так, как будто этого было  достаточно  для  объяснения.  -  Богиня  всегда
держит дверь открытой. И для этих, - добавила она, когда  один  из  аширен
принес вино, - большинство которых сбежало из дому.
     - И вы не отправляете их обратно домой?
     - У матери нельзя забрать ни одного ребенка, - сказала  она  с  таким
ударением, которое превращало слово  "мать"  в  слово  "богиня".  -  Земля
бедна. Мы здесь  работаем  более  напряженно,  чем  другие  в  большинстве
окрестных телестре. Ленивый знает, что если прибежит сюда, то это  ему  не
поможет. У других детей есть свои причины.
     Но ведь они были детьми! Я хотела протестовать, но не стала.  Здешние
дети мало походили на детей в нашем понимании.
     Немного позже я пошла с Мариком и Рурик, чтобы проконтролировать, как
наши вещи переносили в комнаты. Этими комнатами были построены  в  стороне
большие кельи с жесткими кроватями, чашами для умывания и ночным  горшком.
Все обитатели дома довольствовались  тем  же  скудным  комфортом.  Он  был
прост, примитивен и, (как я думала, глядя  на  вытоптанный  каменный  пол)
может быть, именно потому так долго просуществовал.
     - Мне нужно еще завтра рано утром коротко  посовещаться  с  Кемом,  -
сказала Рурик, и мы пошли обратно в круглый зал, попав в настоящий хаос.
     Большинство  присутствовавших  оставили   свои   различные   занятия,
болтовню, еду и игру в охмир и все  свое  внимание  обратили  на  женщину,
лежавшую на скамьях.  Она  вскрикнула,  хрюкнула  и  часто  задышала.  Они
кричали ей слова ободрения  и  толпились  вокруг.  Стоявшие  к  ней  ближе
остальных дышали в том же такте, что и она.
     - О, Иисус, разве здесь нет ничего, что остается личным?
     Голова Рурик повернулась ко  мне.  Я  поняла,  что  говорила  слишком
громко.
     - Ничто в телестре не является личным, - по-дружески и  с  пониманием
ответила она. - И все мы в доме Богини - одна телестре.
     - Но они даже не вывели отсюда детей!
     Она посмотрела на меня, как на сумасшедшую,  и  я  больше  ничего  не
сказала. Если даже это и шокировало меня, то это был культурный  шок  или,
возможно, шок, связанный с различием рас.
     - Держите ее повыше...
     - Готово!
     - ...будьте осторожны...
     Женщина не кричала, но похрюкивала, как будто ее давили. Я видела  ее
откинутую назад голову. Мужчина с темной кожей  держал  ее  руки.  Браник,
стоявшая на коленях у скамьи, бросила в чан окровавленные обрывки ткани.
     Женщина закричала. Молодая женщина, сидевшая рядом с нею, встала; она
держала в руках какую-то окровавленную массу. Я прикусила себе  губы.  Это
был ребенок и он находился в твердой оболочке.
     Молодая женщина согнула привычным жестом свой шестой палец и  вскрыла
оболочку длинным ногтем. Ребенок захлебывался и издавал тонкий писк. Горло
мое сжалось. Он был крошечным, гораздо меньше, чем человеческий ребенок.
     Тем временем женщина вымыла  его  -  я  подумала,  что  она  является
повивальной  бабкой,  -  а  затем   родились   и   были   освобождены   от
тюрем-оболочек второй и третий ребенок.
     Я чувствовала  себя  отвратительно.  Какая  жалость,  что  здесь  нет
Адаира; уж он-то оценил бы все это.
     - Трехкратные роды. - Рядом со мной сидел Риавн и указывал на молодую
женщину. - Каир будет их кормить, пока у Габрил не появится молоко.
     Адаир говорил, что молоко у ортеанок всегда появлялось с запозданием.
Я мгновенно поняла, как они были связаны взаимной зависимостью: тут должны
были существовать большие семейные общности, кормилицы и приемные матери.
     Я ожидала как чего-то совершенно естественного, что мать после  этого
уложат в постель, однако вскоре она  сидела  возле  огня,  завернувшись  в
одеяла. Она, отец и кормилица держали  в  руках  по  ребенку  и  время  от
времени обменивались ими. Вернулась Браник  с  вином,  и  все  собравшиеся
произнесли добрые пожелания на  будущее.  Вскоре  праздник  был  в  полном
разгаре.
     - Как вы себя чувствуете? - нетерпеливо спросила меня Рурик.
     Мне   подумалось,   что   они   представляли    собой    поразительно
жизнеспособную и закаленную расу. Я кивнула  и  приняла  кувшин  с  вином,
пущенный по кругу.
     Окно можно было различить лишь как темно-серую щель. Комнату заполнял
сумрак. Я не могла уснуть и спрашивала себя, как долго  еще  до  утреннего
звона. Постель была жесткой, а я к этому не привыкла. Я подумала, что  мне
следовало бы радоваться, если доберусь  до  Ремонде.  Поездки  здесь  были
связаны с грязью, укусами насекомых и разного рода неудобствами.
     Послышался скрип древесины.
     Прошло несколько секунд. Одновременно  с  пониманием  того,  что  это
должна была быть дверь, поскольку пол  был  каменным,  я  услышала  другой
звук. Острое, скользящее шипение.
     Я задержала дыхание и подумала, что кровь у  меня  в  ушах  м  висках
стучит слишком громко. Это был  звук  от  меча  "харур",  извлекаемого  из
ножен.
     Тишина.
     Не могла ли я ошибиться? Конечно, я должна была ошибиться, потому что
здесь не могло произойти ничего подобного.
     Парализатор был в кобуре; вчера вечером я бросила его в дальний  угол
комнаты к моим вещам. Мой поясной нож был там же. Теперь я больше не могла
убеждать себя, что ничего не слышу. В комнате кто-то был.
     Я заметила движение. Затем потемнело в окне.
     Сделав  единственное  резкое  усилие,  я  выскользнула  из   постели,
швырнула грубое одеяло в сторону окна и бросилась бежать.
     Что-то нанесло мне сильный удар по  ногам.  я  споткнулась,  уперлась
выставленными вперед руками в пол, и опять что-то  просвистело  мимо  моей
головы, с треском вонзившись в дверной косяк.
     Я вскинула руку вверх, и  ее  обожгла  изнутри  раскаленная  железная
полоса. я отдернула руку назад и резко вскрикнула.
     Теперь тишина была ужасной для меня. Я услышала  отдаленные  крики  и
вся похолодела от страха и облегчения. И я сама делала себя целью.
     Шаги.
     Они были неизбежны, почти спокойны, они были  даже  шаркающими.  Чуть
слева от меня. Я задержала дыхание и отползла в сторону, пока мое плечо не
коснулось кровати.  Вплотную  к  полу  я  подлезла  под  нее  и  потрогала
деревянную раму кровати. Надежно,  надежно.  надежно!  Только  бы  мне  не
издавать ни звука. Ни единого. Кто бы здесь ни был, у  него  с  собой  нет
факела. Он надеялся, что найдет меня спящей.
     Что-то щекотало меня по всей длине предплечья.  Я  стала  тише  воды,
ниже травы.
     - Кристи!
     В коридоре раздался крик. В комнате послышались  шаги  туда  и  сюда,
потом скрипнула дверь, и все снова стало тихо.
     Я не двигалась. В поле моего зрения попал мелькающий желтый блеск.  Я
спрашивала себя, не потеряю ли сознание. Затем стали видны  край  двери  и
стена, замелькали тени,  и  я  поняла,  что  кто-то  с  факелом  бежал  по
коридору.
     - Кристи? - кричала Рурик.
     Я выползла из-под кровати, рубашка моя была в пыли, я  была  босой  и
чувствовала себя беззащитной.
     - Здесь... я думаю, кто-то есть.
     - Вы думаете? Вы этого не знаете? - Она вставила факел  в  гнездо  на
стене, подошла ко мне, взяла меня за руку. Я вскрикнула. Брызнули  крупные
капли крови.
     - Я этого не заметила.
     При виде крови я застыла. Она стекала по моей руке до локтя. Так  вот
откуда было ощущение щекотки. У меня  было  такое  чувство,  будто  кто-то
колотил по моей руке молотком.
     По внутренней стороне  ладони  проходил  глубокий  порез.  Видимо,  я
подняла ее и подставила прямо под лезвие "харура".
     Рурик спешно покинула келью. Стало больше факелов: появились  Браник,
Риавн, Марик и Хо-Телерит. Время вышло из колеи.
     Я села, Риавн промыл мою рану и перевязал  ее.  Я  глубоко  дышала  и
сопротивлялась надвигавшейся истерии.
     Моя рука была единственной, мучительной, жгучей болью.
     - Вам повезло, - сказал Риавн. - Сухожилия не  задеты.  Они  вам  еще
пригодятся.
     Он медленно опустил мою руку, с любопытством ее  разглядывая.  "Разве
он не заметил различия раньше?" - подумала я и рассмеялась так,  что  меня
затрясло. Это была моя правая рука.
     - Рурик... - сказала я. Она вернулась в келью.
     - И вы не знаете, кто это был? Клинок был тяжел или легок, быстро или
тяжело он двигался? Это был "харур-нилгри" или "Харур-нацари"?
     - Мне жаль, я... Было слишком темно... Я не знаю.
     Браник снова ворвалась в комнату. Я совсем не заметила, как она ушла.
Она с яростью набросилась на Рурик.
     - Ваши солдаты отказываются выпустить меня отсюда! Всюду они подымают
мечи. В Доме Богини!
     - Теократический это дом или нет, но право войны действует и в нем. -
Рурик была совершенно невозмутима. - Я приказала моим командирам выставить
посты у всех дверей, у хлева и у внешних ворот. Я бы хотела,  чтобы  никто
не покидал территорию дома. Хо-Телерит, разбудите каждого, кто еще спит, и
позаботьтесь, чтобы люди собирались в зале.
     Риавн исчез вместе с Браник.  Я  села  в  кровати  и  медленно  стала
понимать, что произошло. Рурик села рядом со мной.
     - Вы о чем-нибудь догадываетесь? - Ее рука лежала на рукоятке меча. Я
видела, куда был направлен ее взгляд.
     Я не думаю, что это был мальчик.
     Марик поднял глаза, у него был испуганный вид.
     - Это был не я, т'ан.
     Рурик это не убедило.
     - Идемте в зал,  Кристи,  там  могло  бы  что-нибудь  оказаться,  что
освежило бы вашу память. Там вы могли бы кого-нибудь узнать.  Нет,  аширен
тоже. Ке пойдет впереди меня.
     Я  зашнуровала  брюки,  но  не  стала  утруждать  себя  обуванием   и
последовала за Рурик по извилистым проходам. Кем столкнулся с нами еще  до
входа в зал.
     Пока они разговаривали, я вспомнила про  аптечку.  Она  была  в  моей
келье. Там же был и парализатор. Я зависела и от того, и от  другого.  Мне
следовало бы  подумать  об  этом  пораньше.  Я  допустила  ошибку,  и  это
рассердило и напугало меня.
     Я оставила  Рурик  и  спокойно  пошла  по  извилистому  проходу.  Мне
казалось, что на это потребуется не более минуты.
     Я вошла в мою келью и увидела перед собой острие клинка.



                                8. ПОКУШЕНИЕ

     Я мгновенно упала на пол, сделала перекат и  ударилась  о  его  ноги.
Удар его пришелся в пустоту, он закачался и упал. Мы одновременно вскочили
на ноги и уставились друг на друга.
     Это был человек с лицом, покрытым шрамами. Он стоял спиной  к  двери,
держа в руке "харур-нилгри". Хотя и без оружия,  я  автоматически  приняла
исходное положение, как будто мы проводили учебный бой.
     Он  произвел  удар.  Поразительно  быстро.  Я  уклонилась,  и  оружие
просвистело мимо меня. Широкий рукав рубашки помешал мне. Ткань окрасилась
кровью, как промокательная бумага, впитавшая в себя красные чернила.
     Адреналин устремился мне в кровь. "Наблюдай за глазами, за глазами, а
не за клинком!" - вспомнилось мне.
     Серый  цвет.  Звезды.  Ни  малейшего  шанса  обернуться  и   схватить
парализатор, лежавший в углу комнаты. Серебристое  поблескивание  металла.
Внимательно наблюдаю, чтобы уклониться от смертельного удара.
     Он разъярен. Я не вооружена. До сих пор я уходила от  его  выпадов  и
ударов; да, он полон злобы. Хорошо. Перемещаюсь вправо...
     Металл скрежещет о стену. Никакой паники! Но мне не  остается  ничего
иного кроме отступления. Мне нужно выйти из зоны его  досягаемости.  Долго
ли мне еще добираться до угла? Недолго.  Вот  сейчас:  обманное  движение,
выпад, глаза смотрят в глаза. Бешенство смертельной пляски.
     И - удар.
     Я не могу подобраться к нему и бросить его через себя.  Для  этого  с
одной рукой нет никакого шанса. (Сконцентрироваться: не обращать  внимание
на резкие боли в ней.) Он сильнее меня, мне его не одолеть.
     И резкий удар...
     Я зажата между двух стен, я в углу. И если  я  оттолкну  его  руку  в
сторону, то следующий удар придется мне как  раз  между  ребер,  он  будет
глухим, как нацеленный удар мясника, и у  меня  нет  возможности  отразить
его.
     Страха нет, одна лишь ясность. Ты пропала, Кристи.
     Вот сейчас он быстро накинется на меня, а у  меня  нет  пространства,
чтобы уклониться, я не могу двинуться с места... Он ударит  меня  в  грудь
или в горло или...
     Итак, я сделала выпад и увидела на его лице изумление.  Левой  рукой,
не блокируя его удара, я схватила его за запястье и рванула вперед.
     Клинок просвистел у меня над плечом.
     Я еще держала его запястье, и острие его меча ударило в стену. Резкий
звук раздался в комнате, где - исключая  наше  учащенное  дыхание  -  была
тишина. Ужасный хруст.
     Его кисть еще болталась, зажатая моей рукой. На мгновение  воцарилось
оцепенение; ни одному из нас обоих в это  не  верилось.  Он  вытащил  свою
руку, выронил меч и вывалился, покачиваясь, в дверь.
     Моя  ярость   возрастала   несмотря   на   победу,   хладнокровие   и
безопасность. Она была полной; она была сильнее  всех  навыков  и  всякого
мышления.
     Я распахнула дверь и побежала к проходу, громко крича, нет,  рыча  от
ярости и ненависти, держа парализатор в руке и забыв,  что  взяла  его.  Я
бежала и стреляла на бегу левой рукой, но проход был извилистым  и  он  не
попадался мне в линию выстрела.
     Он захлопнул у меня на глазах еще одну дверь, и  я  снова  распахнула
ее. За нею было помещение без выхода. Он был в ловушке.
     Но кто-то повис на моей руке и закричал,  я  освободилась,  и  кто-то
нанес мне сильный удар по голове.
     - Кристи, прекратите! Стоп!
     Я остановилась; меня трясло, и я испытывала страх сама  перед  собой.
Никогда не предполагала, что во мне скрывалось столько  страха  и  злости.
"Какое легкомыслие! - подумала я. - О, боже, придумай же что-нибудь!"
     Страх и ярость: они родом из моего детства, когда меня избили,  когда
банда юнцов преследовала меня до самого  дома  и  я  держалась  освещенной
середины улицы. Страх ребенка и женщины. И тот же  самый  рефлекс  ярости:
только тронь меня, и я, черт побери, убью тебя!
     - Он находится под священной защитой!
     - Рурик? - когда  я  провела  рукой  по  лицу,  она  была  мокрой.  Я
постепенно приходила в себя. Темнокожая женщина схватила мою руку.
     Дверь вела в сводчатое помещение, побеленные стены которого мерцали в
свете звезд, проникавшем внутрь через отверстие в крыше.
     Мужчина стоял  на  коленях  рядом  с  низким,  проходившим  по  кругу
каменным карнизом. Свет, отражавшийся от  поверхности  воды  в  источнике,
мелькал по его покрытому шрамами лицу. Он  обхватил  рукой  свое  вспухшее
запястье. Оно  было  сломано;  Я  видела  выступавший  осколок  кости  под
напряженной бескровной кожей. Его глаза смотрели  на  меня  с  неприкрытой
ненавистью. Я подняла оглушающий пистолет.
     - Вы не смеете его  убивать,  он  находится  под  защитой  Богини!  -
настойчиво сказала Рурик.
     - Я не собираюсь его убивать. Я хочу его лишь оглушить.
     - Вам нельзя даже прикасаться к нему!
     - Не говорите мне, что мне можно делать.
     - Т'Ан командующая... - прибежал Кем и  остановился,  чтобы  осознать
ситуацию. Я услышала, как приближались другие шаги. Она могла лишь недолго
длиться, эта борьба между острым, как бритва, лезвием свистящего клинка  и
страхом.
     Все  выглядело  как  практическое  занятие  на   Земле,   посвященное
безоружной защите от ударов деревянной палкой. Но там  результатом  ошибки
были синяки, здесь же... Рукав рубашки задевал мою руку, тонкий  порез  на
которой уже не кровоточил. Я не могла всерьез поверить в  то,  что  кто-то
пытался убить меня длинной, острой металлической рапирой.
     - Он находится под защитой Богини, - повторила Рурик.
     Риавн и Браник подошли ближе,  другие  последовали  за  ними.  Кем  и
Хо-Телерит сдерживали их.
     - Вы полагаете, что если он находится здесь - в этом помещении  -  то
вы ничего не сможете с ним сделать?
     - В Доме-источнике? Я этого не могу. Я уже и так слишком далеко зашла
в том, что сделала. У меня бы появились большие сложности даже как у  т'Ан
командующей, если бы я предприняла нечто большее. - Она  посмотрела  через
плечо назад. Риавн и Браник смотрели  на  нее  с  неподвижными  лицами.  -
Сутафиори  была  бы  на  моей  стороне,  но  у   нее   нет   ни   малейшей
заинтересованности в том, чтобы я  спровоцировала  конфликт  между  нею  и
церковью. У нее уже достаточно проблем только потому,  что  она  позволила
вам прибыть сюда. Нет, я думаю, что воздержусь.
     Боль пронизывала мою руку до кости. Мне стало страшно. От раны  может
начаться гангрена. Рука у Рурик была ампутирована после  ранения,  которое
сначала выглядело ничуть не хуже.
     - Я не связана вашими законами. Я не буду его убивать. Я хочу  только
достать его оттуда.
     Она не отпускала мою руку.
     - Если вы в доме Богини воспользуетесь оружием народа колдунов...
     - Это оружие не имеет никакого отношения к Золотому Народу  колдунов,
это ничто иное как усилитель в пучок звуковых волн!
     - Я это знаю. Но тогда любой между Стеной  Мира  и  Внутренним  морем
назвал бы вас лгуньей. Достойно сожаления,  что  вы  не  носите  при  себе
"харур". - В ее голосе слышалось нескрываемое презрение.
     - У меня нет ни  малейшего  желания  бегать  повсюду  с  полуметровым
мясницким ножом, и вам это точно известно. - Тут меня осенило, что мне  не
пришлось бы приводить подобный аргумент, имей  мой  противник  возможность
воспользоваться "харур-нацари"  в  придачу  к  "харур-нилгри",  когда  мне
удалось захватить его руку.
     - Это было бы неразумно в любом случае. Если вы  восстановите  против
себя церковь, то это не обрадует  ни  ваше,  ни  мое  правительства.  Этот
человек неглуп, - сказала она и ослабила пальцы, сжимавшие мою руку. - Это
было лишь его несчастьем, что он не убил вас в первый раз.
     - Несчастьем?
     В этом, очевидно, прорвался ее  темперамент,  что  она  и  попыталась
сгладить:
     - Для него несчастьем. Для вас это было счастьем.
     - Я все же рада, что вы так думаете.
     Она разглядывала мужчину, который не подавал вида, что слышал нас.
     - Я оставлю здесь Хо-Телерит и ее людей, чтобы они охраняли  его.  Он
либо примирится со своим положением, либо попытается  сбежать,  а  в  этом
случае она сможет доставить его к нам.
     - Он может и улизнуть от нас. Нам  следовало  бы,  по  крайней  мере,
узнать, кто его послал.
     Рурик пожала  плечами,  однако  вошла  в  дверь  и  задала  несколько
вопросов. Он ни разу не пошевелился и ничего не ответил. Рурик вернулась и
дала знак Кему, стоявшему на страже у двери.
     - Я бы сказал, что это наемник, нанятый в Имире или в Римоне, судя по
одежде... Тип его "харур-нилгри" -  характерный  для  Южного  Римона.  Его
отыскали в Таткаэре и наняли, чтобы преследовать нас. Надеялись,  что  ему
удастся совершить быстрое убийство.
     Сейчас, когда все было позади, я почувствовала, что у меня в  желудке
сидел крупный комок.
     - Кто бы это ни был, СуБаннасен или кто другой, он не попытается  еще
раз это сделать, - продолжала Рурик. - Не попытается, потому что мы сейчас
к этому готовы. И скоро мы вытянем из него имя заказчика.
     - Значит, мы продолжим движение на Ремонде? - Я  не  могла  усмотреть
никакого преимущества в том, чтобы вернуться в Таткаэр.
     - Да. Мы - солидные враги, если мы подготовлены. - Она улыбнулась мне
без какого-либо раздражения. - И даже вы, С'арант.
     Это было  определение,  которое  я  слышала  у  всадников,  но  после
Теризона оно приобрело иное звучание. Марик перевел  его  как  "без  меча"
(при содержащемся в нем высказывании, что  упоминавшийся  был  аширен).  Я
вспомнила,  что  уже  давно  сказал  мне   Герен:   это   -   единственное
обстоятельство, которое могло быть против меня.
     У всех обитателей Южной земли есть прозвища.  Рурик  назвали  "Желтым
Глазом". После этого происшествия меня стали звать Кристи Без Меча.
     Боль в моей руке сохранялась, пока она н