мине перед рассветом.
     Увидев братьев, родичи обрадовались, потому что вестники  из  Бретиля
сообщили об их гибели. И Гальдор сказал:
     - Вы что? Целый год жили в этой глуши? Или орлы поселили вас в  своих
гнездах? Однако, вы нашли где-то пищу и  прекрасную  одежду  и  вернулись,
подобно юным князьям, а не как бродяги!
     И Хурин ответил:
     - Будь доволен, что мы вернулись, потому что,  благодаря  принесенной
клятве молчания, это нам было разрешено.
     Гальдор перестал задавать вопросы, но и другие догадывались о правде,
и в свое время слух о странной судьбе Хурина  и  Хуора  достиг  ушей  слуг
Моргота.
     Узнав о  крушении  осады  Ангбанда,  Тургон  запретил  своему  народу
принимать участие в войне, полагаясь на силу Гондолина и считая, что время
обнаружить его еще не пришло. Но он полагал  также,  что  окончание  осады
станет началом гибели Нольдора, если ему не будет оказана помощь. И Тургон
тайно послал отряды Гондолидрим к устью Сириона и на остров Балар. Там они
построили корабли и отправились по приказу Тургона на крайний запад, чтобы
умолять Валар о прощении и  помощи.  Они  просили  морских  птиц  быть  их
проводниками. Из посланцев Тургона ни один не добрался до Запада и  многие
погибли, а вернулось их мало. И час Гондолина все время приближался!
     Слух обо всем этом  дошел  до  Моргота  и  он  встревожился,  захотел
получить сведения о Фелагунде и Тургоне. О них никто ничего не знал,  хотя
они были еще живы, и Моргот опасался, что они могут выступить против него.
Он увеличил количество своих  шпионов  в  Белерианде  и  отозвал  основные
войска Орков в Ангбанд, понимая, что не может дать победоносное  сражение,
пока не соберет новые силы. Он недооценивал  доблесть  Нольдорцев  и  силу
сражавшихся с ним людей. И пусть Моргот овладел  Дор-Финионом  и  проходом
Сириона, - Эльдарцы, придя в себя, начали возвращать все утраченное.
     Когда со времен Четвертой битвы минуло семь  лет,  Моргот  возобновил
атаки и бросил силы на Хитлум. Яростным было нападение на проходы в  горах
Мрака, и при  осаде  Эйфель  Сириона  погиб  Гальдор  Высокий,  повелитель
Дор-Ломина. Хурин, сын Гальдора, учинил  Оркам  страшное  кровопролитие  и
изгнал их из Эред Витрина.
     Но сам король  Фингон  с  трудом  сдерживал  натиск  с  севера  армии
Ангбанда, и сражение развернулось на полях Хитлума. Силы Фингона  уступали
вражеским, но корабли Сирдана с войском поднялись по заливу Дренгист, и  в
самый трудный час Эльфы Фаласа ударили по войску Моргота с запада.
     Орки были разбиты, и Эльдар одержал победу и  преследовал  врагов  до
Железных Гор.
     С тех пор Хурин стал править домом  Хадора  в  Дор-Ломине  и  служить
Фингону.
     Хурин был меньше ростом, чем его предки и чем его  сын  впоследствии,
но он был выносливым, гибким и быстрым, как его родичи со  стороны  матери
Харет из племени Халадин.
     Его женой  стала  Морвен  Элодвен,  дочь  Барагунда  из  дома  Беора,
бежавшая из Дор-Финиона вместе с  Риан,  дочерью  Белагунда,  и  Эмельдир,
матерью Берена.
     В это время были перебиты все изгнанники из Дор-Финиона. Спасся  один
лишь Берен, сын Барахира, едва успев уйти в Дориат.



                            19. О БЕРЕНЕ И ЛЮТИЕН

     Самая прекрасная из историй для слуха Эльфов - это повесть о Берене и
Лютиен. Об их жизни рассказывает "Песнь о Лейтиан" -  об  освобождении  от
оков, и является самой длинной из песен, но здесь история  эта  приводится
вкратце и не в стихах.
     Рассказывают, что Барахир не покинул Дор-Финион, и Моргот безжалостно
преследовал его. В конце концов, с  Барахиром  осталось  всего  двенадцать
спутников. В то время горные плато южной части Дор-Финиона покрывал лес, а
к востоку от него находилось озеро Тарн  Аэлуин,  окруженное  вереском,  в
котором не было троп, так как там никто не селился. Но воды  Тарн  Аэлуина
почитались всеми, потому что днем они были чистыми и  голубыми,  а  ночью,
как зеркало, отражали звезды, и говорят, сама Мелиан освятила эти  воды  в
древние дни. Туда и отступили Барахир и его изгнанники, устроив  там  себе
убежище, и Моргот не мог обнаружить его. Но слух о подвигах Барахира и его
товарищей распространился повсюду,  и  Моргот  приказал  Саурону  найти  и
уничтожить их.
     Среди спутников Барахира был Горлим,  сын  Ангрима.  Его  жену  звали
Эйлинель, и они очень любили друг друга, но вскоре настали  злые  времена.
Вернувшись с войны на границах, Горлим нашел свой дом разграбленным,  жена
же его исчезла, и он не знал, убита ли она или захвачена в плен. Тогда  он
ушел к Барахиру и из его товарищей был  самым  свирепым  и  отчаянным,  но
сомнения терзали его сердце: может быть, Эйлинель не умерла. Иногда Горлим
тайно уходил один и посещал свой дом, которым он владел когда-то, все  еще
стоявший среди полей и лесов. И это стало известно слугам Моргота.
     Как-то осенью Горлим пришел  туда  в  вечерних  сумерках  и,  подойдя
ближе, заметил свет в окне. Он осторожно  заглянул  внутрь  и  увидел  там
Эйлинель, но лицо ее выглядело печальным и сердитым, и Горлиму почудилось,
что он слышит, как она сетует на покинувшего ее  мужа.  Но  едва  лишь  он
вскрикнул, как с порывом ветра свет погас, взвыли волки, и внезапно Горлим
ощутил на своих плечах тяжелые руки охотников Саурона.
     Так Горлим попал в плен, и, забрав Горлима в свой лагерь, Орки мучали
его, пытаясь добыть сведения о Барахире и его путях. Но Горлим  не  сказал
ничего. Тогда они обещали ему свободу и возможность вернуться к  Эйлинель,
если он уступит. И Горлим, страдавший от ран, тосковавший по  своей  жене,
заколебался. И Орки тотчас привели его к Саурону, и Саурон сказал:
     - Я слышал, что ты согласен на обмен со мной. Какова твоя цена?
     И Горлим ответил, что снова хочет найти Эйлинель и получить вместе  с
ней свободу - он считал, что Эйлинель тоже попала в плен.
     Тогда Саурон улыбнулся и сказал:
     - Это небольшая цена за столь великое предательство. Пусть будет так!
Говори!
     Горлим хотел было отказаться от своих слов,  но  испуганный  взглядом
Саурона, сообщил все, что знал.
     Тогда Саурон засмеялся и стал издеваться над ним, и открыл  ему,  что
он видел лишь призрак, созданный волшебством, чтобы поймать его в ловушку,
а на самом деле Эйлинель была мертва.
     - Тем не менее, я исполню твою просьбу,  -  сказал  Саурон,  -  и  ты
пойдешь к Эйлинель и будешь освобожден от службы мне.
     И он предал Горлима мучительной смерти.
     Таким образом укрытие Барахира было  обнаружено,  и  Моргот  раскинул
вокруг него свои сети, и Орки, придя в тихий предрассветный час, захватили
людей Дор-Финиона врасплох и всех их перебили  -  за  исключением  одного.
Потому что Берен - сын Барахира, был послан отцом с опасным  поручением  -
выследить пути врага - и в час захвата убежища находился далеко отсюда.
     Но когда он заснул, застигнутый ночью в  лесу,  ему  приснилось,  что
стервятники, подобно листьям, густо усеяли голые деревья у озера, и  кровь
капала с их клювов. И во сне Берена встревожила фигура,  приближавшаяся  к
нему по воде, и это был дух Горлима. И дух заговорил с  ним,  рассказав  о
своем предательстве и смерти, и велел ему поторопиться предостеречь отца.
     Тут Берен проснулся и поспешил в путь, но когда он  подошел  ближе  к
убежищу изгнанников, стервятники поднялись с земли и  сели  на  деревья  у
Тарн Аэлуина, насмешливо крича.
     Тогда Берен похоронил прах своего отца и установил над ним  надгробие
из валуна, и принес клятву мести. Поэтому он  начал  преследование  Орков,
убивших его отца и родичей, и обнаружил их лагерь у реки Ривиль выше топей
Сереха. Воспользовавшись своим искусством бесшумно двигаться  в  лесу,  он
подошел ближе к их костру, оставаясь невидимым.
     Там предводитель Орков хвастался своими подвигами  и  показывал  руку
Барахира, которую он отрубил, как свидетельство для Саурона, что их миссия
выполнена, и на той руке было кольцо Фелагунда.
     Тогда Берен прыгнул из-за скалы и убил их главаря, и, схватив руку  с
кольцом, скрылся, хранимый судьбой, потому что Орки растерялись, и  стрелы
их летели беспорядочно.
     После того Берен свыше четырех лет скитался одиноким  изгнанником  по
Дор-Финиону. Он подружился с птицами и зверями, и они помогали  ему  и  не
предавали его. С того времени Берен не ел  мяса  и  не  убивал  ни  одного
живого существа, если только оно не служило Морготу.  И  он  не  страшился
смерти, а только плена, и будучи смелым и отчаянным, он избежал  гибели  и
оков. Молва  о  подвигах  отважного  одиночки  распространилась  по  всему
Белерианду, и рассказ о них достиг даже Дориата.
     В конце концов, Моргот назначил за его голову цену, не  меньшую,  чем
за голову Фингона, но Орки предпочитали спасаться бегством, едва услышав о
приближении Берена. Поэтому против  него  была  послана  целая  армия  под
командованием Саурона, а этот привел с собой оборотней - злобных тварей  с
ужасной душой.
     Теперь вся страна наполнилась злом, и все  чистые  существа  покинули
ее. И Берена так начали теснить, что ему пришлось бежать  из  Дор-Финиона.
Когда пришла снежная зима, он покинул страну и могилу отца, и поднявшись к
вершинам  Эред  Горгорота,  он  увидел  вдалеке   земли   Дориата.   Берен
почувствовал сердцем, что он должен спуститься в скрытое королевство,  где
еще не ступала нога смертного человека.
     Ужасным  было  его  путешествие  на  юг.  Пропасти   Эред   Горгорота
обрывались отвесно, и дно их скрывали тени, лежавшие там еще до  появления
Луны.
     Дальше простирались  далекие  земли  Нан  Дургонтеба,  где  граничили
волшебство Саурона и могущество Мелиан.
     Среди великих подвигов Берена  это  путешествие  считалось  не  самым
меньшим, но впоследствии он никому не говорил о нем,  чтобы  не  пробудить
вновь ужас в своем сердце. Никто не знал, как ему удалось найти дорогу.  И
он прошел через лабиринт преград, который Мелиан соорудила вокруг владений
Тингола, как она и предсказывала, потому что великая судьба ожидала его.
     В песне о  Лютиен  рассказывается,  что  Берен  приковылял  в  Дориат
поседевший и сгорбленный - так  велики  были  его  страдания  в  пути,  но
скитаясь летом в лесах Нелдорета, перед восходом луны  он  увидел  Лютиен,
дочь  Тингола  и  Мелиан,  когда  она  танцевала  на  траве  полян   возле
Эсгалдуина, и тогда вся память о перенесенных страданиях покинула  Берена,
очарование овладело им, ибо Лютиен была самой  прекрасной  из  всех  детей
Илюватара. Она носила голубую одежду, и серые ее  глаза  напоминали  вечер
при свете звезд. Мантия ее была заткана золотом, волосы - темные, на  лице
ее сиял свет.
     Но Лютиен исчезла, и Берен потерял  дар  речи,  как  околдованный,  и
долго блуждал в лесах, как зверь, разыскивая ее. В сердце своем он дал  ей
имя Тинувиэль, Соловей, и еще Дочь Сумерек, потому что он не знал  другого
ее имени.
     Когда-то в предрассветный час  в  канун  весны  Лютиен  танцевала  на
зеленом холме и внезапно начала петь. И песня Лютиен разрушила оковы зимы,
воды заговорили, цветы пробивались сквозь холодную землю там, где  ступали
ее ноги.
     И тогда чары молчания оставили Берена, и он воззвал к ней, крикнув:
     - Тинувиэль!
     И эхо в лесах повторило это имя, а Лютиен остановилась в удивлении  и
не убежала на этот раз, и Берен подошел к ней, но когда она  взглянула  на
него, судьба настигла ее, и Лютиен полюбила Берена, но все же  ускользнула
из его рук и исчезла в свете дня. И Берен упал на  землю  и  погрузился  в
сон, как в темную бездну.
     Очнулся он, холодный, как лед, и, скитаясь бесцельно, шел ощупью, как
будто ослепленный, пытаясь схватить исчезающий свет.
     Так начал Берен расплачиваться мучениями за уготованную ему судьбу, и
Лютиен тоже попала ей в сети и, рожденная бессмертной, разделила с Береном
его участь смертного. Свободная, она  обрела  его  цели,  и  страдания  ее
превзошли все, что знал кто-либо из Эльдалие.
     Но хотя Берен и потерял надежду, Лютиен  вернулась  к  нему,  где  он
сидел во тьме, и вложила свою руку в руку Берена.  С  тех  пор  она  часто
приходила к нему, и влюбленные скрытно бродили в лесах всю весну и лето, и
никто из детей Илюватара не знал такой радости, хоть она была и недолгой.
     Но Даэрон, менестрель, тоже любил Лютиен, и он выследил ее встречи  с
Береном и выдал их Тинголу. Тогда король пришел в ярость,  потому  что  он
никого так не любил, как Лютиен, поэтому он в печали обратился  к  Лютиен,
но та ничего ему не открыла, пока Тингол  не  дал  клятву,  что  не  убьет
Берена и не заключит в тюрьму. Но он послал слуг схватить  Берена,  однако
Лютиен, опередив их, сама привела Берена к трону Тингола.
     Тогда Тингол взглянул на него с презрением, Мелиан же молчала.
     - Кто ты? - спросил король, -  явившийся  сюда  как  вор,  незванный,
осмелившийся приблизится к моему трону?
     Но Берен, охваченный страхом, ничего не ответил,  поэтому  заговорила
Лютиен:
     - Это Берен, сын Барахира, могучий враг Моргота.
     - Пусть говорит Берен! - сказал Тингол, - зачем ты  здесь?  По  какой
причине оставил страну свою, чтобы войти в эту, куда вход запрещен?
     Тогда Берен посмотрел в глаза Лютиен и бросил также  взгляд  на  лицо
Мелиан, и ему почудилось, что кто-то подсказывал ему ответ. Страх  покинул
Берена, вернулась гордость древнего дома людей, и он заговорил:
     -  Моя  судьба,  о  король,  привела  меня  сюда   через   опасности,
встретиться с которыми отважились бы  немногие.  Здесь  я  нашел  то,  что
искал, и оно останется со мной навсегда, потому что цена ему выше  золота,
и серебра, и драгоценных камней! Ни скалы, ни сталь, ни могущество Моргота
не смогут меня лишить сокровища, к которому  меня  влечет  -  твой  дочери
Лютиен, прекраснейшей из всех детей Мира!
     Молчание заполнило зал, потому что находившиеся в нем были  испуганны
и поражены. Они подумали, что Берен будет убит.
     Но Тингол медленно заговорил:
     - За эти слова ты заслуживаешь смерти, и она  настигла  бы  тебя,  не
поторопись  я  с  клятвой.  Я  сожалею  о  ней,  низкорожденный  смертный,
научившийся в королевстве Моргота скрытно ползать, как его шпионы и рабы!
     Но Берен ответил:
     - Ты можешь предать меня смерти, но  я  не  приму  от  тебя  прозвища
низкорожденного, как шпиона или раба. Кольцо  Фелагунда,  которое  он  дал
Барахиру, моему отцу, свидетельствует, что  мой  род  не  заслужил  такого
прозвища от любого из Эльфов, будь даже он король!
     Слова его звучали гордо, и все взгляды обратились на  кольцо,  в  нем
сверкнули зеленые камни, творение Нольдора в Валиноре. Это  кольцо  формой
было подобно двум змеям с изумрудными глазами, и головы из встречались под
короной из золотых цветов, которую одна поддерживала, а  другая  пожирала.
То был знак Финарфина и его рода.
     Тогда Мелиан склонилась к Тинголу и шепотом посоветовала ему  умерить
гнев.
     - Потому что не тобой будет убит Берен. Далеко уведет его  судьба,  и
все же она связана с твоей судьбой. Запомни это!
     Но Тингол молча  смотрел  на  Лютиен  и  думал:  "Жалкие  люди!  Дети
маленьких королей и вождей на час! Будут тянуть руки к таким,  как  ты,  и
все же останутся в живых!" И нарушив молчание, он сказал:
     - Я вижу кольцо, сын Барахира, и понимаю, что ты горд и считаешь себя
могучим.  Но  подвигов  отца,  даже  если  бы  он   оказал   услугу   мне,
недостаточно, чтобы завоевать дочь Тингола и Мелиан! Слушай! Я тоже  желаю
получить сокровище, в котором мне отказывают, потому что  скала,  сталь  и
огонь Моргота хранят камень, которым я хотел бы обладать больше, чем всеми
силами королевства Эльфов. Я слышал, как ты сказал, что преграды, подобные
этим, не пугают тебя? Что ж, отправляйся в путь! Принеси мне в своей  руке
Сильмариль из короны Моргота, и тогда Лютиен, если пожелает, может  отдать
тебе свою руку. Тогда  ты  получишь  мой  драгоценный  камень.  И  хотя  в
Сильмарилях заключена судьба Арда, все же ты сочтешь меня великодушным при
этом обмене.
     Так Тингол решил судьбу Дориата и попал в сети проклятия  Мандоса.  А
те, кто слышал эти слова, поняли, что Тингол сдержал свою клятву и в то же
время послал Берена на смерть, так как ни для кого не было тайной, что еще
до падения осады всех сил Нольдора оказалось недостаточно, чтобы  хотя  бы
издалека увидеть сияние Сильмарилей Феанора: ведь  они  были  вставлены  в
железную корону и оберегались в Ангбанде превыше всех сокровищ.
     Но Берен засмеялся:
     - За малую цену, - сказал он, - продают короли Эльфов своих  дочерей:
за камни, за вещи, созданные искусством рук! Но  если  такова  твоя  воля,
Тингол, я исполню ее. И когда мы встретимся снова, моя рука будет  держать
Сильмариль из железной короны, потому что не в  последний  раз  ты  видишь
Берена, сына Барахира!
     Затем он  взглянул  в  глаза  Мелиан,  не  проронившей  ни  слова,  и
попрощался с Лютиен, а потом ушел из Менегрота.
     Тогда, наконец, Мелиан заговорила:
     - О, король, ты  измыслил  хитрое  решение!  Но  если  мои  глаза  не
утратили силу провидения, это обернется  для  тебя  плохо,  -  все  равно,
погибнет Берен, исполняя твое поручение, или выполнит его! Потому  что  мы
обречены - и твоя дочь, и ты! А  Дориат  теперь  связан  с  судьбой  более
могущественного королевства!
     Но Тингол ответил:
     - Я не продаю тех, кого люблю и оберегаю  превыше  всех  сокровищ,  и
если бы существовала надежда, что Берен  вернется  живым  в  Менегрот,  он
никогда бы не увидел свет небес, хотя я и дал клятву!
     Лютиен не сказала ни слова и с тех пор больше не пела в Дориате.
     В песне о Лейтиан говорится, что Берен без  помех  покинул  Дориат  и
пришел в область Сумеречных озер и топей Сереха. Он взобрался на холмы над
водопадами Сириона, где река уходила под землю.
     Оттуда Берен увидел Талат Дирнен,  а  вдали  за  нею  заметил  горную
страну Таур-ан-Фарот и, будучи в сильной нужде, он повернул туда.
     За всей той равниной Эльфы Нарготронда держали наблюдение,  и  каждый
ее холм венчало скрытое укрепление, и по лесам и полям бродили лучники. Их
стрелы били безошибочно и смертельно.  Поэтому,  прежде  чем  Берен  успел
далеко уйти, они уже знали о нем, и смерть его  была  близка.  Но  зная  о
грозившей ему опасности, Берен все  время  держал  высоко  в  руке  кольцо
Фелагунда. Он чувствовал, что за ним наблюдают, и часто восклицал:
     - Я - сын Барахира, Берен, друг Фелагунда! Отведите меня к королю!
     Поэтому охранники не убили Берена, но приказали остановиться. Однако,
увидев кольцо, они склонились перед  Береном.  Они  повели  его  к  темным
вратам скрытого дворца.
     Так Берен предстал перед  королем  Финродом  Фелагундом,  и  Фелагунд
узнал его, и ему не понадобилось кольцо, чтобы вспомнить о  роде  Беора  и
Барахира. Берен рассказал о смерти Барахира и обо всем,  что  случилось  с
ним в Дориате, а Фелагунд слушал и знал,  что  клятва,  которую  дал  отец
Лютиен, будет причиной его смерти.
     - Совершенно ясно, что Тингол желает его смерти, но мне кажется, сама
судьба руководила его намерениями, и клятва Феанора  снова  приносит  свои
плоды. Потому что Сильмарили закляты  обетом  ненависти.  Сыновья  Феанора
скорее обратят  в  руины  все  королевство  Эльфов,  чем  допустят,  чтобы
кто-либо другой обладал Сильмарилями, потому  что  к  этому  обязывает  их
клятва. Сейчас Колегорм и Куруфин живут  в  моем  дворце,  и  хотя  я  сын
Финрода,  король,  они  обладают  большим  могуществом  в  королевстве   и
повелевают своим народом. Они выказывают любовь ко мне, но  боюсь,  что  к
тебе они не будут чувствовать любви, если рассказать им о твоей цели.  Все
же моя клятва остается в силе, и мы оба попали в одну сеть.
     Затем король Фелагунд обратился к своему народу, рассказав о подвигах
Барахира и о своем обете, и объявил, что  его  долг  -  не  оставить  сына
Барахира в его нужде, а ему нужна помощ