тучей мыши. И тогда, взвыв на луну, он бросился с
холма, а летучая мышь летела над ним.
     Они встретились со многими опасностями, и пыль  покрывала  их,  когда
они достигли мрачной долины, лежавшей перед вратами Ангбанда. И вот  перед
пришельцами появились неприступные Врата, река у  подножья,  а  над  аркой
возвышался на тысячефутовую высоту обрыв.
     Они остановились в нерешительности, и так как у ворот оказался страж,
о котором никто  не  подозревал,  потому  что  до  Моргота  дошел  слух  о
намерении Берена, к тому же внизу раздавался лай  Хуана,  пса,  созданного
для войны, которого много лет назад Валар спустили  со  створки.  И  тогда
Моргот выбрал из потомства щенков Драуглуина одного и сам кормил его живой
плотью, и вложил в него  свою  силу.  Волк  рос  так  быстро,  что  вскоре
перестал помещаться в логове и лежал  огромный,  всегда  голодный,  у  ног
Моргота. Огонь и муки ада были вложены в него. Кархорот, Красная  Пасть  -
так именовался он в повествованиях, и еще Анфауглир,  Жаждущая  Глотка.  И
Моргот повелел ему лежать без сна перед дверями Ангбанда,  чтобы  Хуан  не
вошел туда.
     Кархорот увидел пришельцев и сомнения  охватили  его,  потому  что  в
Ангбанд давно уже пришла весть о смерти  Драуглуина.  Поэтому,  когда  они
приблизились, волк преградил им путь и приказал остановиться, и  угрожающе
двинулся к ним, чувствуя какой-то странный, исходящий  от  них  запах.  Но
внезапная сила, происходящая от древней божественной расы,  пробудилась  в
Лютиен,  и  она,  сбросив  свое  отвратительное  одеяние,   встала   перед
Кархоротом - сверкающая и грозная. Подняв руку, она приказала ему  уснуть,
сказав:
     - О, дух, несчастьем рожденный, погрузись в забвение и забудь о своем
ужасном предназначении.
     И Кархорот свалился, как будто сраженный молнией.
     Так Берен и Лютиен  прошли  в  ворота  и,  спустившись  со  ступеней,
совершили вместе величайшее деяние: они добрались до  трона  Моргота.  Там
Берен в образе волка подобрался  к  подножию  трона,  но  с  Лютиен  волей
Моргота слетел ее фальшивый облик, и Моргот пристально посмотрел  на  нее.
Его взгляд не испугал Лютиен, и она назвала свое имя и сказала, что готова
петь для него, стать его менестрелем. Тогда в  мыслях  Моргота  загорелось
злое вожделение и родился замысел, самый черный из всех, что появлялись  у
него со времени бегства из Валинора.
     Так Моргот был предан собственной злобой, ибо он наблюдал за  Лютиен,
на какое-то время оставив ее свободной. Тогда Лютиен  ускользнула  от  его
взгляда, и из мрака раздалась ее  песня  такой  необычайной  красоты,  что
Моргот не мог не слушать ее. И слепота  поразила  его,  когда  взгляд  его
искал Лютиен там и здесь.
     Все его прислужники уснули, светильники померкли, но в короне Моргота
внезапно белым пламенем засверкали Сильмарили, и вот  голова  его  поникла
под тяжестью этой короны, даже воля Моргота не могла сопротивляться.
     И Лютиен, надев свою крылатую одежду, взмыла в  воздух,  и  голос  ее
лился  сверху.  Она  набросила  на  глаза  Моргота  свой  плащ,  и  Моргот
погрузился в сон. Неожиданно Моргот с грохотом  упал  со  своего  трона  и
распростерся на полу зала. Корона скатилась с его головы.
     Берен лежал на земле подобно мертвому зверю, но вскочил, лишь  только
Лютиен дотронулась до него, и сбросил волчью шкуру. Затем он выхватил  нож
Ангрист и вырезал один Сильмариль из железной оправы, удерживающей его.
     Лишь только Берен взял камень в  руку  сияние  пробилось  сквозь  его
живую плоть, и рука  Берена  стала  подобна  сверкающему  светильнику,  но
камень начал жечь его.
     Берен подумал, что смог бы превысить обет  и  унести  все  три  камня
Феанора, но у тех  Сильмарилей  была  иная  судьба.  Ангрист  сломался,  и
осколок стали, отлетев, ударил Моргота в щеку. Тот застонал и пошевелился,
и все войско зашевелилось во сне.
     Тогда ужас охватил Берена и Лютиен, и они бежали, забыв о маскировке,
желая только еще раз увидеть свет. Они не встретили препятствий, погони за
ними не было, но выйти из ворот не удалось, потому  что  Кархорот  очнулся
ото сна и стоял в ярости на пороге Ангбанда. Прежде чем они  заметили  его
присутствие, он почувствовал их и прыгнул на беглецов.
     Лютиен была измучена и не имела ни времени, ни сил, чтобы  справиться
с волком,  но  Берен  встал  перед  ней  и  поднял  вверх  правую  руку  с
Сильмарилем. Кархорот остановился, и на миг его охватил страх.
     - Убирайся, беги отсюда, - крикнул Берен, -  потому  что  этот  огонь
поглотит тебя и прочих зверей! - и ткнул Сильмариль в глаза волку.
     Однако, Кархорот посмотрел на этот камень и не испугался, но дух  его
вспыхнул страшным пламенем, и, раскрыв пасть,  он  неожиданно  вцепился  в
руку Берена и откусил у него запястье. И тут же все его нутро стал сжигать
огонь - это Сильмариль опалил его плоть, и он обратился в  бегство.  И  он
вырвался с севера, неся  миру  разрушение.  Из  всех  бедствий,  постигших
Белерианд до гибели Ангбанда, безумие Кархорота было самым ужасным, потому
что волк нес в себе могущество Сильмариля.
     А Берен в это время лежал без сознания возле зловещих ворот, и смерть
его приближалась, потому что  клыки  волка  были  ядовиты.  Лютиен  губами
отсосала яд и использовала всю свою угасшую силу, чтобы  остановить  кровь
из  раны.  Но  вот  послышался  шум  нарастающего  гнева:  войска  Моргота
проснулись.
     Так  поиски  Сильмариля,  казалось,  окончились  крушением  надежд  и
отчаянием. В этот момент на склонах  долин  появились  три  могучих  орла,
мчавшихся на северу быстрее ветра. Высоко над королевством парили Торондор
и его вассалы и, увидев безумие волка и падение Берена, быстро  опустились
к земле, подняли Лютиен и Берена и унесли их в облака.
     Торондор  летел  высоко   над   землей,   и   они   быстро   миновали
Дор-ну-Фауглит и Таур-ну-Фуин и оказались над скрытой долиной Тумладена. С
высоты Лютиен увидела сияние прекрасного Гондолина внизу, где жил  Тургон.
Она плакала, думая, что Берен умрет. Он не говорил ни слова,  не  открывал
глаз и потому ничего не знал об их полете. Орлы опустили  их  на  границах
Дориата - в той самой долине, откуда Берен ушел в отчаянии, оставив Лютиен
спящей.
     Там орлы положили ее рядом с Береном и вернулись в свои гнезда,  а  к
ним пришел Хуан, и вместе они выходили Берена, как прежде Лютиен  излечила
его от ран, нанесенных Куруфином, но теперешняя рана была смертельной.
     Долго лежал Берен, испытывая муки, и  душа  его  скиталась  у  темных
границ смерти. А потом  неожиданно,  когда  Лютиен  утратила  надежду,  он
очнулся и взглянул вверх, увидев небо. И он услышал, как в шорохе  листьев
мягко и негромко поет рядом с ним Лютиен. И снова была весна!
     С тех  пор  Берен  получил  прозвище  Эрхамион,  Однорукий,  и  следы
страданий остались на его лице. Любовь Лютиен вернула его к  жизни:  Берен
окреп, и они снова бродили в лесах и не спешили покинуть  эти  места,  ибо
они казались им прекрасными.
     Лютиен хотела остаться в лесных дебрях, забыв свой  дом  и  народ,  и
какое-то время Берен был доволен этим, но он не мог  надолго  забыть  свою
клятву вернуться в Менегрот, не мог всю жизнь скрывать Лютиен от  Тингола.
Берен считал, что не годится прекрасной дочери  короля,  Лютиен,  навсегда
оставаться в лесах, не имея дома, почестей и прекрасных вещей. Ему удалось
убедить ее, и он повел ее в Дориат. Так им было суждено.
     Когда исчезла Лютиен, для  Дориата  настали  недобрые  дни,  и  народ
погрузился в печаль. И тогда менестрель Даэрон  покинул  страну,  и  никто
больше его не видел. Это он до прихода Берена  сочинял  и  пел  песни  для
Лютиен, и любил ее, вкладывая все помыслы о ней в свою музыку.  В  поисках
Лютиен он, перейдя через горы, попал  на  восток  Средиземья  и  сложил  у
темных вод плач о Лютиен, дочери Тингола, самой прекрасной из  всех  живых
существ.
     В то время Тингол обратился к Мелиан, но она не дала совета,  сказав,
что судьба, которую он замыслил сам, должна исполниться,  а  ему  остается
только ждать. Но Тингол узнал, что Лютиен  оказалась  далеко  от  Дориата,
потому что от Колегорма тайно прибыли посланцы,  рассказав,  что  Фелагунд
мертв и Берен тоже, а Лютиен находится в Нарготронде, и что Колегорм хотел
бы жениться на ней.
     Тогда Тингол разгневался и разослал всех своих  шпионов,  намереваясь
начать войну с Нарготрондом. И так он узнал, что Лютиен снова бежала и что
Колегорм с Куруфином изгнаны из Нарготронда. И Тингол заколебался,  потому
что у него не было таких сил, чтобы напасть на семерых сыновей Феанора, но
он направил вестников в Химринг с просьбой помочь в  поисках  Лютиен,  так
как Колегорм не отослал ее в дом отца и не обеспечил ее безопасность.
     Но на севере его королевства вестники  встретились  с  непредвиденной
опасностью: с нападением Кархорота.  Охваченный  безумием,  тот  явился  с
севера, устремился вниз от  истоков  Эсгалдуина,  подобный  всепожирающему
огню. Ничто не препятствовало ему, и даже сила Мелиан не  остановила  его,
потому что его гнали судьба и муки, причиной которых был Сильмариль внутри
его. Так Кархорот ворвался в леса Дориата, и все  в  страхе  бежало  перед
ним. Один военачальник Маблунг спасся и принес страшную весть Тинголу.
     И как раз в тот мрачный час вернулись Берен и Лютиен, и весть  об  их
появлении бежала перед ними и ворвалась в темные дома, где в печали сидели
их обитатели. Путники прибыли к воротам Менегрота, и  толпы  следовали  за
ними. Тогда Берен подвел Лютиен к трону Тингола, и тот в изумлении смотрел
на  Берена,  которого  считал  мертвым,  но  Тингол  не  любил  его  из-за
несчастий, которые Берен навлек на Дориат.
     И Берен преклонил перед ним колени и сказал:
     - Я вернулся, как я обещал. Я пришел, чтобы потребовать принадлежащее
мне!
     Но Тингол спросил:
     - Чем завершились твои поиски и как с твоим обетом?
     И Берен ответил:
     - Я исполнил его! Сейчас Сильмариль в моей руке!
     Тогда Тингол сказал:
     - Покажи мне его!
     Берен протянул свою левую руку и медленно разжал пальцы, но рука была
пуста. И он  поднял  правую  руку,  и  с  того  часа  стал  называть  себя
Комлостом, Пусторуким.
     Тогда Тингол смягчился, и Берен сел подле его трона по левую руку,  а
Лютиен по правую. Они рассказали историю своих поисков, и все с изумлением
слушали их.
     И Тинголу показалось, что этот человек не похож на остальных смертных
людей и является одним из великих Арда, и что любовь к нему Лютиен - нечто
новое и необычное.
     И он понял, что нет такой силы в мире, которая могла бы противостоять
их судьбе.
     Поэтому Тингол уступил, и Берен получил руку Лютиен перед  троном  ее
отца.
     Но радость Дориата при возвращении прекрасной Лютиен  была  омрачена,
потому что, узнав о причине безумия Кархорота, народ испугался еще больше,
полагая, что из-за священного камня сила волка стала еще ужасней,  и  едва
ли кто-нибудь справится с ним. А Берен, услышав о нападении волка,  понял,
что поиски еще не закончены.
     Поэтому они приготовились к охоте на волка - самой опасной  из  всех.
На эту охоту отправились Хуан, Маблунг, Белег Тугой Лук, Берен Эрхамион  и
Тингол, король Дориата.
     Они выехали утром и переправились через  реку  Эсгалдуин,  но  Лютиен
осталась у ворот Менегрота. Тьма сгустилась вокруг нее, и  ей  показалось,
что солнце стало меньше и почернело.
     Охотники повернули на восток, потом на север и обнаружили Кархорота в
мрачной долине, откуда Эсгалдуин срывался  вниз  водопадом.  Там  Кархорот
пытался утолить сжигавшую его жажду, и охотники узнали, где он находится.
     Волк, заметив их приближение, не бросился тут  же  в  атаку,  и  пока
преследователи подъехали к  нему,  он  отполз  в  сторону,  в  заросли,  и
затаился там. Но они поставили охрану вокруг всего  этого  места  и  стали
ждать, а тени в лесу все удлинялись.
     Берен стоял рядом с Тинголом, и вдруг он заметил,  что  Хуан  покинул
их. Потом в чаще раздался оглушительный  лай,  так  как  Хуан  бросился  в
заросли, чтобы выгнать волка оттуда, но Кархорот избежал встречи с ним  и,
вырвавшись из чащи, неожиданно прыгнул  на  Тингола.  Берен  быстро  встал
перед королем, выставив копье,  но  Кархорот  отбросил  оружие  и  поразил
Берена, ударив его в грудь. В тот же момент Хуан прыгнул  из  зарослей  на
спину волка, и они покатились по земле в жестокой схватке.
     Никогда не бывало битвы между волком и собакой подобной  этой  битве,
потому что в лае Хуана слышались звуки  труб  Ороме  и  гнев  Валар,  а  в
завываниях Кархорота  была  ненависть  и  злоба  Моргота.  От  этого  шума
трескались скалы  и  падали  в  воды  Эсгалдуина.  Пес  и  волк  сражались
насмерть, но Тингол не обращал на них внимания:  он  опустился  на  колени
возле Берена, видя что тот серьезно ранен.
     И Хуан убил Кархорота, но он  был  смертельно  ранен,  и  яд  Моргота
проник в его пасть.  Хуан  выбрался  из  чащи,  упал  рядом  с  Береном  и
заговорил в третий раз, успев перед смертью попрощаться с  ним.  Берен  не
мог ответить, но положил свою руку на голову пса, и так они  расстались  с
ним.
     Маблунг и  Белег  поспешили  на  помощь  к  королю,  но  увидев,  что
произошло, бросили свои копья и заплакали.  Затем,  Маблунг  вынул  нож  и
вспорол брюхо волка, и оказалось, что внутри оно почти  все  сожжено,  как
будто огнем, рука же Берена,  сжимавшая  камень,  осталась  нетленной.  Но
когда Маблунг коснулся ее, рука рассыпалась,  открыв  Сильмариль,  который
осветил лес. Тогда Маблунг быстро схватил  камень  и  вложил  его  в  руку
Берена, и от прикосновения Сильмариля Берен очнулся  и  встал.  Он  высоко
поднял камень, а потом протянул Тинголу:
     - Вот теперь поиск завершен, - сказал Берен, - как и моя судьба.
     И более он уже не говорил.
     Они унесли Берена Комлоста  на  носилках  из  ветвей,  положив  рядом
Хуана, и ночь  настала  прежде,  чем  они  вернулись  в  Менегрот.  Лютиен
встретила их медленное  шествие,  и  некоторые  несли  рядом  с  носилками
факелы. Она обняла Берена, поцеловала его и велела ждать  ее  за  западным
морем. И прежде, чем душа его рассталась с телом, он взглянул  на  Лютиен,
но для нее угас свет звезд, и тьма сгустилась вокруг нее.
     Так кончились поиски Сильмариля, но песнь о Лютиен,  об  освобождении
из оков еще не кончилась.
     Потому что дух Берена по просьбе Лютиен задержался в  залах  Мандоса,
не желая покидать мир, пока Лютиен не придет сказать  ему  свое  последнее
прости на тусклых берегах Внешнего Моря, куда уходят умершие  люди,  чтобы
никогда не вернуться.
     А Лютиен потеряла сознание, и дух ее покинул тело, и оно было  похоже
на внезапно сорванный цветок. И  тогда  для  Тингола  наступила  зима  его
жизни.
     А Лютиен ушла в залы Мандоса, в место, назначенное  для  Эльдалие  за
поселениями Запада, на границах Мира.  Там  сидят  те,  кому  пришел  срок
ждать, погруженные во мрак своих мыслей, но красота Лютиен превосходила их
красоту, и она упала на колени перед Мандосом и запела для него.
     Слушая ее, Валар опечалились, потому что  Лютиен  сплела  в  ней  две
песни: печали и горя. И когда она стояла на коленях перед Мандосом,  слезы
ее падали к его ногам, и в нем появилось сочувствие, поэтому он  вызвал  к
себе Берена, и они встретились за  Западным  морем.  Мандос  отправился  к
Манве, и Манве искал  в  своих  сокровенных  мыслях,  где  появилась  воля
Илюватара.
     И тогда он предоставил Лютиен право выбора, она могла избежать  залов
Мандоса и уйти в Валинор, чтобы жить там среди Валар до конца мира,  забыв
о печали своей жизни. Берен туда попасть не мог, потому что Валар не  было
дозволено отвратить от него смерть, являющуюся даром Илюватара людям.
     А другой выбор у Лютиен был таков: она могла вернуться в  Средиземье,
взяв с собой Берена, и вновь поселиться там, но не быть спокойной за  свою
жизнь и радость. И  Лютиен  избрала  эту  судьбу,  покинув  Благословенное
Королевство и отказавшись от всех притязаний на родство с  теми,  кто  жил
так. Таким образом, какое бы горе ни ожидало Берена и Лютиен впереди,  они
могли избрать общую  судьбу  и  уйти  вместе  за  границы  мира.  Вот  как
получилось, что, единственная из всех Эльдалие, Лютиен умерла  и  в  давно
минувшее время покинула мир. Однако, ее выбор соединил  два  рода,  и  она
стала праматерью многих, в ком Эльдарцы и сейчас ее видят, - хотя весь мир
изменился - подобие Лютиен Прекрасной, какую они утратили.



                    20. О ПЯТОЙ БИТВЕ: НИРНАЕТ АРНОЕДИНАД

     Как  было  сказано,  Берен  и  Лютиен  вернулись  в  северные  страны
Средиземья и некоторое время жили там вместе, как живут мужчина и женщина,
снова приняв то обличье, в каком они были в Дориате. Те, кто видел  их,  и
радовались, и  пугались,  и  Лютиен  отправилась  в  Менегрот  и  излечила
прикосновением руки Тингола от поразившей его старости. А Мелиан заглянула
в глаза дочери и прочла в них ее судьбу, и отвернулась.  Она  узнала,  что
впереди у них вечная разлука, и не было в  тот  час  более  тяжелого  горя
утраты, чем горе Майяр Мелиан.
     А потом Берен и Лютиен ушли одни и поселились на Тол Галене,  зеленом
острове посреди Адуранта, и никто  ничего  не  знал  о  них.  Впоследствии
эльдарцы назвали эту страну Дор-Фирн-и-Гуинар, Страна Оживших  Мертвых,  и
там родился прекрасный Диор Аранель, известный как Диор Элухиль, Наследник
Тингола. Ни один смертный человек не говорил больше с Береном, и никто  не
видел, как Берен или Лютиен покинули мир.
     В те дни Маэдрос воспрянул сердцем, почувствовав, что Моргот вовсе не
неуязвим, потому что подвиги Берена и Лютиен воспевались во многих  песнях
по всему Белерианду. Однако Моргот уничтожил бы  всех  своих  противников,
если бы им не удалось вновь  объединиться  и  образовать  новый  совет.  И
Маэдрос создал такой совет, чтобы возвысить судьбу Эльдара,  и  совет  был
назван Союзом Маэдроса.
     Однако клятва Феанора и злые его деяния повредили замыслам  Маэдроса,
и он получил помощь меньшую,  чем  было  нужно.  Ородрет  из-за  поступков
Колегорма и Куруфина не стал бы поддерживать никого из сыновей Феанора,  к
тому  же  эльфы  Нарготронда  все  еще  надеялись  защитить  свою  скрытую
крепость, сохраняя секретность. Оттуда  пришел  лишь  небольшой  отряд  во
главе с Гвиндором, сыном Гуилина, известным  своей  доблестью  князем.  Он
против воли Ородрета отправился принять участие в северной  войне,  потому
что  скорбел  об  утраченном  брате  Гальмире.  Они  носили  эмблему  дома
Фингольфина и маршировали  под  знаменами  Фингона,  и  никто  из  них  не
вернулся обратно, кроме одного.
     Из Дориата пришло мало помощи, потому что Маэдрос и его братья  перед
этим отправили  Тинголу  послание,  напомнив  ему  о  притязаниях  вернуть
Сильмариль, либо стать врагом.
     Мелиан посоветовала Тинголу уступить камень, но слова сыновей Феанора
были угрожающими, и Тингол пришел в ярость, думая о  страданиях  Лютиен  и
крови Берена, которыми  был  завоеван  камень,  и  глядя  каждый  день  на
Сильмариль, он все больше хотел оставить камень у  себя  навсегда,  потому
что такова была власть камня.
     Тингол отправил посланцев обратно с презрительными словами.
     Маэдрос не ответил потому, что в то время он начал обдумывать союз  с
объединением эльфов, но Колегорм и Куруфин открыто поклялись убить Тингола
и уничтожить его народ, если камень не уступят им добровольно.
     Тогда Тингол укрепил границы своего королевства и не пошел на  войну;
не пошел никто и из  Дориата,  кроме  Маблунга  и  Белега,  не  пожелавших
остаться в стороне от великих деяний.
     Тингол дал им разрешение уйти, но запретил служить сыновьям  Феанора,
и они присоединились к войску Фингона.
     Однако Маэдрос получил помощь от  Наугрим,  и  кузнецы  Ногрода  были
заняты в те дни. И он снова собрал у себя всех братьев  и