ро-голубые
каменные стены, имевшие странный оплавленный  вид,  также  доисторические,
как пирамиды на Земле, лежали позади.  Мы  двигались  на  юг  по  остаткам
дороги, по на дороге не показались  вершины  Стены  Мира.  Чем  дальше  мы
продвигались на юг, тем холоднее становился  воздух.  Весь  наш  путь  шел
вверх, прямо в горы, до того дня, когда я поняла, что мы  поднялись  между
острогами Стены Мира на сам перевал.
     - Идите по этой дороге, - сказала дикарка, - а когда придете к такому
месту, где лахаму пойдет неохотно, отпустите их. Они вернутся к нам.
     Я взяла в руки поводья серого животного. От него пахло мускусом, кожа
его была холодной, как у  рептилий.  Блейзу  и  Марику  удалось  сесть  на
животных без посторонней помощи,  мне  же  пришлось  прибегнуть  к  помощи
аширен. Хотя седло располагалось высоко на спине, у меня было впечатление,
что соскальзываю вниз; бочкообразное тело лахаму сужалось назад.
     Животное бежало вперед немного боком, мне лишь с трудом удавалось  на
нем удержатся.
     - Кристи, - сказала женщина. Она  встала  в  повозке  и  наши  головы
теперь находились на одной высоте. - У меня есть твое имя.
     - Да. - Никто из людей Кирриах, не называл своего имени, однако,  вне
пределов племени.
     - Меня зовут Гур  ан,  воительница,  я  -  Алахаму-те,  наездница  на
лахаму.
     Она наклонилась вперед, ее шестипалые руки обхватили борт повозки.
     - Я - О хе-Ораму-те, Женщина, Идущая Вдаль.  Между  твоими  людьми  и
Кирриах нет никакой вины.
     Упряжка Мурок рванулась с места, повозка запетляла по долгой  дороге,
уходившей от гор. Уносясь рысью, лахаму подняли головы с длинными мордами,
и залаяли, как собаки.


     Над скалами висел густой туман, светлевший там, где  солнце  находило
промежуток между тучами.  На  древней  дороге  росли  темная  мох-трава  и
лишайники.  Она  шла,  извиваясь,  в  гору.   Усеянные   валунами   склоны
возвышались до самых облаков. Нередко встречались обломки скальной  породы
размерами с дом. Откуда-то доносилось журчание текущей воды.
     - Почти полдень, - сказал Марик, хотя это ему не могли подсказать  ни
небо, ни солнце. - В таком месте,  как  это,  мы  могли  бы  переночевать,
Кристи.
     - Мы могли бы поехать назад к равнинам и завтра  попытаться  пересечь
горы, - предложил Блейз.
     - Давайте еще немного пройдем  вперед.  -  Я  пыталась  справиться  с
непослушным лахаму. - Еще есть время.
     Снег пятнами лежал на мох-траве и заполнял расщелины  в  скалах.  Это
был свежевыпавший снег. "Неужели мы отправились в путь слишком  поздно"  -
спросила я тебя. Я боялась, что перевал мог уже быть закрыт, и тогда мы бы
пропали; я не могла иначе: я должна была попасть туда, где это можно  было
бы увидеть.
     Если же мне вернуться... Тогда я не знаю, справлюсь ли я совсем  этим
во второй раз. У нас больше нет сил, нет времени, нет совсем ничего.
     Вниз сползало облако. Я плотнее завернулась в шубу из меха  мурок,  и
накинула на голову капюшон. Мы ехали дальше и внимательно следили за  тем,
где шла древняя дорога, которую здесь, среди голых, светлеющих скал,  едва
можно было различить.
     Шуба из меха мурок блестела  от  влажного  холода.  Здесь,  на  такой
большой высоте, стояли уже зимнее холода. Дорога теперь круче взбиралась в
гору, и лахаму осторожно выискивали себе  дорогу  среди  глыб  смерзшегося
снега.
     Туман  светился  от  бледного   дневного   света.   Он   был   белым,
жемчужно-серым, затем бледно-голубым, а  над  нами  простиралась  небо.  Я
взглянула назад, на туман, лежащий у нас  за  спиной,  словно  поверхность
озера.  Все  пустынные  земли,  раскинувшиеся  позади,  исчезли  под  этим
туманом.
     Мы сидели верхом на наших животных между двумя снежными  вершинами  и
смотрели на юг через Стену Мира.
     - О, боже! Отсюда можно видеть полмира!
     Даже Блейз молчал. Марик прижал своего лахаму поближе к моему.
     Неизмеримая ширь неодушевленного ландшафта вызывала  в  моем  желудке
легкую  тошноту.  Такие  пространства.  такая  пустота!  Глаз   благодатно
цеплялся за раскинувшуюся под нами землю.
     С такой высоты она казалась плоской, походила  на  бурые,  бежевые  и
белые прямоугольники, смыкавшиеся в сложный рисунок. Мне мешало  смотреть,
что-то пушистое, белое, пока я не видела, что оно двигалось и его  тень  и
что его тень перемещалась по лежащим внизу и казавшиеся крошечными полями.
И я поняла, что смотрела с верху на  облако.  Пятнышки,  выглядевшие,  как
спекшиеся маковые зерна, были скопление деревьев,  крошечные  черные  тени
которых сливались на земле.
     Я прошлась  взглядом  по  привлекательно  приподнятому  ландшафту  до
озера, лежавшего узкой, длиной и невероятно глубокой полосой в  низине  из
белого песка.
     Чем дольше я туда смотрела, тем яснее проступали детали. Виденное  не
являлось плоской равниной,  тут  и  там  вздымались  пологие  холмы,  а  в
некоторых местах виднелись бисквитного  цвета  скалы.  Тонкие,  как  нить,
линии между прямоугольниками были тропами, дорогами. А скопление крошечных
четырехугольников, плоские крыши которых поблескивали на  солнце  и  стены
которых выглядели черными тенями, было, вероятно, одною из  телестре.  Так
далеко подо мной...
     Даль, захватывающая дух панорама: по ту сторону озера, холмов и  воды
все расплывалось в голубой дымке.  А  позади  нас  -  перевал  проходил  в
юго-западном направлении - Стена Мира понижалась, переходя в обычные горы,
которые выглядели как белые смятые простыни: северная дикость и пустота. Я
повернулась в другую сторону, насмотревшись на эту пустынную  панораму,  и
увидела вдали становившиеся все ниже горы, которые  занимали  пространство
до самого южного горизонта, где переходили в ровную даль.
     Я наполовину оглохла от воющего ветра.
     Небо  покрывала  тонкая  пелена  облаков,   а   ниже,   над   горами,
громоздились в массу кучевые облака с  их  плоскими  нижними  сторонами  и
бросали на землю голубые тени.
     - Южная земля, - сказал Марк. - Видите, Кристи, мы дома.
     - Еще нет. - Блейз  обуздал  своего  лахаму,  чтобы  остановить  его,
соскользнул с седла и бросил Марику поводья. Затем зашагал к самой высокой
точке дороги народа колдунов, туда, где она резко изгибалась и исчезала  в
глубине за горным хребтом.
     Мне пришлось проявить большую осторожность,  когда  я  спускалась  на
землю со своего животного. Я уже дважды падала с него, после чего не могла
ни вздохнуть ни охнуть. Как и у всех лахаму, у моего  тоже  была  привычка
поворачивать назад голову, кусать седока за ногу или  выбрасывать  его  из
седла.
     В небесной синеве кружил снег, ветер надувал с горных  вершин  мелкий
снежный туман. По скалам  пробегали  тени  цвета  индиго.  Здесь,  вверху,
воздух был разряжен и холоден, порывы ветра отдавались болью в  легких.  Я
подошла к Блейзу.
     Меня охватило чувство облегчения; там, впереди, был перевал.  Он  был
гораздо длиннее, чем ущелье, по которому мы поднимались  от  Топей,  Стена
Мира опускалась здесь вниз не менее чем на десять тысяч футов.
     - Это, наверное, Южная земля, да?
     Блейз задумчиво кивнул.
     -  Так  далеко  на  западе  должен  быть  только  один  перевал.  Это
Разрушенная Лестница.
     На меня нашли воспоминания о  Телук.  Она  говорила,  что  по  другую
сторону Больших Топей  находится  Пейр-Дадени.  Одна  из  провинций  Южной
земли. "Это правда, - подумала я, - это правда... мы в  безопасности  и...
мы дома."
     - Дорога идет вон там. - Блейз показал рукой в ее сторону.
     Она круто поворачивала вправо, как мне казалось с того места,  где  я
стояла, шла вниз по крутому склону, а затем, сделав петлю, возвращалась  к
самой себе и так, делая  петли  длиной  не  менее  километра,  уходила  на
глубину до трех тысяч метров, откуда  виднелась  тонкой  нитью.  Она  была
вырублена  в  скале,  в  некоторых  местах   еще   уцелело   покрытие   из
серо-голубого камня.  Я  увидела,  что  ниже  целые  участки  дороги  были
обрушены вниз камнепадом. Можно ли там  вообще  пройти?  Пешком,  пожалуй,
можно.
     - Здесь то место, где мы должны отослать лахаму назад.
     Животные своими  вытянутыми  вперед  и  заостренными  нижними  губами
искали  на  камнях  съедобные  лишайники.  Марик  пошептал   им   на   ухо
успокаивающие слова, и они легли, чтобы он смог  снять  с  них  уздечки  с
набором. Его ловкость в обращении с животными всякий раз восхищала меня.
     Он погладил морду лахаму.
     - Что мне оставить?
     - Возьми столько, сколько мы  сможем  нести  без  большого  труда.  -
Сейчас было легче думать о том, как все пойдет дальше. - Светлая часть дня
сейчас уже коротка, и нам, возможно, еще одну ночь придется  провести  под
открытым небом, прежде чем мы попадем в места, где есть жилье.
     Он погладил морду лахаму.
     - Вы думаете, это правильно - просто так их отпустить?
     - Они найдут дорогу назад.
     Блейз все еще смотрел на юг, широко расставив свои ноги в  сапогах  и
запрокинув назад голову. Я спросила себя, не смущали ли его высота,  холод
и тишина, а также высившиеся с обеих  сторон  скалы.  Здесь  была  суровая
местность.
     Блейз презрительно сплюнул на покрытый  трещинами  гребень  дороги  и
пошел к нам, чтобы взять свой узелок.
     Холодный ветер слушал потна моем лбу. Я чувствовала спазмы в желудке.
Солнечный свет рассеивался спереди ломаных кромок скал. Мои пальцы онемели
от холода и уже не сгибались.
     - Иди влево... - прохрипела я сквозь пересохшее горло и  протянула  к
Марику руку. - Вот под твоей ногой кромка, тут... вот ты на ней.
     Я схватила его  за  руку  и  перетащила  через  трещину.  За  ним  по
осыпавшимся камням полз Блейз. Я удерживала на нем свой взгляд и старалась
не обращать внимания на бездонную  пропасть  под  собой.  Из-под  его  ног
срывались вниз камни.
     Скалу облепили лоскутья бурого, наполовину растаявшего снега,  вокруг
этих мест она была темной от сырости. Я снова  протянула  Марику  руку,  и
когда он изо всех сил вцепился в нее, вытянула его на разрушенную дорогу.
     - Наверное, самое худшее у нас позади? - Он так сильно наклонился над
пропастью, что мне едва не стало дурно, и посмотрел вниз. - Похоже на  то.
Жаль, что ваши друзья - варвары не дали нам с собой каната.
     - В следующий раз попробую им об этом напомнить.
     Один  из  характерных  для   него   недоверчивых   взглядов   сменила
нерешительная улыбка.
     После этого трещины в дороге стали реже, и иногда мы уже  могли  идти
не друг  за  другом,  а  почти  рядом.  Солнце  собиралось  опуститься  за
видневшимися на юге и западе горами, еще являвшимися  частью  Стены  Мира.
Воздух на перевале был сильно  разрежен.  Когда  же  мы  спустились  ниже,
появилось впечатление, что нас окружало море кислорода. Здесь  также  было
теплее. Наш спуск происходил в то время, которое в Пустоши является зимой,
в Южной земле, однако, еще считается осенью.
     Похожие на шахматную доску поля пропали из виду, когда мы  спустились
еще ниже. Последние сохранившиеся участки дороги  исчезали  в  отрогах  на
границе гор и равнины. По  скалистым  склонам  текли  ручьи,  здесь  росли
мох-трава и бурый кустарник, на ветвях которого висели  голубые  съедобные
ягоды. Марик с помощью трута, кресала и огромного терпения получил  огонь,
а когда костер разгорелся, мы съели последнюю пищу, какую нам дали с собой
варвары.
     Я подумала, что завтра еще  рано  будет  разыскивать  другую  дорогу;
просто на  расстоянии  другого  перехода  должна  находиться  какая-нибудь
телестре.
     - Я первой встану на караул, - сказала я. -  А  следующим  будешь  ты
Марик, согласен?
     - Да. - У него уже закрывались глаза, несмотря на то, что он старался
не уснуть.
     Я уменьшили огонь. Они завернулись в свои одеяла.  Мы  устроили  свой
лагерь в низине между холмов, защищавшей нас от ветра и  большого  холода.
Солнце уже садилось.
     Некоторое  время  я  прохаживалась  кругом,   чтобы   прогнать   сон,
начинавший подбираться ко мне,  смотрела  на  последние  золотые  отблески
солнца на заснеженных вершинах и водяных завесов водопадов.


     - Кристи!
     Я испуганно села, силой вырванная из крепкого сна. Меня ослепил яркий
свет, который, казалось, исходил не от какого-то определенного  источника.
Я плохо видела окружающее.
     - Что? Что случилось?
     - Он сбежал, - крикнул мальчик, - он заступил после меня на караул, а
потом исчез...
     Я встала на колени, смочила  инеем  руки  протерла  ими  лицо,  чтобы
почувствовать холод и окончательно проснуться. Глаза побаливали.
     Преодолев ночную одеревенелость рук и ног, я встала,  покачиваясь  на
ноги. От костра осталась лишь небольшая кучка золы. Мешки  были  раскрыты,
по траве валялись разбросанные обрывки тканей. Одного мешка не было.
     - Он забрал себе все,  что  только  мог  унести.  -  Я  почувствовала
сильное желание убить Блейза н'ри н'сут Медуэнина. У нас  осталась  только
одежда, что была на нас, и одеяла, в которых мы спали и больше ничего.
     Однако... он оставил нам харуры и парализатор. "Но только потому, что
это мы не сняли с себя перед сном", - подумала я.
     - У него и трут с кресалом. - Марик плакал, не скрывая этого,  но  не
из-за вещей.
     Я сказала:
     - Такова надежность наемника. Он ушел, чтобы кратчайшим путем попасть
к СуБаннасен.




                               ЧАСТЬ ШЕСТАЯ


                             18. ШИРИЯ-ШЕНИН

     С горных вершин скатывались ревущие ручьи, несшие с  собой  настолько
холодную воду, что она ломила зубы, что от нее белела кожа и что  она  как
огонь обжигала потрескавшиеся на ней обмороженные места.
     Есть было нечего.
     Горные отроги Стены Мира совершенно  голые.  Болота  и  озера  делали
долины   непроходимыми.   На   холмах   между   появлявшимися    скальными
образованиями росла скудная бурая мох-трава. Мы с Мариком шли,  взяв  друг
друга под руку, чтобы удерживаться  таким  образом  на  ногах.  На  гребне
одного холма мы остановились. Мальчик упал на колени и прислонился к серой
каменной глыбе.
     Я посмотрела, прищурив глаза, в небо. Утренние сумерки с закрывавшими
небо облаками рассеивались и обещали  ясный,  полный  голубизны  день;  на
западе были видны звезды. Сверкая золотом и белизной,  с  обеих  сторон  к
небу вздымались горы, тогда как предгорья все еще  были  окутаны  утренней
дымкой. Высоко над моей головой кружили кур-рашаку. Их резкие крики  слабо
доносились сюда. Я не представляла себе, в какой местности мы  находились,
я знала только, что нам нужно было придерживаться направления,  в  котором
проходил перевал, лежащий позади нас.
     У меня болели все кости, вспухли руки и  ноги,  я  испытывала  страх.
Голод ощущался болью под ребрами. "Насколько же велика та тяжелая  травма,
какую я получила при всех этих странствиях? -  подумала  я.  -  А  как  же
аширен? Но ведь ортеанцы очень выносливы, разве нет?"
     Земля, влажная под моими почти ничего  не  ощущавшими  руками,  стала
чужой. Холодный воздух звенел. Мне подумалось, что  странной  формы  холмы
могли бы подняться, и тут только поняла, что упала; горы могли бы сбросить
свои оболочки, и мы сгинули бы навеки.
     - Всадники! - сказал Марик  и  прислушался  с  повернутой  в  сторону
головой. Голос его звучал почему-то необычно высоко. - Они движутся в нашу
сторону.
     Мы встали и спустились на несколько шагов по противоположной  стороне
холма. Отсюда было видно, что на юг проходил  старый  след.  Теперь  топот
копыт слышала даже я.
     Сквозь  болото  пробивались  мархацы.  Их  рога  сверкали,  а   шкуры
поблескивали. На всадниках были панцири поверх темных униформ с вырезом до
середины спины, раскачивались по сторонам их заплетенные  гривы.  Седла  с
высокой  спинкой,  изготовленные  из  гладкой  кожи.  На  солнце  блестели
наконечники копий.
     Первая всадница так резко осадила своего мархаца, что  тот  встал  на
дыбы и завертелся на месте. Она прокричала какую-то непонятную команду. Мы
с Мариком непроизвольно прижались друг к другу.
     Второй всадник спешился и вынул из ножен  кривой  меч.  У  него  были
бархатисто-черная кожа, блестящая, цвета меди, грива, зачесанная  назад  и
перевязанная у темени, как лошадиный хвост.
     Он явно боялся.
     Мембраны его глаз были открыты так широко, что я смогла увидеть в них
белки. Он пристально посмотрел на меня и повторил слова, сказанные до него
женщиной, которые я теперь почти поняла.
     Все это разрушило тишину: крики, топот копыт, запах мархацев. Пустошь
и Топи пропитали меня тишиной. Сейчас я чувствовала,  как  ломался  мир  и
формировался заново, уже измененный.
     - Я - Линн де Лайл Кристи, посланница Доминиона. -  Я  повторила  это
по-ремондски,  с  трудом  по-мелкатийски  и  по-римонски,  а  затем  снова
по-имириански.
     Они  смотрели  на  меня,  ничего  не  понимая.  Мужчина   внимательно
присмотрелся к нам, а потом вдруг повернулся в другую сторону.
     Женщина сказала что-то  резким  тоном,  и  он  снова  сел  на  своего
мархаца, ударив его пятками в  бока.  Животное  пошло  рысью  по  тропе  в
направлении перевала Разрушенной Лестницы, из-под его копыт  летели  пучки
травы и комья грязи.
     - Марик, ты знаешь, что это значит?
     - Я житель Южной земли. - Он  обескураженно  помотал  головой.  -  Но
думаю, она хочет, чтобы мы пошли с нею.
     Она опустила свое копье и  направила  его  сверкающий  наконечник  на
меня. Мы пошли впереди всадницы.
     Когда идешь до изнеможения, а потом все еще должен идти, то  впадаешь
в  какое-то  странное  душевное  состояние.  Идешь  автоматически.  Это  -
состояние транса: находишься в  почти  интимном  контакте  с  землей,  все
физические ощущения обострены, и все органы  чувств  проникают  глубоко  в
мир.
     Такое произошло со мной, когда я шла по тропе,  а  за  мной  вплотную
ехала всадница на мархаце. Мне вспомнился наш путь в Кирриах.  Бескрайний,
ровный горизонт. Необъятность бледного неба. Холодный ветер  и  искрящиеся
дневные звезды. Мох и скалы Пустоши были теперь частью  моего  внутреннего
ландшафта. Ослабшие мышцы, голова, кажущаяся невесомой  от  голода,  ноги,
стертые до крови жесткой кожей сапог, один рукав рубашки оторван и повязан
на нос и рот для защиты от ледяного ветра... Все перед глазами сливается и
становится частью солнечного света и тишины.
     Холмы уступили место ровному пространству. По земле тянулись  прямые,
как нить, следы колес  между  сложенных  без  раствора  стен,  а  клеточки
шахматной доски, которые мы видели  с  перевала,  превратились  в  луга  с
нежной травой и сжатые поля. Всюду виднелись равнина и прямые дороги;  мне
казалось, что мы шли и шли, но все же не продвигались вперед ни на пять.
     Равнина была обманчива.
     Я стряхнула с себя оцепенение  и  заметила,  что  мы  приближались  к
возвышенности. На вершине ее поднималась извилистая  кирпичная  стена,  за
которой находились кирпичные здания с плоскими  крышами.  Солнце  освещало
поросшие лишайниками стены и железные изгороди.
     Возле ворот разбирали торговые палатки,  и  купцы  вместе  с  аширен,
повернувшись в нашу сторону, стали нас с интересом разглядывать. Мое  лицо
казалось мне голым, у меня было такое чувство, будто  каждый  из  них  мог
читать мои мысли. Даже Марик был здесь чужим.
     Площадь была не так велика, как показалось мне вначале, потому что  я
только что пришла из Пустоши с ее  огромными  пространствами.  Здесь  была
крепость, а не телестре. Все цвета померкли. Блестела лишь сталь  мечей  и
топоров.
     - У них найдется кто-нибудь, кто  сможет  переводить,  -  с  надеждой
сказала я.
     Марик не очень уверенно кивнул в ответ.
     Всадница слезла со  своего  мархаца  и  долго  говорила  о  чем-то  с
женщиной, на поясе которой имелись  командирские  знаки  отличия.  На  мой
взгляд, никто из всадников не был особенно чист, а к тому же он