иш  в  квадратной  комнатке  маленькой  гостиницы.  Через
открытое окно в помещение проникали испарения и запахи Вейза.
   - Вы должны работать со мной, Эдериус, - излагал свои планы Изгард. -
Вы нужны мне. Гэмберон  говорит,  что  вы  лучший  узорщик  в  Гэризоне,
единственный, кто разбирается в старинных узорах и в  секретах  мастеров
древности. Единственный, кто может помочь мне.  Гэризон  должен  обрести
былую мощь. На гэризонский престол вновь должен взойти король. Гэризон -
великое государство, и наш народ - великий народ,  но  столько  лет  нас
топтали ногами, что гэризонцы забыли свои победы, забыли свою гордость.
   Изгард преклонил колени и взял Эдериуса за руку.
   -  Разве  вы  не  любите  свою  страну,  Эдериус?  Разве  не   хотите
возрождения Гэризона?
   Никогда в жизни не забудет он выражение лица Изгарда  в  тот  момент.
Глаза будущего короля сияли,  щеки  пылали...  Он  был  точно  ангел,  а
прикосновение теплой руки - робким и просительным. Эдериус был тронут до
глубины души. Этот блестящий юный вельможа действительно нуждался в нем.
Услышав ответ, Изгард поднялся и поцеловал его руку.
   Даже теперь при одном воспоминании о  том  дне  у  Эдериуса  защемило
сердце. Изгард тогда был совсем другим. Честолюбивым -  да.  Жестоким  с
врагами - безусловно, но и беспредельно великодушным с теми, кого любил.
Эдериус до сих пор помнил свою  болезнь  в  первый  год  их  дружбы:  он
схватил простуду, долгими часами работая в холодных нетопленых комнатах.
Изгард не отходил от него. Не давал никому другому  заботиться  о  своем
писце; дневал и ночевал у  его  изголовья,  не  спал  три  дня,  пока  у
Эдериуса не прошла лихорадка. И первое, что увидел больной, очнувшись, -
это склонившееся над своей кроватью лицо юноши  с  блестевшими  от  слез
глазами.
   - Господь услышал мои молитвы, - сказал он и нежно погладил  Эдериуса
по щеке, - я получил бесценный дар судьбы. Не знаю, что бы я стал делать
без тебя.
   Эдериус закрыл глаза. Много воды утекло с тех пор. Тогда были  только
они трое -  Изгард,  Гэмберон  и  он.  Каллиграф,  ученый  и  тот,  кому
предстояло взойти на престол. Четыре безмятежных  года  -  а  потом  все
изменилось. Гэмберон ощутил какую-то  тревогу.  Это  продолжалось  много
месяцев. Чем дольше он изучал Колючую Корону и ее историю,  тем  сильней
становилась эта тревога. И однажды ночью  Гэмберон  ворвался  в  спальню
Эдериуса и, плюясь от возбуждения слюной, заявил:
   - Мы не можем позволить Изгарду завладеть Венцом. Мы должны, не медля
ни минуты, идти в Сирабеюс; ты поможешь мне  уничтожить  Корону  еще  до
следующего захода солнца.
   Эдериус выдернул кисти из чашки со  спиртом.  Жидкость  окрасилась  в
красный цвет. Он принялся чистить кисти, с непривычной резкостью  теребя
и дергая их.
   Он любил Гэмберона как брата, но Изгард был для него как  сын.  Выбор
оказался на удивление легким. Гэмберон сразу же ушел - один. Час Эдериус
сидел в темноте, отсчитывая секунды, потом пошел будить Изгарда.
   - Поторопись! Ты должен немедленно ехать в Сирабеюс, - сказал  он,  -
Гэмберон на пути туда, он хочет уничтожить Корону.
   Эдериус прокашлялся. То была самая длинная ночь в его жизни. Он сидел
на постели Изгарда. Мочевой пузырь готов был лопнуть,  но,  не  в  силах
пошевелиться, почти не дыша, он сидел и ждал.
   Рассвело, прошло полдня -  и  лишь  тогда  Изгард  вернулся.  Колючую
Корону он нес под мышкой. С шипов еще свисали обрывки одежды  Гэмберона.
Эдериус вспомнил, что удивился, как это Изгард ухитрился пронести  Венец
от самого монастыря и не пораниться. Изгард молча вошел в комнату, молча
поставил Корону с шипами на полку, молча подошел к Эдериусу, ударил  его
кулаком в лицо и повернулся к двери.
   - Ты не сразу пришел ко мне, - прошипел он, скрываясь  в  темноте  за
порогом, - ты дал ему целый час форы.
   Эдериус поднес руку к правой щеке. Тогда Изгард ударил его  в  первый
раз - в ночь, когда завладел Короной с шипами.
   Дверь со скрипом распахнулась. В комнату вошел Изгард. Погрузившись в
воспоминания, Эдериус не услышал шагов своего короля.
   - Эдериус,  -  спокойно  заговорил  Изгард,  отталкивая  свисавшие  с
потолка шкуры и подходя к столу узорщика, - я рад, что ты еще на рабочем
месте. Мы должны обсудить мои планы касательно Торна.
   Эдериус  кивнул,  отнял  руку  от  щеки  и  приготовился  внимательно
слушать. Быть может, если повезет, король не изобьет его нынче ночью.
 
*** 
 
   - Взгляните, - говорил Эмит,  протягивая  Тессе  полоску  материи,  -
краска сделана из хрозофоры. Как видите,  она  розового  цвета,  но  это
растение способно давать и разнообразные оттенки пурпура.
   Тесса взяла клочок материи. На ощупь  тряпочка  была  жесткой,  и  от
прикосновения к ней пальцы окрасились в темно-розовый цвет.
   -  Материя  окрашена  довольно  небрежно,  краску  не  закрепили  как
следует, - заметила она.
   Эмит удивленно приподнял бровь.
   - Это и есть краска,  -  ответил  он.  -  Таким  способом  ее  обычно
доставляют из заморских стран. Теперь мне стоит лишь оставить материю на
ночь в растворе с яичным белком - и на следующее утро я  получу  готовую
розовую краску для глазури или для добавления в любые смеси.
   - Вот как, - только и могла вымолвить Тесса. Теперь она  смотрела  на
клочок материи другими глазами. Сколько ей еще предстоит узнать.
   Эмит вернулся с рынка, нагруженный  образчиками  красителей,  которые
намеревался продемонстрировать ей. Сегодня  вечером  он  решил  показать
своей ученице, как готовить чернила и краски для узоров.  Эмит  придавал
этому уроку такое значение, что не  поскупился  и  зажег  две  настоящих
толстых свечи; от них шел приятный сладковатый запах, и  они  совсем  не
коптили. Матушка Эмита отдыхала на своем стуле. Ужин был съеден,  посуда
вымыта, в очаге горели отличные сухие дрова,  и  капли  дождя  бились  в
ставни, как мотыльки о стекло лампы.
   - А это что такое? - Тесса показала на небольшую,  заткнутую  пробкой
бутылочку, которую Эмит только что достал из сумки.  С  каждым  днем  ее
интерес к ремеслу - и искусству - узорщиков возрастал. Ей хотелось знать
все больше и больше - больше подробностей, деталей.
   Эмит поднес бутылку к свету.
   - Пурпур. Более сильный краситель, чем хрозофора, но и более дорогой.
Он делается из тепловодных моллюсков.
   - Моллюсков? - Тесса вынула пробку из бутылки и капнула  жидкость  на
тыльную   сторону   ладони.   Оказалось,   что   чернила   действительно
темно-пурпурного цвета.
   - Из моллюсков, - подтвердил Эмит. - Красящее вещество получают также
из чернильного мешка каракатицы.
   Тесса протянула свободную руку - и Эмит не разочаровал ее: он порылся
в сумке и извлек вторую бутылочку, в точности такую же, как первая.
   - Из каракатиц добывают чернила,  а  из  чернил  -  светло-коричневую
краску. Она называется сепия, хороша  для  глазури  или  для  прорисовки
фона.
   На сей раз Тесса решила поверить ему на слово. Чернила из моллюсков и
так въелись в кожу, точно татуировка. Пока она терла пятно на руке, Эмит
извлекал свои трофеи - желтый порошок из тычинок крокуса; темно-бордовую
пасту - смесь хны и индиго; красную  краску  кермес,  приготовленную  из
высушенных жучков, пойманных на вечнозеленых дубах; золотисто-серебряный
порошок  для  чернил,  которыми  рисовали  самые  яркие,  праздничные  и
затейливые узоры; желтую и  оранжевую  охру,  изготовленную  из  богатой
железом почвы; ярь-медянку  -  сине-зеленый  порошок,  получаемый  путем
окисления меди или бронзы; красный, желтый и белый свинцовые  порошки  -
Эмит предупредил, что их нельзя трогать руками. Наконец он  добрался  до
крошечного, размером не больше наперстка, перламутрового ящичка.
   - А вот, - провозгласил он, ногтем открывая крышечку, - ляпис-лазурь,
редчайший из красителей. За эту коробочку я отдал  золота  вдвое  больше
против ее веса.
   Не  смея  вздохнуть,   Тесса   наклонилась   рассмотреть   содержимое
драгоценного   ящичка.   Ярко-синий   блестящий   порошок   искрился   в
белоснежно-белой жемчужине. Так вот что привело  вдову  Фербиш  в  такое
возбуждение. Краситель цвета морской воды. Тесса смотрела на порошок,  а
перед глазами вставали другие картины. Она откинулась на спинку стула  и
поспешила задать первый пришедший в голову вопрос - что-то о том, как из
этого вещества получают краску. Но Тессе  никак  не  удавалось  прогнать
страшное видение - вдова Фербиш, как она  видела  ее  в  последний  раз:
распростертое на пороге собственного дома окровавленное тело. Нет, лучше
не думать об этом. Особенно сегодня, после рассказа Эмита: то  же  самое
гонцы Изгарда сотворили  с  населением  целого  города.  Родного  города
Кэмрона Торнского. Нетрудно  догадаться,  куда  нынче  ночью  направится
Кэмрон, и не один - вместе с Райвисом.
   Тесса отчаянно терла пятно на руке,  отлично  понимая,  что  оно  все
равно не сойдет. Суждено ли ей снова увидеться с Райвисом? Она не  знала
ответа на этот  вопрос.  Безотчетным  движением  пальцы  Тессы  нащупали
кольцо на шее. Когда бы она ни подумала о прошлом или  о  будущем,  рука
непроизвольно тянулась к кольцу.
   Эмит расставлял на столе коллекцию горшочков. Содержимое некоторых из
них уже было знакомо Тессе - например,  обычно  хранившийся  в  кладовой
горшок с яичным белком для закрепления красок. Но  в  основном  все  это
было внове для нее. До сих пор она рисовала только пером,  макая  его  в
черные или коричневые чернила. Эмит впервые показывал ей, как  смешивать
краски.
   Вместо палитры Эмит использовал раковины - устриц  или  моллюсков,  в
зависимости от консистенции изготовляемой краски. Для начала он  наливал
немного яичного белка; затем добавлял красящее вещество - в виде порошка
или жидкости, размешивал его тоненькой жесткой  кисточкой  до  получения
однородного оттенка, а  потом  докладывал  другие  составляющие.  Порой,
чтобы краска получилась пожиже, он капал в нее чуть-чуть воды или, чтобы
она лучше приставала  к  странице,  рыбьего  клея.  Мел  подсыпался  для
придания новых оттенков или для осветления  и  меньшей  прозрачности.  В
некоторых случаях мел можно было заменить толченой яичной скорлупой.
   Движения Эмита были движениями хирурга, уверенного в себе, опытного и
элегантного. Тессе казалось, что  она  видит  его  в  первый  раз.  Куда
подевался   опрятный   пожилой   коротышка,   до   того    вежливый    и
предупредительный, что за месяц их знакомства ни разу не обратился к ней
просто по имени? Перед ней  был  искусный  мастер  со  скупыми  жестами,
точным глазом, строго сжатыми губами.
   Это его  стихия.  Приготовление  красителей  и  смешивание  красок  -
область, в которой  помощник  писца  может  развернуться  по-настоящему,
показать все, на что  способен.  Тесса  представила  себе,  как  Дэверик
рисует свой последний узор, а за спиной у него, на заднем плане  орудует
Эмит, готовый по первому требованию мастера подать ему нужную краску.
   Если хочешь придать оранжевой охре матовый  оттенок  -  в  нее  нужно
добавить  ложку  меда;  красный  кермес   можно   довести   до   гелевой
консистенции с помощью ушной серы, а синее индиго сделать более жидким и
светлым с помощью коровьей мочи -  Тесса  не  стала  спрашивать,  в  чьи
обязанности входит пополнять ее запасы. Акациевая камедь, молочный  клей
казеин, розовая глина, галловая кислота, зеленые и  бирюзовые  сульфаты,
копоть, сажа, красное вино, белое вино, костяная мука,  синий  краситель
из вайды, гипс - все шло в ход и помогало получать новые оттенки красок,
делать их гуще, темнее, светлее, более блестящими или более тусклыми...
   Весь стол уже был уставлен дюжинами раковинок, и разноцветные  краски
гнездились в их сердцевинах, как  диковинные  дары  морской  пучины.  На
основе примерно десяти красителей Эмит создал целую  палитру.  Тут  были
оттенки на любой  вкус  -  от  нежно-розового  до  кроваво-красного,  от
светло-серого до темно-синего.
   Пестрота красок ослепила Тессу.  Каждая  была  бесценной  жемчужиной,
заманчиво сверкавшей в  своем  переливчатом  гнездышке.  От  открывшихся
перед ней возможностей у девушки голова пошла  кругом.  Она  уже  видела
красочные разводы на странице, вкрапления  серебра,  золотые  и  красные
нити, отсветы темного пурпура на  черном,  как  ночь,  фоне.  Рука  сама
потянулась к кисти. Но Эмит перехватил ее на полпути.
   - Вы еще не готовы использовать всю палитру.  -  Он  бережно  положил
руку Тессы обратно на стол. -  Сначала  нужно  узнать,  что  какой  цвет
означает, научиться правильно выбирать краски.
   Тесса с  любопытством  посмотрела  на  Эмита.  Что  же  ему  все-таки
известно  о  работах  мастера  Дэверика?  По-видимому,   Эмит   все   же
подозревает, что искусство его кумира не так уж безобидно. Иначе с  чего
бы это он избегает ее взгляда?
   Эмит  извлек  из  складок  одежды  небольшой  прямоугольник   тонкого
пергамента.
   - Иногда,  особенно  при  копировании,  чрезвычайно  важно  правильно
подобрать цвета.
   Он положил пергамент на стол в круг света. Тесса увидела узор,  вроде
бы совсем  обыкновенный  -  просто  окруженный  спиралями  медальон.  Но
сочетания  цветов  -  зеленого,  золотистого,  желтого  и  горчичного  -
придавали ему своеобразную изысканность.
   - Некоторые краски бывает невозможно достать,  -  продолжал  Эмит.  -
Возьмем этот желтый цвет. Краска получена из очень  редкого  растения  -
коровяка. Он встречается только высоко в горах, далеко отсюда, в  Дрохо.
Ничего особенного в этом красителе нет, шафран куда лучше,  но  в  глуши
писцам не приходится привередничать. Состав красителей разный  в  разных
местностях, меняется в зависимости от  традиции  и  природных  ресурсов.
Даже здесь, в Бей'Зелле, можно встретить узорщиков, которые  всем  видам
пурпура предпочитают хрозофорный: на севере его легче всего получить,  а
значит, и стоит он меньше.
   Тесса кивнула и притянула к себе страницу с узором.
   - Как помощник писца  я  обязан  добиться  максимального  сходства  в
составе красителей. Узорщики прежних времен, например Дэверик,  в  своих
картинах  всегда  шли  от  древних  образцов.   Они   воссоздавали   уже
существующие модели, а не малевали, что в голову придет.  Иногда  делали
точную копию, иногда вносили поправки. Другое дело нынешние писаки - они
все хотят нарисовать что-то совершенно новое, оригинальное.
   Тесса заметила  в  пергаменте  одну  странность.  Она  разглядела  на
странице тысячи крошечных сквозных дырочек. Именно дырочек, а не  точек,
как при обычной разметке.  Тесса  поднесла  картинку  к  пламени  свечи.
Четкие, золотистые лучики пронизывали узор.
   - Дырочки проделаны острием ножа, - разрешил ее  недоумение  Эмит.  -
Когда писец хотел сделать точную копию узора и не имел  ни  времени,  ни
терпения измерять линии и углы, он накладывал оригинал  на  чистый  лист
пергамента и острием ножа или иглой отмечал основные  точки.  На  чистой
странице внизу оказывался намечен контур будущей работы. Оставалось лишь
воссоздать  узор   по   этим   пунктирным   линиям.   Столетиями   копии
изготавливались только таким способом.
   Тесса провела пальцем по пергаменту. Он был жестким, а значит,  очень
старым. Она обратила внимание, что один цвет в узоре как-то не  подходит
к остальным - холодный  цвет  червленого  серебра.  Он  не  сочетался  с
теплыми оттенками желтого, зеленого и золотого.
   - Это сделано специально?  -  спросила  она,  обводя  пальцем  контур
серебристого пятна.
   - Узорщик использовал красный свинец. - Эмиту явно было приятно,  что
несоответствие не укрылось от глаз Тессы. - Но  с  годами  металлические
красители окисляются на воздухе,  блекнут  или  меняют  цвет.  Некоторые
зеленые краски на медной основе могут даже разъесть пергамент. Это  одна
из главных сложностей в моей работе - разобраться,  какой  же  краситель
выбрал автор оригинала. Впрочем, если  по  окончании  работы  он  покрыл
картину  дополнительным  слоем  овощного   сока   или   яичного   белка,
первоначальный цвет сохраняется гораздо дольше.
   Тесса с жадностью ловила каждое слово. Она  была  как  изголодавшийся
ребенок, который без разбору хватает все, что подворачивается под  руку.
Годами  она  морила  себя  голодом  -   отказывалась   от   знаний,   от
подробностей, от увлечений. И теперь здесь, в этом мире,  в  этом  доме,
она чувствовала  себя  как  на  пиру,  где  можно  объедаться,  пока  не
свалишься под стол. Она наконец-то перестала сдерживаться  и  безучастно
проходить мимо всего интересного. Она наконец-то дала себе  волю.  Тесса
не скучала по своему прежнему миру. С детства ее окружали ночные горшки,
кувшины с водой  для  умывания,  платья  с  чужого  плеча,  богатые,  но
болезненные родственники, за которыми приходилось ухаживать, потому  что
от их щедрости зависела вся семья, полы, которые ей  то  и  дело  велели
вымести или, наоборот, посыпать  сеном.  Грубые  шерстяные  чулки  вечно
кусали ноги; у нее не было белья, не было зубной щетки и  пасты  -  зубы
она приучилась чистить корнем алтея, а из  косметических  средств  очень
долго оставались доступными только свиное сало и мыло из животного жира.
В доме не было зеркала, и  Тесса  месяцами  не  представляла  себе,  как
выглядит. И хотя это не мешало ей в душе оставаться отчаянной  кокеткой,
теперь она не так уж страдала от тех же неудобств.
   Она искала, но не находила в своем прошлом ничего, о  чем  стоило  бы
пожалеть.  Оглядываясь  назад,  Тесса  видела,  что   всегда   соблюдала
дистанцию между собой и другими людьми, всегда  избегала  сколько-нибудь
важных начинаний - всегда ждала чего-то, точно  путешественник,  сидящий
на чемоданах на пересадочной станции.
   Громкий стук в дверь прервал ее  размышления.  Сразу  встрепенувшись,
Тесса оглянулась на Эмита. Он уже поднялся со стула.
   - Все в порядке, - заверил он, - это всего лишь  Марсель.  Я  написал
ему сегодня утром, просил принести мне узоры Дэверика.
   Марсель.  Тесса  вспомнила  предупреждение  Райвиса:  Не  показывайся
никому, особенно Марселю...
   - Он знает, что я здесь? - спросила она.
   Эмит на минуту задумался, потом покачал головой:
   - Нет, мисс. Я не упоминал о вас в своей  записке.  Но  что,  если  и
знает? В конце концов, ведь они с Райвисом старые друзья.
   Тесса видела Марселя Вейлингского в деле. Видела, как он  не  моргнув
глазом предал своего старого друга. Но сейчас нет времени на объяснения.
Кроме того, Эмит, даже получив удар ножом в спину,  будет  уверять,  что
нанес его лучший из людей.
   - Послушайте, Эмит, я  спрячусь  в  кладовке.  Обещайте  не  говорить
Марселю, что я здесь. Обещаете?
   В дверь снова постучали.
   - Что? Где? - очнулась матушка Эмита. - Кто там?
   Эмит повернулся к двери. Ему явно не терпелось открыть.  Встав  из-за
стола, за которым смешивал краски, он опять превратился в  добродушного,
вечно извиняющегося человечка с тихим голосом.
   - Я ничего не скажу, но поспешите.
   Тесса открыла дверь в кладовку и шагнула  в  темное  помещение.  Едва
успев задвинуть  засов,  она  услышала  скрип  входной  двери.  Потянуло
холодным воздухом, а вслед за тем раздался знакомый голос:
   - Эмит, дорогой друг, как вы нынче чувствуете себя? Как поживает ваша
дражайшая маменька?
   Так и есть, Марсель Вейлингский.
   Тесса глубоко вздохнула. Ноздри защекотал  запах  ветчины  и  острого
сыра. Несмотря на тревогу, рот ее  немедленно  наполнился  слюной.  Эмит
что-то сказал, но Тесса не расслышала.
   - Да, они со мной, - ответил Марсель. - Как  раз  на  прошлой  неделе
один господин - он остановился в Бей'Зелле по пути в Кальмо -  предложил
мне за эти картинки вполне приличную сумму. Настолько приличную, что  вы
с дражайшей маменькой сможете до конца жизни одеваться в шелка и  кушать
омаров.
   - Не могу есть омаров чаще, чем  раз  в  месяц,  -  отрезала  матушка
Эмита. - У меня от них живот пучит.
   Тесса улыбнулась.  Жаль,  что  нельзя  полюбоваться,  как  вытя