сказал  ни  слова.
Валар привели Эльдарцев в свою страну с их согласия,  не  лишив  их  права
выбора: остаться в ней или покинуть ее. И пусть Валар считали уход Эльдара
безумием, они не стали бы их удерживать.
     Но действий Феанора нельзя было не заметить, и Валар были  рассержены
и обеспокоены.
     Ему велели явиться к воротам Вальмара и ответить за все свои слова  и
поступки. Были так же призваны  и  все  другие,  кто  принимал  какое-либо
участие в этом деле или знал о нем.
     И Феанору, представшему перед Мандосом в круге судьбы, приказано было
отвечать на все, о чем его спросят.
     И тогда, наконец, обнажились  корни  всего,  и  злоба  Мелькора  была
разоблачена. И тотчас же Тулкас покинул совет, чтобы схватить  Мелькора  и
снова предать правосудию. Но с  Феанора  не  сняли  вины,  потому  что  он
нарушил мир Валинора и обнажил меч против своего родича.
     И Мандос сказал ему:
     - Ты говоришь о рабстве. Если это  действительно  рабство,  тебе  все
равно не избежать его, потому что Манве - Король Арда, а не только  Амана.
И твои поступки незаконны, будь то в Амане или не  в  Амане.  Поэтому  вот
приговор: на двенадцать лет ты покинешь Тирион, которому ты угрожал.  И  в
это время ты подумай и вспомни, кто и что ты есть. А когда срок пройдет  -
с твоим делом будет покончено, если все другие пожелают освободить тебя.
     Тогда Фингольфин сказал:
     - Я буду за освобождение моего брата!
     Но Феанор не ответил ни слова, стоя в молчании перед Валар. Затем  он
повернулся и, покинув совет, ушел из Вальмара.
     Вместе с ним в изгнание отправились семь его сыновей. Они возвели  на
севере Валинора, в холмах, мощное укрепление  и  сокровищницу,  и  там,  в
Форменосе, хранилось множество камней и оружия, а Сильмарили были  заперты
в помещении из железа. Туда же пришел и Финве, король, потому что он любил
Феанора, а Фингольфин правил Нольдором в Тирионе.
     Так ложь Мелькора принесла плоды, хотя и  сам  Феанор  своими  делами
способствовал  этому.  И  вражда,  посеянная  Мелькором  между   сыновьями
Фингольфина и Феанором, не умерла  и  продолжала  существовать  много  лет
впоследствии.
     В это время Мелькор, зная, что его  замыслы  разоблачены,  скрылся  и
перебегал с места на место, как облако в холмах. Тулкас тщетно искал его.
     И тогда народу Валинора показалось, что свет деревьев начал тускнеть,
а тени всех высоких предметов стали длиннее и чернее.
     Рассказывают, что какое-то время Мелькор не показывался в Валиноре, и
никто ничего не слышал о нем, пока он внезапно не объявился  в  Форменосе,
где говорил с Феанором  у  его  дверей.  Хитрыми  аргументами  он  убеждал
Феанора в своей дружбе и подбивал его к прежним мыслям о бегстве  от  оков
Валар.
     Мелькор сказал:
     - Смотри, как истинно все, что я говорил, и  как  несправедливо  тебя
изгнали. Но если сердце Феанора так же свободно и отважно, как  те  слова,
что он произносил в Тирионе, тогда я помогу Феанору и унесу его далеко  от
этой тесной страны. Разве  я  не  Валар?  Да  я  могущественнее  тех,  кто
горделиво восседает в Вальмаре!  Я  всегда  был  другом  Нольдора,  самого
искусного и доблестного народа в Арда.
     В это время сердце Феанора было  еще  переполнено  горечью  унижения,
которое он потерпел перед Мандосом, и Феанор молча  смотрел  на  Мелькора,
размышляя,  можно  ли  действительно  довериться  ему   настолько,   чтобы
воспользоваться его помощью для бегства.
     Мелькор, видя, что он колеблется, и зная, что  Сильмарили  поработили
его сердце, добавил:
     - Форменос - мощное укрепление, и оно хорошо охраняется, но не думай,
что Сильмарили будут в безопасности в какой-либо сокровищнице  в  пределах
королевства Валар!
     Однако, здесь Мелькор переусердствовал: его  слова  проникли  слишком
глубоко и пробудили огонь  более  свирепый,  чем  он  намеревался.  Феанор
взглянул на него пылающими глазами, и  взгляд  его  проник  сквозь  завесу
мыслей  Мелькора   и   обнаружил   там   исступленное   желание   обладать
Сильмарилями. И тогда ненависть Феанора превозмогла страх,  и  он  проклял
Мелькора и велел ему убираться, сказав:
     - Прочь от моих ворот, ты, тюремный ворон Мандоса!
     И захлопнул двери своего дома перед лицом могущественнейшего из  всех
жителей Эа.
     Тогда  Мелькор  ушел  со  стыдом,  потому  что  ему  самому   грозила
опасность, и он видел, что час мести для него не  настал,  но  сердце  его
почернело от ярости. А Финве исполнился великого страха и тут же  отправил
вестников к Манве в Вальмар.
     Валар держали совет перед вратами  города,  потому  что  удлиняющиеся
тени вызывали у них страх. И в это время появились вестники из  Форменоса.
Ороме и Тулкас сразу же вскочили с мест, но они еще не успели броситься  в
погоню, как пришли посланцы из Эльдамара и  сообщили,  что  Мелькор  бежал
через Калакирна, и Эльфы видели с хребта Туны,  как  он  мчался  в  гневе,
подобно грозовому облаку. И еще сказали вестники, что оттуда  он  повернул
на  север,  потому  что  Телери   в   Альквалонде   заметили   его   тень,
промелькнувшую мимо их гаваней в направлении Арамана.
     Так Мелькор покинул  Валинор,  и  какое-то  время  два  дерева  снова
светили прежним светом, и страна наполнилась им. Но Валар тщетно  пытались
добыть сведения об их враге, и радость всех жителей Амана  была  омрачена,
как будто небосвод постепенно  затянуло  облаками,  принесенными  издалека
холодным ветром.  И  все  боялись,  что  может  случиться  еще  что-нибудь
недоброе.



                          8. ОБ ОМРАЧЕНИИ ВАЛИНОРА

     Когда Манве узнал о путях, которые избрал Мелькор,  ему  стало  ясно,
что тот решил укрыться в своих старых крепостях на  севере  Средиземья.  И
Ороме с Тулкасом отправились туда  со  всей  скоростью,  чтобы  попытаться
догнать  Мелькора.  Но  за  пределами  побережья  Телери,  в   неназванных
пустошах, простиравшихся вплоть до самых льдов, им  не  удалось  найти  ни
одного его следа. С тех пор  вдоль  северных  границ  Амана  было  усилено
наблюдение, но это ничего не дало, так  как  еще  до  того,  как  началось
преследование, Мелькор повернул обратно и тайно ушел на юг. Потому что  он
был все-таки одним из Валар и мог изменять  свое  обличье  или  совсем  не
иметь  его,  как  могли  и  его  собратья.  Хотя  вскоре  он  утратил  эту
возможность навсегда.
     Так, невидимый, он  пришел  в  конце  концов  в  сумрачную  местность
Аватар. Она протянулась узкой  полоской  к  югу  от  залива  Эльдамара,  у
восточной стороны подножья  Пелори,  и  ее  длинное  и  мрачное  побережье
простиралось к югу, лишенное света и  не  изученное.  Там,  под  отвесными
обрывами гор, у холодного темного  моря,  тени  были  самыми  глубокими  и
непроницаемыми в мире.  И  там,  в  Аватар,  тайно  поселилась  Унголиант.
Эльдару неизвестно, откуда она взялась, но  некоторые  утверждали,  что  в
давно забытых эпохах  ее  родила  тьма,  окружавшая  Арда,  когда  Мелькор
впервые с завистью взглянул вниз на королевство Манве. И она была одной из
тех, кого в самом начале  подкупил  Мелькор,  дабы  они  служили  ему.  Но
Унголиант покинула своего хозяина, сжигаемая одной  страстью  использовать
все живое, чтобы напитать свою пустоту.
     Спасаясь от нападения Валар и преследования Ороме, она бежала к  югу,
потому что их тревожило положение на севере, а юг они долго оставляли  без
внимания. А там Унголиант поползла к  свету  Благословенного  Королевства,
потому что она и жаждала света, и ненавидела его.
     Она поселилась в глубоких ущельях и приняла облик чудовищного  паука,
заткав черной паутиной теснину в горах. И она поглощала весь свет, который
могла найти, и превращала  его  в  темные  сети  удушающего  мрака,  пока,
наконец, никакой свет не мог больше проникнуть в ее  жилище.  И  Унголиант
стала голодать.
     Придя в Аватар, Мелькор стал разыскивать ее. Он снова принял облик, в
котором правил в Утумис: образ Темного Владыки, огромного и  ужасного,  но
Унголиант не вышла из своего убежища. И тогда Мелькор сказал ей:
     - Сделай, как мне нужно, и если ты не насытишься еще, когда все будет
кончено, тогда я дам тебе, что пожелаешь, дабы утолить голод полной мерой!
     Он легко дал ей  это  обещание,  как  поступал  всегда,  а  про  себя
смеялся. Так большой вор соблазнял меньшего.
     Унголиант  соткала  вокруг  них  обоих  покрывало  тьмы,  когда   они
отправились в путь. Мрак, в котором вещи не существовали больше, и  взгляд
не мог пронзить его, потому что тот мрак был пустотой. Затем она  медленно
начала ткать  свою  паутину:  нить  за  нитью,  от  ущелья  к  ущелью,  от
выступающей скалы к каменному  пику,  взбираясь  все  выше,  переползая  и
цепляясь, пока, наконец, не достигла вершины  Хиарментира,  самой  высокой
горы в этой части мира, далеко к югу  от  великого  Таникветиля.  За  теми
местами Валар не установили наблюдения, потому что западнее Пелори  лежала
в сумерках незаселенная страна,  а  за  горной  грядой  следили,  исключая
только всеми забытый Аватар у сумеречных вод бескрайнего моря.
     Но теперь на вершине горы жила  Унголиант,  порождение  тьмы.  И  она
свила из своих нитей канаты, а из них сделала лестницу, и по  ней  Мелькор
взобрался на эту  вершину  и  встал  рядом  с  Унголиант,  глядя  вниз  на
охраняемое королевство. У подножья лежали леса Ороме, а  западнее  мерцали
поля и пастбища Яванны, и золотом светилась пшеница, пища богов. И Мелькор
посмотрел на север и увидел  вдали  сияющую  долину  и  серебряные  купола
Вальмара, сверкающие в смешанном свете Тельпериона и Лаурелина.
     И тогда Мелькор громко засмеялся и быстро скользнул вниз по  длинному
западному склону, а Унголиант была рядом с ним,  и  ее  тьма  скрывала  их
обоих.
     Это было время празднества, как хорошо знал Мелькор. Хотя все времена
года во власти Валар, и Валинор не знает ни зимы, ни  смерти,  все  же  он
входил тогда в королевство Арда и был лишь малой частью Эа, а жизнь  Эа  -
есть Время, и оно течет всегда - от первой ноты до заключительного аккорда
Эру. К тому же, Валар нравилось появляться в образе,  сходном  с  обличьем
детей Илюватара, и они ели, и пили, и  собирали  плоды  Яванны  на  Земле,
которую создали по велению Эру.
     И поэтому Яванна установила время цветения  и  время  созревания  для
всего, что росло в Валиноре,  и  при  каждом  первом  сборе  плодов  Манве
устраивал великий пир для прославления  Эру,  когда  весь  народ  Валинора
изливал свою радость в музыке и песнях на Таникветиле.
     Ныне  настал  этот  срок,  и   Манве   назначил   празднество   более
великолепное, чем когда либо со времени прихода Эльдара в Аман. Потому что
в это время Манве задумал излечить зло, возникшее среди  Нольдора  -  хотя
бегство  Мелькора  и  приближало  предвестье  нелегкого  труда  и  великих
печалей, и никто еще не мог сказать, какие раны получит Арда,  прежде  чем
Мелькор снова будет побежден.
     И по призыву Манве  все  собрались  в  залах  на  Таникветиле,  чтобы
уничтожить отчуждение между  князьями  Эльдара  и  забыть  навсегда  ложь,
посеянную их врагом.
     Туда явились Ваньяр, и пришли Нольдорцы из Тириона, и  собрались  все
Майяр, а Валар облачились в свою красоту и великолепие. И они сидели перед
Манве и Вардой в их величественных залах или танцевали на зеленых  склонах
горы, обращенных на запад, к деревьям.
     В тот  день  улицы  Вальмара  опустели,  никто  не  тревожил  ступени
Тириона, и вся страна спала в мире. Одни лишь Телери  за  горами  все  еще
пели на побережье моря, потому что они обращали  мало  внимания  на  смену
сезонов или времени и не думали о заботах  правителей  Арда  или  о  тени,
упавшей на Валинор - ведь до сих пор их это не касалось.
     Одно лишь омрачало замыслы Манве. Феанор действительно пришел, потому
что лишь ему одному Манве приказал явиться, но  не  пришел  Финве,  как  и
другие Нольдорцы из Форменоса. Потому что Финве сказал:
     - Пока с Феанора,  моего  сына,  не  снят  выговор,  запрещающий  ему
появляться в Тирионе, я не считаю себя королем и  не  буду  встречаться  с
моим народом.
     И Феанор явился не в праздничном одеянии и не одел никаких  украшений
- ни серебра, ни золота, ни драгоценных камней. И  он  отказался  показать
Сильмарили Эльдарцам  и  Валар  и  оставил  их  запертыми  в  их  железном
помещении в Форменосе.
     Однако он встретился у трона Манве с Фингольфином и помирился с ним -
на словах. И Фингольфин отбросил вынутый из ножен  меч  и  протянул  брату
руку, сказав:
     - Я делаю, как обещал. Я прощаю тебя и больше не помню обид!
     Тогда Феанор молча взял его руку, но Фингольфин продолжал:
     - Твой наполовину брат по крови, в сердце я буду настоящим братом. Ты
поведешь, и я последую за тобой. И пусть никакое  горе  не  встанет  между
нами!
     - Я слышу тебя, - ответил Феанор, - да будет так!
     Но они не знали, какой смысл окажется в этих словах.
     Говорят, что когда Феанор и Фингольфин стояли перед  Манве,  наступил
час  слияния  света  обоих  деревьев,  и  безмолвный  Вальмар   наполнился
серебряным и золотым сиянием. Но в  тот  самый  час  Мелькор  и  Унголиант
неслись через поля Валинора, подобно тени черного облака, гонимого  ветром
над залитой солнцем землей. И  вот  они  оказались  перед  зеленым  холмом
Эзеллохар.
     Тогда мрак Унголиант поднялся до самых  корней  деревьев,  а  Мелькор
прыгнул на холм и своим черным  копьем  поразил  каждое  дерево  до  самой
сердцевины, нанеся им страшные раны. И сок их, как кровь хлынул  наружу  и
разлился по земле, но Унголиант поглотила его, а затем, переходя от дерева
к дереву, вонзала свой черный клюв в их раны, пока деревья не  истощились.
И смертельный яд, что она несла в себе, проник в их ткани и иссушил их - и
корни, и ветви, и листву, и они умерли.
     Но жажда все еще сжигала Унголиант, и подойдя к источникам Варды, она
выпила их до дна. И при этом она изрыгала черные пары и разбухла до  таких
чудовищных и отвратительных размеров, что Мелькор испугался.
     Такая великая тьма упала на Валинор. О том,  что  происходило  тогда,
много рассказано в "Альдуденне", сложенном Эллемире из рода Ваньяр, и  все
Эльдарцы знают этот плач. Но ни песня, ни рассказ не  могут  передать  все
горе и ужас того дня. Свет исчез, но наступившая  тьма  была  больше,  чем
утрата света. В этот час появилась тьма, не просто казавшаяся  отсутствием
света, но существовавшая  существеннее,  сама  по  себе,  потому  что  она
действительно была создана злобой вне света и  имела  власть  проникать  в
глаза и наполнять сердце и мысли, подавлять волю.
     Варда взглянула вниз  с  Таникветиля  и  увидела  тьму,  подымающуюся
вверх, невиданными башнями мрака, и Вальмар пошел ко дну в  глубоком  море
ночи.
     Вскоре одна лишь священная гора осталась  стоять  последним  островом
утонувшего мира. Все песни смолкли. Валинор погрузился в молчание,  нельзя
было услышать ни звука, только  издалека,  через  проход  в  горах,  ветер
доносил причитания Телери, подобные крикам чаек.
     С  востока  подул  холодный  ветер,  и  тени   с   бескрайнего   моря
накатывались на крутые берега.
     Но Манве со своего высокого  трона  посмотрел  вдаль,  и  взгляд  его
пронзил ночь и там, за мраком, Манве увидел Тьму,  и  взгляд  его  не  мог
проникнуть в нее, огромную и далекую, движущуюся со страшной  скоростью  к
северу. И он понял, что Мелькор приходил и ушел.
     И тогда началось преследование, и земля тряслась под  копытами  коней
войска Ороме, и огонь, что высекали подковы  Нахара,  был  первым  светом,
вернувшимся в Валинор. Но приближавшиеся к облаку Унголиант всадники  были
ослеплены и испугались, и они рассеялись в разные стороны  и  мчались,  не
зная куда. И трубный зов Валарома дрогнул  и  угас.  И  Тулкас,  казалось,
запутался в черной сети ночи и стал беспомощно, тщетно наносить  удары  по
воздуху.
     А когда тьма прошла, было слишком поздно. Мелькор ушел, куда пожелал,
и мщение его свершилось.



                             9. О БЕГСТВЕ НОЛЬДОРА

     Спустя некоторое время возле Круга Судьбы собралась огромная толпа, и
Валар сидели, скрытые во мраке, потому что стояла ночь. Но  теперь  вверху
мерцали звезды Варды, воздух  был  чист,  так  как  ветер  Манве  разогнал
смертельные испарения и отбросил назад тени моря.
     Тогда поднялась Яванна и, встав на Эзеллохаре,  Зеленом  холме,  ныне
оголившемся и черном, возложила руки на деревья.  Но  они  были  мертвы  и
темны, и каждая ветвь, которой касалась  Яванна,  ломалась  и  безжизненно
падала к ее ногам. Послышались стенания  множества  голосов,  и  тем,  кто
оплакивал  деревья,  казалось,  что  они  осушили  до  дна  чашу   скорби,
наполненную для них Мелькором. Но это было не так.
     И Яванна предстала перед Валар и сказала:
     - Свет деревьев исчез и живет теперь только в Сильмарилях Феанора. Он
был  предусмотрителен!  Даже  для  тех,  кто  волей   Илюватара   обладает
могуществом, есть такие работы, которые могут  быть  исполнены  однажды  и
только однажды. Я дала бытие свету деревьев, и в  пределах  Эа  я  никогда
больше не смогу повторить это. И все же, имей я хоть немного этого  света,
я  бы  смогла  вернуть  деревья  к  жизни,  прежде  чем  корни  их  начнут
разлагаться, тогда наши раны были бы излечены, а злоба Мелькора разрушена.
     И тогда заговорил Манве:
     - Ты слышишь, Феанор, сын Финве, слова Яванны? Дашь ли ты то, что она
просит?
     Последовало долгое молчание, но Феанор не ответил ни слова.
     Тогда Тулкас воскликнул:
     - Скажи, о Нольдорец, да или нет? Но кто бы мог  отказать  Яванне?  И
разве свет Сильмарилей не взят от ее первоначальных трудов?
     Но Ауле-Созидатель сказал:
     - Не спеши. Мы просим о более важном, чем ты предполагаешь.  Дай  ему
время подумать.
     И тогда Феанор заговорил и воскликнул с горечью:
     - Есть малые вещи, которые, как и большие, могут быть исполнены всего
лишь один раз. Возможно, я отдам свои камни, но никогда уже не создать мне
их подобие, и если я должен разбить их, я разобью свое сердце, и это убьет
меня первого из всех Эльдарцев Амана!
     - Не первого, - сказал Мандос, но никто не понял смысла его слов.
     Снова  наступило  молчание,  пока  Феанор  размышлял  во  мраке.  Ему
казалось, что он окружен кольцом врагов, и Феанор вспомнил слова Мелькора,
сказавшего, что Сильмарили не будут в безопасности, если Валар не обладают
ими. "Разве он не Валар, как и они? - сказал себе Феанор,  -  и  разве  не
понимает он их сердца? Да, вор разоблачил воров!" И он громко воскликнул:
     - Я не сделаю этого по доброй воле!  Но  если  Валар  принудят  меня,
тогда я буду знать, что Мелькор действительно их родич.
     И Мандос ответил:
     - Ты сказал.
     А Ниенна встала и, поднявшись на Эзеллохар, отбросила серый капюшон и
смыла своими слезами грязь, оставленную Унголиант.  И  она  запела  песню,
оплакивающую жестокость мира и осквернение Арда.
     Но пока Ниенна изливала свою скорбь, прибыли вестники  из  Форменоса.
Это были Нольдорцы. Они  принесли  недобрые  вести.  Они  рассказали,  что
ослепляющая тьма пришла на север  и  внутри  ее  была  какая-то  сила,  не
имеющая названия, и Тьма истекала из этой силы. Но и Мелькор был там, и он
пришел к дому Феанора и перед его дверями убил Финве, короля  Нольдора,  и
пролил первую кровь в Благословенном Королевстве,  потому  что  один  лишь
Финве не бежал перед ужасом тьмы.
     И вестники сказали,  что  Мелькор  разрушил  укрепление  Форменоса  и
забрал все камни Нольдора, что хранились там, и Сильмарили исчезли.
     Тогда Феанор встал и, воздев  перед  Манве  руки,  проклял  Мелькора,
назвав его Морготом, Черным Врагом Мира, и только под этим именем  он  был
известен впоследствии Эльдару. И еще Феанор  проклял  тот  час,  когда  он
пришел на Таникветиль по призыву Манве.  Феанор  думал,  в  безумии  своей
ярости и горя, что, будь