- Это хорошо, т'ан Эвален.  Кристи,  я  думаю,  мы  взяли  одного  из
нападавших на вас.
     "Так быстро? Работа службы информации Чародея впечатляет", - подумала
я.
     Люди в коричневых робах ввели отчаянно  сопротивлявшуюся  ортеанку  в
разорванной рубашке и такого же вида брюках.
     - Это одна из тех, кто на вас напал?
     - Я... не могу сказать этого с  определенностью.  Мне  жаль,  но  все
происходило слишком быстро.
     - Это могла быть она. - Блейз еще раз внимательно посмотрел на нее. -
Больше я ничего не могу об этом сказать.
     Резкость  его  тона  не  являлась  грубостью  и  неотесанностью.  Это
коричневого цвета помещение  с  гладкими  стенами  не  представляло  собой
приятного  места  пребывания  для  жителя  Южной   земли.   Даже   в   дни
существования Золотой Империи, как я поняла, колдовской  народ  многое  из
своей власти скрывал от рабов. У Блейза не было воспоминаний о  предыдущей
жизни, которые смягчали бы шок от встречи с Коричневой Башней.
     - Т'ан Эвален?
     - Я ее знаю, - ответила  Эвален  старику.  -  Она  из  команды  "Дитя
Метемны". Вы хотите мне сказать, что она...
     - Т'ан, почему меня сюда привели? - спросила женщина. - Я  ничего  не
сделала; скажите им, чтобы меня отпустили.
     Говорила  она  с  акцентом,  характерным   для   жителей   Покинутого
Побережья, отрывисто и шепеляво, а все  ударения  в  ее  имирианском  были
неверны. Бледный цвет ее лица выдавал в ней  жительницу  Побережья,  а  на
спине свисала густая темная грива, украшенная сложенным рисунком из  лент.
Я предложила, что ей было около сорока пяти лет.
     - Мои люди схватили ее, когда она убегала от квартала, где  произошло
нападение. На ее теле есть след удара, который мог быть нанесен  джайанте.
- Чародей кивнул одному из слуг в коричневой  робе,  и  тот  поднял  вверх
рукав ее ветхой рубашки. На плече была видна ушибленная  рана,  начинавшая
уже желтеть и темнеть.
     - Я упала, - сказала  женщина.  -  Т'ан,  велите  отпустить  меня  на
корабль.
     - Если вы невиновны, то вам нечего бояться, - сказала Эвален. - Никто
не причинит вам никакого зла, даже Чародей.
     Эта строптивость, проявляемая в самой  Коричневой  Башне,  показалась
мне довольно странной. Эвален нервничала так же сильно, как и Блейз, и оба
они находились в таком волнении, какое на  их  месте  испытывал  бы  любой
житель Южной земли.
     - Но она была там, - звонким голосом сказала Родион. - Я  ее  видела.
Она дралась с С'арант, а потом убежала.
     - Ты в этом уверена?
     - Да, совершенно.
     Женщина с Покинутого Побережья торопливо сказала:
     Если вы непременно хотите это слышать, Т'ан Эвален, то было так:  да,
я находилась в квартале возле ворот.  И  видела  нападение.  Я  сейчас  не
призналась в этом, потому что... ну, потому что не помогла  им.  Не  знаю,
почему. Наверное, потому, что боялась. Их было много. И тогда я  побежала,
потому что опасалась, что меня могут заподозрить.
     Эвален наморщила лоб.
     Чародей сказал:
     - Не позволите ли вы мне задать ей вопрос?
     Тут стало тихо, и светлые глаза Эвален прикрылись белыми мембранами.
     - Я не убеждена полностью в ее вине.
     - Тогда позвольте себе убедиться в этом окончательно. Я могу узнавать
правду.
     - Я слышала, - сказала Эвален, взгляд которой все еще  был  направлен
на женщину, - что  те,  кого  вы...  опрашиваете...  после  этого  уже  не
являются теми, кем были. Некоторые люди говорят, что после этого их всегда
можно узнать по тому, что с ними станет.
     - Т'ан, вы можете ее обидеть, и она тогда,  возможно,  расскажет  вам
правду, а может быть, и солжет. Я же  совсем  ее  не  обижу,  но  мне  она
расскажет только правду. Но...
     - Но?
     - Это правда, что она изменится.
     В тишине стало слышно низкое гудение  Коричневой  Башни.  Воздух  был
прохладен и насыщен запахами, принесенными сюда южанами: пылью, пряностями
и морем. При искусственном освещении помещения без окон чувство пребывания
в заточении являлось почти осязаемым.
     - Хавот-джайр, я должна это знать. - Эвален отвернулась от женщины  и
повернулась к старику. Глаза ее были ясны. -  Вы  станете  ее  спрашивать,
мастер, а я буду свидетелем.
     - Нет, - ответил Чародей, - вы не должны присутствовать, Т'ан.
     - Если я не смогу при этом присутствовать, вы ее не получите.  Откуда
нам знать, что... - Она осеклась.  -  Простите  меня,  мастер.  Кто-нибудь
скажет,  что  ее  принудили  сказать  ложь,  а   не   правду.   Я   должна
присутствовать и все видеть!
     Пожалуй, в этот момент мне стало ясно, что Чародей мог  мне  показать
то, что хотел бы всегда держать в тайне от Южной земли. Потому что мне это
было уже известно.
     - Т'ан Эвален, могло бы стать удовлетворительным решением, если бы  я
была свидетелем при опросе от вашего имени?
     Едва  ли  могла  она  позволить  себе  отказать  в  этом  посланнице,
невиновность  которой  была  совсем  недавно  доказана.  Кроме  того,  мне
доверяла ее мать. И, хотя, с точки  зрения  Южной  земли,  я  не  являлась
лучшей свидетельницей, по выражению лица Чародея можно было понять, что  я
могла бы стать единственной, с чьим присутствием он согласился бы.
     Неожиданно Эвален улыбнулась.
     - Да, - сказала она. - Я бы согласилась с подобным решением.


     Мы спустились по лабиринтам Коричневой Башни, сопровождавшие нас люди
в  коричневых  робах  грубо  толкали  перед  собой  женщину  с  Покинутого
Побережья. Я шла за ними, а старец двигался рядом со мной, взяв  меня  под
руку.
     Мы подошли ко входу, который был мне знаком.  Прохладный,  сухой  зал
освещало слабое  голубое  свечение,  исходившее  также  и  от  похожих  на
саркофаги машин.
     "Я не хочу этого видеть", - подумала я.
     Отослав людей в коричневых робах, Чародей все свое  внимание  обратил
на женщину. Она стояла, скрестив  руки  на  груди,  кисти  их  обхватывали
локти.
     - Хавот-джайр, - обратился он к ней, - из какого ты города?
     - Кварт.
     - Это ложь. Я знаю, когда ты лжешь. Ты меня знаешь, -  сказал  он,  и
ничего в нем не напоминало о дряхлости или  старости.  -  Ты  знаешь,  кто
создает законы в городе Коричневой Башни.
     - Не пытайтесь запугать меня, - резко сказала она на языке Покинутого
побережья. Когда она смотрела на него, вокруг ее глаз  появились  складки,
сами же глаза прикрылись перепонками, как будто глядели на яркий свет. Она
была уже не молода. Это было заметно потому, как она теряла самообладание.
     Его голос звучал мягко.
     - Расскажи мне, как получилось,  что  ты  совершила  такой  поступок,
Хавот-джайр.
     Слова из нее выдавливал страх, хотя  по  ней  это  не  было  заметно.
Однако я сама уже имела  скрывать  страх  за  напряженным  спокойствием  и
видела, когда делают это другие.
     - Меня подкупили, - наконец ответила  она.  -  Кто-то  видел,  что  я
находилась на "Метемне" вместе  с  "Полузолотом",  как  мне  кажется.  Они
предложили мне деньги за то, чтобы я убила Орландис и  посланницу  другого
мира. Было легко найти других, кто были готовы мне помочь.
     Он молчал и только смотрел на нее.
     - Обеспечьте мне ваше покровительство, мастер, - сказала она. -  Есть
имена, которые я могла  вспомнить,  но  не  под  угрозой  смертной  казни.
Отвратите от меня это наказание, и я назову вам имена.
     Думаю, она понимала, что он мог заставить ее дать  любую  информацию,
но она  обладала  немалым  упрямством,  чтобы  еще  торговаться  на  грани
отчаяния.
     Я почувствовала желание сказать: "Не можем ли мы  на  этом  закончить
все дело? Не можем ли мы теперь просто отпустить ее?"
     Но я не могла этого, против нее говорило много неопровержимых фактов.
Иногда играешь и проигрываешь. Эта женщина проиграла.
     Чародей покачал головой.


     Люди в коричневых робах подали ей напиток, заваренный из арниака,  и,
пожалуй, заставили бы ее выпить его, но она добровольно проглотила все,  и
вскоре перепонки обнажили белки ее глаза с желтыми зрачками.
     Через несколько минут она впала в полубессознательное состояние.
     - Как вы думаете, что  вы  видите?  -  В  голосе  старика  прозвучало
лукавство.
     - Очень немногое - но это удовлетворит т'ан Эвален.
     Они подняли Хавот-джайр и положили ее  в  гладкий  саркофаг  рядом  с
какой-то машиной. Видно было действительно лишь очень немногое.
     Я отчасти содрогнулась от мысли, что вот так же занимала  это  место,
на котором сейчас лежала она. "Но я делала это добровольно, - подумала  я.
- В этом и заключается разница".
     Но, с другой стороны, я знакома  с  этой  техникой,  с  пределами  ее
использования и кроющейся в ней опасностью, мне известно,  что  в  поисках
воспоминаний  можно  разрушать  мозг,  не  готовый  к  сотрудничеству,   и
последствия этого непредсказуемы.
     Я чувствовала бы себя спокойнее, если бы относящиеся к этому познания
не приобрела сама посредством такой технике. Потому что это есть тот путь,
в конец которого находится паранойя.
     - Вы нанесете ей травму, - сказала я.
     - Это будет безболезненно.
     Афазия, амнезия, потеря памяти, слабоумие и  все  прочие  последствия
разрушения мозга.
     - А если окажется, что она совсем невиновна?
     - Тогда мне жаль ее.


     Перед вторыми сумерками мы вернулись в комнату для собраний.  Люди  в
коричневых  робах  привели  потерявшую  дар  речи  женщину  с   Покинутого
Побережье.
     - Хавот-джайр, - Эвален встала и посмотрела ей в лицо, - из какого вы
города?
     - Кель Харантиш.
     Эвален подмигнула, взглянула на Чародей и снова обратила все внимание
из женщину.
     - Вы признались в совершении нападения.
     - Мне было поручено убить Орландис и посланницу.  -  Ее  полузакрытые
глаза выражали  полное  спокойствие.  Голос  ее  также  звучал  равно,  ни
озлобленно, ни испуганно, словно ее уже ничто не могло волновать.
     - Расскажите мне обо всем этом, - сказал Эвален.
     - Я принадлежу к двору Повелителя в изгнании. Он послал меня в  Южную
землю, так как я однажды уже была там. Один раз я уже плавала на  корабле,
поэтому мне было нетрудно устроиться матросом на "Метемне". Я  знала,  что
меня схватили бы, если бы я напала на Орландис на корабле, потому я ждала,
когда мы причалим в Касабаарде и я смогла бы найти себе  помощников  среди
наемников.
     Потом  я  еще  ждала  до  того  момента,  когда  она  встретилась   с
посланницей. - Ее речь были логичной и спокойной.
     - Вы единственная, кого послали из Кель Харантиша?
     - Этого мне не сказали.
     - Почему для этого дела выбрали вас?
     - Этого мне тоже не сказали.
     Я поудобнее устроилась  в  кресле,  чтобы  снять  нагрузку  со  своей
ушибленной ноги. Мне это казалось странным: эта женщина  напала  на  меня,
вероятно, я ударила ее джайанте, и все-таки мне  не  удалось  представить,
что она имела отношение к покушению, потому что я не  могла  вспомнить  ее
лица. Рассудок говорил мне, что это была она, но я  не  испытывала  к  ней
никакой ненависти.
     - Ей бы следовало подтвердить это, - задумчиво сказала  Эвален.  -  В
Таткаэре, мастер. Т'ан Родион, т'ан посланница,  было  бы  лучше  для  вас
обеих, если бы правда об этом деле выяснилась в Таткаэре.
     - А она была бы там в безопасности? - "Теперь  уже  несколько  поздно
думать о ее "безопасности", - подумала я сознанием своей вины.
     -  Вы!  -  прикрикнула  на  женщину  Эвален.  -  Ваше  лицо   знакомо
кому-нибудь в Таткаэра? Могли бы вы узнать кого-нибудь в Южной земле?
     - Я уже была в Таткаэре.  -  Язык  Хавот-джайр  двигался  по-прежнему
легко. И еще в одном городе Южной земли. В Алес-Кадарете. За последние два
года мы трижды плавали в Мелкати. Корабли были тяжело  нагружены  золотом;
это перевозилось как подарок Повелителя в  изгнании.  Что  мы  получали  в
качестве ответного дара, я не знаю. Золото из Харантиша  поступает  к  Ста
Тысячам, и на одном из таких кораблей  я  приплыла  этой  весной  в  Южную
землю.
     - Этой весной? - непроизвольно спросила я.
     - Для какой телестре предназначалось бывшее на нем золото? - спросила
Эвален. Женщина с Покинутого Побережья молча  покачала  головой.  Ее  лицо
выражало полное равнодушие.
     - Ну, я полагаю, ей этого не сказали, - продолжала Эвален.
     Я сказала:
     - Это должно было бы прекратится, когда умерла  СуБаннасен.  Халтерн,
во всяком случае, в этом сомневался. Кто-то продолжал следовать  интересам
Сулис.
     -  Т'Ан  Сутаи-Телестре  должно  бы  быть  проинформирована  о  таком
развитии событий, -  предложил  Чародей.  -  И,  если  т'ан  Эвален  хочет
поступить мудро, она  должна  взять  эту  женщину  с  собой  в  Таткаэр  и
оберегать ее так, как если бы та являлась ее собственным аширен.
     Между южанами разгорелась взволнованная  дискуссия,  в  ходе  которой
каждый старался переговорить другого.
     - Проследите за этим делом, - сказал старец и положил  мне  на  плечо
собой пальцы с длинными ногтями, - а потом снова  приходите  ко  мне.  Мне
нужно с кем-то поговорить, и при этом должна бы присутствовать посланница.



                          29. ПОВЕЛИТЕЛЬ В ИЗГНАНИИ

     Из торгового города слабо  прозвучали  удары  гонгов,  возвещавших  о
заходе солнца. Ворота были заперты. Вечерний воздух казался неподвижным  и
обжигающе горячим.
     Я стояла в саду на крыше Башни и наблюдала, как солнце погружалось  в
серебристо-сиреневое марево.  На  Покинутом  Побережье  не  бывает  долгих
сумерек. Небо было таким, что на его западной  стороне  хотелось  поискать
узкий серп молодого месяца, но здесь вместо него сияли лишь белые пятнышки
звезд.
     Пыльный воздух насыщался ночным ароматом арника и росшего  на  камнях
мха.
     Мне пришлось выйти  на  свежий  воздух;  внутренние  помещения  Башни
вызывали у меня, как и у жителей Южной земли, состояние  клаустрофобии.  К
тому же, методы ведения допросов, применявшиеся Эвален к Хавот-джайр, были
явно более  насильственными,  чем  методы  Чародея,  и  опасалась  на  них
присутствовать.
     Купол лифта раздвинулся в  стороны,  и  на  поверхность  крыши  вышел
обитатель Топей.
     - Я нужна ему внизу?
     - Если вы будете столь любезны, - с  вежливой  сдержанностью  ответил
Тетмет.
     В тишине подо  мной  лежал  город,  последние  лучи  солнца  освещали
купола. Я подошла к лифту, и обитатель Топей  отступил  в  сторону,  чтобы
позволить мне войти.
     - Вы здесь живете, - сказала я, когда сомкнулись обе половинки купола
и скрыли от меня вечернее небо. - Тетмет, вам тут нравится?
     Его  рука  с  плавательными   перепонками   прикоснулась   к   кнопке
переключателя, и кабина лифта пошла вниз. Лицо Тетмета,  закрытое  маской,
осветил вечный свет неизвестного происхождения.
     Наконец он сказал:
     - Я уже давно не вспоминаю о Больших  Топях  иначе,  чем  во  снах  о
предыдущей жизни. Он здесь и никогда не покидает Башни. Что же мне делать?
     Когда кабина остановилась на самом дне Башни, он сказал:
     - Они все еще такие же? Он сказал, что вы пересекли Топи.  Изменились
ли они?
     Все  его  худощавое  тело  было  напряжено.  Мыши  двигались  на  его
заостренных скулах.
     - Как бы я могла это заметить? - Это было ложью. Его  боль  я  хорошо
понимала. - Они не изменились. Не спрашивайте меня, откуда я это знаю. Они
такие же, как и тысячи лет назад, нисколько не изменившиеся.
     Лишь когда с него спало напряжения, я заметила,  как  долго  он  ждал
момента, чтобы задать этот вопрос. Морщины вокруг его глаза  разгладились,
и я впервые увидел, как улыбается обитатель Топей. Это была дикая радость,
радость хищного животного.
     Он больше ничего не сказал и повел  меня  лабиринтами  коридором.  Мы
пришли к какой-то закрытой двери.  Я  услышала  голос,  а  также  какой-то
непрекращающийся звук, природы которого я не могла себе объяснить.
     Когда открылась дверь,  мне  стал  виден  источник  звука:  это  была
текущая вода.
     Мы оказались в  большом  помещении  со  стенами  бледных  тонов,  пол
которого был покрыт множеством шкур и ковров.
     Чародей сидел, скорчившись, в низком кресле, рядом с ним  на  кушетке
сидели Эвален и Халтерн. Родион застыла  в  своем  кресле,  обхватив  себя
руками. Глаза ее были  широко  раскрыты  от  напряжения  и  стремления  не
заснуть. За ее спиной стоял Блейз, положив руку на спинку кресла.
     Шел ожесточенный спор.
     Я сошла вниз по ступеням между  хрустальными  бассейнами,  в  которых
плавали голубые и красные рыбки. Другой бассейн примыкал к дальней  стене,
а рядом с шумом журчал каскадный фонтан. Воздух был прохладен и  влажен  в
сравнении с воздухом города,  а  свет  над  бассейнами  окрашивал  воду  в
изумрудный цвет.
     - Посланница, - воскликнула Эвален, -  позвольте  нам  услышать  ваше
мнение по следующему вопросу. Я говорю, что мы должны вернуться в Таткаэр,
как только ветер наполнит наши паруса. Вы отправитесь  вместе  с  нами,  а
также Родион Орандис и эта  женщина,  Хавот-джайр.  И  мы  представим  все
результаты Т'Ан Сутаи-Телестре.
     - Лучше бы это произошло быстрее, - сказал Халтерн, когда  я  подошла
ближе, - потому  что  хотя  разговоры,  будто  вы  мертвы,  Кристи,  вы  и
орландис. Если мы не развеем этот слух, он дойдет до Таткаэра, и тогда нам
придется сначала опровергнуть его, прежде чем вас там выслушают.
     - Мы должны быть мертвы?
     - Убиты при покушении. Орландис, истекающую кровь, отнесли  в  Башню,
где она скончалась от ран... - он взглянул на Родион, улыбнувшуюся  ему  в
ответ, - ...а что  касается  сопровождавших  ее  лиц,  то  они  сами  были
злодейски убиты в Башне наемными убийцами. Видимо, кто-то слышал, что сюда
доставили Хавот-джайр. Так вот, я думаю, и возник этот слух.
     - И если он достигнет Южной земли..
     Чародей мягко прервал Эвален. Затем направил на меня свой  взгляд,  в
котором угадывалось плохо скрытая досада.
     - Добраться до Таткаэра трудно.
     - Так или иначе, - сказала я, взяла себе стул и уселась на него рядом
с Родион. - Меня не  волнует,  как,  но  я  в  любом  случае  возвращаюсь.
Учитывая  все  обстоятельства,  я  не  могу  выполнять  свои   обязанности
посланницы, пока меня подозревают  в  убийстве.  Показание  Родион  против
Бродина н'ри н'сут Хараина должно стать как можно быстрее  известно,  и  я
думаю, мне следовало бы при этом присутствовать.
     Чародей наклонил голову.
     - А если Бродин н'ри н'сут Хараин подкуплен Кель Харантишем?
     - Свидетельское показание,  подтверждающее  это,  также  должно  быть
представлено Короне.
     - Думаю, он это может послужить  тому,  что  предатели  затаятся  или
что-если он заговорит - будет осуждено еще большее их число.
     - Вы не  поняли,  к  чему  я  клоню,  -  сказал  старец.  -  Все  эти
обстоятельства уходят корнями  в  Кель  Харантиш.  Повелитель  в  изгнании
знает, что вы в Касабаарде. В действительности же он - таковы уж здесь, на
Покинутом Побережье условия - узнает о всех курсирующих слухах,  вероятно,
так же быстро, как и я.
     Я думаю, что у вас будет невеселая поездка в Таткаэр и плохой  прием,
если вы туда доберетесь.
     В возникшей тишине громко журчал фонтан.
     - У меня для охраны есть только несколько человек, - сказала  Эвален.
- Мы надеялись отправиться в путь незаметно. Они не вышлют  наперерез  нам
кораблей - Кель Харантиш помнит еще тот последний раз, когда  против  него
были применены военные корабли Южной земли, - но сейчас меня очень удивило
бы, если бы вдруг не стало  наемных  убийц.  От  них  же,  если  мы  будем
осторожны, мы сможем защитить себя, мастер.
     Он ничего не ответил и лишь посмотрел на нее с сомнением.
     - Меня не устраивает перспектива предлагать себя в качестве цели  для
удара, - сказала я.
     - Заверяю вас, посланница, что могу надежно доставить вас в  Таткаэр.
Эвален старалась говорить настойчиво и убедительно. - Мы все это  обсудили
что тут еще можно