- не для того  она  затеяла  все
это, чтобы испортить в решающий момент.
   Сейчас ей надо было увести Герту от постели и чем-нибудь отвлечь.
   - Я прилегла вздремнуть перед ужином, и вот...  -  поспешно  ответила
она. - Мне еще днем стало не по себе, после того пирога с  фазаном,  что
подогрела на обед Дэм Фитзил...
   - Дэм Фитзил - кретинка! - перебила Герта. - Кому  в  здравом  уме  и
твердой памяти  придет  в  голову  подавать  фазаний  пирог  двухдневной
давности! С таким же успехом она могла накормить нас  беленой.  -  Герта
яростно затрясла не только головой, но и всем телом -  а  вместе  с  ним
затряслись и подвешенные к поясу служанки причиндалы: мешочек с  нитками
и иголками, ножницы, носовые  платки,  гребешки,  пинцеты,  флакончик  с
духами и сумочка с пудрой,  румянами  и  притираниями.  -  Помяните  мое
слово, в один прекрасный день она таки прикончит нас!
   Ангелина выразила свое согласие энергичным кивком.  Герта  ненавидела
повариху. Она и Дэм Фитзил были старейшими в крепости Серн служанками, и
соперничество между ними не прекращалось ни на минуту.  Старухи  спорили
по каждому поводу. Ни одна не упускала возможности  унизить  противницу.
Обе претендовали на роль домоправительницы и считали,  что  имеют  право
распоряжаться всеми остальными женщинами в замке. Ангелине было  глубоко
наплевать, кто из двоих прав. Но она знала, что выбранить Дэм для  Герты
почти такое же удовольствие, как обсудить какую-нибудь  свежую  сплетню,
касающуюся отношений мужчины и женщины.
   - Так, значит, я не беременна? - спросила Ангелина, отходя к камину.
   Герта оглянулась на постель. Снежок, благополучно выбравшийся  из-под
простыни, грозно зарычал на нее, предупреждая, что  не  отдаст  без  боя
завоеванную территорию. Герта проворчала что-то себе под  нос  -  песик,
наверное, воспринял это как ответное рычание.
   - Ну, насколько я могу судить, госпожа, кровь достаточно темная...  -
Служанка понизила голос и многозначительно взглянула на живот  Ангелины.
- Все еще течет?
   Ангелина кивнула, подумала с минуту и опустилась на  скамеечку  перед
камином. Ей вдруг показалось, что сидячее положение больше соответствует
ее состоянию.
   Герта вздохнула:
   - Значит, месячные все-таки начались. Я от  души  надеялась,  что  вы
беременны, но похоже, что нет. - Она ободряюще  улыбнулась  Ангелине.  -
Может быть, в следующий раз, госпожа.
   Ангелина почувствовала легкий укол совести и быстро кивнула:
   - Мне так жаль, Герта. Я делала все как ты советовала.
   - Конечно, госпожа. Я и не сомневаюсь. - Герта похлопала ее по плечу.
- Мне просто не по себе при мысли, что вам придется тащиться через  горы
в Рейз. Военный лагерь не место для молоденькой дамы вроде вас.
   - Но ты ведь поедешь со мной?
   Ангелина и помыслить не могла, что пустится  в  это  путешествие  без
Герты. У старушки немало недостатков: она ворчлива, любит совать  нос  в
чужие дела, слишком фамильярна - и это далеко  не  полный  перечень.  Но
Ангелина нуждалась в ней, несмотря ни на что. Она выросла под присмотром
старой няньки и привыкла к ней.
   - Ну конечно, госпожа, - с материнской нежностью проворковала  Герта.
- Хороша бы я была, если б отпустила мою овечку в Рейз  в  сопровождении
одних только стражников да лошадей. Да вам бы и словечком не с кем  было
перемолвиться! - Герта шагнула к кровати. -  Сейчас  я  отнесу  простыни
прачке, а потом пойду посоветуюсь с лордом Браулахом. Наверное, он нынче
же ночью пошлет гонца к королю.
   Ангелина вскочила со скамейки. Снежок как сквозь землю провалился.  А
ведь именно  ему  надлежало  охранять  от  Герты  испачканную  простыню.
Паршивая собачонка, что с него взять?!
   Ангелина втиснулась между Гертой и постелью.
   - Я сама отнесу белье вниз! А ты лучше поскорей сообщи новости  лорду
Браулаху.
   Герта  озадаченно  притихла.  Лицо  ее  выразило   удивление,   потом
некоторое сомнение,  даже  подозрение...  Сердце  Ангелины  готово  было
выскочить  из  груди.  Странно,  что  служанка  не  услыхала,  как   оно
колотится. Пятно на  простыне  вовсе  не  было  кровью.  Просто  краска.
Вернее, красные чернила. Ангелина нашла их в шкафу в скриптории Эдериуса
после утреннего разговора во дворе, под корсажем пронесла в свою спальню
и обрызгала постель: на вид и на ощупь получилось очень похоже на кровь.
   Ангелине  не  хотелось  оставаться  в  крепости  Серн  долгие  девять
месяцев. Она не знала точно, беременна или нет, но решила не  рисковать.
Если, чтобы отпустить ее в Рейз, Герте нужно увидеть кровь - пожалуйста.
Однако неожиданно план Ангелины оказался  на  грани  срыва.  Чернила  не
отличались от крови консистенцией и цветом - но не запахом. Стоит  Герте
повнимательней исследовать пятно, и старуха немедленно учует обман.
   - Глупости, госпожа, - наконец опомнилась Герта. - Я не допущу, чтобы
вы в таком состоянии мотались вниз-вверх по лестнице. Вам лечь  надо,  а
не по прачечным бегать. - Она решительно отодвинула Ангелину с дороги.
   Ангелина наморщила лоб и топнула ножкой, приказывая  себе  немедленно
найти выход. Но в голову не приходило ни единой мысли. Снежок  исчез,  а
рука Герты неумолимо приближалась к простыне.
   Проклиная собственную глупость, Ангелина стиснула зубы, зажмурилась и
застыла  в  ожидании  неминуемого  разоблачения.  Ну  почему  она  такая
дурочка? Почему она не  может  быть  хитрой  и  находчивой,  как  другие
женщины?
   Секунды тянулись как вечность. Вот  Герта  со  старческим  кряхтеньем
нагнулась, вот зашуршала сдергиваемая с кровати простыня... Ангелина  не
смела открыть глаза. Никогда еще она не чувствовала  себя  так  скверно.
Что скажет Изгард, если узнает об ее уловке? И что он сделает?
   Судя по звуку, Герта зачем-то ощупывала кровать...
   - Мерзкая тварь! - завопила служанка. - Снежок! Сейчас же  иди  сюда,
паршивая собачонка!
   Ангелина испуганно открыла глаза. Она так крепко сжимала зубы, что  у
нее даже скулы свело.
   Герта сорвала простыню с постели и сунула Ангелине:
   - Нет, вы только взгляните, что  натворила  эта  нахальная  псина!  -
выходила из себя старая служанка.
   Ангелина принюхалась и почувствовала запах мочи.  Пятно  на  простыне
расплылось и из красного стало бледно-розовым.
   - Ваша собака обделалась на кровати. Негодный пес  написал  прямо  на
пятно крови.  -  Герта  размахивала  испачканной  материей  перед  носом
Ангелины. - Это отвратительно.  Если  вы  немедленно  не  займетесь  его
воспитанием, госпожа, клянусь пятью богами, я возьму это на себя.
   Напоследок  Герта  так  энергично  взмахнула   простыней,   что   все
металлические  предметы  у  нее   на   поясе   дружно   зазвенели,   как
колокольчики. Потом она скомкала материю, так  что  не  видно  стало  ни
мочи, ни чернил, и, продолжая возмущаться, вышла из комнаты. Но с порога
обернулась и добавила:
   - Если это повторится, я велю сенешалю отрезать этой собаке хвост.  -
С этими словами Герта наконец покинула спальню; конец простыни волочился
следом, как будто у служанки тоже вырос хвост.
   Ошарашенная, Ангелина уставилась на захлопнувшуюся  дверь.  Она  была
так поражена, что не понимала толком, что же случилось.  Снежок  написал
на постель?
   Точно услышав свое имя в мыслях хозяйки, Снежок вылез из-под кровати.
Он просто раздувался от гордости. Ни одна собака  на  свете  ни  разу  в
жизни не была настолько довольна собой. Изо всех сил виляя хвостом,  пес
уселся у ног Ангелины.
   Никчемная, совсем никудышная собачонка.
 
15 
 
   Предрассветное небо  радовало  глаз  всевозможными  оттенками  серого
цвета. Райвис Буранский успел налюбоваться каждым из них. Сейчас,  когда
они ехали вдоль длинного известнякового утеса,  небо  было  темное,  как
древесный  уголь,  а  линию  горизонта  перерезала  широкая  серебристая
полоса.  От   этого   облака   казались   пепельно-серыми,   деревья   -
свинцово-серыми, а горы - синевато-серыми.  Серым  был  даже  туман.  Он
поднимался с земли, клубился вокруг лошадиных копыт. От него все  вокруг
становилось сырым и  скользким.  Туман  влажной  пленкой  покрывал  лицо
Райвиса, влагой просачивался между его бедрами и боками лошади, заползал
в легкие. Он был везде и в то же время  нигде.  С  ним  невозможно  было
бороться. Хорошо еще, что непромокаемый плащ защищал от дождя.
   - Город сразу за  перевалом,  -  прошептал  Кэмрон  Торнский.  -  Нам
осталось ехать меньше часа.
   Райвис кивнул. Последние два часа они старались  говорить  как  можно
меньше. До  этой  долины,  примыкающей  к  Торну  с  северо-запада,  они
добирались две ночи и день. Хотя большинство  бойцов  за  это  время  не
проспали и пяти часов, держались все молодцами. Даже  теперь,  в  унылых
предрассветных  сумерках,   окутанные   туманом,   солдаты   не   теряли
бдительности.  Спины  всадников  были  выпрямлены,  глаза   настороженно
шныряли по сторонам, руки лежали на рукоятках мечей.
   Двое специально обученных истанианских разведчиков ехали на две  лиги
впереди  отряда.  Им  выдали  лошадей,  голосовые  связки  которых  были
перерезаны при рождении, чтобы, случайно заржав в  неподходящий  момент,
они не выдали своих всадников. Несколько минут назад Райвис заметил, что
в одном месте разведчики остановились и спешились -  земля  на  тропинке
была вытоптана.  По  валявшемуся  рядом  лоскуту  материи  он  определил
причину задержки - они остановились, потому что сочли нужным  немедленно
перевязать копыта коней. Истанианцев что-то встревожило. А  если  что-то
тревожит истанианского разведчика,  значит,  и  у  всех  остальных  есть
веские причины нервничать.
   Райвис  натянул  вожжи:  его  мерин  попытался   было   свернуть   из
отбрасываемой утесом тени на более широкую и удобную для проезда  тропу.
Райвис похлопал его по шее и - восьмой раз за последний час -  проверил,
свободно ли выходит меч из ножен.
   - Еще немного проедем и остановимся, - негромко сказал он Кэмрону,  -
подождем, какие новости принесут нам разведчики.
   Кэмрон помотал головой. Он ехал чуть  впереди,  так  близко,  что  их
лошади иногда задевали друг друга.
   - До рассвета остался всего час. Мы не можем зря терять время.
   Не можем рисковать, подумал Райвис, но  вслух  ничего  не  сказал.  В
кустах у дороги что-то зашевелилось.  Пара  гусаков,  рассекая  крыльями
туман, поднялась в небо. Райвис взглянул на Кэмрона.
   - Возможно, там лежит, подстерегает нас один из гонцов Изгарда. -  Он
чувствовал, как с каждым словом мгла наполняет рот, касается его  языка.
На вкус туман был как земля, трава, лошадиный  навоз.  -  Нам  нужно  до
въезда в город знать, с чем придется иметь дело. Изгард мог оставить там
несколько сот человек.
   - Не понимаю зачем, - отпарировал Кэмрон. - Ведь никто из горожан  не
остался в живых. Скотину перерезали, зерно сожгли. Так скажи же мне ради
бога, зачем Изгарду караулить развалины?
   Райвис мог назвать несколько  причин,  но  выбрал  лишь  одну,  самую
очевидную.
   - Теперь  Торн  принадлежит  ему.  Судя  по  всему,  так  глубоко  на
территорию Рейза Изгард еще не забирался. И - помяни мое слово -  он  не
намерен отдавать город без боя.
   В тусклом неверном свете лицо  Кэмрона  серой  маской  выделялось  на
темном фоне утеса. Он слишком сильно натягивал вожжи.  Костяшки  пальцев
от напряжения стали белее, чем белки глаз. Райвис понял, что зря  тратит
слова: Кэмрон  слышал  только  взывающие  об  отмщении  крики  умирающих
друзей.
   Райвис пришпорил мерина и обогнал  Кэмрона.  Постепенно  светало.  За
спиной он слышал ржание и тяжелое дыхание лошадей. С  наступлением  утра
они  начинали  волноваться.  Самые  капризные  кобылы   уже   беспокойно
позвякивали  сбруей  и  встряхивали  гривами.  Туман   рассеивался.   От
затягивавших небо густых облаков остались лишь клочья, Да  и  те  быстро
относило на восток.
   Райвис прикусил обезображенную шрамом губу. Не нравилось  ему  это  -
скакать вслепую по вражеской территории, не представляя себе,  с  какими
силами противника придется столкнуться, и не остановиться послушать, что
скажут разведчики. У них даже четкой цели не было. Во всяком случае, они
с Кэмроном так и не пришли к соглашению. Вообще-то говоря,  отряд  такой
численности годился только для разведки, в крайнем случае для  небольшой
вылазки. Но, судя по лицу Кэмрона и сжимавшим вожжи побелевшим  пальцам,
он не собирался размениваться на мелочи. Он жаждал битвы.
   И, насколько Райвис знал Изгарда, битвы им не избежать.
   Райвис  приподнялся  на  стременах,  обернулся  и  оглядел   колонну,
растянувшуюся по крайней мере на три четверти лиги. За четырьмя дюжинами
всадников на породистых скакунах, еле видные в полусвете утра,  тянулись
наемники и лучники Сегуина Нэя. Кэмрон и его люди не хотели ехать  рядом
с ними. Райвис знал, что в этом вопросе  может  настоять  на  своем,  но
решил, что не стоит. Наемники были именно там, где  им  следовало  быть:
защищали их небольшое войско с тыла.
   Райвис снова повернулся в седле - и в тот момент далеко на  горизонте
появилась тоненькая струйка дыма. А секундой позже он почувствовал  вкус
древесного дыма во рту. Древесного дыма - и чего-то еще.
   - Кто-то готовит завтрак, - прошептал Кэмрон.
   Райвис кивнул. По правде сказать, он сомневался, что этот  дым  имеет
отношение к мирному приготовлению пищи. Взглянув вниз, на  тропинку,  он
заметил на ней следы, оставленные лошадьми разведчиков.  Свет  с  каждой
минутой становился ярче, и следы копыт, обернутых толстой материей, были
ясно различимы в дорожной пыли. Но Райвису лишь чуть-чуть полегчало.  Он
не мог отделаться от чувства, что они едут прямиком в ловушку.
   Они приблизились на лигу к предположительно занятому врагом городу  и
не наткнулись ни на какие признаки присутствия здесь солдат: ни  кострищ
на месте лагеря, ни  самого  лагеря,  ни  сторожевых  постов  -  никаких
следов. И вдруг  на  горизонте,  невесть  откуда  появляется  загадочный
дымок. Райвис был почти уверен, что их пытаются сбить с толку, но Кэмрон
натянул  вожжи  и  уверенно  повернул  своего  коня  точно   в   сторону
предполагаемого костра. Остальные, не задавая вопросов,  последовали  за
своим командиром.
   Райвис посторонился и дал обогнать себя. Он слышал учащенное  дыхание
солдат, видел их блестевшие от пота лица и неестественно  прямые  спины.
Сидеть  в  таком  положении,  наверное,  чертовски  неудобно.  Все   эти
тяжеленные доспехи: человека словно запирают в  металлическую  клетку  с
толстыми прутьями; не  только  любое  движение,  но  и  дыхание  требует
дополнительных усилий, а выступающему на лице поту некуда деваться, и он
заливает глаза, противной пленкой покрывает щеки. Пока еще прохладно, но
небо совсем очистилось, а  туман  стремительно  уходил  в  землю.  Через
несколько часов солнце засияет вовсю. Вот тогда-то закованным  в  железо
рыцарям Кэмрона станет  по-настоящему  жарко.  Да  они  просто  выкипят,
испарятся, как вода из котелка!
   Среди ночи они сделали небольшой  привал.  В  их  мрачном  лагере  не
разжигали  костров,  не  переговаривались,  не  ставили  палаток,  чтобы
защитить себя от сырости. Некоторые из бойцов решили вздремнуть,  другие
просто молча сидели, точили и полировали свои мечи, готовые  по  первому
сигналу снова натянуть латы и  двигаться  дальше,  на  восток.  Наемники
разбили отдельный лагерь у дальнего конца известнякового  утеса.  Райвис
навестил  их.  Пустив  по  рукам  фляжку  берриака,   еще   теплого   от
соприкосновения с боками лошади, он  еще  раз  проинструктировал  людей.
Когда он вернулся к основной части отряда, пора было выступать.
   Положив руку на рукоять меча, Райвис всматривался в даль.  Непонятно,
откуда идет этот дым: источник его мог находиться как по ту,  так  и  по
эту сторону гряды. При таком освещении было трудно определить точнее.
   Напоследок, прежде чем пуститься догонять Кэмрона,  Райвис  оглянулся
на утес. Взгляд его остановился на скалистом  выступе  на  самом  верху.
Именно там должен сидеть часовой. Во всяком случае, там бы  его  посадил
он, Райвис из Бурано, если бы решил поймать кого-либо в западню.
   Но Райвис видел только пики гор и тучи над ними.  Пожав  плечами,  он
пришпорил мерина и поскакал вдогонку за отрядом.
 
*** 
 
   Тесса втирала порошок в  пергамент  с  помощью  маленькой  деревянной
чурки. Но под ногти  все  равно  забились  крошки  угля  и  хлеба.  Эмит
предложил помочь ей - ведь  готовить  пергамент  к  рисованию  считалось
обязанностью помощника. Писец не должен выполнять грязную работу. И  все
же Тесса отказалась. Это будет ее первый настоящий узор. И крайне важно,
чтобы все, что сможет, она сделала самостоятельно.
   Они бодрствовали почти всю ночь. Эмит наскоро проходил с ней основные
правила и приемы рисования узоров. Странно, оказалось, что все  сводится
к нескольким простым постулатам.  Нельзя  соединять  в  одном  орнаменте
растительные и животные образы. Если узор  состоит  из  фигурок  зверей,
каждая,  даже  самая  замысловатая  линия,  в  конечном   счете   должна
превращаться в какую-либо часть животного. Какое бы чудище  ни  породила
фантазия художника, он не имеет права отклоняться от законов природы:  у
его творения должно быть два глаза, четыре ноги, один хвост. Растения не
могут появляться в любом месте страницы, по произволу художника - как  и
в действительности, они должны где-то пустить корни, расти из земли  или
цветочного горшка. Цвета берутся только естественные, имеющие аналоги  в
природе; некоторые фигуры  требуют  симметричного  отражения  на  другой
стороне страницы, другие должны повторяться определенное число раз.
   Тесса молча слушала Эмита, иногда кивала, повторяя  про  себя  каждое
его слово, чтобы ничего не упустить.
   Жировка вскоре догорела, но ни  ей,  ни  Эмиту  не  пришло  в  голову
прерваться, чтобы зажечь новую. Поэтому несколько часов они просидели  в
полной темноте. Тесса слушала Эмита, а перед глазами вставали магические
фигуры с рисунков Дэверика. На черном фоне она видела  зеленые  спирали,
желтые  ленты,  золотых  змей,  серебристую  штриховку.  Ее  жизнь  была
заключена в эту геометрически выверенную клетку.  И  с  каждой  минутой,
пока узоры старого писца проходили  перед  ней  в  погруженной  во  мрак
комнате, Тесса укреплялась в решимости узнать правду -  вытащить  ее  на
свет с помощью пера и чернил.
   Она должна узнать, зачем ее перенесли сюда, в этот чужой мир.
   - Вы хотите сначала закрасить пергамент  или  будете  рисовать  прямо
так? - извиняющимся тоном - он точно почувствовал, что мысли  ее  витают
где-то далеко, - спросил Эмит.
   Тесса взглянула на ровную, теперь почти белую поверхность пергамента.
Мел и хлебные крошки приподняли ворсинки, и  теперь  кожа  будет  хорошо
впитывать чернила. Но порошок для грунтовки Эмит  приготовил  на  скорую
руку, в нем попадались  слишком  крупные  зернышки,  раздражавшие  кожу.
Кончики пальцев у Тессы покраснели, один кровоточил.
   Девственно-белая поверхность вдруг показалась ей чересчур  чистенькой
и новенькой, как  детская  раскраска.  Тессе  захотелось  чего-то  более
необычного. Захотелось, чтобы каждый элемент этого узора был  целиком  и
полностью ее созданием.
   Она взглянула в окно, на серенький рассвет, на  скучное  небо.  Кровь
пульсировала в висках, кожа на голове словно натянулась. Она чувствовала
какое-то странное покалывание в затылке, почти боль.
   - Серый... - прошептала Тесса. - Фон будет пепельно-серым.
 
*** 
 
   Только через сорок минут они добрались до  места,  откуда  поднимался
замеченный  ими  дым.  Сначала   пришлось   проехать   через   выжженные
виноградники.  Обуглившиеся  лозы  торчали  из  земли,  как   чудовищные
насекомые-многоножки. Затем спустились вниз по пересохшему  и  заросшему
тростником руслу ручья.
   Кэмрон знал здесь каждую скалу, хребет, кустик,  козью  тропинку.  Он
знал, как выглядит земля, как солнце  освещает  деревья,  мог  по  вкусу
отличить вино из р