Джеффри ДЖЕНКИНС

                              БЕРЕГ СКЕЛЕТОВ




                        ЗАГАДКА БЛУЖДАЮЩЕЙ ОТМЕЛИ

     Двадцать один с половиной футов!.. Я вздрогнул,  и  ледяная  капля  с
моего  отсыревшего  капюшона,  скользнув  по  щеке,  образовала  на   ярко
освещенной карте крохотную поблескивающую лужицу. Не приятное  ощущение  и
страх снова вызвали у мен я дрожь. Туман сгустился  настолько,  что  стало
трудно дышать. Редкий капитан не испытывает тревоги,  встречая  рассвет  в
окутанном туманом море, но нет ничего страшнее такого  рассвета  у  Берега
скелетов...
     "Этоша" тяжело  завалилась  на  правый  борт,  и  новая  капля  влаги
промчалась  через  складки  карты.  Поверх  нее  лежала  фотокопия  записи
судового журнала. Извлеченная из  пыльных  архивов  лондонской  судоходной
фирмы и написанная архаичным  аккуратным  почерком,  копия  сохраняла  всю
ветхость  подлинника,  несмотря  на  омолаживающий  блеск,  приданный   ей
волшебством фотографии.
     "Пять  часов  утра  13  января  1890  года.  Английское  судно  "Клан
Альпайн", следуя из Тильбери в  Кейптаун,  имея  осадку  двадцать  один  с
половиной футов, в точке 18^2' южной широты  и  11^47'  восточной  долготы
получило удар от столкновения с неопознанным предметом; возможно, это была
отмель. Пеленг -  326,  расстояние  около  двадцати  шести  миль  от  мыса
Фрио..." Сомнительно... "В трюме N_1  появилась  течь,  но  судно  следует
дальше, хотя и с уменьшенной скоростью".
     Это было все, что сообщила мне страничка из  судового  журнала  "Клан
Альпайн". Двадцать один с половиной футов!.. Черт возьми, это очень  мало,
ведь осадка "Этоши" полных шестнадцать! Судя по пеленгу - триста  двадцать
шесть градусов, - отмель должна находиться милях в  трех-пяти  от  берега,
если, конечно, пеленг определен правильно. Я с сомнением покачал  головой,
и снова капля влаги щелкнула о карту.
     Нет, одной выписки из судового журнала "Клан  Альпайн"  недостаточно.
Если я буду ориентироваться лишь по ней, "Этоша" сядет на ту же самую мель
еще до того, как я успею сориентироваться. Но помогут  ли  решить  загадку
журналы других судов? Я протянул руку к трем фотокопиям  -  они  лежали  в
правом  верхнем  углу  карты.  Карта  называлась:  "Африка.   Юго-западное
побережье. Бухта Тигровая - Валвис-бей".
     "Кто мог придумать такое звучное название? - рассеянно подумал  я.  -
Неведомый португальский мореплаватель?" Бог ты мой! Да я и  сам  напоминаю
сейчас одного из тех мореходов, что в давние времена вслепую,  без  всяких
карт спускались от Анголы вдоль  побережья  Юго-Западной  Африки.  Разница
лишь в том, что в год 1959-й от рождества Христова я пользуюсь  не  ручным
лотом, как делали моряки, скажем, в году 1486-м, а эхолотом, и под  ногами
у меня покачивается палуба превосходного траулера с мощными двигателями, а
не медлительная каравелла  с  хлопающими  парусами.  Сейчас  она  была  бы
беспомощной игрушкой волн, я же вел "Этошу" в неизведанное,  едва  касаясь
штурвала...
     Все три фотокопии я разложил веером под выпиской из судового  журнала
"Клан Альпайн". Пратт из Адмиралтейства на славу  по  работал  со  старыми
судовыми журналами. Сам-то я в моем  нынешнем  положении  не  имел  к  ним
доступа, и Прэтт оказал мне эту любезность из  чувства  дружбы,  возникшей
между нами еще в те дни,  когда  мы  вместе  служили  на  флоте.  "Корабль
военно-морских сил Великобритании "Алекте", 1889 год", - вывел Прэтт своим
каллиграфическим почерком на первой фотокопии. "Корабль военно-морских сил
Великобритании "Мьютини", 1911  год",  -  значилось  на  другой  копии,  и
"Корабль военно-морских сил  Великобритании  "Свэллоу",  1879  год"  -  на
третьей. Я уже наизусть знал со держание всех трех документов: "Отмель  на
глубине пяти морских саженей в четырех милях от берега", - гласила выписка
из судового журнала "Алекте"; "Риф с бурунами в двух с половиной милях  от
берега", - доносил "Мьютини"; "Глубина восемь морских  саженей,  буруны  в
трех милях от берега", - сообщал "Свэллоу". В судовом журнале "Свэллоу"  я
нашел одну важную подробность: "песчано-илистое дно".
     Я невольно усмехнулся. Нет, не зря восемьдесят  лет  назад  применяли
ручной лот с десятифунтовой, смазанной салом свинчаткой  на  конце!  Я  со
вздохом посмотрел на раз бросанные по карте фотокопии. Ну  можно  ли  было
довериться старым судовым журналам при таком разнобое содержащихся  в  них
данных? А тут еще этот проклятый немецкий судовой журнал... Он еще  больше
запутывал дело, и у меня даже мелькнула мысль, что было бы лучше, если  бы
я никогда ничего не знал о  германском  военном  корабле  "Гиена".  Однако
передо мною лежал его судовой журнал, хранивший следы морской воды,  и  он
опровергал все мои гипотезы о местонахождении отмели. Мне  не  нужно  было
заглядывать в него, я и без того помнил сделанную в нем лаконичную запись:
"...Буруны во время умеренного юго-западного шторма  и  сильное  волнение;
пеленг на остроконечный холм 282, расстояние две мили".
     Две мили! Я не мог этому по верить. На  таком  расстоянии  от  берега
старый кайзеровский линкор сел бы, несомненно, на  мель.  Пеленг  282  был
самым невероятным из всех.
     Не отходя от штурманского стола, я распрямил усталую спину. Надо мной
насмехались призраки кораблей, давным-давно нашедшие последнюю пристань на
морском дне. Мне казалось, что вокруг "Этоши" с ее стремительными  линиями
там и здесь торчат нок-реи и высокие трубы, какие ставили на  судах  в  те
далекие времена. Но в  действительности  передо  мной  был  только  густой
туман, подобно  погребальному  савану  покрывавший  корабли  в  минуту  их
гибели, а подо мной - жалкие останки этих  кораблей  и  отмель,  грозившая
гибелью мне самому. При мысли об этом  я  снова  не  мог  сдержать  дрожь.
Зарождающийся  рассвет  только  усиливал  мое  отвратительное  настроение.
Больше всего мне хотелось сейчас выйти на свежий воздух. Я про клинал  все
на свете - и беспорядок, учиненный мною на столе для  прокладки  курса,  и
яркий свет над картой. Он  особенно  раздражал  меня,  этот  ослепительный
свет. На своей подводной лодке я пользовался красным светом, мне не  нужно
было,  выходя  на  мостик,  терять  долгие  минуты,  чтобы  привыкнуть   к
окружающей темноте. Духота стал а невыносимой, и  я  вышел  на  палубу.  У
штурвала стоял Джим - юноша из племени кру. Туман  был  настолько  густой,
что я тщетно пытался разглядеть верхушки сигнальных фалов: с нижних  ручек
штурвала падали крупные капли; по парусиновым закрытиям  медленно  стекали
ручейки.
     - Держать пятьдесят градусов! - приказал я Джиму, чуть выправляя курс
к северо-востоку. Мне надо было еще  до  наступления  дня  решить  загадку
отмели, поскольку другой такой возможности могло  и  не  представиться.  В
любую минуту Джон Герланд может  проснуться;  один  из  лучших  в  прошлом
штурманов, британских военно-морских сил, он быстро заподозрит неладное.
     И как раз в это мгновение я не столько услышал, сколько ощутил, что в
штурманской рубке кто-то есть, и быстро  сбежал  туда  по  трапу.  Герланд
стоял у стола и внимательно  рассматривал  то  фотокопии,  то  мою  карту,
испещренную бесчисленными пометками и цифрами. Некоторое  время  мы  молча
смотрели друг на друга. Но вот он снова  перевел  взгляд  на  фотокопии  и
надолго забыл о моем присутствии.
     - Прекрасная карта, Джеффри, - наконец заметил он сухо, но с  нотками
профессионального восхищения. - Я бы, пожалуй, назвал ее даже  уникальной,
если учесть, что это побережье никогда ранее  подробно  не  наносилось  на
карты и вообще не обследовалось. - Он нагнулся над моими отметками  глубин
к  юго-западу  от  злосчастной  для  "Клан  Альпайн"  отмели.  -  Да,  да,
уникальной, - медленно повторил он, не сводя с меня пристального  взгляда,
и вдруг резко спросил: - Где же мы сейчас находимся?
     - Примерно  вот  тут,  -  ответил  я,  ткнув  карандашом  в  отметку,
показывавшую глубину в пять и три четверти морской сажени. - Правда, здесь
может быть и девять морских саженей, и три - точно сказать невозможно.
     Джон побледнел. Определение точной позиции корабля у Берега  скелетов
- настоящий кошмар для каждого штурмана, который потом будет  преследовать
его и во сне и наяву, и трезвого и пьяного.
     В глубине души я всегда знал, что откровенный разговор неизбежен,  но
предпочел бы сам выбрать для него наиболее подходя щий  момент.  Холодный,
мрачный рассвет далеко не лучшее время  для  подобного  разговора  даже  с
таким человеком, который бесконечно  верит  в  тебя,  особенно  если  твои
аргументы не очень убедительны и обоснованны. И все же я решился.
     - Джон, - сказал я, проводя черту на карте. - Я намерен пройти вот за
эту линию, где, по всей вероятности, произойдет одно из двух:  либо  минут
через десять мы начнем тонуть, либо придется выбирать между тысячей фунтов
штрафа и пятью годами тюрьмы.
     - Продолжай, продолжай! - отрывисто потребовал Джон.
     - Видишь ли, наше судно находится  сейчас  близ  того  района  Берега
скелетов,  где  особенно  часто  встречаются  алмазы.  Вот  уже  несколько
месяцев, каждый раз, когда мы возвращались с рыбного  промысла,  я  улучал
время, когда тебя  не  было,  и  наносил  на  карту  это  побережье.  Я  и
траулер-то приобрел специально для этой цели, а рыбный промысел  -  просто
так, камуфляж. -  Джон  кивнул.  -  Так  вот,  на  одну  карту  я  наносил
выдуманные отметки, а на другую -  действительные,  вплоть  до  мельчайших
деталей.  Так  я  составил  первую  точную  карту  Берега   скелетов.   Не
сомневаюсь, что другой такой карты ни у кого нет и не было.
     - Ну хорошо, ты обманул  меня.  Что  ж  из  того?  Составление  карты
побережья вовсе не преступление.
     Я рассмеялся.
     - Сразу видно, что ты никогда  не  читал  "Закона  о  порядке  добычи
алмазов". Это, пожалуй, самый свирепый закон из всех, известных  мне.  Вон
там, - я по казал вправо, - богатейшие в мире алмазные  прииски.  За  одно
лишь появление тут нас могут оштрафовать  на  тысячу  фунтов  каждого  или
упрятать в тюрьму на пять лет, а возможно, и  оштрафовать  и  посадить.  В
этом самом законе что ни параграф, то либо штраф, либо тюрьма.
     - Ну и что? Мы же в международных водах  и  не  занимаемся  воровской
добычей чьих-то там алмазов.
     - А трехмильная полоса территориальных вод? - улыбнулся я,  хотя  мне
было вовсе не весело. - Недавно  к  тому  же  введены  еще  более  строгие
законы. Каких там только оговорок нет! Высшая точка прилива, нижняя  точка
отлива, граница территориальных вод и так далее и тому подобное...
     - Ни  один  проклятый  корабль  южно-африканских  военно-морских  сил
никогда не найдет тебя тут. - Джон впервые улыбнулся. - Ты  же  был  самым
находчивым  из  командиров-подводников.  Помнишь,  как  ты  ловко  обманул
вражеские эсминцы? Ни за что не поверю, что ты растерял свою находчивость.
А потом, ты посмотри, обстановка-то какая! Густой туман, район  прибрежных
вод, где только тебе  одному  известно  твое  местонахождение  и  где  при
необходимости можно найти десятки укромных мест.
     - Спасибо за добрые слова, Джон, но вряд ли ты знаешь о новом порядке
патрулирования    границ     самолетами     "Шэклтон"     южно-африканских
военно-воздушных сил? Они могут летать в любых условиях. На фюзеляжах этих
самолетов изображен огромный пеликан  на  земном  шаре,  поднимающемся  из
океана. Должен сказать, я отнюдь не жажду оказаться  в  клюве  этой  милой
птички. Тут, в море, меня никто и ничто не остановит. Но эти "Шэклтоны"...
С них нас легко сфотографировать и определить,  что  мы  находимся  внутри
трехмильной зоны.
     - Но все же зачем ты затеял все это, Джеффри? - тихо спросил Джон.
     - Помнишь, в каком положении я оказался, когда меня выгнали с флота?!
Видишь ли, у ме ня есть особые  причины  интересоваться  этим  побережьем.
Возможно, что  и  при  обычных  обстоятельствах  мною  вдруг  овладело  бы
непреодолимое желание побывать здесь хотя бы для  того,  что  бы  доказать
самому себе, что я все-таки на что-то  гожусь  как  моряк.  К  тому  же  я
заканчиваю дело, которое начал мой дед. Есть и еще одно обстоятельство, но
об этом потом... А  сейчас  нам  нужно  решить  главное:  согласен  ли  ты
действовать заодно со мной? Ли бо да, либо нет.
     Джон ничего не ответил и взял со стола судовой журнал "Гиены".
     - Гм...  -  пробормотал  он,  переводя  взгляд  на  фотокопии.  -  Ты
встретился с какой-то навигационной трудностью?
     - Вот тут находится отмель, на которую, как отмечается в журнале, сел
"Клан Альпайн", - отозвался я, решив не настаивать на  ответе,  пока  Джон
уклоняется от него. -  В  этих  старых  судовых  журналах  местонахождение
отмели отмечается по-разному, хотя это  самая  каверзная  отмель  на  всем
побережье. Если бы можно было миновать ее, пройти  между  нею  и  берегом,
дальнейшее плавание, хотя и по мелководью, оказалось бы безопасным...
     - Боже мой, Джеффри, да  это  же  просто  превосходно!  -  неожиданно
перебил Джон,  внимательно  рассматривая  карту  с  моими  по  метками.  С
заблестевшими глазами он схватил циркуль  и  параллельную  линейку,  потом
судовой журнал "Гиены".
     - Все это я уже проделывал, - холодно заметил я. - Бесполезно.
     - Двести восемьдесят два градуса! - снова воскликнул Джон  с  нотками
торжества в голосе.
     - Но это же явная чушь, - возразил я. - Не может быть такого пеленга.
- Согласен, - охотно согласился Джон.  -  А  что,  если  не  принимать  во
внимание первую цифру?
     Я тут же сообразил, что он имеет  в  виду.  -  Ты  хочешь  сказать  -
восемьдесят два градуса? Но  в  таком  случае  курс  германского  военного
корабля окажется...
     - Вот здесь! - ткнул в карту Джон. - Внутри безопасного канала в двух
милях от берега. Командир "Гиены" нашел проход, хотя и сам не знал  этого,
а позже какой-то кретин изменил пеленг с  восьмидесяти  двух  градусов  на
двести восемьдесят два. Идем дальше!
     - Не так быстро. Ты еще не дал ответа на мой вопрос.
     - Это и есть мой  ответ,  будь  ты  неладен!  -  рассмеялся  Джон.  -
Надеюсь, в компании с другим моряком тебе будет не так скучно  провести  в
кутузке целых пять лет...
     Он вдруг замолчал и насторожился. В ту же минуту я почувствовал,  что
корма судна как-то странно  подрагивает.  Еще  мгновение  спустя  раздался
звук, напоминающий взрыв,  -  впечатление  было  такое,  словно  на  корму
траулера откуда-то  свалилась  и  вдребезги  разлетелась  пустая  железная
бочка. В несколько прыжков мы взбежали на мостик.
     - Лево пятнадцать! - крикнул я рулевому.
     Стоя рядом со мной, Джон напряженно  всматривался  в  пелену  тумана.
Крупная капля скатилась с его русой бородки,  на  лбу  высыпали  бисеринки
пота.
     - Где мы находимся? - озабоченно спросил он.
     Я махнул рукой вправо:
     - Гоматом вон там, милях в шести от нас.
     - Что еще за Гоматом?
     - Так я назвал гору с остроконечной вершиной.
     Джим смотрел на нас выпученными глазами.
     - Где произошел этот взрыв?  -  спросил  я  у  негра,  но  он  только
беспомощно покачал головой.
     - А ты как думаешь, Джон? Мне показалось, слева на траверзе.
     - По-моему, ближе в сторону  кормы.  Ничего  подобного  я  раньше  не
слыхал.
     - Я тоже.
     Взрыв и в самом деле не походил ни  на  взорвавшийся  снаряд,  ни  на
разорвавшуюся мину или торпеду, хотя это было очень похоже на взрыв.
     И тут что-то тяжелое и мокрое  снова  шлепнулось  на  палубу.  "Около
фок-мачты", - механически отметил я, всматриваясь в туман.
     - Кальмар, - доложил рулевой.
     - Следи за компасом! - рявкнул Джон. - Поменьше болтовни!
     - Впередсмотрящий! - крикнул я. - Что там на баке? Ответ  сигнальщика
был еле слышен, но все же я уловил в нем какие-то беспокойные нотки. И тут
снова прогремел взрыв, и снова можно было подумать,  что  на  судно  упала
огромная железная бочка. Этот взрыв произошел чуть подальше  первого,  но,
несомненно, где-то с левого траверза.
     - Капитан, наш компас врет! - закричал рулевой.
     Мы с Джоном подбежали к нактоузу.  У  меня  на  глазах  за  несколько
мгновений стрелка компаса успела отклониться на семь градусов, хотя  судно
совсем не уклонилось от курса.
     - Прямо чертовщина какая-то! - бросил я Джону,  который,  замерев  от
удивления, молча смотрел на метавшуюся стрелку. - Все это мне не нравится.
Пожалуй, я остановлю двигатели. Если впереди прибой, мы услышим его.
     Я повернул ручку машинного телеграфа в положение "стоп".
     -  Я  поднимусь,  может,  разгляжу  что-нибудь  сверху.  Кстати,   ты
разобрал, что ответил сигнальщик?
     - Странно, мне показалось, он крикнул "Грязь!".
     - Грязь?!
     - Возможно, мне показалось.
     На рулевой рубке была  дополнительная  площадка  с  ограждением,  где
находился аварийный штурвал и стоял  небольшой  дальномер  -  он  придавал
судну какой-то комично-воинственный вид, а вообще-то оказал мне неоценимую
помощь при составлении карты побережья.  Поднимаясь  на  эту  площадку,  я
заметил, что по правому борту сквозь туман просвечивается какое-то зарево.
Пожар?.. Солнце?.. Теперь уже не оставалось сомнений,  что  мы  сбились  с
курса. В обступившей меня  тишине  я  слышал  только  собственные  шаги  и
поскрипывание блока на кормовой мачте. Вцепившись  в  поручни,  я  пытался
рассмотреть что-нибудь в тумане, но тщетно. Если  бы  где-то  впереди  был
прибой, я бы наверняка его услышал;  у  этих  берегов  почти  круглый  год
грохочут волны, вздымаемые юго-за падным ветром, - казалось, не  ветер,  а
весь гнев гигантских ледяных полей приносится  сюда  из-за  Южной  Георгии
через просторы океана и, доведенный до неистовой ярости сопротивлением  ка
менной  громады  Тристан-да-Кунья,  где   никогда   не   стихают   штормы,
обрушивается на этот пустынный берег с его блуждаю щими дюнами и отмелями.
Немало моряков, начиная с  арабских  каботажников,  огибавших  мыс  Доброй
Надежды лет пятьсот назад, до измученных  матросов  парусных  клиперов,  в
первый и последний раз видели этот  берег  лишь  после  того,  как  буруны
вскипали у них под бушпритом. Останки погибших судов до сих пор видны  тут
среди текучих песков...
     Внезапно температура резко подскочила, будто  кто-то  включил  мощную
печь.  Я  почувствовал  удушающую  жару  и  хотел   расстегнуть   воротник
дождевика, но пальцы мои  так  и  застыли  на  пуговицах:  порыв  горячего
воздуха разогнал  туман,  и  я  замер,  пора  женный  открывшейся  взгляду
картиной.
     За  кормой  море  яростно  кипело.  Вдали  тянулась  цепь  островков,
переживавших бурю рождения. Со дна океана вздымались фонтаны черной грязи,
воздух вибрировал и трепетал, а над всеми только  что  возникшими  кусками
тверди бушевало пламя никогда  не  виданного  мною  цвета  -  ослепительно
белое, с коричневыми и пурпурными пятнами и прожилками.
     Онемев от ужаса, я наблюдал это грандиозное зрелище,  но  все  же  по
выработавшейся морской привычке заметил, что не более чем в  миле  от  нас
виднелся серовато-желтый угрюмый  берег,  скудно  покрытый  кустарником  и
какими-то ползучими растениями. Предоставленная воле течения, "Этоша" сама
прошла  в  канал,  когда-то  использованный  "Гиеной"!  Справа  поднимался
небольшой унылый холм с плоской вершиной. Меня удивило отсутствие  прибоя,
хотя мы находились уже чуть ли не у самого берега: лишь  минутой  позже  я
сообразил, что его тут вообще не бывает - этот предательский берег едва не
погубил и "Этошу", и если бы я во время не остановил двигатели, сидеть  бы
нам на песке. Поднявшийся ко мне по трапу  Джон  даже  изменился  в  лице,
когда увидел, в каком положении мы оказались. Я попытался определить  нашу
позицию и лихорадоч но  вспоминал  ориентиры  -  Гоматом,  угрюмые  холмы,
грязные пятна на дюнах...
     - Бог ты мой! - воскликнул Джон. - К