ты  так  уверен,  что  он  не  выступит  сначала  против
Бальгедиса? Изгарду нужен морской порт, а там их не меньше дюжины.
   - По двум причинам, - ответил Райвис. - Во-первых, ни один из  портов
Бальгедиса не  дает  доступа  к  Бухте  Изобилия  и  Галфу.  А  захватив
Бей'Зелл, он расчистит путь не только на север, но и к  теплым  южным  и
дальневосточным проливам. Во-вторых же, я  думаю,  что  Изгард  заключил
соглашение с герцогом Бальгедиса о том, что, пока его  страна  сохраняет
нейтралитет, Гэризон не тронет ее.
   - Откуда тебе это известно?
   - Мэйрибейнский бриг бросил  якорь  у  побережья  Бальгедиса.  Рыбаки
видели,  как  к  нему  пристала  лодка  с  гэризонскими  солдатами.  Они
поднялись на борт корабля.
   Кэмрон откинул со лба прядь волос цвета темного золота.
   - Но ведь не исключено, что бальгедийцы ничего не знали об этом.
   - Исключено. - Райвис допил вино, встал  и  принялся  расхаживать  по
комнате.  -  Все  они  знали.  Хуже  другое.  На  корабле   был   поднят
мэйрибейнский флаг. Значит, Изгард  договорился  с  обоими.  И  я  очень
сомневаюсь, что Мэйрибейн  намерен  соблюдать  нейтралитет.  Они  жаждут
рейзской  крови.  Их  всегда  возмущало,  что  за  доставку  товаров  на
континент они вынуждены платить дань Рейзу. На прошлой  неделе  Бей'Зелл
удвоил расценки, а не заплатив, ни один мэйрибейнский корабль  не  может
войти  в  Бухту  Изобилия.  Значит,  теперь   Мэйрибейн   ищет   способа
отыграться. Ну а Изгард, не  долго  думая,  обещал,  что  после  захвата
Бей'Зелла он уменьшит пошлину. Поэтому Мэйрибейн, чтобы помочь Гэризону,
подтягивает силы из Хэйла в Килгрим. Это же проще простого.
   Продолжая говорить, Райвис немного раздвинул жалюзи - посмотреть, что
делается на улице. Двое людей  Кэмрона  в  зеленых  с  серебром  туниках
дежурили на противоположной стороне,  не  сводя  глаз  с  дома  Марселя.
Райвис окинул взглядом  соседние  здания,  подъезды,  переулки,  ставшие
таинственными в сумерках фигуры прохожих. Ничего подозрительного. Однако
на обратном пути к дому матушки Эмита он не  застрахован  от  неприятных
встреч. Он не имеет права рисковать. Не имеет права  привести  гонцов  к
двери старушки. Кроме того, там осталась Тесса,  а  с  каждым  часом  ее
безопасность  значила  для  Райвиса  все  больше  и   больше.   Он   уже
раскаивался, что при Марселе упомянул об их совместном походе к Эмиту.
   Райвис закрыл жалюзи.
   - Марсель показывал тебе  картины,  которые  отдал  ему  на  хранение
помощник Дэверика?
   - Да, я как раз  разглядывал  их  перед  вашим  приходом,  -  ответил
Кэмрон. После второго бокала берриака на щеках его появился румянец,  но
глаза по-прежнему оставались тусклыми. Он казался бесконечно усталым,  и
державшая бокал рука дрожала. Похоже было,  что  он  не  спал  несколько
дней.
   - И что ты о них думаешь? - Райвис не хотел этого, но против его воли
вопрос был задан почти участливым тоном.
   Кэмрон коротко глянул на него, и Райвис тут же пожалел, что  позволил
себе размякнуть.
   - Думаю, что это красиво, - холодно сказал Кэмрон.  -  Мне  случалось
видеть картины, выполненные монахами с Острова Посвященных, но они  были
менее проработанными, менее выразительными.
   - Где ты их видел?
   - У моего отца есть... - Кэмрон осекся, - была  одна  такая  картина.
Она висела на стене в  кабинете.  Много  столетий  назад  в  замке  Бэсс
останавливался старый узорщик.  В  благодарность  за  гостеприимство  он
оставил хозяевам свою работу. Конечно, ему далеко до тех,  что  я  видел
прошлым вечером, и краска местами положена так  густо,  что  на  картине
оседает пыль, точно на статуе. Но отец любил этот узор.
   Райвис наконец решился:
   - Я думаю,  узоры  Дэверика  имеют  некоторое  отношение  к  событиям
последних двух дней. Похоже,  Изгард  изобрел  какой-то  новый  трюк.  В
лучшем случае мы уже видели самые страшные его последствия.
   - А в худшем?
   - Да поможет нам всем Господь.
   Райвис двинулся к двери. Ему вдруг страстно  захотелось  вернуться  к
Тессе.
   - Прошу извинить меня, - сказал он, - но я вспомнил, что должен  быть
в одном месте...
   - Должен вернуться к женщине с рыжими волосами? - перебил Кэмрон. - К
женщине, у которой такой странный мелодичный голос?
   Райвис постарался скрыть удивление:
   - Да, я должен нанести ей визит. А что такое?
   - Она как-то замешана во всем этом, не так ли? - Кэмрон  взглянул  на
Райвиса  с  неожиданной  проницательностью.  По-видимому,  хотя   Райвис
пытался притвориться невозмутимым,  он  чем-то  выдал  себя.  Во  всяком
случае, Кэмрон добавил:
   -  Ну  же,  признайся.  Ведь  совершенно  очевидно,  что  она  не  из
Бей'Зелла.
   Любопытство его почему-то раздражало Райвиса. Он сменил тему:
   - Слишком многих вещей я пока что не знаю или  не  понимаю.  Если  мы
намерены общими усилиями свергнуть Изгарда с престола, надо собрать  все
возможные сведения. Ни в коем случае ничего не упустить.  Марсель  может
фыркать сколько угодно при слове "колдовство", но он не видел того,  что
видели мы оба. Он-то будет в  полной  безопасности  восседать  за  своим
столом, перебирать бумажки и записывать в книгу расход и приход.  А  нам
предстоит выступить против Изгарда. Нам,  а  не  Марселю  с  его  сорока
процентами.
   В такт его словам Кэмрон постукивал пальцами по подлокотникам  кресла
банкира. Но стоило Райвису замолчать, стук прекратился.
   - Я хочу убить Изгарда, а не  свергнуть  его  с  престола.  Именно  к
такому соглашению мы пришли вчера в погребе у Марселя.
   -  Но  пока  Изгард  носит  Корону,  убить  его  невозможно.  Я   сам
вымуштровал его охрану. Я...
   - В таком случае ты должен знать ее слабые места.
   - Слабых мест нет. - Райвис начинал терять терпение. Ему надо  срочно
уходить отсюда.  С  каждой  минутой,  потраченной  на  бесполезное  пока
обсуждение тактических вопросов, опасность возрастает. Будь он на  месте
Изгарда, первым делом он бы отправил гонцов в дом Марселя. - В настоящее
время Изгард или в крепости Серн, или  на  пути  туда.  Из  всех  замков
гэризонской постройки,  которые  мне  случалось  видеть,  Серн  -  самый
неприступный. Через горы к нему есть лишь один проход, и с  той  минуты,
как Изгард вступит в свою резиденцию, проход этот будет охраняться  так,
что даже дух собственной матушки короля не сможет прорваться к нему.
   - Если там сейчас стоят войска, наверняка можно  протащить  в  лагерь
нашего человека - под видом слуги или проститутки...
   Райвис провел языком по шраму на губе, улыбнулся:
   - Никаких слуг там нет. И шлюх тоже. Я  сформировал  эту  армию.  Это
тебе не какая-нибудь компашка разряженных  рыцарей  со  свитой.  Никакой
прислуги - чтобы чистить оружие или готовить  еду.  Солдаты  все  делают
сами. И нечего даже мечтать незаметно пробраться в лагерь. Я  научил  их
за несколько лиг чуять незваных гостей. На подступах  к  лагерю  столько
часовых, что хватило бы на целый форт.
   Кэмрон скорчил недовольную гримасу.
   - А как насчет слуг в  самой  крепости?  -  спросил  он,  подумав.  -
Неужели не найдется желающих подсыпать яда в бокал Изгарда?
   - Отравить Изгарда?! - Райвис откинул голову и расхохотался.
   Веселье его был искренно, но он нарочно  смеялся  как  можно  громче.
Кэмрон вывел его из себя, а Райвис по  опыту  знал,  что  лучший  способ
поставить человека на место - высмеять его хорошенько. С каждой  минутой
ему все сильнее хотелось вернуться к Тессе.
   - На всем континенте нет человека, способного не только что  насыпать
яд в бокал Изгарда, но даже подойти к нему достаточно близко. Король  от
рождения не различает вкуса еды и питья. Он, не  моргнув  глазом,  может
выпить настойку  белладонны.  Больше  всего  на  свете  он  боится,  что
проглотит яд и даже не почувствует  этого.  Этот  страх  преследует  его
много  лет.  Поэтому  любое,  слышишь,  любое   кушанье   или   напиток,
предназначенные королю, сперва пробуют добрых два десятка придворных.  -
Райвис покачал головой. - Нет, дружище, если  ты  хочешь  разделаться  с
Изгардом Гэризонским, нужно придумать что-нибудь поумней.
   Кэмрон покраснел. Золотисто-русые волосы  спутанными  прядями  падали
ему на лоб.
   - Коли ты столько знаешь об  Изгарде,  -  заговорил  он,  дрожа  всем
телом, - ты должен знать и как верней всего проникнуть к  нему.  Или  он
так запугал тебя,  что  даже  встреча  с  палачом  Рейза  кажется  менее
страшной?
   Райвис понимал, что сам довел Кэмрона до такого состояния, но все  же
задыхался от гнева.
   - Ты понятия не имеешь, с чем мы имеем  дело,  -  сказал  он  ледяным
тоном. - Ведь я же ясно сказал - нам не добраться до  Изгарда,  пока  он
носит корону.  Ты  что,  думаешь,  я  просто  так  болтаю,  чтоб  воздух
сотрясти? Я знаю этого человека, знаю его армию и  знаю,  как  гэризонцы
относятся  к  своим  королям.  Сейчас  он  не  просто  правитель.  Он  -
олицетворение государства, его символ. Пока король  не  проиграет  битву
или не совершит еще какую-нибудь ошибку,  подданные  готовы  за  него  в
огонь и в воду. Мы должны общаться с Изгардом и его страной на  понятном
им языке. Мы должны быть готовы к моменту, когда он вторгнется  в  Рейз.
Мы должны разбить его войско, должны лишить его всех преимуществ, на его
колдовство ответить более сильным колдовством. Тогда и только  тогда  мы
сможем убить его.
   Кэмрон взглянул на Райвиса, как на сумасшедшего:
   - Разбить его войско? О чем ты толкуешь? Да армия Рейза не только  не
уступает гэризонской, но и превосходит ее в несколько раз. У  нас  самые
храбрые, самые сведущие в боевых  искусствах  рыцари  на  континенте.  У
Изгарда нет ни малейшего шанса.
   - Рыцари! - Райвис вложил в свое восклицание бездну презрения.  -  Да
что Изгарду какие-то там рыцари! У  него  есть  пять  рот  мэйрибейнских
лучников, вооруженных стрелами с наконечниками, которые на расстоянии  в
пятьсот шагов пробьют любую броню. Твои рыцари поскачут прямо в  объятия
смерти и даже не успеют увидеть своих  палачей.  И  да  не  оставит  Бог
уцелевших, ибо им предстоит столкнуться  не  с  благородными  господами,
равными им по длине мечей, совершенству  вооружения  и  знанию  военного
этикета. Когда лучники сделают  свое  дело,  в  бой  вступят  солдаты  с
пиками.  И,  поверь  мне,  вступят  не  для  того,  чтобы   обмениваться
любезностями и умирать как герои. Клинки они пускают в ход с одной целью
- выпустить врагу кишки. И рейзские рыцари, ожидающие, что Изгард  будет
играть по их давным-давно устаревшим правилам, очень скоро  поймут,  что
играют  в  этой  славной  битве  незавидную  роль  громоздких,  неуклюже
движущихся мишеней.
   Кэмрону кровь бросилась в лицо.
   - Ни один глупый солдафон с пикой, луком или чем там еще  в  подметки
не годится последнему из рейзских рыцарей! - крикнул он.
   - Вот из-за таких-то воззрений  мы  и  проиграем  войну.  -  С  этими
словами Райвис  отодвинул  щеколду,  дверь  распахнулась,  и  в  комнату
ввалился Марсель.
   - Ба, да ведь это Марсель!  -  воскликнул  Райвис,  вновь  обретая  -
спокойствие. - Ты, наверное, решил смазать замок?
   - Ничего подобного, - ответил Марсель,  поднимаясь  с  пола  и  тщась
сохранить достоинство. - Я просто  хотел  пригласить  вас  отужинать  со
мной.
   - Очень жаль, но вынужден отказаться. - Райвис повернулся к Кэмрону и
отвесил  низкий  поклон.  Он  притворялся,  что  не  замечает,  с  какой
ненавистью смотрит на него молодой вельможа. В  конце  концов,  к  таким
вещам нетрудно привыкнуть. - Встретимся завтра  на  рассвете  на  рыбном
рынке. - Он снова обратился к Марселю:
   - Без обид, дружище, но сюда я больше не приду. Сам не  знаю  почему,
но мне кажется, что здесь следят  за  каждым  моим  шагом.  -  Еще  одна
обаятельная улыбка, прощальный поклон, и Райвис шагнул за порог,  сбежал
по ступенькам и вышел в поджидавшую его ночную тьму;  рука  на  рукоятке
кинжала,  настороженный  взгляд  рыщет  по  сторонам,  ноги  сами  собой
выбирают окольные пути.
 
*** 
 
   Ангелина, первая дама Хольмака, а ныне королева Гэризона,  сидела  на
краю постели и поглаживала своего песика  по  мохнатому  брюшку.  Снежку
нравилось, когда ему чесали живот. Он лежал на спине - лапки  кверху,  -
поводил головкой туда-сюда и изо всех сил вилял хвостиком.
   Еще, еще.
   - Глупый Снежок, - умиленно шептала Ангелина. - Ведь  правда  же,  ты
дурашка, правда, а, Снежок?
   Снежок бил хвостом по кровати в знак согласия.
   Глупый Снежок, дурашка Снежок.
   Снежок был никчемной собачонкой. Так с первого же  взгляда  определил
его  отец  Ангелины.  Он  последним  появился  из  утробы  матери,  сука
последним вылизала его и последним кормила. Ясно было  как  Божий  день,
что Снежка утопят раньше, чем шерстка его успеет высохнуть.
   - Неудачный щенок, - сказал отец псарю,  тыча  в  Снежка  пальцем,  -
заверни его в одеяло и брось в Вейз.
   Ангелина, как и всегда в те дни, была на стороне отца. Конечно, жаль,
что щенят иногда приходится топить... Но папочка много раз объяснял  ей,
что неприспособленным к жизни особям лучше умереть.
   Но потом щенок поднял свою слишком большую голову, посмотрел  на  нее
молочно-голубыми глазками - и Ангелина мгновенно позабыла  все  разумные
доводы, в груди вдруг как-то странно потеплело, а  сердце  защемило.  Он
был никчемной собачонкой, он понимал, что недостоин остаться в живых,  и
за это Ангелина полюбила его.
   Отец умел видеть разницу между воображаемыми желаниями дочери - когда
Ангелине только казалось, что она хочет  какую-то  попавшуюся  на  глаза
красивую или просто блестящую вещь,  -  и  тем,  что  она  действительно
хотела, очень хотела иметь. Например, Снежка. И хотя он уже отдал приказ
псарю, а отец не любил брать свои слова обратно, в этом случае он сделал
исключение и пощадил никчемную собачонку.
   Глаза Ангелины наполнились слезами.
   - Снежок, милый Снежок, - шептала она, лаская песика, -  папочка  был
так добр к нам, правда? Он так нас любил, так любил...
   Хвостик Снежка печально поник.
   Мы тоже любили его.
   Забавно, но в конце концов отец со Снежком и правда привязались  друг
к другу. Конечно, иначе, чем любили друг  друга  Ангелина  и  ее  верный
дружок. То  была  настоящая  мужская  дружба  -  дружба  глупого  пса  и
замкнутого нелюдимого хозяина.  За  время  своего  недолгого  замужества
Ангелина уже успела узнать, что есть много родов любви.
   - Теперь Изгард любит нас, - она теребила шелковистую шерстку за ухом
собачонки, - любит нас так же, как любил папочка.
   Снежок сердито заворчал.
   Не так, совсем не так.
   Ангелина рассмеялась. Она старалась  не  думать  о  том,  как  сильно
переменился Изгард после свадьбы.
   - Снежок  -  ты  просто  глупый,  никчемный  пес  и  ничегошеньки  не
понимаешь.
   Снежок поднялся на лапки и опять завилял хвостом.
   Конечно, никчемный пес, просто никчемный пес.
   Ангелина тоже встала и заглянула в узкую щель между камнями  -  такие
щели на нижних этажах крепости  Серн  заменяли  окна.  Небо  уже  совсем
потемнело, и  где-то  вдалеке  мерцали  редкие  звезды.  Скоро  вернется
Изгард. Ангелина знала, что к его приходу нужно привести себя в порядок.
Нужно надеть платье с корсетом и позвать Герту, чтобы она помогла потуже
затянуть шнуровку. Вообще-то Герта, наверное, и без зова уже спешит сюда
в полном вооружении - шпильки зажаты  в  зубах,  на  поясе  бесчисленные
щетки и щипчики. Но все ничего, пока шпильки у нее во рту,  хуже,  когда
она вновь обретет способность говорить и  заведет  свое:  "Прежде  всего
долг, госпожа, долг  перед  Гэризоном.  Вы  должны  произвести  на  свет
наследника". А потом начнет давать советы, как лучше заниматься любовью.
В зависимости от того, сильно ли она за ужином  разбавляла  вино  водой,
эти беседы досаждали Ангелине или же развлекали ее.
   Но сегодня вечером она была решительно  не  в  настроении  болтать  о
любовных ласках и забавах. Кроме того,  Ангелина  начинала  сомневаться,
понимает  ли  Герта,  о  чем  говорит.   Кое-какие   из   ее   рецептов,
предназначенных для того,  чтобы  внушить  мужу  "неистовую  страсть,  а
это-то и нужно, госпожа, чтобы  зачать  ребеночка",  порой  приводили  к
довольно  странным  результатам.  О,  сначала  ее  ухищрения   нравились
Изгарду, но все чаще и чаще после того у него портилось настроение и  он
спешил, хлопнув дверью, покинуть супружескую  спальню.  Ангелина  теперь
предпочитала ночи, когда уставший за день Изгард засыпал прямо в кресле.
У нее даже возникло смутное подозрение,  что  Изгард  тоже  предпочитает
спокойный отдых занятиям любовью. Но Ангелина не  хуже  Герты  понимала,
что Гэризону нужен наследник.
   Ангелина вздохнула, похлопала себя по ноге, подзывая Снежка.
   - Куда проще нам было жить с папочкой и Ворсом, правда, Снежок?
   Снежок повилял хвостом, соглашаясь с хозяйкой.
   Проще и лучше.
   - Знаешь что, Снежок, - Ангелине  пришла  в  голову  новая  мысль,  -
пойду-ка я навещу Эдериуса. - Герта  говорила,  что  Изгард  намерен  за
сегодняшний день верхом преодолеть весь путь до перевала.  Он  наверняка
задержится. И хотя Изгард запретил ей видеться с писцом, если она  будет
умненькой девочкой, грозный муж ничего не  узнает.  -  Ты  как  думаешь,
Снежок?
   Снежок вяло вильнул хвостом и отвел глаза.
   Право, не знаю.
   Ангелина опять рассмеялась:
   - Ты недоволен,  потому  что  не  можешь  пойти  со  мной.  Никчемным
собачонкам придется остаться в комнате.
   В этот момент Снежок увидел  кончик  своего  хвоста.  На  секунду  он
застыл на месте, с подозрением скосив глаза  на  неведомую  зверушку,  а
потом бросился на добычу. Но по какой-то загадочной  причине  она  вдруг
исчезла из виду,  и  песик,  заливаясь  счастливым  лаем,  закружился  в
бешеной погоне.
   Глупенький Снежок, никчемная собачонка.
   Улыбаясь, Ангелина открыла дверь. К ее возвращению Снежок будет спать
крепким сном. Погоня за собственным хвостом всегда утомляла его.
   Сопровождаемая взглядами встрепенувшихся при виде  королевы  часовых,
Ангелина шла по узким, высеченным в скале коридорам крепости Серн.  Хотя
уже наступила весна, а дождь последний раз шел неделю  назад,  воздух  в
замке был сырой и холодный. Сначала Ангелине  нравились  голые  каменные
стены  крепости  -  за   их   серым   однообразием   крылось   множество
замечательных узоров. Но потом она от души возненавидела  их.  На  ощупь
стены были влажные и липкие и - что бы  ни  происходило  за  ними  -  не
пропускали ни звука.
   Ангелина добралась до лестницы, также высеченной в  скале,  и  начала
долгий подъем на башню. На середине пути она  вдруг  остановилась.  Надо
было захватить какой-нибудь еды для Эдериуса! Весь день он  не  покладая
рук трудится за  своим  столом  и  никогда  не  делает  перерыва,  чтобы
передохнуть и поесть. Наверное, он проголодался, замерз и устал - и даже
не замечает этого. Совсем как папочка до  того,  как  болезнь  подкосила
его. Но... Ангелина заколебалась: ей пришло  в  голову,  что,  пока  она
будет ходить в кухню и обратно, пройдет слишком много времени. Я  навещу
Эдериуса, успокоила она себя, а потом сразу же велю  Герте  отнести  ему
поесть. Приняв решение, она в несколько  прыжков  преодолела  оставшиеся
ступеньки и постучалась в дверь скриптория.
   Ответа не последовало. Она знала, что, как хозяйка дома, имеет  право
без предупреждения войти в любую комнату. Но почему-то  Ангелине  всегда
казалось, что так поступать нехорошо. Другое дело, когда  Изгард...  Она
сжала руку в кулачок и постучала погромче.
   - Эдериус, это я, Ангелина. Ты  там?  -  Ангелине  не  нравился  звук
собственного голоса. До  их  с  Изгардом  свадьбы  другие  дамы  нередко
подсмеивались над ней, говорили, что голосок у нее слишком  уж  высокий,
точно детский. Теперь-то, конечно, никто не смел смеяться  над  супругой
короля. Но странно, злопыхательницам пришлось замолчать, а она почти  не
чувствовала удовлетворения. Наоборот, ей почему-то ста