згнали  из
страны всех злых существ, и там снова воцарился мир. Но в своих  арсеналах
Тингол продолжал  накапливать  запасы  топоров,  копий  и  мечей,  высоких
шлемов, длинных рубашек из блестящей кольчуги,  потому  что  гномы  делали
оружие, которое не ржавело со временем и продолжало сиять, как  будто  его
подвергли полировке. И в свое время оно оказалось полезным для Тингола.
     Как рассказывают, когда Телери задержались на берегах  Великой  реки,
на границах западных стран Средиземья, Ленве из рода Ольве  покинул  поход
Эльдара. Мало что известно из скитаний Нандора, той части Телери,  которую
он увел вниз по Андуину.
     Некоторые, как говорят, надолго поселились  в  лесах  Долины  Великой
реки, а другие перейдя Эред Нимранс, Белые Горы, снова пришли на  север  и
проникли в дикие области Эриадора  между  Эред  Люином  и  дальней  частью
Туманных Гор.
     Эта группа нандорцев  стала  лесным  народом  и  не  имела  стального
оружия. Появление ужасных зверей севера исполнило их великого страха,  как
и объявили Наугрим королю Тинголу в Менегроте.
     Поэтому Денетор (сын Ленве), услышав  о  могуществе  Тингола,  о  его
величии и о мире в его королевстве, собрал из своего рассеявшегося  народа
такое войско, какое смог, и повел его через горы в Белерианд.
     Тингол принял их радушно, как долго отсутствовавших,  но  вернувшихся
родичей, и они поселились в Оссирианде, Стране Семи Рек.
     О долгих годах мира, что последовали за приходом Денетора, рассказано
мало. В те дни, как говорят, менестрель Даэрон, главный хранитель знаний в
королевстве Тингола, изобрел свои руны;  и  Наугрим,  посещавшие  Тингола,
изучили их и были очень довольны этому, оценив искусство Даэрона выше, чем
Синдар, его собственный народ.
     Благодаря Наугрим, Кирт, руны, проникли через горы на восток и  вошли
в знания многих народов. Однако, Синдар редко пользовались  ими,  и  когда
началась война,  многое,  что  сохранялось  в  памяти,  погибло  в  руинах
Дориата.
     В те дни в Белерианде свободно бродили  Эльфы  и  текли  реки,  сияли
звезды, а ночные цветы струили  свой  аромат.  И  красота  Мелиан  была  в
зените, а прелесть Лютиен наполнила весенний рассвет.
     В Белерианде, подобный повелителям Майяр,  восседал  на  своем  троне
Тингол, чью власть ничего не тревожило, чьей радостью был наполнен воздух,
которым дышала страна из дня в день. Чьи спокойные мысли охватывали мир от
его высот до глубин.
     В Белерианд все еще иногда приезжал великий Ороме, проносясь, подобно
ветру, через горы, и звук его  рога  покрывал  бесчисленные  лиги  страны,
озаренные звездным светом. И Эльфы боялись  его  великолепия  и  вида  его
лица, и громкого топота копыт Нахара.
     Но когда Валарома отзывался эхом в холмах, Эльфы знали, что все  злые
существа далеко убегают оттуда.
     Но вот случилось так, что приблизился  конец  блаженства,  и  рассвет
Валинора сменился его  сумерками.  Потому  что,  как  рассказывают  и  как
известно всем из летописей и многих песен,  Мелькор  с  помощью  Унголиант
погубил деревья Валар и бежал, вернувшись в Средиземье.
     Далеко на севере произошло сражение Моргота и  Унголиант,  и  великий
крик Моргота эхом прокатился через Белерианд, и  весь  народ  этой  страны
вздрогнул от страха. Потому что, хотя никто не знал, что  предвещает  этот
крик, все почувствовали в нем предвестие смерти.
     Вскоре Унголиант бежала с  севера  и  явилась  в  королевство  короля
Тингола, и ужас тьмы окружал ее.
     Но власть Мелиан остановила ее, и Унголиант не вошла в  Нелдорет,  но
надолго поселилась в тени обрыва, которым Дор-Финион падал  к  югу.  И  те
места  стали  известны  как  Эред  Горгорот  -  Гора  Ужаса,  и  никто  не
отваживался посещать те места или хотя бы подходить близко. Жизнь  и  свет
там были подавлены, и все воды несли яд.
     А Моргот, как было уже сказано, вернулся в  Ангбанд  и  отстроил  его
заново, а над входом в него возвел дымящиеся башни Тангородрима.  И  врата
Моргота находились всего лишь в ста пятидесяти лигах от моста Менегрота: и
недалеко, и не слишком близко.
     Теперь Орки, умножившиеся во мраке земли, стали сильными и  злобными,
а их темный владыка вложил в них страсть к разрушениям и убийствам.
     И вот они вышли из врат Ангбанда, скрытых клубами тумана, что  создал
Моргот, и бесшумно проникли в  предгорья  севера.  Оттуда  огромная  армия
неожиданно вторглась в Белерианд и атаковала короля Тингола.
     В это время в его обширном королевстве многие Эльфы свободно  бродили
в необжитых местах или мирно  жили  небольшими  общинами  далеко  друг  от
друга, и только возле Менегрота, в центре королевства, и вдоль  Фаласа,  в
стране моряков, народ был многочисленнее.
     Но Орки вторглись с другой  стороны  Менегрота  -  и  из  лагерей  на
востоке между Келоном и Гелионом, и с запада, с равнин  между  Сирионом  и
Нарогом.
     Они существовали по всей стране,  и  Тингол  оказался  отрезанным  от
Сирдана из Эглареста. Поэтому он воззвал к  Денетору,  и  из  Региона,  за
Аросом явились большие силы Эльфов, а также из Оссирианда.
     Так началась первая битва из войн в Белерианде.
     Восточное войско Орков  оказалось  зажато  между  армиями  Эльдара  к
северу от Андрама, на полпути между Аросом и Гелионом. Оно было  полностью
разгромлено, а тех, кто бежал от великого  избиения,  подстерегали  топоры
Наугрим, вышедших из горы Долмед, и мало кто из Орков вернулся в Ангбанд.
     Но победа досталась Эльфам дорогой ценой, потому что воины Оссирианда
были легко вооружены и не могли равняться с Орками, обутыми  и  одетыми  в
железо, оснащенными огромными копьями с широким лезвием.
     Денетор был отрезан и окружен на холме Амон Эреб. Там он и погиб, и с
ним все его ближайшие родичи. Войско  Тингола  не  успело  прийти  ему  на
помощь. Но смерть Денетора была жестоко отомщена, когда Тингол зашел в тыл
Оркам и убивал их во множестве, и народ Оссирианда  с  тех  пор  оплакивал
Денетора и не избирал нового короля.
     После битвы некоторые из них вернулись в Оссирианд, и принесенные ими
вести наполнили великим страхом остатки их народа,  так  что  впоследствии
они никогда больше не вступали в открытую войну, но держались осторожно  и
скрыто. Их называли Ланквенди - Зеленые Эльфы -  из-за  их  одеяния  цвета
листвы.
     Но многие отправились на  север  и  вошли  в  охраняемое  королевство
Тингола, и смешались с его народом.
     Когда же Тингол вернулся в Менегрот, он узнал, что  войско  Орков  на
западе одержало победу и оттеснило Сирдана к  самому  краю  моря.  Поэтому
Тингол отозвал из укреплений Нелдорета и Региона весь свой народ, кто  мог
услышать его призыв. И Мелиан, используя свое могущество, окружила всю  ту
местность невидимой стеной, Поясом Мелиан,  и  с  тех  пор  никто  не  мог
проникнуть туда против ее  воли  или  воли  короля  Тингола,  если  только
пришедший не обладал большим могуществом, чем у Майяр Мелиан.
     И с тех пор никто не мог проникнуть туда. И  эта  внутренняя  страна,
долго  называвшаяся  Эгладор,  стала  впоследствии  именоваться  Дориатом,
Охраняемым Королевством, Страной Пояса.
     В  ее  пределах  все  еще  сохранялся  бдительный  мир,  но  вне   ее
господствовали опасность и великий страх, и слуги Моргота бродили, где  им
вздумается, исключая только обнесенные стенами гавани Фаласа.
     Но близились новые события,  которых  никто  не  мог  предвидеть:  ни
Моргот в своих подземельях, ни Мелиан в Менегроте, потому что после смерти
деревьев никакие новости не приходили из Амана: ни с помощью вестников или
духов, ни из сонных видений.
     В это самое время Феанор перебрался  через  море  на  Белых  кораблях
Телери и высадился в заливе Дренгист, и там, в Лосгаре, сжег корабли.



              11. О СОЛНЦЕ И ЛУНЕ И О ТОМ, КАК СКРЫЛСЯ ВАЛИНОР

     Рассказывают, что после бегства Мелькора Валар долго сидели недвижимо
на своих тронах в Круге Судьбы,  но  они  не  бездействовали,  как  заявил
Феанор в безумии своего сердца. Ибо Валар  могут  творить  многие  вещи  в
мыслях своих лучше, чем руками, и могут держать совет друг  с  другом,  не
обмениваясь ни словом.
     Так бодрствовали они в ночи Валинора, и мысли их возвращались к  тому
времени когда не было Эа, и уходили вперед, к ее концу. Но ни  могущество,
ни мудрость не облегчили их печаль. И больше,  чем  гибель  деревьев,  они
оплакивали совращение Феанора, из всех деяний Мелькора  -  одно  из  самых
пагубных, потому что Феанор был создан великим во всем: телом  и  разумом,
доблестью и выносливостью, красотой  и  сообразительностью,  искусством  и
силой, и многим другим. И ему не было  равных  среди  детей  Илюватара,  и
жаркое пламя пылало в нем.
     Удивительные работы, которые он мог бы создать к вящей славе  Арда  в
иных условиях, по замыслам своим в какой-то  мере  были  по  силам  одному
Манве. И Ваньяр, бывшие вместе с Валар тому свидетелями, рассказывали, что
когда вестники объявили Манве ответы Феанора его посланцам, Манве заплакал
и склонил голову. Но услышав последние  слова  Феанора,  что,  по  крайней
мере, Нольдор совершит дела, которые всегда будут упоминаться в  песнях  -
он поднял голову, как будто услышал далекий голос, и сказал:
     - Воистину так! Хотя дорогой ценой будут оплачены эти песни и  другой
цены не может быть! Однако, зло еще принесет добрые плоды!
     Но Мандос сказал:
     - И все же зло останется злом! А Феанор скоро придет ко мне.
     Но когда, наконец, Валар узнали, что Нольдорцы действительно покинули
Аман и вернулись в Средиземье, они поднялись и стали  претворять  в  жизнь
решения, принятые ими в мыслях, для исправления зла Мелькора.
     И Манве приказал Яванне и Ниенне приложить все их силы  и  могущество
для оживления и исцеления деревьев.
     Но слезы Ниенны не смогли излечить  их  смертельные  раны,  и  Яванна
долго пела одна во мраке.
     И вот, когда надежда угасла и песня Яванны дрогнула, на безлиственной
ветви  Тельпериона,  наконец,  появился  огромный  серебряный  цветок,   а
Лаурелин дали единственный золотой плод.
     И Яванна взяла их. И тогда деревья умерли, а их  безжизненные  стволы
остались стоять в Валиноре памятью об исчезнувшей радости.
     А цветок и плод Яванна отдала Ауле, и Манве освятил  их,  и  Ауле  со
своим народом создал для них  сосуды,  дабы  сохранить  их  сияние  -  так
говорится в "Наралионе" - песне о Солнце и Луне.
     Эти сосуды Валар передали Варде, чтобы та превратила их в светильники
небес, затмевающие древние звезды, будучи ближе расположены к Арда.
     И Варда дала им силу двигаться в нижних областях Ильмена и  отправила
их  странствовать  предопределенными  путями  над  поверхностью  Земли,  с
востока на запад и вновь возвращаться.
     Вот что сделали Валар, вспомнив о своих сумерках, о тьме, окутывающей
страны Арда. И они решили  осветить  Средиземье  и  светом  препятствовать
делам Мелькора.
     Потому что они помнили об Авари,  оставшихся  у  вод  пробуждения,  и
Валар еще не совсем отвернулись от Нольдора в изгнании. К тому  же,  Манве
знал, что час прихода людей приблизился.
     И говорят, что уже тогда, когда Валар шли войной против Мелькора ради
Квенди,  они  сдерживали  свою   разрушительную   силу   из-за   Хильдора,
Последующих, младших детей  Илюватара.  Потому  что  страшными  были  раны
Средиземья в войне против Утумис, и Валар опасались, как бы  не  произошло
худшее - ведь Хильдору была уготовлена доля  смертных,  и  они  в  меньшей
степени, чем Квенди, могли противостоять страху и смятению.
     Кроме того, Манве не было открыто, где должны  появиться  люди  -  на
севере, юге или востоке. Поэтому Валар созвали совет, и  укрепили  оборону
страны своего обитания.
     Изиль, Сияние - так в древности Ваньяр именовали в  Валиноре  Луну  -
цветок Тельпериона, а Солнце они называли Анар, Золотой Огонь,  и  то  был
плод Лаурелина. А Нольдорцы дали им другие названия - Рана, Своенравная, и
Ваза, Огненное Сердце, пробуждающее и  истребляющее.  И  солнце  считалось
символом пробуждения людей и убывания Эльфов, а Луна  сохраняла  память  о
них.
     Девушку, избранную  Валар  среди  Майяр,  дабы  руководить  движением
сосуда Солнца, звали Ариен,  а  тот,  кто  направлял  движение  Луны,  был
Тилион.
     В дни деревьев Ариен заботилась о  золотых  цветах  в  садах  Ваны  и
орошала их сверкающей росой Лаурелина.
     Тилион же был охотником из отряда Ороме и владел серебряным луком. Он
любил серебро. Для отдыха  Тилион  покидал  леса  Ороме  и  отправлялся  в
Лориен, где дремал возле омутов Эсте, в мерцании лучей Тельпериона.  И  он
просил поручить ему вечно заботиться о последнем серебряном цветке.
     Девушка Ариен обладала могуществом большим, чем  его,  и  ее  избрали
потому, что жар Лаурелина не причинял ей вреда, так как  Ариен  изначально
была духом огня, кого Мелькор не  смог  обмануть  и  привлечь  к  себе  на
службу.
     Слишком яркими были глаза Ариен, чтобы Эльдарцы могли смотреть в них,
и, оставив Валинор, она покинула обличье и одежду, которые, подобно Валар,
она носила там, и стала обнаженным пламенем, ужасным в своем величии.
     Сначала был создан Изиль, и первым поднялся в  звездное  королевство,
став старшим из новых светочей, как Тельперион из двух деревьев. На  время
мир озарился лунным светом, и тогда проснулись и пришли в движение  многие
существа, те, что долго ждали, погруженные в сон Яванны.
     Слуги Моргота удивились, а Эльфы Внешних земель с  радостью  смотрели
вверх. И когда Луна  поднялась  над  мраком  запада,  Фингольфин  приказал
трубить в серебряные трубы и начал свой поход в  Средиземье.  И  тени  его
воинов, длинные и черные, шли перед ними.
     Семь раз пересекал Тилион небеса, двигаясь к  востоку,  пока  не  был
готов сосуд Ариен. И тогда величественно поднялся Анар, и первый солнечный
рассвет был подобен огромному костру на вершине Пелори. Облака  Средиземья
вспыхнули, послышался шум многочисленных водопадов.
     И Моргот испугался и спустился в самые глубокие подземелья  Ангбанда.
Он созвал своих слуг и сотворил огромные клубы дыма и темные облака,  дабы
укрыть свою страну от света Дневной звезды.
     Варда намеривалась сделать так, чтобы те два сосуда всегда  двигались
в Ильмене, над Землей, но не одновременно. Каждый должен  был  уходить  из
Валинора на восток и возвращаться, и одному следовало выходить  с  запада,
когда другой поворачивал в обратный путь с  востока.  Так  начался  отсчет
новых дней - подобно календарю деревьев, от  мига  смешания  двух  сияний,
когда Ариен и Тирион встретились на своем пути над серединой Земли.
     Но Тилион был своенравным и непослушным, непостоянным в скорости и не
придерживался указанного ему пути.  Он  искал  возможности  приблизится  к
Ариен, чье великолепие влекло его, хотя пламя Анара опаляло его, и  лунный
остров начал темнеть.
     Из-за этого своенравия Тилиона - а еще больше по  просьбе  Лориена  и
Эсте, которые говорили, что сон и покой изгнаны с земли, а звезды скрылись
-  Варда  изменила  свой  замысел  и  установила  время,  когда   в   мире
существовали тени и полусвет.
     Поэтому Анар некоторое время отдыхал в Валиноре, на прохладной  груди
Внешнего Моря, и вечер, когда  Солнце  опускалось  на  отдых,  стал  часом
величайшего веселья и радости в Амане.
     Но вскоре слуги Ульмо погружали Солнце в море и  поспешно  несли  его
под  землей,  и  так  оно,  невидимое,  оказывалось  на  востоке  и  снова
поднималось в небеса, чтобы  ночь  не  длилась  слишком  долго  и  зло  не
плодилось под Луной.
     Но от соприкосновения с  Анаром  воды  Внешнего  Моря  нагревались  и
светились цветным огнем, так что и после  ухода  Ариен  Валинор  некоторое
время имел свет. А пока она двигалась под землей, приближаясь  к  востоку,
свечение убывало, и Валинор погружался во тьму.
     И тогда Валар еще больше печалились о смерти Лаурелина.  А  во  время
рассвета  тени  гор  Защиты  еще  тяжелее   ложились   на   Благословенное
Королевство.
     Варда приказала Луне совершать свой путь таким же образом  и,  пройдя
под землей, подниматься на востоке,  но  только  после  того,  как  Солнце
спустится с небес. Но Тилион двигался с неравномерной  скоростью,  как  он
ходит обычно, и по-прежнему стремился к  Ариен,  как  он  будет  поступать
всегда, и потому их часто можно увидеть над землей одновременно, а  иногда
случается так, что он подойдет к ней слишком близко  и  его  тень  закроет
сияние ее, и тогда среди дня наступает тьма.
     С тех пор Валар отсчитывают дни по приходу и уходу Анара, и так будет
до изменения мира. Потому что Тилион редко задерживается  в  Валиноре,  но
чаще быстро пробегает над западными землями, над  Аватором  или  Араманом,
или Валинором и погружается в  пучину  за  Внешним  Морем,  в  одиночестве
прокладывая свой путь сквозь гроты и пещеры у корней Арда. И там он  часто
блуждает и возвращается слишком поздно.
     Все же после долгой ночи свет в Валиноре был  сильнее  и  прекраснее,
чем над Средиземьем, потому что там отдыхало  Солнце,  и  свет  небес  был
ближе всего к Земле в той местности.  Но  ни  Солнце,  ни  Луна  не  могли
сравниться со светом древних дней, который исходил от  деревьев  до  того,
как  их  коснулся  яд  Унголиант.  Тот  свет  живет  ныне  в  одних   лишь
Сильмарилях.
     Но Моргот возненавидел новые светочи и на время растерялся  от  этого
неожиданного удара Валар.
     Затем он атаковал  Тилиона,  послав  против  него  духов  тьмы,  и  в
Ильмене, под звездными путями, завязалась битва, но Тилион одержал победу.
     Ариен же Моргот боялся великим страхом и не отваживался подойти к ней
ближе, не имея большого для этого могущества. Потому что по мере того, как
в нем росла злоба и зло исходило из него, творение  его  лживых  помыслов,
рождая злые существа - его могущество переходило к ним и дробилось, а  сам
он становился все более связанным  с  землей  и  не  желал  покидать  свою
мрачную крепость. Тьмою он оградил себя и своих слуг от  Ариен  -  они  не
могли выносить блеска ее глаз. И местность вблизи его жилища  была  скрыта
испарениями и огромными облаками.
     Но увидев нападение на Тилиона, Валар  встревожились,  опасаясь,  что
злоба и хитрость Моргота могут измыслить еще  что-нибудь  против  них.  Не
желая идти на него  войной  в  Средиземье,  они,  тем  не  менее,  помнили
разрушение  Альмарена  и  решили,  что  подобное  не  должно  случится   с
Валинором.
     Тогда они заново укрепили свою  страну  и  превратили  горные  склоны
Пелори в отвесные и ужасные высоты - на севере и на юге.
     Внешние склоны этих гор были черные, гладкие и твердые,  как  стекло,
без единой точки опоры или выступа, и обрывались в огромную пропасть.  Над
ними возносились вершины, коронованные льдом.
     Не знающая сна стража была поставлена на них, и не имели те  горы  ни
одного прохода, кроме ущелья Калакирна,  которое  Валар  не  закрыли  ради
Эльдарцев, оставшихся верными.
     В том глубоком ущелье, в городе Тирион на зеленом холме, Финарфин все
еще правил остатками Нольдора. И вся эта раса Эльфов,  даже  Ваньяр  и  их
повелитель Ингве, должны были иногда дышать внешним воздухом и ветром, что
приходит из-за моря, с их родины. К тому же Валар не захотели окончательно
разлучать Телери с их родичами.
     И они возвели на Калакирна мощные башни  и  поставили  на  них  много
часовых, а там, где ущелье выходит на равнины Вальмара, разместили войско,
так что ни птица, ни зверь, ни Эльф, ни  человек  -  никто  из  живущих  в
Средиземье не мог бы пройти тем путем.
     А  еще  в  то  время,  которое  песни  называют  Нуртале  Валинорева,
Исчезновение Валинора, были  созданы  зачарованные  острова,  и  все  моря
вокруг  наполнились  тенями  и  чарами.  И  к  этим  островам,  как  сетью
покрывавшим Море Теней от  севера  до  юга,  перед  Тол  Эрессе,  Одиноким
Островом, можно было попасть, плывя только