м и тихо разговаривали друг с  другом.  Вне
своих телестре жители Южной земли сдержанны в проявлениях  чувств  (внутри
же их общество имеет иное качество), и о взаимных  симпатиях  обоих  можно
было только догадываться. Иногда она касалась его руки,  а  временами  его
рука оказывалась на ее плече. Заметным являлось только то, что  они  почти
всегда  находились  вблизи  друг  друга,  и  то,  что  взгляды  их   редко
расставались.  Заметным  было  и  счастье,   прорывавшееся   во   внезапно
раздававшемся сдержанном смехе.
     - Т'ан Эвален, - сказала Родион и посерьезнела, - могу ли я попросить
вас об одном одолжении? Когда вы прибудете в Таткаэр, скажите моей матери,
что я жива. Я знаю, ложь здесь неизбежна, но не позвольте ей верить в  это
дольше, чем необходимо.
     Эвален согласно кивнула.
     - Если потребуется, я попрошу Т'Ан Рурик не  раскрывать  этой  тайны,
пока вы не доберетесь до Таткаэра, но вы могли бы оказаться там  и  раньше
нас весенний ветер капризен.
     Я бы охотно попросила ее проинформировать ксеногруппу о том, что я не
мертва, но если бы они узнали  об  этом,  вскоре  все  стало  бы  известно
каждому. Хакстон, Элиот и Адаир... у них еще не развилась  та  мания,  что
характеризует чью-либо готовность к жизни в ортеанских условиях.
     "Вернусь ли я когда-нибудь в Таткаэр?" -  подумала  я.  Пожалуй,  это
будет очень нелегко.
     - Посланница, когда вы будете покидать город, - сказал Чародей, -  я,
наверное, смогу вам помочь. Но мы поговорим об этом позднее. Т'ан  Эвален,
я передам вам Хавот-джайр. Мои люди поставят ее тайно на ваш корабль.
     Прежде чем они ушли, я еще успела поговорить с Халтерном.
     - Будьте осторожны, - сказал он. - Морские  путешествия  опасны  и  в
нормальные времена, а во вовремя дуресты...
     На  Орте  любая  поездка  является  более   дорогостоящим   и   более
рискованным  предприятием,  чем  на   Земле.   Природные   явления   могли
представлять гораздо большую опасность, чем все ортеанские козни.
     - Я встречу вас в  Таткаэре.  Уж  это  дело  провернем.  Хал,  будьте
осмотрительны.
     Ветер  нес  песок,  ударявшийся  о  непреодолимые  стены   Башни.   С
юго-запада наползали тучи, закрывавшие дневные звезды.
     Люди Эвален говорили о чем-то неизвестным для меня с людьми Чародея.
     - Нам придется взять с  собой  в  дорогу  плохие  новости,  -  сказал
Халтерн, - Хараин - это южно-даденийская  телестре,  а  Бродин  -  хороший
человек. Я его знаю, Кристи. Очень тяжело оттого,  что  нам  придется  это
сделать.
     - Вы из Пейр-Дадени. Что там думают насчет Канты Андрете?
     - Вы правы, - сказал он. - Этого требует справедливость.  К  тому  же
подозрение в отношение вас. Пусть даст вам Богиня безопасный путь, Кристи.


     - Мои люди собрали для вас продукты  на  дорогу,  -  сказал  Чародей,
когда я снова пришла к нему в библиотеку.
     В окне за его  спиной  я  увидела  тени  облаков,  проносившиеся  над
куполами внутреннего города. Он был один. На  столе  еще  стояли  чашки  с
недопитым  чаем  из  арниака  ярко-красного  цвета.   В   комнате   царило
настроение, какое бывает перед отъездом.
     - На каком корабле мы отправимся?
     - Ах, да, корабли... - Он закашлялся, взялся рукой за нос и вздохнул.
Ощущая потребность старого человека в  удобстве,  он  плотнее  натянул  на
плечи свое темное одеяние. - Кристи, есть один способ  незаметно  покинуть
город, а именно: воспользоваться Расрхе-и-Мелуур.
     Я вспомнила бесконечный ряд пилонов, сопровождавших нас  по  пути  на
юг, гигантские тени которых падали на воду.
     - Это надежно?
     - До первой  промежуточной  остановки  у  огневой  скалы.  Оттуда  вы
сможете отправиться дальше на островном корабле, плывущем вдоль архипелага
на север.
     - Спросите других, - сказала я, потому что не  хотела  вмешиваться  в
компетенцию Блейз. - Если они согласятся, то и я буду за это.
     Они вернулись, попрощавшись с Эвален и Халтерном, с ними был  Тетмет.
Сначала они они проявляли нерешительность, но в конце концов согласились с
предложением старика.
     Он провел нас в центр Коричневой башни к  лифту,  который  так  долго
двигался вниз, что начала спрашивать  себя,  как  глубоко  от  поверхности
планеты он мог нас доставить.
     Когда мы вышли из кабины, нас освещал другой свет; он был очень  ярок
и имел голубой цвет. Мимо нас двигался сухой, холодный воздух.
     Родион дрожала; она положила  себе  на  пояс  руку  Блейза  и  широко
улыбнулась.
     Открылась двустворчатая дверь в небольшую камеру, в  которой  имелась
всего две скамьи. Люди в коричневых робах принесли нам мешки и  емкости  с
водой, которые Блейз тут же обследовал со знанием дела. Состоялся короткий
прощальный разговор с обитателем Топей.
     Затем мы сели рядом со стариком, дверь закрылась, после чего  у  меня
возникло впечатление движения по монорельсовой дороге.
     Ускорение  было  равномерным.  Блейз  и   Родион   вначале   казались
испуганными, а потом я увидела, как соединились друг с другом их руки.
     Чародей, сидевший рядом со мной, спросил:
     - Что вы думаете, Кристи, когда видите подобное?
     Вероятно, он лучше меня знал, что я при этом думала.
     - Что Орте является очень древней цивилизацией.
     Он посмотрел на меня, и его взгляде читалась ирония.
     - Мы... или Сто Тысяч?
     - Все. Странно говорить об  этом  сейчас,  после  всего  проведенного
здесь времени. Это не соответствует  обычным  представлением  о  передовой
расе.
     Внешне по  нему  нельзя  было  заметить,  как  он  в  своих  вскрытых
воспоминаниях   классифицировал   стандартное   развитие:   высокоразвитая
технология обусловливает  контроль  эмоции.  Его  лицо  сморщилось,  глаза
прикрылись перепонками, затем он кивнул.
     - Они развиваются не так,  как  народ  колдунов.  Никто  не  повышает
урожайность земли так сильно, как жители Южной земли.
     Я хотела возвратить:
     - Но никак не ожидаешь, что древняя раса  выполняет  грязную  работу.
Неожиданно то, что она убивает  или  что  если  делает  это,  то  оружием,
которое  может  уничтожить  весь  мир.  Не  предполагаешь   ничего   столь
примитивного и кровавого, как обладающий остротой бритвы  металл  метровой
длины. И все-таки они не примитивны.
     - Такое вы нашли себе сами, - подчеркнул он.
     - Я не спорю.
     Обитатель Топей был как всегда молчалив, и я спросила себя, не думает
ли он о той плоской, покрытой водой земле на севере.
     Блейз и Родион не обращали  никакого  внимания  на  то,  что  говорил
старик. Сначала я подумала,  что  они  слишком  сильно  были  заняты  друг
другом, чтобы замечать что-либо  рядом  с  собой,  но  потом  поняла,  что
Чародей говорил  на  диалектике  Покинутого  Побережья,  которого  они  не
понимали. А я имела возможность отвечать ему.
     Внедренные в меня воспоминания все же давили мне кое-где.
     Через довольно продолжительное время кабина постепенно замедлила свое
движение и наконец остановилась.  Затем  произошел  рывок,  и  она  начала
подниматься вертикально вверх, превратившись в кабину подъемника.
     Родион согнула руку, жалобно улыбнулась и позволила Блейзу помочь  ей
закрепить на своей спине мешок.
     Я наблюдала за ними, за мужчиной и  молодой  женщиной.  То,  как  они
справились  с  нападением,   выглядело   непривычно,   по-ортеански:   они
оправились от него словно дети после драки. В отношении наемника  я  могла
себе такое представить, но Родион... Она неизменно подвижна, беспокойна  и
готова к действию, а ведь не прошло еще и дня с того момента, когда кто-то
попытался ее убить. Я же...
     Причиной моего лишь очень неполного воспоминания о нападении была моя
вызванная страхом слепота. Все мои действия  оказались  инстинктивными;  к
борьбе меня вынудил страх. Даже сейчас, когда схватка уже в  прошлом  и  я
снова давно уже нахожусь в безопасности, меня преследуют ужасные картины.
     Не Хавот-джайр или звук джайанте,  ударяющей  по  кости,  а  человек,
которого я видела в течении не более, чем секунды, человек, которого  убил
Блейз. Я все еще вижу его перед собой. Он лежит на  спине,  приподняв  над
лицом безжизненные руки, пропитавшись собственной кровью.
     Он застыл в этой позе боли и смерти. Его руки подняты, как  будто  он
все еще хотел отразить удар, давно его лишивший жизни.
     - Я желаю вам всего доброго, - сказал Чародей, когда, наконец, кабина
остановилась. - Покиньте Расрхе-и-Мелуур не далее, чем  у  Римрока,  после
него невозможно продолжать безопасный путь.
     - Орландис благодарит вас, - официально сказала Родион.
     Блейз сковано кивнул; в присутствии старика  он  все  еще  чувствовал
себя несколько неуверенно.
     Створки дверцы разошлись  в  стороны,  и  мы  вышли  на  серо-голубую
поверхность. Я подумала, что это были  камни  Кирриаха.  В  лицо  мне  дул
ветер. Стало холодно.
     Вокруг нас находился просторный, высокий зал. В глубине его  проникал
слабый солнечный свет.
     Раздалось эхо, где-то капала в лужи вода. Чувствовался  пряный  запах
свежего воздуха.
     Расрхе-и-Мелуур. На сей раз мы находились не внизу, а на самом верху:
кабина подняла нас вверх по пилону, к началу гигантского моста.
     - Вам не потребуются факелы, - сказал Чародей. - До Огненной Скалы вы
сможете добраться до наступления ночи.
     Отсюда,  где  мы  стояли,  вдаль  уходил  каменный  пол  и,  казалось
несколько выгибался там другой. Каменная конструкция вздымалась  вверх,  в
полумрак, уходя все выше, пока не исчезала в туманной дали.
     В другом направлении каменная поверхность также  уходила  за  пределы
видимости и поднималась огромной кривой в незримую высоту.
     Перед нами сквозь темноту падало огромное световое копье,  скрывавшее
все, что находилось за ним. Я сделала шаг вперед и ступила  в  неподвижную
воду. Воздух вдруг запах гнилью. Слышалось эхо от  падавших  капель  воды.
Потом я почувствовала холодный ветер, посмотрела вверх  и  увидела  туман,
перекатывавшийся на высоте Расрхе-и-Мелуур.
     Но это был не туман.  Теперь  я  видела,  что  то  двигались  облака,
проплывая надо мной в бесконечную даль.
     Полоса света стала серебристой, затем белой, и я  уже  подумала,  что
обрушилась часть туннеля,  когда  увидела,  какими  прямыми  были  границы
теней. Затем я увидела, что в камне имелись отверстия, которые так  высоко
располагались над нашими  головами,  что  казались  скорее  щелями,  но  в
действительности были достаточно велики, чтобы сквозь  них  мог  пролететь
самолет. Они находились так высоко, что через них проплывали облака.
     Родион сделала несколько шагов в воду. Становилось все глубже, и  мне
стало понятно, что нам следовало держаться краев Расрхе-и-Мелуур.
     Тут облака ослабили яркий свет, и я  увидела,  что  находилось  перед
нами. Большая, круглая шахта, которую, как озеро, заполняла вонючая  вода,
и  потрескавшиеся,  испытавшие   воздействие   времени   остатки   зданий,
поднимавшихся в середине озера под облака...
     Размеры пространства, окруженного постройками, оказывают своеобразное
воздействие -  это  подтверждает  любая  церковь.  Но  здесь...  Что-то  в
человеческом мышлении говорит, что  это  неверно  -  конструировать  нечто
гигантское, подобное этому. Пещера, долина  реки  или  жерло  вулкана  уже
вызывают  почтение  и  благоговение.  Но  что-либо,  обладающее  размерами
Расрхе-и-Мелуур будит страх. Ибо если бы это соорудили люди, то  это  было
бы неверно, однако если такое воздвигнуто внеземными  существами,  то  оно
внушало страх.
     Благодаря моей новообретенной  памяти,  Я  ясно  видела,  какой  цели
служило это сооружение. Мне было понятно, что Расрхе-и-Мелуур  делился  на
верхнюю и нижнюю полусферы,  и  там,  где  мы  теперь  стояли,  находились
различные механизмы, в верхней же части располагались многочисленные линии
транспортной системы  и  огромные  шестиугольные  башни  народа  колдунов.
Отверстия  были  закрыты  силовыми  полями;  тогда  внутри  регулировалась
"погода"...
     Теперь осталась лишь внешняя  цилиндрическая  оболочка,  торчали  еще
остатки стен и имелся нижний пол, постепенно разъедаемый  закисшей  водой.
Это был  Расрхе-и-Мелуур,  город  триумфа  народа  колдунов,  даже  жалкие
остатки которого вызывали удивление.
     - Не посылайте мне никаких известий, сказал Чародей. - Я буду  знать,
надежно ли вы доберетесь до Таткаэра. Посланница,  передайте  вашим  людям
мой привет.
     Старик закашлялся, и Тетмет взял его под руку. За обитателем Топей  и
согбенным старцем, обоих в коричневых робах, задвинулись  створки  дверцы.
Мы остались наедине с эхом и холодным светом раннего утра.
     Затем мы втроем двинулись в путь. Вместе с нами двигалась перспектива
Расрхе-и Мелуур, то в сумерках, то в свете солнца. Казалось, мы шли  целый
день и даже дольше, чем день,  но  так  и  не  сдвинулись  с  места.  Лишь
становилась  глубже  морская  вода,  смешанная  с  пресной,  каменный  пол
покрывали ползучие растения, он  становился  скользким  и  обманчивым,  не
переставая кричали морские птицы.
     И  только  тут  я  подумала,  что  мне  нужно   было   бы   подобающе
поблагодарить этого старого человека, и принялась придумывать,  что  бы  я
могла ему сказать, потому что не верилось, что увижу его еще когда-нибудь.
Однако часть меня осталась в Коричневой Башне, а  часть  Чародея  все  еще
странствует вместе со мной.




                               ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ


                           30. ПРИБЛИЖЕНИЕ ЛЕТА

     Началась  четвертая  неделя  нашего  путешествия,  мы  находились   в
тридцати днях пути от Касабаарде.
     Бури задержали нас на некоторое время  у  Огненной  Скалы.  Затем  мы
плыли на островных судах на север вдоль  архипелага,  причем  ни  разу  не
теряли из виду суши, а затем начался долгий путь к  Одинокому  острову.  Я
надеялась узнать там что-нибудь новое о корабле Эвален, но его  там  никто
не видел.
     Штиль продержал нас на месте пятнадцать дней.
     После этого "Звезда Арентине" доставила нас на  Перниэссе,  первый  и
самый южный остров из группы островов Сестер.  Оттуда  мы  перебирались  с
острова на остров, зачастую на рыбацких  лодках:  на  Валерах,  на  Могилу
Ираин, на Младшую Сестру и, наконец, на  сам  остров  Арентине.  Затем  мы
преодолели последний участок моря до морской  бухты  между  белыми  мысами
Римона.
     Блейз,  бывший  римонцем,  определил,  что  мы  находились  всего   в
нескольких зери от устья Оранона.


     Около полудня мимо нас проехали всадники, когда  мы  расположились  в
стороне от  дороги  на  склоне  холма,  чтобы  немного  отдохнуть.  Блейз,
достававший в это время продукты из мешка, прервал это занятие.
     - Они из какой-то римонской телестре. - Он  взглянул  на  мархацев  и
одетых в пальто всадников. - Думаю, из Хезрета или Макхира.
     Родион взяла два куска хлебного гриба и протянула мне один из них.  -
По крайней мере, мы знаем, что находимся на верном пути в Таткаэр.
     Бронзовая окраска верховых животных сильно контрастировала с  синевой
росшей в долине мшистой травы.  На  их  покрытых  перьями  копытах  висели
желтые комья земли. Они  проехали  дальше,  пока  их  не  стало  видно  за
поворотом дороги.
     Воздух был влажен, а мокрая от ночного дождя мох-трава распространяла
сильный запах. Звезда Каррика сияла ярко, как стекло.
     Я неторопливо жевала хлебный  гриб.  Он  пропитался  запахом  морских
водорослей, потому что  находился  в  лодке,  доставившей  нас  с  острова
Сестер.
     Оба моих спутника молчали. Блейз  сидел,  прислонившись  к  зику.  Он
уперся головой в его толстый  ствол,  выступили  наружу  тонкие  мышцы  на
челюстях, глаза прикрылись молочного цвета  мигательными  перепонками.  Он
жевал атайле. Родион искоса взглянула на него, но ничего не  сказала.  Эта
атайле была причиной постоянных споров между ними.
     Выкрашенная в каштановый цвет  грива  упала  ей  на  лоб,  когда  она
наклонилась над мешком, чтобы что-то взять из него. Однажды  она  прервала
свои дела и посмотрела на него с таким выражением на  лице,  какого  я  не
могла понять. Затем она села рядом с  ним,  близко,  но  не  касаясь  его,
вынула нож и начала обрезать им свои ногти.
     Он обнял ее, не открывая глаз.
     Я не знала, что мне  о  них  думать:  об  Алуизе  Блейзе  н'ри  н'сут
Медуэнине и Рурик Родион Орландис. В какие-то моменты они были близки мне,
как брат с сестрой,  а  временами  казались  мне  удаленными  от  меня  на
расстояние световых лет чужаками.
     Это вечная проблема для того, кто адаптируется; как бы ни освоился он
в новом мире, он никогда не станет для него так близок, как его  уроженцы,
однако всегда можно на столько отдалиться от своего общества,  что  в  нем
уже, а в другом еще не чувствуешь себя своим и пребываешь, таким  образом,
между ними.
     Этим соотношением напряжений и объясняется работа  посла,  дипломата,
ксеногруппы. И я в гораздо большей мере являюсь Кристи С'арант,  чем  Линн
де Лайл Кристи.
     - Вот еще едут.  -  Родион  кивнула  вниз,  на  дорогу.  -  Все  с'ан
направляются в Таткаэр... Я не понимаю последних выборов, тогда я была еще
слишком мала.
     - Ты будешь помнить эти.
     Она засмеялась. С долины подул резкий ветер, порвавшийся по римонским
равнинам, и принес с собой запах дождя. Родион подняла вверх руку, сорвала
молодые, еще без семян, листья зику  и  потерла  в  ладонях  ярко  красные
почки.
     - Натиск лета, - мечтательно сказала она, -  который  все  заставляет
расти. Так мы называли в Пейр-Дадени последние недели дуресты. Здесь весна
наступает раньше. Сейчас подходит к концу седьмая неделя... Хорошо, что мы
дома.
     - Мы прибудем в Таткаэр с наступлением ночи? - спросила я Блейза.
     - Нет, если сейчас же не отправимся в дорогу. -  Он  встал,  выплюнул
назад сок атайле и взял свой узел.
     Родион вложила свой нож обратно в ножны. У нее был озабоченный вид...
     - Я спрашиваю себя, какие новости они услышали. - Она наморщила  лоб.
- Если моя мать... Не знаю, что мне ей сказать.
     Долгий путь сюда занимал все мое  внимание.  Лишь  в  это  мгновение,
всего в нескольких зери от города, я так же стала спрашивать себя,  что  я
буду говорить.
     От реки поднимался холодный  туман  и  приглушал  яркий  свет  звезд.
Колыхался желтый свет смоляных  факелов  на  эллинге.  Мы  остановились  в
стороне от толпы. Трубили мархацы, нетерпеливо водили мордами и перебирали
копытами, а ехавшие на них всадники громко кричали друг другу новости.  На
каждом втором или третьем из них было золотое кольцо с'ан телестре.
     Над блестевшей в свете факелов водой  сгущалась  темнота,  массивная,
как горы, прорываемая  то  тут,  то  там  небольшими  светящимися  сферами
фонарей. Таткаэр... Наконец-то мы в городе.
     Группа скурраи вращала скрипучее колесо, а  снаружи,  на  воде,  были
видны факелы причальной платформы парома.
     Плату за перевоз собирала одна очень старая женщина.  Кожа  ее  имела
цвет шоколада, на голове от гривы остались лишь тонкие  пряди,  а  все  ее
лицо было изрезано морщинами и походило на отпечаток пальца.
     Я развязала шнурок и сняла с него серебряную монету, неотрывно  глядя
на ее знакомые черты.
     - Она из телестре Салатиэл!
     - Что? - спросил Родион. Блейз поднял голову, потом резко  кивнул.  Я
подошла к старой женщине.
     - Простите меня. - Я догнала ее возле навесов для лодок. - Здесь есть
аширен Марик Салатиэл?
     - О, да. Да. Марик! - позвала она, а затем тихо добавила: - Больше не
аширен, с орвенты. Марик, тебя кто-то хочет видеть! -  Она  неодобрительно
наморщила нос. - Одна из твоих иноземных приятельниц!
     - Кто же это? - Из-под одного навеса появилась чья-то фигура и  вышла
на свет факела. Я узнала голос.
     - Это я, Кристи, но помолчи... - Я замолчала.
     Ортеанской частью своего существа я ожидала этого, предчувствовала по
всем деликатным изменения