лся Нед. Он не имел ни малейшего  представления,  о
ком шла речь. - Быть может, и я тоже захочу посмотреть мальчика.
   Тобхо Мотт с прохладной взвешенностью поглядел на него.
   - Как  вам  угодно,  милорд,  -  сказал  он  без  малейшего  следа  былой
любезности. И повел Неда к задней двери, потом через узкий двор  в  каменную
пещеру, где и  совершалась  работа.  Когда  оружейник  открыл  дверь,  порыв
жаркого воздуха заставил Неда ощутить себя  ступающим  в  пасть  дракона.  В
каждом углу кузницы пылал очаг, пахло дымом  и  серой.  Бродячие  оружейники
отрывались от молотов и клешей только для того, чтобы стереть  пот  со  лба,
тем временем нагие до пояса ученики вздымали мехи. Мастер подозвал  высокого
пария. Он был не старше  Робба,  руки  и  грудь  молодого  кузнеца  змеились
мышцами. - Это лорд Старк, новая десница короля, - объяснил он.
   Мальчик поглядел на Неда впалыми глазами и  откинул  со  лба  пропитанные
потом волосы, густые, непричесанные и черные, словно  чернила.  Тень  первой
бороды уже легла на его лицо.
   - Это Джендри. Он силен для своих лет, к тому же любит  работать.  Покажи
деснице шлем, который ты сделал.
   Почти застенчиво мальчик отвел их к скамье,  на  которой  лежал  стальной
шлем, сделанный в виде бычьей головы с двумя огромными изогнутыми рогами.
   Нед повертел шлем в ладонях, лучшая сталь, еще не полированная, но работа
великолепна.
   - Отличная вещь. Я был бы рад, если бы ты продал мне ее.
   Парень выхватил шлем из рук Неда.
   - Он но для продажи!
   Тобхо Мотта словно поразил ужас.
   - Парень, перед тобой десница короля, и если шлем  нужен  его  светлости,
лучше подари его. Он почтил тебя уже одной только просьбой.
   - Я сделал его для себя, - сказал парень упрямым голосом.
   - Тысяча извинений, милорд, - заторопился  мастер.  -  Такой  шлем  может
сделать любой странствующий кузнец. Простите его, а я обещаю изготовить  вам
шлем, подобного которому вы еще не видели.
   - Он не сделал ничего такого, что нуждалось бы в моем прошении.  Джендри,
а когда лорд Аррен приходил к тебе, о чем он спрашивал?
   - Он задавал мне вопросы... и все, милорд.
   - А какие вопросы?
   - Как я поживаю, хорошо ли со мной обращаются, люблю ли я свою работу,  и
еще раз спрашивал о моей матери. Кто она и на кого похожа...
   - И что ты сказал ему? - спросил Нед.
   Мальчишка откинул назад волосы, только что упавшие обратно на лоб.
   - Она умерла, когда я был еще мал. Такая светловолосая, пела мне  иногда,
а работала она в пивной.
   - И лорд Станнис тоже расспрашивал тебя?
   - Лысый? Нет, он не сказал ни слова, только глядел на меня так, как будто
бы я изнасиловал его дочь.
   - Прибери свой грязный язык, - сказал мастер. -  Это  же  десница  самого
короля. - Юноша потупил глаза. - Смышленый парнишка, но упрямый. Этот шлем..
все тут зовут парня Бычьей Башкой, вот он и сделал такой.
   Нед прикоснулся к голове мальчика и погладил густые черные волосы.
   - Погляди на меня, Джендри! - Ученик кузнеца поднял лицо.  Нед  посмотрел
на его щеки, глаза, жгущие синим огнем. Да, подумал он, теперь и я вижу это.
- Возвращайся к работе, парень. Зря я  оторвал  тебя  от  дел,  -  Вместе  с
мастером они направились назад. - А кто заплатил за его обучение? -  спросил
Нед непринужденным тоном.
   Мотт встревожился.
   - Вы видели парня. Какой сильный! Руки его созданы для молота.  Он  много
обещает, и я взял его бесплатно.
   - А теперь говори правду, - предложил Нед - Улицы полны крепких ребят, но
в тот день, когда ты начнешь брать учеников бесплатно, сразу  рухнет  Стена.
Кто платил за него?
   - Лорд, - начал мастер нерешительно, - он не назвался, и у него  не  было
герба на плате. Он заплатил золотом - дал в два раза больше, чем  обычно,  и
сказал, что платит, во-первых, за обучение, а во-вторых, за молчание.
   - Опиши его - Крепкий, круглый в плечах  и  не  такой  высокий,  как  вы.
Каштановая борода, но в ней была рыжина, клянусь. Богатый плащ, это я помню,
тяжелый пурпурный  бархат,  шитый  серебряными  нитями,  но  капюшон  прятал
голову, и я не разглядел лица - Он помедлил мгновение. - Милорд, я  не  хочу
неприятностей.
   - Никто из  нас  не  хочет  неприятностей,  но,  увы,  настали  тревожные
времена, мастер Мотт, - строго произнес Нед - Ты знаешь, кто этот мальчик?
   - Я всего лишь оружейник, милорд, и знаю лишь то, что мне говорят.
   - Ты знаешь, кто этот мальчик, - терпеливо  повторил  Нед.  -  И  это  не
вопрос!
   - Парень этот - мой ученик, - ответил мастер  и  поглядел  в  глаза  Неда
взглядом упрямым и твердым, как старое железо - А кем был до того, как попал
ко мне, не мое дело.
   Нед кивнул, он решил, что оружейник Тобхо Мотт нравится ему.
   - Если настанет день, когда Джендри захочет  взяться  за  меч,  а  не  за
молот, пришли его ко мне. Он похож на воина. А пока я благодарю тебя, мастер
Мотт, и обещаю, что  если  мне  потребуется  шлем,  чтобы  пугать  детей,  я
немедленно отправлюсь к тебе.
   Охрана ждала снаружи возле коней.
   - Ну как, что-нибудь отыскали, милорд? - спросил Джекс, когда Нед  сел  в
седло.
   - Нашел, - ответил Нед в раздумье.  Что  потребовалось  Джону  Аррену  от
королевского бастарда и почему любопытство стоило ему жизни?

КЕЙТИЛИН

   - Миледи, вам следовало бы покрыть голову, - сказал сир Родрик.  Кони  их
шли на север. - Простудитесь.
   - Это всего лишь вода, сир Родрик. - ответила Кейтилин.
   Влажные волосы облепили ее лицо, прилипли ко лбу,  она  вполне  понимала,
насколько неопрятной кажется ныне, но это  ее  не  смущало.  Южный  дождь  -
ласковый, теплый. Кейтилин нравилось прикосновение капель  к  лицу,  мягкое,
как поцелуй матери. Она словно бы вернулась в свое детство, в  долгие  серые
дни Риверрана. Кейтилин вспомнила богорощу, поникшие ветви, тяжелые от воды,
смех брата, гонявшегося за ней между грудами сырой  листвы.  Она  вспомнила,
как делала вместе с  Лизой  пирожки  из  грязи,  почувствовала  их  приятную
тяжесть, коричневую скользкую глину, выступавшую между пальцев. Хихикая, они
подавали их Мизинцу, тот однажды даже наелся глины и прохворал целую неделю.
Какими маленькими они тогда были!
   Кейтилин почти забыла об этом. На севере  дождь  всегда  был  холодным  и
жестоким, иногда ночами он  превращался  в  лед.  Дождь  этот  мог  напитать
урожай, а мог и убить, и даже взрослые люди прятались от него. Под  северным
дождем маленькие девочки не играли.
   - А я весь промок, - пожаловался сир Родрик - До  костей.  -  Лес  плотно
обступил их, ровный стук дождя по  листве  сопровождал  негромкое  чавканье,
когда лошади высвобождали копыта из грязи. - Сегодня нам потребуется  костер
и горячая еда.
   - У перекрестка есть постоялый двор. - сказала ему Кейтилин В юности  она
нередко ночевала там, когда путешествовала с  отцом.  Лорд  Хостер  Талли  в
расцвете сил не знал отдыха, он всегда куда-нибудь да  ездил.  Кейтилин  еще
помнила содержательницу постоялого двора, толстуху по имени Маша Хедль, днем
и ночью жевавшую кислолист и всегда находившую для девочки улыбку и  сладкий
пирог. Пироги ее сочились медом и были приятны на вкус,  но  тогда  Кейтилин
боялась этой улыбки,  потому  что  жвачка  навсегда  окрасила  зубы  Маши  в
багровый цвет, превращая ее улыбку в кровавый ужас.
   - Гостиница, - сказал сир Родрик печально. - Если бы.  Но  мы  не  сумеем
остановиться там и остаться неизвестными, лучше отыскать небольшую крепость.
- Он умолк, заслышав впереди на дороге звуки: плеск воды, звяканье  металла,
ржание коней. - Всадники, - предупредил сир Родрик, опуская руку на  рукоять
меча. Даже на Королевском тракте осторожность никому не вредила.
   Звуки приближались из-за  неторопливого  изгиба  дороги,  и  они  наконец
заметили встречных колонну  вооруженных  мужчин,  с  шумом  переправлявшуюся
через раздувшийся ручей. Кейтилин остановилась, пропуская их. Знамя  в  руке
первого из всадников намокло и висело тряпкой,  но  воины  были  облачены  в
индиговые плащи, и на их плечах летел серебряный орел Сигарда.
   - Маллистеры, - шепнул сир Родрик, как будто  она  не  знала.  -  Миледи,
лучше опустите капюшон на голову. - Кейтилин не шевельнулась.
   Лорд Ясон Маллистер ехал но главе своих  рыцарей,  сын  Патрек  около,  а
сквайры следовали за ними. Путь их лежал к  Королевской  Гавани,  на  турнир
десницы,  это  было  понятно.  В  течение  последней  недели   путников   на
Королевском тракте было что мух. Рыцари и свободные всадники, певцы с арфами
и барабанами, тяжелые фургоны, груженные хмелем, зерном, бочонками с  медом;
торговцы, ремесленники, шлюхи - все они направлялись на юг.
   Кейтилин отважно поглядела на лорда Ясона. Последний раз она  видела  его
на собственном брачном лиру, он обменивался шутками с ее  дядей;  Маллистеры
были знаменосцами Талли, и он поднес  новобрачной  пышные  дары.  Каштановые
волосы с тех пор успела сбрызнуть морская соль, и время убрало лишнее с  его
лица, и все же годы не умерили гордости лорда Ясона. Он  ехал  как  человек,
который  ничего  не  страшится.  Кейтилин  позавидовала  ему:  ей   пришлось
научиться страху. Когда всадники подъехали, лорд Ясон коротко кивнул, но это
был  только  жест  -  любезность  знатного  лорда  к  встреченным  путникам.
Узнавание ни на мгновение не промелькнуло в его свирепых глазах, а сын лорда
даже не соизволил поглядеть на нее. -  Он  не  узнал  вас,  -  удивился  сир
Родрик.
   - Он увидел на обочине дороги пару забрызганных грязью путников, мокрых и
усталых. Ему даже в голову не пришло, что здесь  может  оказаться  дочь  его
сюзерена. По-моему, мы можем спокойно остановиться в гостинице, сир Родрик.
   Уже  почти  стемнело,  когда   они   добрались   до   постоялого   двора,
расположенного на перекрестке дорог к северу от великого слияния у Трезубца.
   Маша Хедль еще более растолстела и поседела: она до сих пор  жевала  свой
кислолист  и  удостоила  их  лишь  самым   поверхностным   взглядом,   забыв
сопроводить его кровавой улыбкой.
   - Две комнаты наверху - это все, что у  меня  есть,  -  сказала  она,  не
прекращая жевать. - Они под часовой башней, так что еду  вы  не  пропустите,
однако некоторые считают, что  там  слишком  шумно,  но  я  ничего  не  могу
сделать.
   Гостиница набита битком, точнее, почти битком! Словом, вы ночуете  или  в
этих комнатах, или на дороге...
   Комнатушки, низкие и пыльные, узкие, словно пеналы, располагались наверху
узкой лестницы. - Оставьте сапоги здесь, -  сказала  Маша,  получив  от  них
деньги, - мальчишка почистит их. Я  не  хочу.  чтобы  вы  таскали  грязь  по
лестнице наверх.
   Кстати, про колокол: опоздавшие не едят. - Ни улыбки, ни слова о  сладких
пирожках.
   Когда зазвонил колокол, звук его действительно оказался оглушающим.
   Переодевшись в сухое, Кейтилин  сидела  у  окна  и  смотрела,  как  дождь
струится по стеклу, мутному и полному пузырей; снаружи уже сгущался  влажный
сумрак.
   Кейтилин едва различала грязный перекресток двух великих дорог.
   Перекресток дал им время подумать. На запад до Риверрана доехать легко.
   Отец всегда давал ей мудрый совет, когда он был более всего нужен  ей,  и
она хотела  поговорить  с  ним  о  собирающейся  буре.  Если  кому  и  нужно
готовиться  к  войне,  то  в  первую  очередь  Риверрану,  близкому   соседу
Королевской Гавани,  на  владения  которого  с  запада  бросал  тень  своего
могущества Бобровый утес.  Если  бы  отец  чувствовал  себя  лучше,  она  бы
рискнула, но Хостер Талли последние два года провел в постели, и Кейтилин не
хотелось утруждать его.
   Восточная дорога шла по диким местам и считалась еще более  опасной;  она
поднималась через скалистые предгорья и густые леса к  Лунным  горам.  Минуя
перевалы и глубокие пропасти, она приводила к Долине  Арренов  и  каменистым
Перстам за ней. Высоко над  Долиной  неприступное  Орлиное  Гнездо  тянулось
своими башнями к  небу.  Там  она  найдет  свою  сестру...  и,  быть  может,
некоторые из ответов, необходимых Неду.  Конечно,  Лиза  знает  больше,  чем
осмелилась написать в письме. Возможно, у нее есть те самые  доказательства,
которые нужны Неду, чтобы погубить дом Ланнистеров, а если  дело  дойдет  до
войны, им потребуются Аррены и восточные лорды, служащие им.
   Однако горная  дорога  опасна.  На  перевалах  водятся  сумеречные  коты,
нередки обвалы, а кланы горцев, не соблюдая  законов,  спускались  с  высот,
грабили и убивали, исчезая,  как  растаявший  снег,  когда  Долина  высылала
рыцарей. Даже Джон Аррен - а Орлиное Гнездо  еще  не  знало  более  великого
господина - всегда путешествовал через горы с сильным отрядом.  Кейтилин  же
могла положиться только на одного пожилого рыцаря, вооруженного  в  основном
своей верностью.
   Нет, решила она, Риверрану  и  Орлиному  Гнезду  придется  подождать.  Ее
дорога лежит на север, в Винтерфелл, где ждут  сыновья  и  обязанности.  Как
только они благополучно минуют  Перешеек,  она  может  открыться  любому  из
знаменосцев Неда и послать вперед гонцов с приказом выставить  конный  дозор
на Королевский тракт.
   Дождь скрывал от ее глаз поля  за  перекрестком.  Но  Кейтилин  отчетливо
видела эти места  в  своей  памяти.  Рыночная  площадь  находилась  как  раз
напротив, в миле за ней располагалась  деревня:  с  полсотни  белых  домиков
вокруг невысокой каменной  септы.  Домиков  должно  было  прибавиться,  лето
выдалось долгим и мирным... Далее, на север от Трезубца,  Королевский  тракт
шел вдоль Зеленого Зубца.  Через  плодородные  земли  и  пышные  леса,  мимо
богатых городков, крепких твердынь и замков речных владетелей.
   Кейтилин знала их всех. Блэквудов и Бреккенов, вечных врагов,  чьи  ссоры
постоянно   приходилось   улаживать   ее   отцу:   леди   Уэнт,    последнюю
представительницу рода, обитавшую вместе со своими  призраками  под  сводами
огромных залов Харренхолла; раздражительного лорда  Фрея,  пережившего  семь
жен и наполнившего свои два замка детьми, внуками, правнуками, бастардами  и
прабастардами. Все они были знаменосцами  Талли  и  мечом  принесли  присягу
Риверрану. Кейтилин гадала, хватит ли этого, если дело дойдет до войны. Отец
ее был самым надежным человеком из всех, когда-либо живших на свете,  и  она
не сомневалась в том, что он созовет знамена... но  придут  ли  они?  Дарри,
Риджерсы, Мутоны тоже присягнули Риверрану, однако они сражались с Рейегаром
Таргариеном возле Трезубца, а лорд Фрей вместе со своим войском явился туда.
когда битва уже закончилась, предоставляя повод  для  некоторых  сомнений  в
том, к кому из соперников намеревался  он  присоединиться.  После  битвы  он
торжественно клялся победителям в том, что намеревался стать на их  сторону,
но с тех пор отец именовал его покойным лордом  Фреем.  До  войны  дойти  не
должно, лихорадочно подумала Кейтилин.
   Ее нельзя допустить.
   Сир Родрик зашел за ней как раз когда колокол перестал звонить.
   - Надо поспешить, если вы  хотите  поужинать  сегодня,  миледи.  -  Будет
безопаснее, если мы не будем звать друг друга рыцарем и дамой  до  тех  пор,
пока не  пересечем  перешеек,  -  сказала  она.  -  Обычные  путешественники
привлекают  меньше   внимания.   Назовемся,   скажем,   отцом   и   дочерью,
отправившимися в путь по какому-то семейному делу.
   - Как вам угодно, миледи, - согласился сир Родрик, осознав ошибку, только
когда она расхохоталась.  -  Привычку  одолеть  трудно...  дочь  моя.  -  Он
попытался потянуть за отсутствующие бакенбарды и вздохнул.
   Кейтилин взяла его за руку.
   - Пойдемте, отец, - сказала она. - Вот увидите, Маша Хедль кормит хорошо,
только постарайтесь не хвалить ее, чтобы она так страшно не улыбалась.
   Гостиная оказалась длинной, и в ней сквозило, в одном углу ее выстроились
рядком огромные деревянные бочки, в другом располагался очаг. Слуга  носился
с ломтями мяса. Маша  тем  временем  цедила  пиво  из  кегов,  привычно  жуя
кислолист.
   Скамьи были полны. Горожане и фермеры мешались  с  самыми  разнообразными
путниками: перекресток дорог сводит вместе странных соседей - красильщиков с
руками,  окрашенными  черной  и  пурпурной  краской,  рыбаков,  пропахнувших
рыбой...
   Бугрящийся мышцами молотобоец сидел возле старого  септона,  привыкшие  к
суровой жизни наемники обменивались новостями с  мягкотелыми,  расплывшимися
купцами.
   На постоялом дворе собралось больше вооруженных людей,  чем  хотелось  бы
Кейтилин. На одежде  троих,  что  устроились  возле  очага,  скакал  жеребец
Бреккенов, с ними соседствовал большой отряд в синих  стальных  кольчугах  и
серебристых шлемах. знак на плече этих людей  тоже  был  известен  Кейтилин:
двойные башни дома Фрея. Она попыталась приглядеться к лицам; все  они  были
слишком молоды, чтобы знать ее. Когда она уехала на север, самый старший  из
них был, наверное, моложе, чем Бран. Сир  Родрик  выбрал  для  ней  укромное
место на скамье возле кухни. Напротив них сидел молодой симпатичный юноша  и
держал на коленях деревянную арфу.
   - Семь благословений вам, добрые люди, - сказал он, когда они сели. Перед
ним на столе стояла пустая чаша для вина.
   - И тебе того же, певец,  -  отвечала  Кейтилин.  Сир  Родрик  потребовал
хлеба, мяса и пива тоном, не терпящим возражения. Певец, молодой человек лет
восемнадцати,  непринужденно   посмотрел   на   них,   спросил,   куда   они
направляются, откуда приехали и с какими новостями. Забрасывая быстрыми  как
стрелы вопросами, он не дожидался ответа.
   - Мы оставили Королевскую Гавань две недели назад, - ответила Кейтилин на
самый безопасный из его вопросов.
   - Туда-то я и направляюсь, -  поведал  юноша.  Как  она  подозревала,  он
больше стремился рассказать собственную историю, чем выслушивать  их.  Певцы
ничего не любят больше, чем звуки собственных голосов. - На турнир  в  честь
десницы съедутся богатые лорды с толстыми кошельками. В последний раз я едва
сумел увезти свое серебро... точнее, увез бы, если бы в тот день не поставил
все на Цареубийцу.
   - Бога неблагосклонны к игрокам, -  сурово  проговорил  сир  Родрик.  Как
северянин, он разделял взгляды Старков на турниры.
   - Ко мне они  действительно  были  неблагосклонны,  -  ответил  певец.  -
Жестокие боги и рыцарь Цветов разорили меня.
   - Вне сомнения, неудача послужила тебе уроком, - сказал сир Родрик.
   - Безусловно. В этот раз я поставлю на сира Лораса. Сир Родрик  попытался
потянуть себя за бакенбарды, которых, естественно, не оказалось на месте, но
прежде, чем он успел сделать замечание, явился слуга. Он поставил перед ними
поднос с хлебом, наполнил их  тарелки  ломтями  жареного  мяса,  источавшими
горячий сок. На другой тарелке высилась горка крошечных  луковок,  огненного
перца и грибов Сир Родрик с жадностью приступил к еде, мальчишка бросился за
пивом - Меня зовут Мариллон, - проговорил  певец,  прикоснувшись  пальцем  к
струне.
   - Вне сомнения, вы слышали мою игру?
   Подобное утверждение заставило  Кейтилин  улыбнуться.  На  такой  дальний
север, каковым является Винтерфелл, странствующие певцы  забредали  нечасто,
но она помнила эту породу по девичьим годам в Риверране.
   - Боюсь, что нет, - улыбнулась она  Певец  извлек  из  арфы  укоризненный
аккорд.
   - Вы много потеряли. А кто из певцов вам нравился больше.
   - Алая из Браавоса, - немедленно ответил сир  Родрик  -  О,  я  пою  куда
лучше, чем этот старый скрипун, - сказал Мариллон. -  Если  у  вас  найдется
серебряная монетка за песню, я охотно докажу вам свою правоту  -  Медяк  или
два у меня найдутся, но я скорее брошу их в колодец, чем буду  слушать  твой
вой, - буркнул сир Родрик. Мнение его о  певцах  было  общеизвестно,  музыка
вообще создана для девиц,  и  он  не  мог  понять,  почему  здоровому  парню
приходит в голову возиться с арфой, когда ему лучше взяться за меч.
   - Ваш дед - человек едкий, - обратился Мариллон к  Кейтилин.  -  Я  хотел
почтить вас, воздать должное вашей красоте. Я и создан для того, чтобы  петь
перед королями