал чем-нибудь отверстие.
   Тесса все время видела его краем  глаза:  Эмит  неутомимо  сновал  по
пещере, исполненный заботы, не останавливаясь, чтобы передохнуть.
   Он никогда не давал советов относительно содержания картины, но когда
Тесса заканчивала очередной узел  и  терзалась  сомнениями,  что  делать
дальше, Эмит протягивал ей ракушку с краской и говорил:
   - А теперь, наверное, вот этот цвет, мисс. Он как  раз  подойдет  для
этого участка.
   Предложение всегда оказывалось дельным, Тессе оставалось лишь  корить
себя за тупость,  а  Эмит  замолкал  и  смиренно  ждал,  пока  ей  снова
потребуется его помощь.
   Но Тесса лишь частично сознавала, что Эмит все время рядом с ней, что
неверное пламя свечей освещает пещеру, что  где-то  далеко,  за  дальней
стеной, бьется о берег море. Другая же, главная часть ее души постепенно
ускользала из подземелья.
   Фон, рамка, углы уже были почти  закончены,  и  рисунок  из  наброска
превращался в настоящий узор. Тесса решила еще раз  свериться  с  копией
Илфейлена, подняла глаза - и тут же почувствовала  странное  покалывание
во всем теле.  Сначала  она  подумала,  что  снова  потянуло  ветром,  и
вопросительно оглянулась на Эмита.  Он  сидел  к  ней  спиной,  смешивал
краски и, очевидно, ничего не заметил.  Тесса  продолжала  рисовать.  Но
вскоре  в  висках  тоже  началось  покалывание,  а  глаза  точно   пылью
запорошило.
   Звон в ушах. Сначала, как всегда, еле слышное жужжание  -  но  пещера
сразу же погрузилась в полумрак,  Эмит  превратился  лишь  в  бесплотную
тень, все вокруг стало уменьшаться. Зато узор стремительно увеличивался,
рос и рос, заполняя собой пространство.
   Тесса чуть было не отпрянула, не обратилась  в  бегство  -  всю  свою
жизнь она провела в страхе перед звоном в ушах и привыкла отступать  при
первых  же  тревожных  сигналах.  Даже  теперь,  после  долгих  месяцев,
проведенных в ином мире, она все еще боялась своего старого  недуга.  Но
Тесса знала, что не смеет отступить.  Там,  наверху,  Райвис  и  Кэмрон,
чтобы выиграть  время,  сражались  с  чудовищами.  Изгард  и  его  армия
готовились напасть на Бей'Зелл, и  где-то  там,  в  гэризонском  лагере.
Корона с шипами отсчитывала последние часы, оставшиеся  до  пятисотлетия
ее пребывания на земле.
   В памяти всплыли слова Аввакуса: В числе пять заключена особая  сила.
Древняя сила, древние вещи вбирают и используют ее.
   Тесса содрогнулась. Она хотела бы быть более сильной, более  храброй,
более уверенной в себе. Неужели она так изменилась, неужели ничего в ней
не осталось от прежней Тессы Мак-Кэмфри?
   Так и не найдя ответа на свой вопрос, Тесса сжала губы и  провела  по
странице толстую золотую линию. Кровь пульсировала в висках, а все  раны
и  царапины  на  теле  болели  так,  словно  их  натерли  солью.   Тесса
почувствовала какой-то новый запах, которого не  было  в  пещере.  Запах
гниения и разложения.
   Она словно раздваивалась.  Одна  часть  ее  сохраняла  ясную  голову,
водила кистью, брала у  Эмита  новые  краски,  продолжала  работать.  Но
другая часть уходила в пергамент, впитывалась  в  него  вместе  с  этими
красками. Цвета становились более  яркими,  воздух  -  более  плотным  и
влажным. Тесса услышала,  как  выкрикивает  приказ  Райвис,  как  шепчет
проклятие Кэмрон. Что-то теплое потекло по щеке, но  когда  она  подняла
руку, чтобы вытереть лицо, кожа оказалась совершенно сухой.
   Мир по ту сторону пергамента захлестывал  ее:  пронзительный  звон  в
ушах, звуки битвы, звериный вой, тяжелые шаги  по  деревянной  лестнице,
запах крови, морской соли, дыма...
   Тессе захотелось остановиться.  Голова  разрывалась  от  нестерпимого
шума. Но она набрала в грудь побольше воздуха, точно собиралась  нырнуть
под воду, одернула себя и  заставила  продолжать  продираться  дальше  и
дальше  сквозь  этот  кошмарный  рев  и  скрежет,  через  краски,  через
пергамент, туда, на ту сторону.
   ...Тесса вынырнула в полной, абсолютной темноте, какая бывает  только
в могиле. Все исчезло.
   Она смутно различала где-то очень, очень  далеко  маленькую  знакомую
фигурку - там, в подземелье Тесса  Мак-Кэмфри  по-прежнему  корпела  над
узором. Но образ ее все бледнел  и  бледнел,  как  бледнеет  даже  самое
красочное сновидение после пробуждения, и наконец исчез совсем.
   Тесса не знала, с ней ли еще ее тело. Во всяком случае, она не видела
и не ощущала его. Она была одна, совершенно одна. Все ночи ее  жизни  не
могли сравниться с этой абсолютной Ночью. Здесь не было  веса,  не  было
направления, не было верного и ложного пути. Ей казалось, что  она  идет
вперед, но каждый поворот возвращал ее обратно, на то же место.
   Время шло, тьма все сгущалась, поглощала ее, и Тессе не за  что  было
уцепиться, чтобы хоть немного замедлить это стремительное падение. У нее
больше не было цели. Она уже не верила, что  где-то  существуют  свет  и
тепло.
   Она пыталась вспомнить, зачем она  здесь.  Что-то  такое  она  должна
сделать... с чем-то бороться...
   Тесса брела во тьме. Единственное,  что  ей  удалось  вспомнить,  это
собственное имя.
   Тесса Мак-Кэмфри.
   И еще одно - у нее есть какое-то кольцо.
   Кольцо! И в ту же секунду она ощутила его тяжесть на шее.  Точно  под
запертую дверь вдруг подсунули письмо. Теперь Тесса знала, что  тело  ее
по-прежнему с ней. Она протянула руку, вытащила из-под платья  маленький
золотой обруч и - впервые с того дня, как нашла его, - надела на палец.
   Золотые  шипы  впились  ей  в  палец.  Тессе  словно  дали  пощечину,
заставили очнуться, прийти в себя. Все мгновенно переменилось. Тьма  уже
не была бездонной пропастью, она стала ровной, уходящей  вдаль  дорогой.
Тесса  вспомнила  и  увидела  все,  происходящее   по   другую   сторону
пергамента.
   Увидела себя саму, уткнувшуюся носом в узор.  Она  начинала  работать
над первым из четырех центральных узлов. На такие  же  части  делился  и
узор  Илфейлена.   Каждая   из   них   была   образована   замысловатыми
переплетениями толстых нитей - золотых, черных и алых. Сколько Тесса  их
ни рассматривала, все  четыре  казались  ей  абсолютно  одинаковыми.  Но
теперь, глядя на узор  своими  собственными  и  в  то  же  время  чужими
глазами, она заметила еле  уловимые  различия.  Различалось  пропущенное
через эти нити напряжение.
   Как там сказано  в  письме  Илфейлена:  Точно  следуй  каждой  линии,
каждому изгибу, и они приведут  в  те  четыре  места,  куда  тебе  нужно
попасть.
   Между этими четырьмя частями узора как будто есть что-то еще, на этих
туго натянутых веревках, скрученных из  нитей  трех  цветов,  словно  бы
что-то подвешено... Тесса уколола большой палец золотым шипом кольца. Ну
конечно! Четыре узла - четыре цепи, приковавшие Корону с шипами к земле.
А ее задача - воссоздать, а потом разорвать эти цепи,  одну  за  другой.
Нарисуй проблему, а потом разреши ее, говорил Аввакус.
   Та, другая, далекая Тесса взяла свинцовую палочку и  начала  намечать
контуры первого узла. Эмит с довольным видом стоял рядом.
   Двойник же ее сделал первый шаг по темной дороге. Теперь  она  знала,
что должна совершить, и пришло  время  найти  источник  необходимых  для
этого сил.
   Кольцо на пальце влекло Тессу сквозь темноту. Ее словно засасывало  в
какую-то  воронку.  Черные  волосы,  тяжелые,  как  свинцовая   стружка,
царапали ее кожу, черная пыль забивалась в ноздри, в уши, в рот.  Паника
охватила Тессу, но в следующую секунду она вспомнила.
   Она  уже  была  здесь  однажды  -  одно  краткое   мгновение,   когда
переселялась из своего мира в мир  Короны  с  шипами.  Она  очутилась  в
расщелине между временем и пространством.  В  расщелине,  через  которую
эфемеры попадают в мир и покидают его, в том месте,  откуда,  по  словам
Аввакуса, начался Распад.
   Другие миры, вселенные,  времена,  жизни,  другие  эфемеры  проходили
перед ней как капли дождевой воды, скатывающиеся по оконному  стеклу.  В
одной такой капле Тесса узнала свой собственный  мир.  Боль,  страдание,
радость, любовь, ненависть - все человеческие чувства были здесь. И  все
они отдавали Тессе свою силу - она, точно маленькая речушка, вливалась в
огромный поток.