орель"  несколько   раз   сильно
качнулась, но на двадцати она выровнялась.
     Присмотревшись, я увидел белое острие скалы Саймона. А по пеленгу 150
градусов был виден трехглавый холм.
     "Форель" направилась к острову Двух кривых дюн.
     Я  поднял  перископ  еще  выше.  Моему  взору  открылось  устрашающее
зрелище. Огромные волны, вздымаемые сильным юго-западным  ветром,  яростно
бились на барах, словно оскаленные клыки, сторожившие вход в канал. Вокруг
них пенилась вода.
     - Операторы на шумопеленгаторе и гадролокаторе  докладывают  о  шумах
слева, справа и спереди, сэр, - сухо доложил Джон.
     - Выключить эти проклятые приборы! - крикнул я.
     - Слушаюсь, сэр!
     - Курс 320 градусов. Три-два-ноль.
     Джон чуть не вскрикнул от удивления.
     -  Три-два-ноль?!  -  тихо  переспросил  он  и,  не  ожидая   ответа,
распорядился: - Рулевой, курс три-два-ноль!
     "Форель" начала поворачивать,  и  я,  затаив  дыхание,  стал  ожидать
толчка, который означал бы наш конец. Но толчка не  последовало.  У  всех,
находившихся на центральном посту, нервы были напряжены до предела.
     Кипящая вода над нами бесновалась еще  сильнее.  Я  нигде  не  увидел
спокойных участков моря и понял, что надо снова менять направление лодки.
     - Курс три-ноль.
     - Слушаюсь,  сэр,  три-ноль,  -  подтвердил  Джон,  и  в  его  голосе
отразилось растущее беспокойство, охватившее  каждого,  кто  находился  на
борту "Форели" и понимал, какие виражи и зигзаги делает она.  -  Сэр...  -
обратился он ко мне, делая шаг вперед.
     "Черт возьми, - подумал я. - Сейчас самый подходящий момент  рассеять
его сомнения относительно моего рассудка".
     Я отошел от перископа и жестом приказал Джону занять мое место.  Джон
прильнул к окулярам. Все, кто был рядом, не сводили с  него  глаз,  и  все
заметили, как побелело его лицо. После того как он дважды  обвел  перископ
по кругу, я тронул его за плечо, и он отошел от прибора с видом  человека,
потрясенного виденным.
     - Благодарю вас, сэр, - сказал он.
     Я снова изменил курс и едва успел произнести "Самый  малый  вперед!",
как  лодка  вздрогнула,  словно  ее  толкнул  кто-то  невидимый.  "Форель"
накренилась и замерла на месте. Тщательно обозревая  в  перископ  море,  я
понял, что произошло. В канал из боковой протоки  стекала  огромная  масса
воды, накапливавшейся там лишь во время большого прилива.  Наше  положение
было хотя и серьезным, но не безнадежным.
     - Продуть главные цистерны! - подал я команду.
     "Форель" вздрогнула, на какое-то мгновение неподвижно повисла в воде,
потом  словно  прыгнула  к  поверхности.   После   всех   пережитых   нами
неприятностей я уже почти спокойно выслушал доклад, что у  нас  повреждены
горизонтальные рули.
     Теперь волей-неволей приходилось идти в надводном  положении,  уповая
на то, что нас не обнаружат до того, пока  мы  не  нанесем  удара.  Взошла
луна, и, если на  АПЛI  окажется  внимательный  вахтенный,  нас  ничто  не
спасет.
     - Я сам буду управлять лодкой с мостика, - объявил я Джону, снимая  с
крючка свой старый бушлат, и уже начал было подниматься  по  трапу,  когда
вспомнил о категорическом приказе: "Вы уничтожите..."
     - Поставьте взрыватели в подрывные заряды, - приказал я Джону. - Буду
регулярно связываться с вами. Если в течение пяти минут вы от меня  ничего
не услышите, вы  обязаны  взорвать  лодку.  Никто  не  должен  подниматься
наверх. Вы меня поняли?
     - Приказать людям занять посты для срочного оставления лодки, сэр?
     - Нет, вы взорвете подрывные заряды. Вот и все.
     - Есть, сэр! - Джон бросил на меня мрачный взгляд, и я понял, что  он
выполнит мой приказ...
     Фонтаны брызг ударили мне в лицо, как только я  поднялся  на  мостик,
соленая вода защипала губы. Остров  Двух  кривых  дюн,  выглядевший  таким
угрюмым  в  перископ,  сейчас,  окруженный  огромными  бушующими  волнами,
казался просто страшным. "Форель" словно застряла в хаосе вспененной воды.
Я не смог разглядеть всего корпуса лодки и остался доволен:  вахтенные  на
АПЛI должны были обладать слишком уж острым зрением, чтобы обнаружить нас,
ну а радиолокатор ведь был  ее  ахиллесовой  пятой.  Я  почувствовал  себя
спокойнее. Ощущение полного одиночества среди бушующего  моря  и  близости
пустыни вытеснило страх перед АПЛI.
     - Курс один-один-ноль! - приказал я по переговорной трубе.
     "Форель" шла по почти  неразличимому  в  кипящей  воде  каналу.  Пена
хлестала через медленно плывущую лодку. Земля слева была так  близко,  что
даже в призрачном свете луны я мог различать кустарник на волнистых  дюнах
берега.
     ...Я не сводил глаз с юго-запада - там, во внутренней гавани,  должна
стоять сейчас АПЛI. Нам оставалось идти мили полторы, а потом...
     - Боевая тревогам  -  скомандовал  я.  -  Приготовить  все  торпедные
аппараты. Установить торпеды на четыре и шесть футов.  Орудийной  прислуге
быть в готовности. Открывать огонь по моему приказу.
     - Есть, сэр! - донесся до меня голос Джона.
     Я снова несколько изменил курс, посколоку канал делал последний перед
гаванью поворот. Сердце колотилось отчаянно: у  нас  не  оставалось  иного
выбора: или все, или ничего.
     Но что это?! Я напряг зрение и не поверил собственным  глазам:  почти
на одном уровне с высотой  прилива  между  лодкой  и  берегом  шла  прямая
отчетливая линия!
     Ничего подобного на моей карте не было. Неужели немцы  построили  тут
железобетонную  дамбу,  связавшую  их  убежище,   их   логово,   с   этими
негостеприимным  берегом?..  Я  еще  сильнее  напряг  зрение.  Да,   самая
настоящая дамба. Мы были уже почти у цели.
     - Курс три-два-ноль! - отдал я команду.
     "Форель" прошла последний поворот  со  значительно  более  спокойной,
какой-то маслянистой (это сразу бросилось мне в  глаза)  водой,  и  передо
мной открылась внутренняя гавань. В дальнем конце ее стояла грозная  АПЛI.
Грозная и такая красивая... Я сразу определил, что она имела, конечно  же,
не меньше трех тысяч тонн водоизмещения.
     Ее светлая окраска не  только  была  превосходным  камуфляжем,  но  и
придавала особую  прелесть  четким  линиям  корпуса  и  похожей  на  крыло
обтекаемой боевой рубке.
     - Все аппараты готовы? - спросил я.
     - Все аппараты готовы, сэр.  Торпеды  установлены  для  поражения  на
глубине четыре и шесть футов.
     АПЛI была в моей власти.  Мне  не  требовались  бесчисленные  данные,
обычно необходимые при атаке, - оставалось только  направить  "Форель"  на
АПЛI и произвести торпедный залп. Теперь опасность состояла в том, что при
поражении противника на такой малой  дистанции  могла  пострадать  и  сама
"Форель". Но риск есть риск.
     - Внимание! Приготовиться! Цель прямо по носу!
     "Форель" стала в позицию носом  к  противнику.  К  моему  величайшему
изумлению, я обнаружил, что группа  матросов  АПЛI  выполняет  при  слабом
свете фонаря какую-то работу на корпусе лодки, а двое  стоят  недалеко  от
нее, на песчаной отмели.
     Именно в это мгновение "Форель" сильно качнулась. Я так и  не  понял,
что произошло, то ли мы попали в  одно  из  многочисленных  в  этом  месте
поперечных течений, то ли внезапно  изменилась  плотность  воды,  но  факт
остается фактом: "Форель" вдруг сильно накренилась. Пытаясь удержаться  на
ногах и невольно взмахнув руками, чтобы уцепится за что-нибудь, я нажал на
спуск ракетницы и  выпустил  опознавательную  ракету  "Форели".  Она  ярко
осветила гавань, на мгновение затмив  даже  свет  луны.  Немцы  уставились
сначала на ракету, потом - в растерянности и ужасе - на силуэт "Форели".
     Продолжая ослепительно гореть, ракета начала снижаться, упала в воду,
и вода в гавани мгновенно вспыхнула. Я стоял ошеломленный.
     ...Даже теперь я не могу сказать, сколько времени заняли  последующие
события. Первым моим побуждением было отдать приказ о торпедном залпе,  но
в эту минуту пламя подошло вплотную к АПЛI. Языки  взвились  над  мостиком
вражеской лодки, и я увидел, как побежали с  нее  люди.  Но  огонь  быстро
приближался и к "Форели".
     - Обе машины полный назад! - крикнул я в переговорную трубку.
     Грозное пламя мчалось через гавань. Нам нужно было во что  бы  то  ни
стало вернуться в канал, тогда между огнем и "Форелью"  окажется  песчаная
отмель. Казалось, прошла вечность, прежде чем  нам  удалось  это  сделать.
Отсюда я уже не видел АПЛI, но мне было ясно, что немцам пришел конец...
     Я уничтожил АПЛI!
     Огонь добрался до входа в канал и начал затухать. По мелководью, дико
размахивая руками, к нам бежали двое преследуемых пламенем немцев.
     - Обе машины малый вперед! - приказал я.
     Один из немцев  с  ужасом  оглянулся  на  настигавшее  его  пламя  и,
заметив, что я наклонился к переговорной трубе, упал на колени, в отчаянии
протянул ко мне руки и на ломаном английском языке пронзительно закричал:
     - Ради бога, господин капитан!..
     "Нет! - подумал я. - Только трое знали об АПЛI, и только я один  буду
знать о ее гибели!"
     Я повернул "эрликон" на консоли и выстрелил в немца...



                                 ТРИБУНАЛ

     - Ну уж это совсем против правил! - воскликнул адмирал,  председатель
трибунала.
     Его личико херувима, которое мне приходилось видеть  озорным,  как  у
школьника, когда в Адмиралтействе он готовил коктейль, чтобы втайне выпить
перед обедом, было сейчас суровым.
     Четыре офицера и адмирал посередине образовывали просцениум  на  фоне
великолепных  Капских  гор,  возвышавшихся  позади  Саймонстауна.   Сквозь
высокие узкие окна я видел  белый  кипень  лилий,  похожий  на  прибрежный
прибой, которому Дрейк воздал  бессмертную  дань,  проплывая  мимо  четыре
столетия тому назад. Элтон стоял на импровизированном свидетельском месте,
сохраняя достоинство, но при этом глупо ухмыляясь, оттого, что находился в
центре внимания. Я со своим защитником лейтенантом Гэндером сидел лицом  к
четырем офицерам и адмиралу, командующему флотом Южной Атлантики. Элтон  с
удовольствием рассказывал им о том, как  яростно  набросился  я  на  него,
когда "Форель" шла на потопление АПЛI.
     Военный трибунал был, конечно, неизбежен. Это так же верно,  как  то,
что буруны острова Двух кривых дюн поглотили сожженные останки АПЛI. Я вел
поврежденную "Форель"  мимо  невидимых  опасностей  в  открытое  море.  До
сегодняшнего дня я не  могу  отчетливо  восстановить  в  памяти  ту  ночь.
Слишком велика была реакция на страшный  конец  АПЛI  и  на  мой  расстрел
обезумевших от страха немцев.
     Когда сулящие смерть буруны и песчаные  отмели  остались  позади,  я,
едва волоча  ноги,  добрался  до  рубочного  люка  и  дал  Джону  курс  на
Саймонстаун.
     - Полный вперед! - равнодушно приказал я, повалился на свою  койку  и
заснул как убитый.
     Однако нельзя уйти от ответственности, служа в королевском  флоте.  Я
согрешил - или они решили, что я согрешил, - и  поэтому  военный  трибунал
явился  естественным  следствием.  В   тот   же   день,   когда   "Форель"
пришвартовалась к стенке в Саймонстауне, между  Саймонстауном  и  Лондоном
последовал обмен радиограммами, и я был отстранен от командования  лодкой.
Командующий заподозрил, будто что-то странное произошло с "Форелью"  и  ее
командиром.
     Элтон не делал ничего, чтобы рассеять  это  мнение,  утвердившееся  у
членов трибунала.
     - Когда именно у вас возникли сомнения в отношении гм...  умственного
состояния  капитан-лейтенанта  Пэйса?  -   послышался   вкрадчивый   голос
офицера-обвинителя.
     - В ту ночь, когда мы услышали, как кит... - Элтон в  нерешительности
умолк.
     Адмирал вопросительно взглянул на него.
     - Что же вы услышали?! - в нетерпении выпалил он.
     - Я не могу этого сказать в присутствии дамы, сэр, - промямлил Элтон,
зардевшись  и  кивнув   в   сторону   стенографистки   в   форме   женской
вспомогательной службы военно-морского флота.
     - Не понимаю, - фыркнул  адмирал.  -  Говорите  все,  что  вы  хотите
сказать, черт возьми, в присутствии кого угодно!
     - Слушаюсь, сэр. В ту ночь в гидрофоны мы услышали, как кит... как  у
кита урчало в животе.
     Легкая дрожь руки стенографистки явилась единственным доказательством
того, что это выражение не прошло незамеченным.
     - Слышали, как у кита... гм-гм?.. - едва  не  задохнулся  адмирал.  -
Объяснитесь, Элтон, - потребовал председательствующий.
     - Так вот, сэр, мы. Внесет и я, дежурили у гидрофонов, и  вдруг  этот
звук... Разрази меня гром, говорю я Биссету, неужели киты лопают такую  же
пакость, что и мы на "Форели"?!
     Перо дрогнуло в  руке  стенографистки,  но  она  лишь  опустила  ниже
голову, продолжая строчить.
     Элтон замолчал.
     Однако старый служака не собирался оставлять его в покое.
     - Что же дальше? - вопросил он громовым голосом.
     - Тут вошел шкипер, то есть капитан-лейтенант, и, кажется, счел,  что
это подлодка. Он приказал Биссету  продолжать  прослушивание.  Я  сам  это
слышал.
     - Благодарю вас, - произнес обвинитель. - Перейдем к вопросу  о  том,
когда "Форель" находилась  в  боевой  готовности...  Сколько  времени  это
продолжалось, Элтон?
     - Около восьми часов, сэр.
     - Между моментом, как вы  впервые  услышали  эти  странные  звуки,  и
объявлением готовности 1,  были  ли  у  вас  основания  предполагать,  что
капитан-лейтенант Пэйс не в себе?
     - Да-да, сэр, - ухмыльнулся Элтон. - Мы все видели, что он не в своей
тарелке... Громко отдавал приказы, орал в переговорную трубку,  все  время
оставался наверху один...
     Я понимал, что творится в душе  Элтона  -  у  меня  имелись  железные
доводы против этого мерзавца, но у него был  чертовски  хороший  послужной
список, и я промолчал.
     Капитан первого ранга, сидевший справа от адмирала, пришел ко мне  на
помощь:
     - Скажите, Элтон, получали  ли  вы  лично  какие-либо  приказания  от
капитан-лейтенанта Пэйса в это время?
     - Нет, сэр, - отозвался Элтон.
     -  Следовательно,  то,  что  вы  нам   рассказываете,   всего-навсего
корабельные сплетни?
     - Нет, сэр, но...
     - Это все, что я хотел знать-И капитан откинулся на спинку стула.
     Мне очень была нужна дружеская поддержка.
     - Итак, Элтон, расскажите нам о так называемой физической расправе, -
попросил лейтенант.
     Элтон бросил на меня ядовитый взгляд.  Он  два  часа  провалялся  без
сознания, после того как я его стукнул.
     - Что же такое  вы  сказали,  что  спровоцировали  капитан-лейтенанта
Пэйса на столь экстраординарные для старшего офицера действия?
     - Я сказал, что он свихнулся, - пробормотал Элтон.
     - Вы служили вместе с капитан-лейтенантом Пэйсом на средиземноморском
театре, не так ли, Элтон?
     Элтон подозрительно глянул на вопрошающего.
     - Да, сэр.
     - Он был тогда хорошим и храбрым командиром, не так ли?
     - Да, сэр.
     Судьи улыбнулись. "Очко в мою пользу, - подумал я. - Прошлые  заслуги
могут быть сочтены смягчающими обстоятельствами".
     - Он награжден орденом "За боевые заслуги"?
     - Да, сэр.
     - И вы никогда не подвергали сомнению его приказы?
     - Нет, сэр.
     - Почему же вы сделали это в тот раз?
     Элтон заерзал. Наверное, вспомнил потопленные вражеские суда и славу,
которая покрыла "Форель" в Средиземном море.
     - Я  ничего  не  хочу  сказать  против  капитан-лейтенанта  Пэйса,  -
произнес он нерешительно. - Только в тот раз он был совсем другим...
     - Благодарю вас, Элтон. Достаточно, - оборвал председатель.
     Покидая свидетельское место, Элтон искоса взглянул на меня. Его место
занял Биссет. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке.  После  рутинных
вопросов трибунал вновь вернулся к тому, что я ударил Элтона.
     - Вы были единственным свидетелем этого экстраординарного поступка, -
сказал капитан. - Расскажите трибуналу, что именно произошло?
     - Боюсь, что не смогу этого сделать, сэр, - наморщив  лоб,  отозвался
Биссет.
     - Не можете? - удивленно переспросил обвинитель.
     - Да, сэр. Я  не  мог  слышать  их  разговора.  Я  все  время  был  в
наушниках. Я увидел Элтона только, когда он уже лежал у переборки.
     Добрый, верный Биссет!
     Адмирал окинул его холодным взором.
     - Больше вам нечего добавить, Биссет?
     - Так точно, сэр.
     Адмирал не поверил Биссету ни на йоту и медленно  перевел  взгляд  на
обвинителя, а затем на меня. Ложь Биссета была очевидна всем.
     - Очень хорошо, - холодно произнес адмирал. - Вернемся к  рассказу  о
ките. Когда услышали вы эти необычные звуки?
     - Должно быть, когда наверху уже стемнело. Я тут же сообщил  об  этом
командиру.
     - Почему?
     Биссет удивился.
     - Видите ли, сэр, о любом непонятном звуке я  докладываю  немедленно.
Так полагается по уставу.
     Его усмешка тронула капитана.
     - Может быть, вы ошиблись? Может быть, это был искаженный шум  винтов
миноносца?
     Биссет улыбнулся. Он был уверен в своих словах.
     - Нет, сэр. Я никогда не слышал такого звука ни до, ни после.
     - Можете описать этот звук?
     - Да, сэр. Он походил на непрерывное бульканье, а затем урчание, сэр,
но с регулярными интервалами.
     - Как долго это продолжалось?
     - Около двух часов, сэр.
     - Какова была реакция капитан-лейтенанта, когда он услышал эти звуки?
     - Он был озадачен, сэр, как и я...
     - Не показался ли он вам в тот момент, ну... немножко не в себе?
     Лицо Биссета побагровело.
     - Все было в порядке с  командиром  -  выпалил  он.  -  Он  чертовски
хороший шкипер...
     - Биссет! - одернул председатель.
     - Вы прослушивали этот странный звук непрерывно в течение двух часов,
не так ли? Что произошло затем? - продолжал капитан.
     - Командир приказал выключить все приборы. До особого распоряжения.
     - Что вы подумали по этому поводу?
     - Что "Форель" в опасности, в большой опасности, сэр. Командир  знал,
что он делает.
     - Это решит трибунал, - хмуро произнес обвинитель.
     - А когда вы снова включили гидрофоны?
     - На следующий день.
     - И что вы услышали?
     - Те  же  звуки,  что  и  ночью,  сэр.  Тут  нельзя  было  ошибиться.
Регулярные, булькающие. Только не взрывы, сэр. Мы оба обрадовались.
     - Чему?
     Биссет презрительно посмотрел на него.
     - Тому, что неприятель вновь обнаружил себя.
     - Вы сказали "неприятель", Биссет? Почему вы  думаете,  что  это  был
неприятель?
     - Конечно, неприятель, сэр. Кто  же  еще?  -  растерянно  пробормотал
Биссет.
     Наступила короткая пауза.
     - Подумайте как следует, прежде чем ответить на следующий  вопрос,  -
капитан произнес это таким тоном, что все в зале  ощутили  нервную  дрожь.
Вздрогнул и Биссет.
     "Лишь бы он не сглупил и вновь не сделал попытку выгородить меня",  -
подумал я.
     -  Вы  сказали  "неприятель".  Значит,  звуки,  которые  вы  слышали,
издавали механизмы?
     Биссет  беспомощно  взглянул  на  меня.   Наступила   долгая   пауза.
Потупившись, он переминался с ноги на ногу и затем вдруг выпалил:
     - Да, сэр, это был шум механизмов.
     Напряженность в зале спала.
     Адмирал улыбнулся. Биссет ушел, бросив на меня умоляющий взгляд.
     Обвинитель  начал  рыться  в   бумагах,   желая   создать   атмосферу
напряженности перед появлением своего основного свидетеля.
     - Лейтенант Джон Герланд, - вызвал он.
     Появился Джон, стройный, в ладной форме, и  прошел  к  свидетельскому
месту. "Теперь мы, возможно, стали чужими друг другу", -  подумал  я.  Его
привели к присяге. Он отвечал  на  предварительные  вопросы  сухо,  сжато,
по-уставному.
     Затем начались расспросы о том, что произошло после того, как  Биссет
впервые услышал АПЛI.
     - По приказу капитан-лейтенанта Пэйса вы резко изменили курс корабля,
не так ли, лейтенант?
     - Да, сэр, - ответил Джон.
     - Почему?
     - В гидрофонах прослушивался подозрительный шум, и  капитан-лейтенант
Пэй