2 дней. Конечно, это  могло  бы  оказаться  и  благоприятным
моментом. Если будет процесс, весть об этом не должна распространяться  за
пределы острова; все т'ан Ста Тысяч находятся сейчас здесь.
     - Вы отдадите его под суд?
     - Обоих, - ответила Сутафиори. - Пусть даже  результатом  будет  лишь
то, что можно станет доказать невиновность  посланницы.  Слово  Коричневой
Башни имеет вес. Если виновен, тогда все станет ясно, если же нет -  нужно
будет искать действительного убийцу. Но для того и другого у нас  остается
мало времени.
     Снаружи  послышались  шаги.  Двухстворчатая  дверь  открылась.  Вошел
первый министр Пейр-Дадени, сопровождаемый  четырьмя  стражниками  Короны.
Позади них шагал Хеллел Ханатра. На поясе Бродина не было харуров,  ничего
кроме богато вышитого одеяния из хирит-гойена. Его лицо с острыми  чертами
еще хранило на себе следы сна.
     - Т'Ан, - начал он, а потом его взгляд остановился  на  Родион  и  на
мне, и он замолчал.
     Я видела его худое лицо и знала, что  права,  что  Родион  тоже  была
права и что Коричневая Башня нашла правду. Его глаза лихорадочно блестели,
когда он смотрел на Сутафиори. Руки с такой силой обхватили спинку  стула,
что побелели суставы  пальцев.  Никогда  прежде  я  не  видела  лица,  так
искаженного страхом и виной.
     Когда до него дошло, что случилось,  все  напряжение,  в  котором  он
находился, исчезло. Казалось, он  почувствовал  облегчение  от  того,  что
наконец напали на его след.
     Я подумала: "Да, ты хотел, чтобы тебя поймали. Ты убил ее.  И  ты  не
можешь с этим жить."
     - Вы арестованы, -  сказала  Сутафиори,  гнев  которой,  видимо,  был
смягчен его явными страданиями.  -  Вы  подозреваетесь  в  убийстве  Канты
Андрете, что вы на это скажите?
     - Да. - Он был обескуражен. - Она... моя арикей, я...
     - Вы признаете это? - резко спросила Рурик.
     - Я сделал это из  личного  честолюбия,  -  пробормотал  он,  глубоко
задышал и поднял голову, чтобы посмотреть на Сутафиори.  -  Я  убил  ее  и
испытываю печаль от этого... больше, чем вы могли бы когда-либо  это  себе
представить. Вместе с ней я убил себя самого.
     - Вы напали также и на Орландис? - Рурик  вскочила  на  ноги,  сжимая
рукой плечо Родион.
     - Спокойствие, Т'Ан Мелкати. Об этом позже. -  Когда  Рурик  села  на
место,  Корона  продолжила:  -  Бродин  н'ри  н'сут  Хараин,   вы   можете
претендовать  на  любую  помощь  адвоката  или  дома-колодца.  Вы   будете
содержаться в Цитадели до первого  дня  восьмой  недели  дуресты,  до  дня
начала процесса.
     - Отведите его обратно, - сказала Сутафиори, а когда стражники вывели
его, она добавила, обращаясь  к  Рурик:  -  Это  будет  полный  процесс  в
присутствии всех Т'Анов провинций, и пусть тогда говорят, что хотят; у них
больше не будет оснований насмехаться над моими обитателями другого мира.
     - А если он работал не один, если за этим стоят золото Кель Харантиша
и еще другие, как, к примеру, СуБаннасен? - захотела знать Рурик.
     - Мы еще услышим, в чем он сознается, - сказала Сутафиори, после чего
повернулась в сторону,  чтобы  выслушать  только  что  вошедшего  мужчину.
Напряженное выражение с ее лица исчезло.
     - Есть хорошие новости, - сказала она. - Ромаре принес весть  о  том,
что у островов Сестер замеченно "Дитя Метемны".



                       31. БРОДИН Н'РИ Н'СУТ ХАРАИН

     Вскоре после этого Ромаре привел еще одного человека. Он был  старше,
кожа его имела шоколадный цвет,  а  грива  выглядела  как  черная  меховая
шапка. Я каким-то образом знала его. Одет  он  был  в  рясу  говорящего  с
землей.
     - Не должно возникнуть никаких подозрений, что  я  приложила  руку  к
этой истории, - Сутафиори говорила со всеми нами,  -  иначе  я  по  закону
Короны отправлю  вас  в  тюрьму  Таткаэра.  Говорящий  с  землей  Тирзаэл,
согласны ли вы всех свидетелей по этому делу взять с собой в дом-колодец?
     - Если все они находятся здесь, - ответил тот. - Я слышал, что в  это
дело замешан Хараин. Значит, тогда и  его.  И  они  должны  жить  согласно
обычаю: никакого оружия, никакой переписки и никакого контакта  с  внешним
миром.
     - Могу ли я в этом случае послать сообщение моим людям? - Я заметила,
как колебалась Сутафиори, прежде чем согласилась.
     - Да... да, им нужно  знать,  где  вы  находитесь.  -  Ее  досада  на
действия Тирзаэла ослабла, когда  она  обратилась  к  Орландис.  -  Рурик,
Родион, мне жаль, что уже так скоро придется снова вас разлучить.
     - По крайней мере я буду знать, где она, - трезво, но слегка дрожащим
голосом ответила Рурик. - И наконец, нет более надежного  места,  чем  дом
Богини.
     - Как быть с нанятым вами охранником?
     - Я свидетель нападения на Орландис, - сказал  блейз.  -  Поступайте,
как хотите, Т'Ан.
     - Запрете всех их, - сказала она Тирзаэлу и обратилась затем к нам. -
Это только на три дня, и после заседания суда вы будете  свободны  -  все,
кто невиновен.
     Стражники отвели нас  из  Цитадели  вниз,  на  площадь,  а  оттуда  к
дому-колодцу.
     Когда мы входили через ворота во  двор,  я  испытала  очень  знакомые
чувства. Здесь царила  та  же  атмосфера,  что  и  в  Су'ниаре,  Гетфирле,
Цир-нанте или еще в каком-нибудь ордене внутреннего города Касабаарде.
     Тирзаэл остановил стражников у входа. Нам он сказал:
     - Теперь я должен забрать у вас оружие.
     Блейз расстегнул пряжку своего  пояса  с  мечами  и  передал  молодой
женщине рядом с Тирзаэлом свои харур-нилгри и харур-нацари. Родион сначала
противилась, но затем все же отдала свои мечи. Свой парализатор я оставила
у Адаира.
     - И ваш нож, - сказал мне говорящий с землей.
     - Это не оружие.
     - Это не играет роли.
     Без ножа я чувствовала себя голой.
     - Теперь вы свободны, внутри этих стен, - сказал он.
     Бродин, молчал до сих пор, пошел за ним, когда тот стал уходить, и  я
видела, как оба входили под большой центральный купол дома-колодца.
     Блейз заметил, что я наблюдала за ними.
     - Вы не можете ему в этом отказать. Давайте, поищем кухню;  я  ничего
не ел со вчерашнего вечера.
     "А не боится ли он нас?" - спросила я себя, глядя вслед  Бродину.  Но
это могло оказаться и нервной его оценкой. Он происходил из Южной Дадени и
являлся, вероятно,  религиозным  человеком,  искавшим  скорого  покоя  или
утешения.
     Как и в Дамари-на-Холме, здесь имели  кухни,  хлева  для  животных  и
кузнеца, все за стенами дома-колодца. Здесь значительную площадь  занимали
сады и дворы, росли кусты "птичьего крыла" и высокие деревья лапуур.
     Позднее, в течении этого утра,  я  вернулась  во  двор  и  подошла  к
воротам; меня одолевали беспокойство и любопытство. Здесь  не  было  иного
занятия кроме ожидания, именно это ожидание исключало спокойствие, которое
было возможно в Касабаарде.
     Здесь находилось много тех, кто  посвятил  себя  Богине.  Они  ходили
босыми со сбритыми гривами и в одеяниях священников, состоявших из  одного
лишь полотнища коричневого цвета, обмотанного вокруг талии  и  завязанного
на бедрах. Древние каменные плиты были покрыты грязными следами ног.
     Никто из хранителей колодца или говорящих с землей не произносили  ни
слова, хотя кое-кто из них с любопытством посматривал в мою сторону.
     Я все еще стояла у ворот, когда прибыла следующая группа,  состоявшая
из стражников Короны и нескольких человек  в  одежде  корабельщиков,  и  я
узнала во главе всей этой компании т'ан Эвален. С ней находились женщина с
Покинутого Побережья - Хавот-джайр - и Халтерн.
     Я увидела подходившего Тирзаэла и тоже приблизилась к группе.
     - Как вы добрались? - спросила я Халтерна.
     - На море бывают волны огромной высоты,  -  ответил  тот.  -  Он  был
бледен. - Я все еще не пришел в себя от  всего  -  этого.  Мы  две  недели
постояли в порту Кварта, чтобы переждать штормовую погоду, иначе  были  бы
здесь до вас. Кристи, есть ли что-нибудь в чем вы срочно нуждаетесь?
     - Если хотите сделать что-нибудь очень приятное,  то  можете  держать
Сэма Хакстона в курсе дел, происходящих здесь... - Меня  прервал  Тирзаэл,
разъединивший  нас  резким  жестом.  Он  принял  у  Эвален  Хавот-джайр  и
выпроводил остальных наружу.
     - Вы, - сказал он,  когда  они  ушли,  -  не  должны  позволять  себе
святотатств в ЕЕ доме.
     Однажды  я  была  признана  ЕЮ,  -  сказала   я,   испытывая   тайное
удовольствие при виде его изумленного  лица.  -  В  одном  доме-колодце  в
Корбеке.
     Но там, в Корбеке,  существовал  и  другой  дом-колодец,  придуманный
Арадом фарс с судебным процессом и ночи в камере, о которых я не хотела  и
думать. В этот момент я  спросила  себя,  чем  же  все-таки  закон  Короны
отличается от справедливости домов-колодцев.


     В доме Богини ничто не менялось кроме  света:  белое  солнце  днем  и
яркие звезды ночью.
     Блейз предался молчаливому наблюдению. Родион злилась,  как  кацца  в
клетке. Хавот-джайр вела  себя  настороженно,  держалась  в  стороне;  она
слишком мало реагировала на все окружающие, чтобы ее  можно  было  считать
нормальной.
     Моя единственная в этот день  попытка  поговорить  с  ней  окончилась
неудачей. Но, в конце, мне удалось вынудить ее дать мне ответ.
     - Я бы не хотела этого знать, - сказала она с выражением  имирианским
акцентам. Хотя день был теплым, ее знобило. - Да и что  мне  оттого,  если
одним чужаком станет больше или меньше? Если бы я вас убила, то смогла бы,
по крайней мере, отправиться домой, в Кель Харантиш.
     - Это и есть ваше желание? - После всего, что я услышала,  это  очень
удивило меня.
     - Я это знала. - Она сидела прислонившись  спиной  к  стене  двора  и
смотрела в ясное небо. - Что я знаю о заговорах, о других  мирах?  Ничего.
Что мне нужно знать? Еще меньше. А теперь я никогда...
     Она  потеряла  нить  разговора  и  снова  стала   рисовать   какие-то
замысловатые узоры на грязи,  покрывавшей  древние,  потрескавшиеся  плиты
пола.
     Я оставила ее. Ее враждебность не вызывала никаких  сомнений.  Иногда
она растерянно озиралась по сторонам, как будто знала,  что  что-то  не  в
порядке, но не могла точно сказать, в чем дело. Я знала, что  виновной  во
всех  своих  бедах  она  считала  меня.   Видимо,   мне   следовало   быть
предупредительнее к ней и умереть в Касабаарде...
     Я стала следить за тем, чтобы она никогда не оказывалась  у  меня  за
спиной.


     - Завтра, - сказал Родион и забарабанила  каблуком  сапога  по  ножке
стола. - Завтра. О, гибель земли! Как только вы можете  сидеть  здесь  так
спокойно?
     В кухне  оставалось  только  мы  втроем.  Служители  Богини  поели  и
разошлись по своим делам. Лучи послеполуденного солнца косо  падали  через
окна-бойницы плиты пола.
     - Если у тебя есть идея получше, скажи нам.
     Она пристально посмотрела на Блейза. Краска, которой  были  выкрашены
ее волосы, смылась, и грива, приобретшая темно-коричневый оттенок,  матово
выделялась на золотистой коже.
     - Но должно быть что-нибудь, что мы можем сделать! - сказала она.
     - Уметь ждать - бесценная способность. Овладей ею... - сказал  он,  -
впрочем, нет, мне жаль, что я так сказал, арикей-те.
     Она встала. Ее рука скользнула за спину  в  непроизвольном  движении,
характерном для жителей Южной земли, означающем, что имеются харуры. И то,
что их там не было, разозлило ее.
     - По мне - оставайся тут сидеть, пока не  превратишься  в  камень,  -
сказала она, - может быть, это и есть лучшее твое занятие.
     Она тенью промелькнула через дверь, а затем я услышала стук  каблуков
ее сапог  во  дворе.  Кто-то  заговорил  с  ней,  и  до  меня  долетел  ее
раздраженный ответ.
     - Ну что, сестра моя, - измученно сказала Блейз, -  что  вы  об  этом
думаете?
     - Думаю, что она нервничает почти так же, как и я.
     Он коротко улыбнулся.
     - Не имеет смысла поднимать много  шума,  если  можно  только  ждать.
Этому я уже очень давно научился. Кристи, не думаете  ли  вы,  что  с  ней
неладно еще по какой-то причине?
     - Например?
     Он помолчал, очевидно, подбирая слова, затем сказал:
     - Может быть, сейчас для нее положение в Таткаэре выглядит  иным,  не
таким, каким оно казалось в пути и в Касабаарде.
     Он сидел,  повернувшись  ко  мне  неизуродованной  стороной  лица,  и
выглядел так моложе. За  его  ранимостью  скрывалось  нечто  большее,  чем
просто физическая сила.
     - Я думала, что вы с ней арикей.
     - Временами мы спорим мы друг с другом. Для этого есть много  причин.
Я думал... надеялся... - Его рука, лежавшая на столе, сжалась в кулаках. -
Мы с ней должны были бы стать н'ри н'сут. Медуэнин и Орландис,  и  это  не
имеет большого значения. Кристи, она молода. Она  хочет  путешествовать  и
участвовать  в  различных  схватках,  иметь  арикей,  какие   ей,   только
требуются, когда превращение из аширен уже позади. Что же  мне  делать?  Я
состояла на службе почти всюду на Орте и уже не знаю места,  куда  бы  мог
вернуться. - Помолчав немного, он добавил: - Ну так что?
     - Гм-м-м. Я как раз подумала о Хакатаку, где я была до прибытия сюда.
Это в основном сельскохозяйственный мир. - сказала я.
     -  Там  было  грязно,  пища   отвратительна   и   всюду   приходилось
передвигаться пешком. Вернувшись на Землю, я могла думать только об одном:
это был последний раз, когда я посетила другой мир, клянусь в том. Никогда
больше.
     Потом речь зашла о Каррике,  и  посмотрели  бы  вы  на  меня,  как  я
старалась, чтобы не ускользнул этот шанс. Вы  не  поверили  бы,  обнаружив
такое старание со стороны кого-либо, твердо решившего, подобно мне никогда
в жизни более не покидать свою планету.
     - У меня уже давно такое же чувство.
     - Не думаю, что она у вас так давно, да и  кроме  того  -  какое  это
имеет отношение к моей деятельности?
     Он запрокинул назад голову и засмеялся. На его шее  проступили  жилы,
толстые, как жгуты.
     - Тут вы, наверное, правы. Мы  ничего  не  сможем  сделать,  пока  не
закончится  это  расследование.  Я  следую  своему  собственному  рецепту:
терпение.
     "Мне тоже нужно терпение, - подумала я, -  и  оно  нужно  мне  именно
теперь."
     Родион сидела на  крою  большого  колодца  и  смотрела  наружу  через
главные  ворота.  Служители  Богини  не  будит  вмешиваться,  пока  мы  не
попытаемся исчезнуть. Я села рядом с нею и погрузила руку в холодную воду.
     На большой площади было видно много людей, быстро  проходившись  мимо
по своим делам. Тут сооружалось нечто вроде палаток и лачуг. Это  было  не
лучшее лекарство от терпения - сидеть здесь и ощущать себя обреченными  на
бездеятельность.
     Родион ударила вооруженным когтем пальцем  руки  по  воде.  Испуганно
засновали туда-сюда красные рыбки. Затем она сказала:
     - Мне бы хотелось снова оказаться в Ширия-Шенине.
     Для меня это было неожиданностью.
     - Почему?
     - О, не зная... я положила там четыре года, знаете ли. Часто мне  там
нравилось. Хотя меня и назвали "Полузолотом". Но это я слышала всего  лишь
от нескольких человек. - Она пожала плечами. -  Надеюсь,  что  привыкну  к
этому месту. И к Орландис.
     Что-то в ее поведении не  вязалось  с  тем,  что  она  говорила.  Она
скрывала радость, волнение, какой-то сюрприз. "Перед  чем  она  испытывает
такой страх, что утаивает это?" - спросила я себя.
     - Что ты хочешь делать, теперь, когда ты уже не аширен?
     - Я буду изучать политику, - уверенно сказала она. - Ведь все же одна
Орландис является Т'Ан Мелкати, потому и я вряд ли смогу иначе.  То  есть,
если я останусь Орландис.
     Из-под коротких ресниц сверкнули ее глаза.
     - А Медуэнин?
     Она вдохнула и  потянулась  всем  своим  сильным  телом.  Мечтательно
сказала:
     - Да, Медуэнин. Я еще не знаю римонских телестре...
     - Это обязательно должно быть одно или другое, но ничего иного?  Нет,
погоди, ничего не говори. Я знаю Южную  землю.  Но  ты,  наверное,  будешь
путешествовать, не так ли?
     - Важно еще и то, куда мне потом вернуться.
     - А Блейз?
     - Да, это тоже важно. Скоро мне нужно будет решится, Кристи.
     Сейчас она казалось мне старше, чем в последние дни, причем не только
физически, но по образу мыслей и поведению. Я сказала:
     - Тебе не следовало бы поступать слишком поспешно.
     - Дело подвинулось гораздо дальше, чем вы думаете, - ответила она,  и
ее глаза  излучали  буйную  веселость.  С  типично  ортеанским  сочетанием
радости и озабоченности она добавила: - Мне нужно решить,  какая  телестре
подойдет мне более всего, чтобы родить там аширен.
     - Что... скоро? Сейчас?
     Она засмеялось.
     - Я знаю с Арентине, что ношу в себе детей. Кристи, держите  это  при
себе, пока я не решила... Неприлично о чем-то говорить прежде, чем  принял
решение. Аширен  принадлежат  Орландис.  Они  могут  воспротивиться  и  не
позволить мне назваться н'ри н'сут Медуэнин... если случится  так,  что  я
решусь на это.
     - Ты скажешь об этом Блейзу.
     - Да, если принимать Медуэнина в расчет... С'арант, а что вы думаете?
     Ребенок или дети будут принадлежать не отцу и  даже  матери,  а  всей
телестре. Это я узнала еще в Бет'ру-элене.
     - Я никому об этом не расскажу, пока этого не сделаешь ты, -  сказала
я. - Ты жительница Южной земли и  потому  одна  лучше  справишься  с  этой
проблемой.


     Наступил первый день  восьмой  недели,  день  судебного  процесса.  Я
проснулась задолго до первых предрассветных сумерек и услышала, как прибыл
конвой.
     Стражники уже ушли обратно, а я еще не успела  одеться.  Я  заметила,
что забрали Бродина. Его доставили в зал Справедливости перед рассветом.
     Во время колокольного звона в середине утра они пришли за  Родион,  а
позднее, незадолго до полученного звона, увели Блейза, после чего осталось
только я одна. Мне приходилось лишь ждать.
     Мимо проплывали облака, массивные и причудливых форм, а белесое  небо
было  усеяно  звездами.  Миновало  полдень.  Ничто  не  двигалось  на  дне
дома-колодца кроме теней и солнечного  света.  Приходивший  с  моря  ветер
застревал между зданиями.
     Я подумала: "Придут ли за мной сегодня? Но если нет..."
     Я  заметила,  что  у  ворот  что-то  происходило,  увидела   униформу
стражников Корон и пошла им  навстречу,  прежде  чем  меня  успел  позвать
Тирзаэл. За мной пришли восемь стражников Короны и их начальник.
     "Сколько же досады они  ожидают  увидеть?  -  подумала  я.  И  тут  я
вспомнила, что даже не были уверена в том, где точно находился зал.
     Мы вышли через другие ворота  и  оказались  в  узких  проходах  между
домами телестре, приютившимися у подножия Цитадели. Ответвления и повороты
сбили меня с толку. А затем, едва в  пределах  видимости  возник  зал,  мы
натолкнулись на  толпу.  Это  были  уроженцы  Имира,  мелкатийцы  в  своих
одеждах, походивших на сари, и с зубчатыми ножами, разгоряченные  ремондцы
в туниках с высокими воротниками. Все они стояли плечо к плечу с мужчинами
и женщинами из Римона, роскошно одетыми даденийцами,  жителями  Свободного
порта и даже жителями Кире.
     Стражники Короны образовали клин, в середине которого оказалась я,  и
мы двинулись сквозь толпу.
     Над головами стоявших в толпе людей я увидела  внушительных  размеров
здание, старинное и - странное дело -  хорошо  знакомое.  Кирпичные  стены
бурого цвета описывали целую серию кривых линий, а выше  первых  двух  или
трех метров постепенно сходились в группу куполов,  походившую  на  птичье
гнездо с яйцами. Он был очень древним, этот зал  Правосудия,  пожалуй,  не
менее, чем Теризон.
     Толпа не становилась меньше даже тогда, когда мы шли под аркой  ворот
Собравшиеся расступились и освободили нас поход. Многие из них были  с  ан
телестре, как я успела заметить, но в  толпе  находилось  и  много  детей.
Поразительно большая часть их только что вышла из возраста аширен; им было
по ше