могучей
груди. От него сладко пахло конем, и запах этот казался приятным Брану.
   Могучие, заросшие коричневым волосом руки бугрились мышцами.
   - Ходор, - проговорил  он  снова.  Теон  Грейджой  когда-то  сказал,  что
многого, конечно, Ходор не знает, но в том,  что  ему  известно  собственное
имя, сомневаться не приходится. Когда Бран рассказал  это  старой  Нэн,  она
раскудахталась, словно курица, и объяснила, что no-настоящему  Ходора  зовут
Уолдер. Никто не знает, откуда взялся этот  самый  Ходор,  сказала  она,  но
когда Уолдер стал так говорить, все начали звать его этим именем.
   Они оставили старую Нэн в башне вместе с ее спицами и воспоминаниями.
   Спускаясь с Браном вниз по  ступеням,  Ходор  фальшиво  напевал;  мейстер
Лювин следовал за ними торопливой походкой, стараясь приноровиться к длинным
шагам конюха.
   Робб сидел на высоком престоле отца в броне, кольчуге и вареной  коже,  с
суровым выражением лица, подобающим  Роббу-лорду.  Теон  Грейджой  и  Халлес
Моллен стояли за ним. Дюжина стражников  выстроилась  вдоль  серых  каменных
стен под узкими высокими окнами. В  центре  зала  ожидал  карлик  со  своими
слугами и четырьмя одетыми в черное незнакомцами  из  Ночного  Дозора.  Бран
ощутил напряженность, едва Ходор внес его в зал.
   - Любой, кто служит в Ночном Дозоре,  вправе  рассчитывать  на  привет  и
долгое пребывание в Винтерфелле, - говорил Робб голосом Робба-лорда. Меч его
лежал на коленях, нагую сталь мог видеть весь мир. Даже  Бран  понимал,  что
значит, когда гостя приветствуют нагой сталью.
   - Любой, кто служит в Ночном Дозоре, - отвечал карлик, - но только не  я,
я правильно понял тебя, парень?
   Робб встал и указал на карлика мечом, - Пока здесь  нет  отца  и  матери,
правлю я, ты понял, Ланнистер? Я тебе не мальчишка.
   - Раз ты лорд, научись говорить вежливо, как подобает владыке, -  отвечал
коротышка, не обращая внимания на оказавшееся перед лицом острие. -  Похоже,
все манеры твоего отца достались твоему незаконнорожденному брату.
   - Джон, - выдохнул Бран на руках Ходора.
   Карлик обернулся к нему:
   - Значит, мальчик действительно остался  в  живых,  а  я  не  мог  в  это
поверить. Вас, Старков, трудно убить.
   - Вам, Ланнистерам,  следовало  бы  это  запомнить,  -  проговорил  Робб,
опуская меч. - Ходор, принеси сюда моего брата.
   - Ходор, - проговорил Ходор, с улыбкой  направляясь  вперед.  Он  опустил
Брана на высокий престол Старков, на котором владыки Винтерфелла восседали с
тех дней, когда они еще звали себя королями Севера. Холодный камень  сиденья
был  отполирован  несчетными  прикосновениями,  резные   головы   лютоволков
скалились  с  концов  массивных  подлокотников:  Бран  ухватился   за   них,
беспомощные ноги  болтались  внизу.  В  огромном  сиденье  он  казался  себе
ребенком.
   Робб опустил руку на его плечо.
   - Ты сказал, что у тебя есть дело к Брану. Вот он перед тобой, Ланнистер.
   Бран ощутил на себе взгляд Тириона. Черный  глаз  и  зеленый  глядели  на
него, изучая и взвешивая.
   -  Мне  сказали,  что  ты  прекрасно  лазал,  Бран,  -  произнес  наконец
человечек. - Скажи, как вышло, что в тот день ты упал?
   - Я не падал... никогда! - настаивал Бран.  Он  ведь  никогда  не  падал,
никогда, никогда, никогда.
   - Дитя не помнит ничего, что случилось в день падения; ни как  он  падал,
ни как лез по стене, - мягко проговорил мейстер Лювин.
   - Интересно, - сказал Тирион Ланнистер.
   - Мой брат здесь не для того, чтобы отвечать на твои вопросы,  Ланнистер,
- резко возразил Робб. - Делай свое дело и отправляйся в путь.
   - У меня для тебя подарок, - улыбнулся карлик Брану. - Хотелось  бы  тебе
ездить на коне, мальчик?
   Мейстер Лювин шагнул вперед.
   - Милорд, ребенок не способен пользоваться ногами, он не  сможет  усидеть
на лошади.
   - Ерунда, - возразил Ланнистер. - На  хорошем  коне  и  в  хорошем  седле
усидит даже калека.
   Слово это ножом пронзило сердце Брана. Он ощутил, как прихлынули к глазам
непрошеные слезы.
   - Я не калека!
   - Тогда я не карлик, - ответил Тирион, скривив рот. - Мой отец с радостью
услышит это. - Грейджой расхохотался.
   - Какую лошадь и седло ты предлагаешь? - спросил мейстер Лювин.
   - Просто нужно подыскать умного конька, - отвечал Ланнистер. - Мальчик не
может  пользоваться  ногами,  чтобы  управлять  животным,  поэтому   следует
приспособить лошадь к всаднику, приучить ее повиноваться поводьям и  голосу.
Я бы начал с необъезженной годовалой лошади,  чтобы  ее  не  переучивать.  -
Тирион достал из-за пояса свиток. -  Передайте  это  вашему  седельнику.  Он
сделает все нужное.
   Любопытный, как крохотная серая белка, мейстер Лювин ваял бумагу  из  рук
карлика. Развернув листок, он пригляделся.
   - Понимаю. Великолепный рисунок, милорд. Да, это получится. Мне следовало
бы самому придумать такое седло.
   - Мне это было проще сделать, мейстер. Это седло не столь  уж  отличается
от моего собственного.
   - Значит, я действительно сумею ездить верхом? - спросил Бран.  Он  хотел
поверить, но боялся. Быть может, это еще одна ложь. И ворон обещал,  что  он
сумеет летать.
   - Сумеешь, - сказал ему карлик. - Клянусь тебе, мальчик, на конской спине
ты будешь таким же высоким, как и все они.
   Робб Старк казался озадаченным.
   - Это какая-то ловушка, Ланнистер? Зачем тебе Бран? С чего ты вдруг решил
помочь ему?
   - Об этом попросил твой брат, а сердце  мое  полно  нежности  к  калекам,
бастардам и сломанным вещам. - Тирион Ланнистер приложил  руку  к  сердцу  и
ухмыльнулся.
   Дверь  во  двор  распахнулась,  и  солнце  ударило  в  зал.   Следуя   за
запыхавшимся  Риконом,  вошли  лютоволки.  Широко  раскрыв  глаза,   мальчик
остановился  у  двери,  но  волки  направились  дальше.  Они  сразу  увидели
Ланнистера или, быть может, уловили его запах.
   Первым заворчал Лето, Серый Ветер последовал его примеру и они подошли  к
человечку, остановившись по обе стороны от него.
   - Волкам не нравится  твой  запах,  Ланнистер,  -  прокомментировал  Теон
Грейджой.
   - Значит, пора и  откланяться,  -  сказал  Тирион.  Он  отступил  на  шаг
назад... и сзади объявился ощерившийся Лохматый Песик. Ланнистер отступил, и
Лето бросился на него с другой стороны. Тот пошатнулся на кривых  ногах,  но
Серый Ветер вцепился в рукав, оторвав от него полоску ткани.
   - Нельзя! - выкрикнул Бран с высокого  престола,  когда  люди  Ланнистера
потянулись к стали. - Лето, сюда. Лето, ко мне!
   Услышав голос, лютоволк посмотрел сначала на Брана, потом на Ланнистера.
   Зверь отступил от человечка и опустился возле болтающихся ног Брана.
   Роб затаил дыхание. А потом вздохнул и позвал:
   - Серый Ветер! - и лютоволк без звука метнулся  к  хозяину.  Теперь  лишь
Лохматый Песик ворчал на карлика, глаза его светились зеленым огнем.
   - Рикон, отзови его! - крикнул Бран своему маленькому брату. Опомнившись,
тот закричал:
   - Домой, Лохматик, домой. - Волк последний раз  рыкнул  на  Ланнистера  и
направился к Рикону, сразу обнявшему его за шею. Тирион  Ланнистер  развязал
шарф, прикоснулся ко лбу и проговорил ровным голосом:
   - Как интересно...
   - Все ли в порядке с вами, милорд? - спросил один из его людей с мечом  в
руке, с опаской поглядев в сторону лютоволков.
   - Рукав мой порван, и штаны вдруг подмокли, но, если  не  считать  ущерба
моему достоинству, все в порядке.
   Даже Робб казался потрясенным.
   - Волки... не знаю, почему они так поступили...
   - Должно быть, приняли меня за  обед.  -  Ланнистер  скованно  поклонился
Брану. - Благодарю вас за то, что вы их отозвали, молодой сир.  Уверяю  вас,
звери, безусловно, сочли  бы  меня  непригодным  для  еды.  Ну  а  теперь  я
действительно отправляюсь.
   - Одно только мгновение, милорд, - проговорил мейстер Лювин. Он подошел к
Роббу, и они пригнули головы  шепчась.  Бран  попытался  услышать,  что  они
говорят, но голоса были слишком тихи.
   Робб Старк наконец опустил меч в ножны.
   - Я... похоже, я... поторопился, - сказал он. - Вы были  добры  к  Брану,
и... - Робб с усилием  овладел  собой.  -  Словом,  Винтерфелл  гостеприимно
примет вас, если вы хотите этого, Ланнистер.
   - Избавь меня от этой лживой любезности, мальчик. Ты не любишь меня и  не
хочешь, чтобы я находился здесь. Я видел  гостиницу  за  вашими  стенами,  в
Зимнем городе. Я найду там постель, и каждый из нас будет  спокойнее  спать.
За несколько медяков я даже сумею отыскать пригожую девку,  которая  согреет
мне простыни. - Он обратился  к  одному  из  Черных  Братьев,  к  старику  с
перепутанной бородой:
   - Йорен, с рассветом мы едем на юг. Ты найдешь меня на дороге.
   И Тирион направился к выходу, переваливаясь по залу  на  коротких  ногах,
мимо Рикона и всех остальных. За ним последовали его люди.
   Четверо из Ночного Дозора остались. Робб с  неуверенностью  повернулся  к
ним.
   - Я приготовил вам комнаты, и вы найдете достаточно горячей  воды,  чтобы
смыть дорожную пыль. Надеюсь, вы почтите нас своим присутствием за столом. -
Слова звучали неловко, даже Бран  это  заметил;  речь  свою  брат  заучил  и
говорил не от сердца, но тем не менее Черные Братья поблагодарили его.
   Лето проводил по ступеням башни Ходора, отнесшего Брана в постель. Старая
Нэн  спала  в  своем  кресле.  Ходор,   сказав   "Ходор",   подхватил   свою
прапрабабушку и унес ее, негромко похрапывающую, в соседнюю комнату, а  Бран
остался лежать размышляя. Робб обещал устроить пир вместе с гостями  Ночного
Дозора в Великом зале.
   - Лето, - позвал он. Волк прыгнул в постель.  Бран  крепко  обнял  его  и
ощутил горячее дыхание на своей щеке; - Теперь  я  смогу  ездить  верхом,  -
шепнул он своему другу. - И мы с тобой снова поедем  в  лес  на  охоту,  как
раньше. - А потом Бран уснул.
   Во сне своем он лез, карабкался к вершине древней, лишенной  окон  башни,
пальцы его с трудом находили  зацепку  между  почерневшими  кирпичами,  ноги
пытались найти опору. Все выше и выше он забирался, уходя  сквозь  облака  в
ночное небо, но башня все еще поднималась над  ним.  Он  остановился,  чтобы
поглядеть вниз, но голова его  закружилась,  и  Бран  ощутил,  как  скользят
пальцы.
   Бран закричал и всеми силами попытался уцепиться за камень. Земля была  в
тысяче миль внизу, а он не мог лететь. Не мог! Бран  дождался,  noкa  сердце
перестало колотиться, и, отдышавшись, вновь полез вверх. Только  назад  пути
не было.
   Высоко над ним на фоне огромной бледной луны уже вырисовывались очертания
горгулий. Руки его болели и ныли, но Бран не смел передохнуть.  Он  заставил
себя лезть быстрее. Горгульи  следили  за  его  подъемом.  Глаза  их  горели
красным жарким огнем, словно уголья в жаровне. Возможно, когда-то  они  были
львами, но теперь лики их исказились. Бран слышал, как  они  перешептываются
между собой негромкими, жуткими каменными голосами.  Не  слушай,  сказал  он
себе. Слушать нельзя, и пока ты не слышишь их, можно не беспокоиться. Но тут
горгульи отделились от камня, поползли вниз по  стене  башни  к  месту,  где
повис Бран, и он понял, что о безопасности нечего и думать.
   - Я не слышал, - плакал он, а они все приближались  -  Я  не  слышал,  не
слышал.
   Он проснулся в слезах, затерявшись во тьме,  и  сразу  увидел  над  собой
огромную тень.
   - Я не слышал, - прошептал Бран, сотрясаясь от страха, но тень произнесла
"Ходор" и зажгла свечу возле его постели. Бран вздохнул с облегчением. Ходор
отер пот с его лица влажной теплой тканью, переодел ловкими мягкими руками.
   Потом, когда настало время, он отнес мальчика в Великий зал, где  длинный
стол был разложен  на  козлах  возле  очага.  Место  лорда  во  главе  стола
пустовало, по правую руку сидел Робб, а Бран напротив него, В тот вечер  они
ели молочного поросенка, пирог с голубями и репу, прожаренную  в  масле,  на
сладкое повар обещал соты с медом. Лето хватал  объедки  из  руки,  а  Серый
Ветер и Лохматый Песик ссорились из-за кости в углу. Псы Винтерфелла  теперь
не смели приближаться  к  дворцовому  залу.  Сперва  Бран  находил  подобную
застенчивость странной, но теперь уже начал привыкать к ней.
   Йорен был старшим среди черной братии, поэтому  управляющий  посадил  его
между Роббом и мейстером Лювином. От старика пахло  кислятиной,  похоже,  он
давно не мылся. Он рвал мясо зубами, разгрызал кости, чтобы  высосать  мозг.
Услыхав имя Джона Сноу, он пожал плечами и буркнул:
   - Погибель сира Аллисера, - и  двое  из  его  спутников  зашлись  смехом,
причин которого Бран не понимал, но когда  Робб  спросил  о  дяде  Бенджене,
черная братия зловеще примолкла.
   - Что такое? - спросил Бран.
   Йорен вытер свои пальцы о жилет.
   - Новости скверные, милорды, и жестоко платить  ими  за  вашу  трапезу  и
кров, но если человек задает вопрос, он должен получить ответ. Старк исчез.
   Другой из Черных сказал:
   - Старый Медведь отправил его разыскивать Уэймара Ройса, но он гак  и  не
вернулся, милорд.
   - Старк слишком долго отсутствует, - сказал Йорен. - Он наверняка погиб.
   - Мой дядя жив, - громко сказал Робб Старк, в его голосе послышался гнев.
   Он поднялся со скамьи и положил руку на рукоять меча. - Вы слышите  меня?
Мой дядя жив! - Голос его прозвенел между каменных стен, и  Бран  неожиданно
испугался.
   Старый, пропахший кислятиной Йорен, не смущаясь, поглядел на Робба.
   - Как вам угодно, милорд. - проговорил он, обсасывая кусок мяса.
   Самый молодой из черной братии неуютно поежился на своем месте.
   - На Стене нет человека, который знал бы Зачарованный лес лучше  Бенджена
Старка. Он отыщет дopory назад.
   - Возможно, - отвечал Йорен. - Возможно, отыщет, а может быть, и  нет.  В
этот лес, случалось,  уходили  весьма  сведущие  люди,  но  не  возвращались
обратно.
   Бран вспомнил повесть старой Нэн об  Иных  и  последнем  герое,  которого
гнали сквозь ледяные леса мертвяки и  пауки  ростом  с  собаку.  На  миг  он
испугался, но наконец вспомнил, чем закончилась история.
   - Дети помогут ему, - выпалил он. - Дети Леса!
   Теон Грейджой расхохотался, а мейстер Лювин ответил:
   - Бран, Дети Леса мертвы, они исчезли тысячелетие назад. От них  остались
только лики на деревьях.
   - Здесь внизу <В средневековье север  нередко  ассоциировался  с  верхом,
вершиной мира.> ваши слова, может, и верны, мейстер, - сказал  Йорен.  -  Но
наверху, за Стеной, кто может быть в чем-либо  уверен?  Наверху  человек  не
всегда может сказать, что живет, а что уже умерло...
   Той ночью, после того как тарелки были очищены, Робб  сам  унес  Брана  в
постель. Серый Ветер шел первым, Лето последним. Робб был  силен  для  своих
лет, и хотя Бран весил не более чем узел с бельем, но  на  крутой  и  темной
лестнице Робб успел запыхаться.
   Он опустил Брана в постель, укрыл его одеялом и погасил  свечу.  Какое-то
время Робб посидел возле него во тьме. Бран хотел заговорить с  ним,  но  не
знал, что сказать.
   - Обещаю, мы подыщем для тебя лошадь, - шепнул наконец Робб.
   - А они когда-нибудь вернутся? - спросил Бран.
   - Да, - ответил Робб; с такой надеждой в  голосе,  что  Бран  понял:  это
голос его брата, а не лорда Робба. - Мать скоро вернется домой. Быть  может,
мы сумеем верхом встретить ее. Правда, она удивится, увидев тебя на  лошади.
- Даже в темной комнате Бран ощущал улыбку брата. - Ну  а  потом  мы  сможем
съездить на север, поглядеть на Стену. Мы даже не предупредим Джона о  нашем
приезде, просто нагрянем к нему однажды вдвоем. Вот будет приключение!
   - Приключение, - повторил Бран с завистью. Он  услышал  короткое  рыдание
брата. В комнате было так темно, что он не мог видеть слез на лице Робба,  и
потому просто протянул руку. Пальцы их соединились.

ЭДДАРД

   - Смерть лорда Аррена глубоко опечалила всех нас,  милорд,  -  проговорил
великий мейстер. - И я буду рад поведать всем то, что знаю об этом. Садитесь
же. Хотите подкрепиться?  Быть  может,  вам  угодно  фиников?  У  меня  есть
великолепная хурма. Увы, вино теперь возмущает мое пищеварение,  но  я  могу
предложить вам чашу подслащенного медом мороженого молока. На такой жаре оно
освежает.
   Жара действительно угнетала. Нед ощущал, что шелковая  рубашка  липнет  к
его груди. Густой влажный воздух покрывал  город,  словно  мокрое  шерстяное
одеяло.
   Возле реки царил  беспорядок:  беднота  оставила  свои  жаркие,  лишенные
воздуха обиталища и устроилась  спать  у  воды,  где  только  и  можно  было
вздохнуть.
   - Это будет весьма любезно с вашей стороны, - отвечал Нед усаживаясь.
   Большим и указательным пальцами  Пицель  приподнял  крохотный  серебряный
колокольчик и негромко позвонил. Стройная молодая служанка торопливо вошла в
солярий.
   - Мороженого молока для королевской  десницы  и  для  меня  самого;  будь
добра, деточка, сделай послаще.
   Девушка отправилась за питьем, а великий мейстер сплел  пальцы  вместе  и
опустил ладони на чрево.
   - Простонародье утверждает, что последний год лета  всегда  бывает  самым
жарким. Это  далеко  не  так,  однако  порой  народные  поверья  оказываются
справедливыми. В подобные дни я завидую вам, северянам, привыкшим к  летнему
снегу. - Тяжелая, усыпанная драгоценными камнями цепь на шее  старика  мягко
звякнула, когда он переменил позу. - Конечно, лето Мейекара было жарче этого
и лишь немного короче. Даже в Цитадели  находились  дураки,  предполагавшие,
что пришло наконец великое  лето,  которое  никогда  не  закончится,  но  на
седьмой год вышел срок и ему, и  после  короткой  осени  на  нас  обрушилась
жуткая долгая зима.
   Летняя жара была кошмарной. Старый город днями исходил потом и варился  в
тени; он оживал только ночью, мы гуляли в  садах  возле  реки  и  спорили  о
бегах. Я помню  запах  этих  ночей,  милорд,  -  духи  и  пот;  помню  дыни,
лопавшиеся от спелости, персики и гранаты, ночные тени и лунный свет.  Тогда
я был молодым человеком, и цепь моя еще ковалась. Жара не утомляла меня так,
как сейчас. -  Тяжелые  веки  прикрывали  глаза  Пицеля,  он  казался  почти
уснувшим. - Извините меня, лорд Эддард. Вы явились сюда не для  того,  чтобы
слушать дурацкие воспоминания о лете, закончившемся еще до  рождения  вашего
отца. Простите старческую болтливость, если сумеете. Ум - словно меч; старый
клинок рассыпается ржавчиной. А вот и молоко.  -  Служанка  поставила  между
ними блюдо, и Пицель улыбнулся ей:
   - Милая девочка! - Он приподнял чашу, попробовал и кивнул.  -  Благодарю,
можешь идти.
   Когда девица ушла, Пицель обратил  к  Неду  свои  бледные,  выцветшие,  в
прожилках глаза.
   - Итак, о чем мы говорили? Ах да! Вы спрашивали о лорде Аррене...
   - Да, - Нед вежливо пригубил ледяное молоко, оно приятно холодило  горло,
но на его вкус казалось чересчур сладким.
   - Откровенно говоря, десница некоторое время казался непохожим на  самого
себя, - проговорил Пицель. - Мы много лет заседали вместе в совете, и  знаки
были вполне очевидны, но я относил их на счет великой тяжести, которую  лорд
Аррен так долго  и  верно  нес.  На  его  широкие  плечи  легли  все  тяготы
королевства.
   Более того, сын его вечно болел, а леди-жена так волновалась за мальчика,
что не отпускала его от себя.  Уже  этого  достаточно,  чтобы  утомить  даже
крепкого человека, а лорд Джон был не слишком молод: Поэтому я не  удивлялся
его усталости и грусти. Так мне казалось в  то  время,  но  сейчас  я  менее
уверен в прошлом. - Он затряс головой.
   - А что вы сможете сказать мне о его последней болезни?
   Великий мейстер развел руки жестом беспомощной печали.
   - Однажды он явился ко мне и попросил некую книгу, крепкий и здоровый как
всегда, хотя мне и показалось, что какая-то мысль глубоко тревожит его. А на
следующее утро он уже корчился от боли и не мог подняться с постели.
   Мейстер Колемон решил, что он застудил желудок.  Погода  была  жаркой,  и
десница часто употреблял вино со льдом, что  могло  расстроить  пищеварение.
Лорд Джон продолжал слабеть, и я о