, но приходится пользоваться тем, что дают.
   В носилках Тирион задернул занавески и оперся локтем  о  подушку.  Серсея
будет недовольна тем, что он перехватил письмо Старка, но  отец  послал  его
сюда управлять, а не ублажать Серсею.
   Тирион полагал, что Робб Старк дал им просто золотой случай.  Пусть  себе
сидит в Риверране, мечтая о легком  мире.  Тирион  в  ответ  предложит  свои
условия, дав Королю Севера ровно столько, чтобы тот не терял надежды.  Пусть
сир  Клеос  таскает  свой  фреевский   костяк   взад-вперед   со   взаимными
предложениями и возражениями. А их кузен сир Стаффорд тем временем обучит  и
вооружит свое новое войско, которое собрал в Бобровом Утесе. Как  только  он
будет готов, они с лордом Тайвином выступят с двух сторон  и  раздавят,  как
тисками, Талли и Старков.
   Если бы братья Роберта были столь же сговорчивы. Ренли Баратеон, двигаясь
медленно, как ледник, все же ползет на северо-восток со своим огромным южным
войском, и Тирион еженощно опасается, что его разбудят известием,  что  лорд
Станнис со своим флотом поднимается по Черноводной. Дикого огня, по всему, у
них будет достаточно, но все же...
   Шум на улице прервал его мысли, и Тирион осторожно выглянул в щелку.  Они
проезжали Сапожную площадь, где под  кожаными  навесами  собралась  изрядная
толпа, чтобы послушать какого-то  пророка.  Балахон  из  некрашеной  шерсти,
подпоясанный веревкой, выдавал в нем нищенствующего брата.
   - Мерзость и разврат! - пронзительно возглашал он. - Вот  он,  знак!  Вот
она, кара, ниспосланная Отцом!  -  Он  показал  на  размытую  красную  черту
кометы. Далекий замок на холме Эйегона был виден прямо у него за  спиной,  и
комета зловеще висела над его башнями. "Он  хорошо  выбрал  свою  сцену",  -
подумал Тирион. - Мы раздулись и распухли от скверны. Брат  совокупляется  с
сестрой на ложе королей,  и  плод  их  греха  пляшет  во  дворце  под  дудку
уродливого маленького демона. Благородные леди предаются похоти с дураками и
рождают чудовищ! Даже верховный септон забыл  своих  богов!  Он  купается  в
душистой воде и лакомится жаворонками и миногами, когда его паства голодает!
Гордыня торжествует над молитвой, нашими замками  правят  мерзкие  твари,  и
золото ставится превыше всего... но больше  этому  не  бывать!  Гнилое  лето
кончилось, и король-распутник мертв! Когда вепрь вспорол  ему  брюхо,  смрад
поднялся до небес, и тысяча змей выползла из него, шипя  и  жаля.  -  Пророк
снова указал костлявым пальцем на комету  и  замок.  -  Вот  она,  Вестница!
Очиститесь,  вопиют  боги,  не  то  мы  сами  очистим  вас!  Омойтесь  вином
добродетели, иначе вас омоет огонь! Огонь!
   - Огонь! - подхватили другие голоса, но ругань и свист заглушили их.
   Это утешило Тириона. Он дал команду двигаться дальше. Обгорелые врезались
в толпу, расчищая дорогу, и  носилки  закачались,  как  корабль  на  волнах.
Уродливый маленький демон - подумать только! А вот насчет верховного септона
негодяй прав. Как это выразился о нем  Лунатик?  "Благочестивый  муж,  столь
почитающий Семерых, что ест за всех разом, когда садится  за  стол".  Тирион
улыбнулся, вспомнив шутку дурака.
   До Красного Замка они,  к  его  удовольствию,  добрались  без  дальнейших
происшествий. Тирион поднялся к себе  гораздо  более  обнадеженный,  чем  на
рассвете. "Время - вот все, что мне нужно, время, чтобы собрать все куски  в
одно целое. Когда цепь будет готова..."
   Он открыл дверь в свою горницу, и  Серсея  обернулась  к  нему  от  окна,
колыхнув юбками.
   - Как ты смеешь пренебрегать моим зовом?
   - Кто впустил тебя в мою башню?
   - Твою башню? Это королевский замок моего сына.
   - Да, я слышал. - Ее вторжение отнюдь не обрадовало  Тириона.  Кравн  еще
получит свое - сегодня стражу несли его Лунные Братья. - Я как раз собирался
прийти к тебе сам.
   - Неужели!
   Он закрыл за собой дверь.
   - Ты сомневаешься во мне?
   - Всегда - и у меня есть на то причины.
   - Мне больно это слышать.  -  Он  направился  к  буфету  за  вином  -  от
разговоров с Серсеей у него каждый раз появлялась жажда. - Никакой  вины  за
собой я не знаю.
   - Какой же ты мерзкий гаденыш. Мирцелла - моя  единственная  дочь.  И  ты
воображаешь, что я позволю продать ее, будто мешок овса?
   "Мирцелла, - подумал он. - Итак, яичко  проклюнулось.  Посмотрим,  какого
цвета птенчик".
   - Отчего же непременно мешок овса? Мирцелла -  принцесса,  следовательно,
можно сказать, рождена для такой судьбы. Или ты  собираешься  выдать  ее  за
Томмена?
   Она размахнулась, выбив чашу у него из рук и расплескав вино по полу.
   - Язык бы тебе вырвать за такие слова, хоть ты мне  и  брат.  Регент  при
Джоффри я, а не ты, и я не позволю, чтобы Мирцеллу отправили дорнийцу  таким
же манером, как меня когда-то отправили Роберту Баратеону.
   Тирион стряхнул вино с пальцев и вздохнул.
   - Почему, собственно? В Дорне ей будет куда безопаснее, чем здесь.
   - Ты совсем  дурак  или  притворяешься?  Ты  знаешь  не  хуже  меня,  что
Мартеллам не за что любить нас.
   - Зато им есть за что нас ненавидеть. И тем не менее  я  думаю,  что  они
согласятся. Обида, нанесенная принцу Дорану домом  Ланнистеров,  насчитывает
всего одно поколение, а со Штормовым Пределом и Хайгарденом  дорнийцы  воюют
уже тысячу лет.  Непонятно,  почему  Ренли  считает  Дорн  своим  союзником.
Мирцелле девять, Тристану Мартеллу одиннадцать - я  предложил  поженить  их,
когда она достигнет четырнадцатого года. До того времени она  будет  жить  в
Солнечном Копье, как почетная гостья, под опекой принца Дорана.
   - Как заложница, - сжала губы Серсея.
   - Как почетная гостья - и думаю, Мартелл будет обращаться  с  ней  лучше,
чем Джоффри с Сансой Старк. Я располагаю послать с ней сира  Ариса  Окхарта.
Рыцарь из Королевской Гвардии в качестве телохранителя  никому  не  позволит
забыть, кто она такая.
   - Много будет пользы от твоего  сира  Ариса,  если  Доран  Мартелл  решит
искупить смерть своей сестры смертью моей дочери.
   -  Мартелл  слишком  благороден,  чтобы  убивать  девятилетнюю   девочку,
особенно столь милую и невинную, как Мирцелла. Пока она  у  него,  он  может
быть уверен, что мы выполним свои обязательства, а условия договора  слишком
заманчивы, чтобы  отказываться.  Мирцелла  -  лишь  часть  этих  условий.  Я
предлагаю ему  убийцу  его  сестры,  место  в  совете,  кое-какие  замки  на
Марках...
   - Это слишком. - Серсея отошла от него, шурша юбками, настороженная,  как
львица. - Ты предлагаешь ему  слишком  много,  притом  без  моего  ведома  и
согласия.
   - Мы говорим о принце Дорнийском. Предложи я меньше, он бы плюнул  мне  в
лицо.
   - Это слишком! - настаивала Серсея.
   - А ты бы что ему предложила - свою щель? - вспылил Тирион.
   Он не успел увернуться от пощечины, и голова у него отлетела назад.
   - Милая, дражайшая сестрица. Объявляю тебе:  сейчас  ты  ударила  меня  в
последний раз.
   - Не надо мне угрожать, малыш, - засмеялась она. - Думаешь,  письмо  отца
тебя охранит? Это всего лишь бумажка. У Эддарда Старка тоже была такая  -  и
что же?
   "У Эддарда Старка не было городской стражи, - подумал Тирион,  -  и  моих
горцев, и наемников, набранных Бронном. Однако у меня тоже все  основано  на
доверии - к Варису, к Сиру Джаселину Байвотеру, к Бронну. Быть  может,  лорд
Старк заблуждался так же, как и я".
   Однако вслух он не сказал ничего - умный человек  не  станет  лить  дикий
огонь на жаровню. Вместо этого он снова налил себе вина.
   - Как по-твоему, что будет с Мирцеллой, если  Королевская  Гавань  падет?
Ренли и Станнис воткнут ее голову рядом с твоей.
   Серсея залилась слезами.
   Тирион удивился бы меньше, если бы сюда  влетел  сам  Эйегон  Завоеватель
верхом на драконе, жонглируя лимонными пирогами. Он не видел сестру плачущей
со времен их детства в Бобровом Утесе. Он неуклюже сделал шаг в ее  сторону.
Когда твоя сестра плачет, ее полагается утешать... но Серсею? Он  с  опаской
тронул ее за плечо.
   - Не трогай, - отшатнулась она. Это не должно  было  задеть  его,  однако
задело  -  хуже  всякой  пощечины.  Серсея  тяжело  дышала  -  вся  красная,
обуреваемая гневом и горем. - И не смотри на меня так... только не ты.
   Тирион повернулся к ней спиной, чтобы дать ей успокоиться.
   - Я не хотел тебя пугать. Обещаю  тебе,  с  Мирцеллой  ничего  худого  не
случится.
   - Лжешь. Я не ребенок, чтобы  успокаивать  меня  пустыми  обещаниями.  Ты
обещал освободить Джейме - а где он?
   - В Риверране, полагаю, в целости и сохранности - вот и  пусть  хранится,
пока я не найду способа его вызволить. Серсея шмыгнула носом:
   - Надо было мне родиться мужчиной.  Тогда  бы  я  ни  в  ком  из  вас  не
нуждалась, и ничего бы этого не случилось. Как мог Джейме  позволить,  чтобы
этот мальчишка взял его в плен? А отец - я была дурой, что так полагалась на
него, но где он теперь, когда он так нужен? Чем он занимается?
   - Войной.
   - За стенами Харренхолла? Странный способ вести войну. Больше  похоже  на
то, что он прячется.
   - Присмотрись получше.
   - А как еще это можно назвать? Отец сидит в одном  замке,  Робб  Старк  в
другом, и никто ничего не делает.
   - Сидение сидению рознь. Каждый из них ждет, когда  двинется  другой,  но
лев спокоен, подобран и подергивает хвостом, олененок же замер от страха,  и
кишки у него превратились в студень. Он знает, что лев прикончит  его,  куда
бы он ни скакнул.
   - А ты уверен, что наш батюшка - это лев?
   - Этот зверь нарисован на наших знаменах, - хмыкнул Тирион.
   Серсея пропустила шутку мимо ушей.
   - Если бы в плен взяли отца, Джейме не сидел бы сложа руки, уверяю тебя,
   "Да, Джейме расколошматил бы свое войско под стенами Риверрана, послав  к
Иным неравенство сил.  Он  никогда  не  отличался  терпением  -  как  и  ты,
дражайшая сестрица".
   - Не все такие храбрецы, как Джейме, но есть и  другие  способы  выиграть
войну. Харренхолл крепок и хорошо расположен.
   - В отличие от Королевской Гавани, что прекрасно известно нам обоим. Пока
отец играет с маленьким Старком во льва и олененка, Ренли идет по Дороге Роз
и того и гляди может появиться у наших ворот.
   - Этот город за один день тоже не возьмешь, а от Харренхолла до нас  путь
недолог - прямиком по Королевскому Тракту. Ренли не успеет еще собрать  свои
осадные машины, когда отец ударит на него сзади. Его войско будет молотом, а
городские стены - наковальней. Славная получится картинка.
   Зеленые глаза Серсеи впились в него - настороженные,  но  очень  желающие
поверить в то, что он говорил.
   - А если Робб Старк выступит первым?
   - Харренхолл находится достаточно близко от бродов через Трезубец -  Русе
Болтон не сможет перевести северную пехоту,  чтобы  соединиться  с  конницей
Молодого Волка. Старк не может идти на Королевскую Гавань, не  взяв  сначала
Харренхолл, а на это у него силенок даже и с Болтоном не  хватит.  -  Тирион
улыбнулся самой обаятельной из своих улыбок. - Тем временем отец выжмет весь
жир из речных земель, а дядя Стаффорд соберет в Утесе свежих рекрутов.
   - Откуда ты все это знаешь? - подозрительно  спросила  Серсея.  -  Может,
отец поделился с тобой своими намерениями, посылая тебя сюда?
   - Нет - я просто  посмотрел  на  карту.  Подозрительность  в  ее  взгляде
сменилась презрением.
   - И ты все это придумал собственной дурной головой, правда, Бес?
   Тирион цокнул языком:
   - Скажи мне вот  что,  дражайшая  сестрица:  не  будь  перевес  на  нашей
стороне, разве Старки начали бы переговоры  о  мире?  -  Он  достал  письмо,
привезенное сиром Клеосом Фреем. -  Молодой  Волк  шлет  нам  свои  условия.
Неприемлемые, само собой, но лиха беда начало. Хочешь посмотреть?
   - Да. - В один миг она вновь преобразилась в королеву. -  Откуда  у  тебя
это? Письмо должны были доставить мне.
   - На то и десница, чтобы передавать тебе то и другое. - Он  отдал  сестре
письмо. Щека у него еще горела от  ее  оплеухи.  "Пусть  хоть  кожу  с  меня
сдерет, лишь бы дала согласие на дорнийский брак". Он  чувствовал,  что  это
согласие все равно что у него в кармане.
   Кроме того, он знал теперь, кто ей наушничает...  в  этом  и  заключалась
изюминка этого пудинга.

БРАН

   Плясунью облачили в попону из белоснежной шерсти с серым лютоволком  дома
Старков, а Брана - в серые бриджи и белый дублет, отделанный  по  рукавам  и
вороту серой белкой. У сердца была приколота волчья голова из темного янтаря
в серебряной оправе. Бран предпочел бы Лето серебряному волку на  груди,  но
сир Родрик был непреклонен.
   Пологие каменные ступени остановили Плясунью только на миг.  Бран  послал
ее вперед, и она их запросто преодолела.  За  дубовыми,  окованными  железом
дверьми Великого Чертога стояли в ряд восемь длинных столов -  по  четыре  с
обеих сторон срединного прохода. Люди сидели на скамьях плечом к плечу.
   - Старк! - кричали они, вскакивая на ноги, пока Бран  ехал  мимо  них.  -
Винтерфелл! Винтерфелл!
   Бран был  достаточно  большой,  чтобы  понять,  что  на  самом  деле  они
приветствуют не его:  они  празднуют  урожай  и  победы  Робба,  славят  его
лорда-отца, и деда, и всех Старков, правивших здесь восемь  тысячелетий.  Он
понимал это и все-таки пыжился от  гордости.  Проезжая  через  зал.  Бран  и
думать  забыл  о  том,  что  он  сломанный.  Когда  он  под  взглядами  всех
собравшихся достиг помоста, Оша с Ходором отстегнули сбрую, державшую его  в
седле, сняли его с лошади и усадили на высокий трон его предков.
   Сир Родрик сидел по левую руку от него вместе со своей дочерью Бет, Рикон
- по правую. Рыжие лохмы малыша так  отросли,  что  падали  на  горностаевую
мантию. Но он никому не давал себя стричь, пока матери  не  было.  Последнюю
служанку, которая попыталась это сделать, он покусал.
   - Я тоже хочу покататься, - сказал он, когда Ходор  увел  Плясунью.  -  Я
езжу лучше тебя.
   - Ничего не лучше - молчи сиди, - сказал Бран младшему брату. Сир  Родрик
громко потребовал тишины. Бран, повысив свой голос,  приветствовал  всех  от
имени своего брата. Короля Севера, прося гостей возблагодарить богов, старых
и новых, за победы Робба и обильный урожай.
   - Да увеличатся наши блага сторицей,  -  закончил  он,  подняв  отцовский
серебряный кубок.
   - Сторицей! - Оловянные кружки, глиняные чаши, окованные железом  рога  с
громом сошлись вместе. Брану вино сдобрили медом, корицей  и  гвоздикой,  но
оно все-таки было крепче, чем он привык. Пока  он  пил,  ему  казалось,  что
горячие дрожащие пальцы проникают ему в  грудь.  Голова  у  него  кружилась,
когда он поставил кубок.
   - Молодец, Бран, - сказал сир Родрик. - Лорд Эддард гордился бы тобой.
   Сидевший чуть ниже мейстер Лювин тоже кивнул одобрительно, и слуги начали
разносить еду.
   Такого Бран еще не пробовал. Блюдо следовало за блюдом так быстро, что он
едва успевал отщипнуть. Огромные ноги  зубров,  зажаренные  с  луком-пореем,
пироги с начинкой из оленины, моркови и грибов, бараньи отбивные с  медом  и
гвоздикой, утка, кабанятина с перцем, гусь, голуби и  каплуны  на  вертелах,
ячменная похлебка с говядиной, холодный компот. Лорд Виман привез  из  Белой
Гавани двадцать бочонков рыбы, переложенной  солью  и  водорослями:  сига  и
сельдь, крабов и мидий, треску и семгу, омара и  миногу.  К  столу  подавали
черный хлеб, медовые коврижки и овсяные бисквиты, репу,  горошек  и  свеклу,
бобы, тыкву и огромные красные луковицы. На  сладкое  были  печеные  яблоки,
вишневые пирожные и груши в крепком вине. На каждом столе выше и  ниже  соли
лежали круги белого сыра, и слуги сновали туда-сюда со  штофами  подогретого
со специями вина и охлажденного осеннего эля.
   Музыканты лорда Вимана играли отменно, но скоро арфу, скрипку и рожок  не
стало слышно  за  смехом,  разговорами,  стуком  посуды  и  рычанием  собак,
дерущихся  из-за  объедков.  Певец  пел  славные  песни:  "Железные  копья",
"Сожжение кораблей", "Медведь и прекрасная дева",  но  слушал  его,  похоже,
только Ходор, который топтался рядом с дударем, перескакивая с ноги на ногу.
   Шум постепенно перешел в настоящий рев, густой поток звуков.  Сир  Родрик
говорил с мейстером Лювином поверх кудрявой  головы  Бет,  счастливый  Рикон
кричал что-то Уолдерам. Бран не хотел  сажать  Фреев  за  высокий  стол,  но
мейстер напомнил ему, что они скоро породнятся: Робб женится на одной из  их
теток, Арья выйдет замуж за дядюшку. "Вот уж нет, только не Арья", -  сказал
Бран, но мейстер настоял на своем, и Фреи сидели рядом с Риконом.
   Каждое  блюдо  первым  делом  подносили  Брану,  чтобы   он   мог   взять
причитающуюся лорду долю, но когда дело дошло до уток, он уже не мог  больше
есть, а только кивал одобрительно и  отсылал  блюдо  прочь.  То,  что  пахло
особенно вкусно, он отправлял одному из лордов на помосте в  знак  дружбы  и
расположения, как учил его мейстер Лювин. Семгу он  послал  бедной  грустной
леди Хорнвуд, вепря - шумливым Амберам,  гуся  с  ягодами  -  Клею  Сервину,
огромного омара - Джозету, мастеру над конями, который не был ни лордом,  ни
гостем, зато вышколил Плясунью так, что Бран мог ездить на ней.  Он  посылал
сладости Ходору и старой Нэн только за то, что любил их. Сир Родрик напомнил
ему о названых братьях, и Бран  послал  Уолдеру  Малому  вареную  свеклу,  а
Уолдеру Большому - репу с маслом.
   На нижних скамьях винтерфеллцы  сидели  вперемешку  с  простолюдинами  из
зимнего городка, соседями из ближних острогов и челядью лордов-гостей. Одних
Бран видел впервые, других знал  очень  хорошо,  но  все  они  казались  ему
одинаково чужими. Он смотрел на них как-то  издали,  словно  из  окна  своей
спальни во двор, видя все, но ни в чем не принимая участия.
   Оша ходила  между  столами,  разливая  эль.  Кто-то  из  людей  Леобальда
Толхарта полез ей под юбку, и она разбила кувшин  о  его  голову,  к  хохоту
окружающих. А вот женщина, которой Миккен запустил руку за корсаж, как будто
ничего против не имела. Фарлен заставлял свою рыжую суку служить, протягивая
ей кости,  старая  Нэн  расковыривала  корку  горячего  пирога  морщинистыми
пальцами. Бран улыбнулся ей. Лорд Виман за высоким столом накинулся на блюдо
с дымящимися миногами, словно на вражеское войско. Он был так толст, что сир
Родрик велел сколотить для него особый широкий  стул,  но  смеялся  часто  и
громко и, пожалуй, нравился Брану. Бедная леди Хорнвуд сидела около  него  с
лицом как каменная маска и что-то жевала без  всякого  аппетита.  На  другом
конце высокого стола пьяные Хозер и Морс играли, сшибаясь рогами для  питья,
как рыцари на турнире.
   "Тут слишком жарко, слишком шумно, и они все перепились. -  У  Брана  все
тело чесалось под его шерстяным нарядом, и ему  вдруг  захотелось  оказаться
подальше  отсюда.  -  В  богороще  сейчас  прохладно,  от   горячих   прудов
поднимается пар, и шелестят красные листья чардрева. Запахи там богаче,  чем
здесь, а скоро взойдет луна, и мой брат будет петь, глядя на нее".
   - Бран, ты ничего не ешь, - сказал сир Родрик.
   Сон наяву был таким живым, что Бран не сразу понял, где находится.
   - Попозже, сейчас у меня живот так набит, что вот-вот лопнет.  Белые  усы
старого рыцаря стали розовыми от вина.
   - Ты  вел  себя  молодцом.  Бран.  И  здесь,  и  на  беседах  с  лордами.
Когда-нибудь из тебя тоже выйдет прекрасный лорд.
   "Но я-то хочу быть рыцарем". Бран  отпил  еще  глоток  медового  вина  из
отцовского  кубка,  радуясь,  что  можно  за  что-то  ухватиться.  На  кубке
скалилась, как живая, голова лютоволка. Серебряная морда  вжалась  в  ладонь
Брана, и он вспомнил, как отец при нем в последний раз пил из этого кубка.
   Это было на пиру в честь  приезда  короля  Роберта,  прибывшего  со  всем
двором в Винтерфелл. Тогда еще стояло лето. Родители Брана сидели на помосте
рядом с королем, королевой и ее братьями. Дядя Бенджен тоже был здесь,  весь
в черном. Бран, его братья и сестры сидели вместе с детьми короля,  Джоффри,
Томменом и принцессой Мир