амом деле  не  рассказать
ему? Ведь он же все равно умрет через несколько  часов.  Он  всю  жизнь  в
море... Кто знает, не подскажет ли он что-нибудь такое,  что  поможет  мне
найти АПЛI? Да и мне самому легче, когда я поделюсь с ним своим секретом".
     Я встал, плотно закрыл дверь, подсел к старику и  подробно  рассказал
ему о полученном приказе, о Гансе Тутте, о том, что я  сделал  бы  на  его
месте, и о своей уверенности, что АПЛI, безусловно, нужна  какая-то  база.
Глаза старика загорелись, он вдруг встрепенулся и уже  другим,  энергичным
голосом спросил:
     - Где будет рыскать эта АПЛI?
     - В Южной Атлантике.
     - Я же знаю этот район как свои пять пальцев!  -  воскликнул  дед.  -
Никаких островов там нет. На  побережье  Южной  Америки  укромных  уголков
сколько угодно, но климат такой, что ни один капитан не станет искать  там
местечка для отдыха команды. И  людей  там  в  общем-то  многовато.  Да  и
командование наше флотское не такое уж тупое, что бы оставить без внимания
маршруты торговых судов в Южную Америку. Именно потому Харвуд нашел "Графа
Шпее", - улыбнулся дед. - Нет, нет, на месте Тутте я бы выбрал Африку!
     - Да, но и там  те  же  недостатки,  -  и  климат  плохой,  и  народу
многовато.
     - Юго-Западная Африка! - повторил мой старик, взмахивая  от  волнения
рукой.
     - Но между Тигровой бухтой, Валвис-бей и  Кейптауном  нет  ни  одного
сколько-нибудь подходящего залива или бухты, - возразил  я,  уже  сожалея,
что рассказал умирающему старику о полученном задании. - Я говорил об этом
в Адмиралтействе.
     - Адмиралтейство! - крикнул дед. - В Адмиралтействе даже не  захотели
ознакомиться с мои ми  заметками  о  промерах  глубин  в  тамошних  водах!
Принеси-ка,  парень,  карту,  она  лежит  на  моем  столе.  Нет,  нет,  не
адмиралтейскую, а мою собственную... Какое водоизмещение, ты  говоришь,  у
АПЛI? Три тысячи тонн? Черт побери, только-только, но она  все  же  сможет
пройти туда!..
     Дед пришел в сильнейшее волнение. Я тихонько выскользнул из  комнаты.
На его письменном столе в  беспорядке  валялись  карты,  какие-то  бумаги,
старые счета и всякий хлам. Но мне все же удалось отыскать то, что  старик
называл "своей картой". Бегло  взглянув  на  нее,  я  решил,  что  на  ней
нанесена, очевидно, часть побережья к югу от Анголы.
     Я вернулся  в  спальню  и,  едва  переступив  порог,  понял,  что  не
отвратимое произошло -  достаточно  было  одного  взгляда  на  лицо  деда,
покрытое пятнами  и  искаженное  судорогой.  Задыхаясь  и  кашляя,  старик
откинулся на подушки. Умирающий громко произнес какое-то слово, похожее на
"север".
     - Север? - спросил я, наклоняясь к деду.
     - Двадцать миль...  север...  север...  север...  -  твердил  он,  но
произносил это слово так, что его можно было понять и по-другому.  -  ...В
двадцати милях... южнее... норда... большая скала... в  двадцати  милях  к
югу от...
     В горле у него что-то заклокотало. Я решил, что все  кончено,  но,  к
моему удивлению, он поднял голову с подушек и отчетливо произнес: - Остров
с кривой косой, парень. Все равно он принадлежит тебе...



                             НА ХВОСТЕ ТИГРА

     Долгий день близился к концу; солнце быстро скатывалось на  запад,  к
острову Св. Елены.
     Я стоял в боевой рубке, и от  сюда  океан  казался  мне  бесконечным.
Здесь и в мирное-то время редко появлялись суда, а теперь, в дни войны, их
и вовсе не стало. Свободные от вахты  загорелые  матросы  играли  в  кости
около орудия. Небольшие волны с юго-запада вяло  лизали  стальную  палубу.
Можно было подумать, что мы одни тут, на всем этом огромном  пространстве.
Джон Герланд в белой сорочке,  расстегнутой  у  горла,  загорелый,  словно
человек с рекламного  объявления,  лениво  взглянул  на  увлеченных  игрой
матросов.
     - Боюсь, Джеффри, что от такой жизни нам  скоро  осточертеет  все  на
свете, и мы начнем делать ставки на игроков в кости, хотя это и  запрещено
военно-морским уставом.
     Я промолчал. А вообще-то и меня тревожила  мысль,  что  легкая  жизнь
разлагает команду, пусть и  состоящую  из  опытных  моряков-ветеранов.  Из
походов на подводных лодках люди не возвращаются загорелыми красавцами. До
сих пор наше плавание проходило так легко и спокойно,  что  даже  мысль  о
том, с какой целью мы находимся в этот солнечный вечер в Южной  Атлантике,
казалась странной и нереальной.
     ...После отпуска я прилетел в Гибралтар,  где  уже  стояла  "Форель",
заправленная горючим и снабженная всеми необходимыми запасами. По чьему-то
приказу  на  "Форель"  были  присланы  даже   американские   и   канадские
деликатесные  продукты,  несколько  ящиков  шотландского  виски  и  дюжина
бутылок лучшего хереса. "Для идущих на смерть", - с горечью подумал я.
     Ни в Гибралтаре, ни позже в Саймонстауне,  ни  в  Кейптауне,  где  мы
заправлялись горючим, ни у кого не появлялось и  тени  сомнения,  что  все
требования "Форели" должны выполняться вне всякой очереди. Нам ни в чем  и
нигде не отказывали, и матросы быстро  это  поняли.  Они  предпочитали  не
думать об опасностях, скрывающихся за столь необычной  щедростью,  и  были
довольны, что имеют возможность жить как боги. Я случайно  подслушал,  как
один из моих матросов в Саймонстауне,  будучи  основательно  "под  мухой",
заявил: "Подавай мне виски! Никакой дряни для команды "Форели"! Все  самое
лучшее!"
     Я не сразу заметил симптомы вялости и праздности среди экипажа лодки,
но  в  конце  концов  понял,  что   недели   крейсирования   на   огромных
пространствах Южной Атлантики стали отрицательно сказываться на моряках.
     Разумеется, мы вели патрулирование по определенному плану.  Я  разбил
Южную  Атлантику  на  небольшие  квадраты  и  обозначил  место,  где   был
торпедирован "Данедин стар". Мы патрулировали круглосуточно, но в  течение
нескольких недель не заметили ни единого судна, ни единого паруса.
     Абсолютно ничего.
     Замечание Джона заставило меня  серьезно  задуматься.  Я  не  мог  до
бесконечности занимать команду учебными атаками, погружениями,  стрельбами
по мишеням. Экипаж "Форели", очевидно, вступил в полосу кризиса -  кризиса
опасной скуки.
     "Потопить  АПЛI!  Но  где,  черт  возьми,  искать  ее?!  -  думал  я,
осматривая бескрайнюю водную гладь. - Может, она  взорвалась  и  бесследно
канула в морскую пучину? Может, нам придется продолжать патрулирование  до
тех пор, пока начальство в Адмиралтействе не убедится, что АПЛI больше  не
существует? Или, может, оно просто  прикажет  мне  вернуться  и  потребует
объяснения?.."
     Голос сигнальщика вернул меня к действительности.
     - На мостике, сэр! Вижу треногие мачты!
     "До чего же это приятно  -  увидеть  хоть  какой-нибудь  корабль!"  -
мелькнуло у меня.  Услышав  сигнал  тревоги,  игроки  в  кости  недоуменно
переглянулись: они, наверно, успели забыть, что такое погружение!
     - Восемьдесят футов! Курс три-два-ноль! Очистить мостик!  -  приказал
я.
     Мои обленившиеся матросы бросились в люк как сумасшедшие. "Ага!  -  с
удовлетворением подумал  я.  -  Опасность  подействовала  на  них,  словно
инъекция!" "Форель" начала стремительно погружаться.
     - Хорошо слышу по курсу  один-пять,  -  доложил  акустик  и  с  плохо
скрываемым возбуждением добавил: - Большие военные корабли!
     "Форель"  легла  на  боевой  курс.  Из  волн  вынырнул  мрачный  глаз
перископа. Все еще не веря самому себе, я посмотрел на  мачты.  Британские
военные корабли!
     Два крейсера и четыре эсминца охранения.
     - Взгляни и ты, Джон, - сказал я.
     Волнение на лодке сразу улеглось. Можно только удивляться  тому,  как
чутко улавливают опытные матросы мдлейшие интонации и голосе командира.
     - Так что же, - нетерпеливо воскликнул Джон, - мы сейчас...
     - Да, мы сейчас всплываем, - оборвал я. - Сигнальщик!  Передайте  вот
это, - распорядился  и  и  продиктовал  текст  с  поставленными  в  начале
кодовыми и опознавательными сигналами.
     У меня не хватило решимости пропустить соединение британских  военных
кораблей, не обменявшись с ними приветствиями. "Форель" и  так  бродила  в
океане, как пария, хотя ее отверженная команда и жила в роскоши.
     Еще не успела сбежать вода с корпуса лодки, как мы с Джоном  были  на
мостике.
     Эсминцы заняли боевые позиции.
     - Посмотри-ка, Джеффри, - заулыбался Джон. - Они,  конечно,  заметили
нас.
     Миноносцы продолжали развертываться, вспарывая своими острыми  носами
длинные полосы вспененной воды. По спине у меня пробежал холодок, когда  я
заметил, как жерла всех шести восьмидюймовых  орудий  крейсеров  медленно,
словно раздумывая, уставились на "Форель".
     - Ребята там всегда в  готовности,  -  усмехаясь  и  в  то  же  время
нервничая, заметил Джон.
     Несмотря на то, что мы вовремя подали опознавательный сигнал, эсминцы
все еще держались на стороже, двигаясь широким полукольцом и  делая  узлов
до тридцати. Я замигал  сигнальной  лампой  "Олдиса",  посылая  визуальный
опознавательный сигнал.
     - Странно, - прошептал Джон. - Они же должны знать, что мы  находимся
в этом районе!
     "Должны ли?" - подумал я, памятуя, что "Форель"  предоставлена  своей
собственной судьбе. Сигнальщик вручил мне телеграмму: "Если  вы  "Форель",
то что вы тут делаете? Адмиралтейство ни о чем не извещало нас".
     Я набросал ответ, передал его Джону, и тот удивленно вскинул брови. В
ответе говорилось:
     "Даже самая хорошая рыба, включая "Форель", хотя  бы  изредка  должна
всплывать, чтобы подышать свежим воздухом".
     Покачиваясь на легкой  зыби,  мы,  стали  ждать.  Вскоре  от  эскадры
отделился эсминец и быстро направился к нам.
     - Вы действительно "Форель"? -  послышался  над  водой  металлический
голос радиомегафона.
     - Черт возьми, конечно, "Форель"! - нетерпеливо ответил я. - Разве вы
приняли нас за фрицев?
     В мегафоне раздался смех.
     - Ну хорошо, хорошо! Послушайте, у  меня  есть  почта  для  "Форели",
адресованная на Саймонстаун. Сейчас пошлю к вам шлюпку.
     Эсминец  подошел  ближе  и  спустил  шлюпку.  Ею  командовал  младший
лейтенант.
     - Вам перебросить почту, сэр? - спросил он с  улыбкой,  когда  шлюпка
приблизилась к нам почти вплотную.
     - Давайте, давайте, - ответил я, живо представляя себе, как  встретит
эту почту моя истомившаяся от безделья и, скуки команда.
     - У вас все в порядке? - осведомился офицер.  -  Вот  уж  не  ожидали
встретить вас в этом районе!
     - Похоже, что так, - улыбнулся я и показал  на  эсминцы,  по-прежнему
покачивающиеся на волнах в боевой готовности.
     - Да, оказаться в вашем положении -  дело  незавидное,  -  согласился
офицер, перебрасывая нам мешки с почтой. - Ну а теперь до свидания и желаю
успеха.
     - Благодарю. Скажите там, чтобы нас перестали стращать.
     Офицер  помахал  рукой,  и  через  несколько  минут  его  шлюпка  уже
причаливала к миноносцу.
     - Желаем успеха! - послышался тот же металлический голос.
     Соединение направилось на юг, и вскоре корабли скрылись из виду.
     Солнце начало тонуть в океане.
     - Занять посты для ночной вахты, - приказал я  Джону.  -  Всем  вниз!
Шестьдесят футов!
     - Сегодня у нас не состоится пикник при луне! - рассмеялся Джон.
     - Под водой люди будут чувствовать себя лучше,  читая  письма  жен  и
возлюбленных. Лунный свет только растревожит воспоминания.
     Джон быстро взглянул на меня - в моем голосе прозвучала горечь...
     "Форель" нырнула в потемневшие воды.
     Я спустился в свою каюту - крохотную каморку, отделенную от остальных
всего лишь старенькой зеленой занавеской. В небольшой  пачке  адресованных
мне писем и документов я не рассчитывал найти ни одного дружеского письма.
"Ни единой любящей души!" - мрачно подумал я.
     В  первом  же  конверте  с  грифом  "Ходжсон,  Ходжсон   и   Ходжсон"
Линкольн-Инн-филдс, Лондон я обнаружил письмо, в котором адвокаты  деда  в
сухих, канцелярских фразах уведомляли: "Мы должны информировать  вас,  как
единственного наследника умершего капитана Саймака Пэйса..."  Оказывается,
старина оставил мне около пятисот фунтов, а также коллекцию старых морских
инструментов и карт. В  свое  время,  сразу  после  смерти  деда,  я  взял
несколько карт, а на остальные даже не взглянул.
     Однако   далее,   продираясь   сквозь   унылые   дебри    юридической
терминологии, я невольно  обратил  внимание  на  нечто  более  интересное.
Адвокаты писали:
     "В  прилагаемой  копии  завещания  капитана  Саймона  Пэйса  обратите
внимание на пункт, по которому  вы  наследуете  остров  Двух  кривых  дюн,
находящийся, по утверждению покойного, в точке с координатами 17  градусов
30  минут  южной  широты  и  11  градусов  48  минут  восточной   долготы.
Прилагается документ о передаче правового титула на этот остров,  выданный
бывшей немецкой администрацией Юго-Западной Африки и, видимо,  сохраняющий
юридическую силу.
     В связи с ограничениями на продажу карт, вызванными военным временем,
мы не смогли проверить, действительно  ли  остров  находится  в  указанном
месте. Адмиралтейство уведомило нас, что оно  не  может  в  военное  время
разглашать подобную информацию, но один из чиновников  в  конфиденциальном
порядке сообщил,  что  адмиралтейству  не  известно  об  острове  с  таким
названием в этом районе Южной Атлантики. Правда, Адмиралтейство отказалось
сообщить, какой конкретно район Южной  Атлантики  оно  имеет  в  виду.  На
всякий случай мы все же прилагаем  при  сем  копию  документа  о  передаче
правового титула на владение  и  полагаем,  что  позже,  когда  обстановка
изменится,   представится   возможность   провести   тщательную   проверку
местонахождения и определения ценности острова, после чего мы будем  ждать
ваших указаний о том, как вы намерены с ним поступить".
     "Ну и жучок же был мой покойный дедушка!  -  мысленно  пошутил  я.  -
Припрятал целый остров, о котором никто ничего не знает!  Но  ведь  мне-то
вовсе не трудно это проверить".
     Я подошел к штурманскому столику и отыскал карту  Адмиралтейства  "От
бухты Тигровой до Валвис-бей"  с  пометкой,  что  она  составлена  главным
образом на основании немецких карт по 1930  год  включительно.  С  помощью
измерителя я определил, что остров должен находиться милях  в  двадцати  к
югу от устья реки Кунене, но ничего похожего на остров там не нашел. Снова
проверил данные. В этом месте побережье было отвратительным - мелководье с
массой отмелей, и... никаких признаков острова Двух  кривых  дюн.  Правда,
южнее Валвис-бей  торчало  много  отдельных  скал,  которые  как-то  можно
назвать островами, однако севернее и близ устья реки  Кунене,  по  которой
проходит граница между Юго-Западной Африкой и Анголой,  вообще  ничего  не
было.
     Я все еще ломал голову  над  этой  загадкой,  когда  мои  размышления
прервал голос Джона:
     - Обращаюсь на центральный пост к командиру.
     - В чем дело? - спросил я.
     - Шумопеленгаторщик Биссет уловил какие-то странные шумы.  Определить
их происхождение не может.



                         ОСТРОВ ДВУХ КРИВЫХ ДЮН

     - Слышимость хорошая, Джон? - спросил я.
     - Да нет, Элтон утверждает, что Биссету  это  почудилось.  Но  ты  же
знаешь, что лучше Биссета у нас никого нет.
     - Сейчас схожу к ним.
     Биссет сидел в наушниках, а рядом, с насмешливым выражением  лица,  в
ленивой позе стоял его сменщик Элтон.
     - Вот послушайте, сэр. - Биссет передал мне наушник.
     Вначале я ничего не слышал, но потом до меня  донеслось  нечто  вроде
слабого бульканья, сопровождаемого довольно  отчетливым  шипением,  словно
где-там под водой из лопнувшего пузыря выходил воздух; все это повторялось
с известной цикличностью на фоне  чуть  слышного  шума,  в  какой-то  мере
похожего на ритмичный стук.
     Я ничего не мог понять и спросил:
     - Винты?
     - Вряд ли, - ответил Биссет. - И  все  же  источник  шумов  двигается
слева направо со скоростью около семи узлов.
     - Похоже, это кит, - заметил Элтон и смачно выругался.
     Поведение Элтона свидетельствовало, как распустилась команда за время
нашего "туристского" похода.
     - Еще одно такое замечание, Элтон, - рявкнул я,  -  и  у  тебя  будут
крупные неприятности!
     - Прошу  извинения,  сэр,  -  пробормотал  он,  однако  презрительная
усмешка не исчезла у него с лица.
     - Скорость источника шумов замедляется, сэр, - доложил Биссет. - Курс
устойчивый, без отклонений.
     - Я буду следовать за ним. Не теряйте его. Если он увеличит скорость,
доложите мне.
     Я вернулся на центральный пост.
     - Сразу же доложи мне, если мы настигнем источник шумов! - приказал я
Джону, направляясь к себе в каюту.
     Джон кивнул.
     В каюте я занялся просмотром  остальных  писем.  Там  было  несколько
счетов и  аккуратно  сложенный  экземпляр  газеты  "Таймс".  Мое  внимание
привлекла колонка "Некрологи", обведенная синим карандашом. Я пробежал ее,
и то, что прочел, подействовало на  меня  как  холодный  душ.  Командующий
подводными силами был убит во время воздушной бомбардировки Лондона,  хотя
вполне заслуживал почетной смерти  -  в  море  на  палубе  корабля.  Таким
образом, теперь только начальник разведки военно-морских  сил  и  я  знали
тайну АПЛI. Аккуратный синий круг, которым  были  обведены  некрологи,  не
только обращал мое внимание на это событие, но и служил предупреждением. Я
бросился на койку, но сон не  шел  ко  мне.  Я  встал,  протянул  руку  за
сигаретой и тут же выругал себя  за  забывчивость.  На  крохотном  столике
лежало письмо адвокатской фирмы "Ходжсон, Ходжсон и Ходжсон". Остров  Двух
кривых дюн!..
     Странные вещи происходят иногда  с  человеком!  Думает  он  о  чем-то
отвлеченном, перебирает в памяти  всякую  всячину,  и  неожиданно,  в  его
сознании совершенно четко кристаллизуется определенная мысль.
     Так случилось и со мной. Взгляд мой упал  на  взятую  у  деда  карту,
испещренную цифрами с указанием глубин и различными пометками, и  я  вдруг
понял, что был совершенно прав в своем предположении: у АПЛI  должна  быть
база! И базой этой мог быть только мой остров - остров  Двух  кривых  дюн,
который я сразу же и нашел там, где указывал Саймон Пэйс.
     Рассматривая нанесенное на карту побережье, я пришел  к  выводу,  что
неправильно понял слова умирающего деда. Не "к  югу  от  норда",  как  мне
послышалось, а к "югу от Морса" - так раньше называлась Кунене! В двадцати
милях южнее Морса, среди опасного мелководья и множества отмелей,  большая
часть  которых   вообще   не   указывалась   на   картах   Адмиралтейства,
действительно находился остров.
     Словно  зачарованный,  я  всматривался   в   карту   Саймона   Пэйса.
Несомненно, он сам обследовал весь этот район и нанес  его  на  карту,  на
которой отчетливо выделялся остров Двух кривых дюн. Прикрытый с юга скалой
с острой, словно игла, вершиной ("Десять футов над поверхностью  во  время
прилива и около пятидесяти  при  низкой  воде",  -  написал  своим  четким
почерком дед), а еще южнее - мелью, на которую сел "Клан Альпайн",  остров
Двух кривых дюн представлял собою самое  надежное  укрытие,  какое  только
можно было пожелать. Севернее море усеивали  многочисленные  отмели,  и  в
некоторых местах глубина  внезапно  менялась  почти  с  двухсот  футов  до
тридцати; берег острова, обращенный к материку, покрывали  большие  камни,
за ними простирались высокие перемещающиеся дюны, а около  холма  с  тремя
вершинами на карте была пометка: "Единственное ровное место  на  побережье
острова".
     Остров был расположен совсем недалеко от материка, от той его  части,
которую моряки называли Берегом скелетов. Деду  понадобился,  наверно,  не
один год, чтобы так тщательно нанести на карту каждую отмель.  А  ведь  он
плавал в этих опасных местах на паруснике.  Как  было  не  подивиться  его
мужеству!
     Остров Двух кривых дюн... Название не выхо