а.
   Если бы кто-нибудь сказал ей, что делать! Ей недоставало септы Мордейн, а
еще больше - верной подруги Джейни Пуль.  Септа  лишилась  головы  вместе  с
остальными - только за то, что служила дому Старков. Что случилось с Джейни,
Санса не знала - она просто исчезла из своей комнаты, и никто ни  словом  не
упомянул о ее судьбе. Санса старалась не думать  о  них  слишком  часто,  но
воспоминания порой приходили не спросясь, и тогда было трудно удержаться  от
слез. Санса даже о сестре иногда скучала. Арья теперь уже  в  Винтерфелле  -
шьет, танцует, играет с Браном и маленьким Риконом, даже  в  зимний  городок
может поехать, если захочет. Сансе тоже разрешали ездить верхом,  но  только
по двору, а это скучно - все время скакать по кругу.
   Лежа без сна, Санса услышала крики - сначала далеко, потом все  громче  и
громче. Слов она не разбирала, но шум усиливался  -  топотали  кони,  бежали
куда-то люди, и кто-то выкрикивал команды. Она подкралась  к  окну.  Солдаты
бежали на стену с копьями и факелами. Ступай в постель,  сказала  она  себе.
Это тебя не касается - просто в городе снова какие-то беспорядки. У колодцев
только и было разговору, что об этих волнениях.  В  городе  скопилось  много
людей, бежавших от войны, и многим не на что жить,  поэтому,  они  грабят  и
убивают друг друга. Ступай в постель.
   Однако белый рыцарь покинул свой пост, и мост через сухой  ров  никем  не
охранялся.
   Санса не раздумывая бросилась к платяному шкафу.  "Ой,  что  же  такое  я
делаю? - говорила она себе, одеваясь. - Это безумие".  На  крепостной  стене
метались факелы. Может, это Станнис и  Ренли  пришли  наконец,  чтобы  убить
Джоффри и отнять у него трон своего брата? Но нет: тогда стража  подняла  бы
мост, отрезав крепость Мейегора от внешнего замка. Санса  набросила  простой
серый плащ и взяла нож, которым резала мясо.  Если  это  ловушка,  лучше  уж
умереть, чем позволить им и  дальше  обижать  себя.  Она  спрятала  нож  под
плащом.
   Когда она выскользнула наружу, мимо пробежал отряд гвардейцев  в  красных
плащах. Санса выждала время и перебежала через неохраняемый мост. Мужчины во
дворе опоясывались мечами и седлали  коней.  Она  увидела  сира  Престона  у
конюшни вместе с тремя другими королевскими гвардейцами  -  их  белые  плащи
ярко  светились  под  луной.  Они  облачали  Джоффри  в  доспехи.  У   Сансы
перехватило дыхание при виде короля, но он, к счастью, ее не  заметил  -  он
кричал, требуя свой меч и арбалет.
   Шум стал слабее, когда она отошла подальше, не смея оглянуться  назад  из
страха, что Джоффри ее увидит или, того  хуже,  погонится  за  ней.  Впереди
вилась лестница,  пересеченная  полосами  мерцающего  света  из  узких  окон
наверху. Санса совсем запыхалась, когда взобралась наверх. Вбежав под темную
колоннаду, она прислонилась к стене, чтобы перевести дух. Что-то  задело  ее
ногу, и она чуть из кожи не выпрыгнула - но это  был  только  кот,  тощий  и
черный, с наполовину оторванным ухом. Он зашипел на нее и шмыгнул прочь.
   Когда она  добралась  до  богорощи,  звон  клинков  и  крики  стали  едва
слышными. Санса плотнее запахнулась в плащ. Здесь пахло землей  и  листьями.
"Леди понравилось бы здесь", - подумала  девочка.  В  богороще  было  что-то
дикое даже тут, посреди замка и посреди города, и чувствовалось, что  старые
боги следят за тобой тысячами невидимых глаз.
   Санса предпочитала материнских  богов  отцовским.  Ей  нравились  статуи,
картины на витражах, аромат курений, септоны в пышных одеждах и  кристаллах,
волшебная игра  радуг  над  алтарями,  выложенными  перламутром,  ониксом  и
ляпис-лазурью. Но она не могла отрицать, что  в  богороще  есть  своя  сила.
Особенно ночью. Помогите мне, молилась Санса, пошлите мне  друга,  истинного
рыцаря, который стал бы моим защитником...
   Она переходила от дерева к дереву, трогая грубую кору. Листья касались ее
щек. Может быть, она опоздала? Не мог же он уйти так скоро? Да и был  ли  он
здесь? Не подать ли голос? Тут так тихо...
   - Я уж боялся, что вы не придете, дитя мое... Санса обернулась. Из  мрака
вышел человек - плотный, с толстой шеей, неуклюжий. На нем был серый плащ  с
капюшоном, но когда лунный луч коснулся его лица, Санса сразу узнала его  по
багровым щекам и носу.
   - Сир Донтос, - с упавшим сердцем прошептала она. - Так это вы?
   - Да, миледи. - Он подошел поближе, дохнув на  нее  винным  перегаром,  и
протянул ей руку.
   - Нет! - Санса отпрянула, убрав свою руку под плащ, где был спрятан  нож.
- Что... что вам от меня нужно?
   - Я хочу лишь помочь вам - как вы помогли мне.
   - Вы пьяны, не так ли?
   - Я выпил всего одну чашу, для храбрости. Если меня поймают,  то  спустят
мне кожу со спины.
   "Что же тогда сделают со мной?" Сансе опять вспомнилась  Леди.  Та  нюхом
чуяла ложь, но теперь она мертва. Отец убил ее  из-за  Арьи.  Санса  достала
нож, держа его перед собой обеими руками.
   - Вы хотите меня заколоть? - спросил Донтос.
   - Хочу. Говорите, кто послал вас.
   - Никто, прекрасная леди, - клянусь моей рыцарской честью.
   - Рыцарской? - Джоффри разжаловал его из рыцарей в дураки - теперь Донтос
стоит даже ниже, чем Лунатик. - Я молилась  богам,  чтобы  они  послали  мне
рыцаря, - молилась от всего сердца,  а  они  посылают  мне  старого  пьяного
дурака.
   - Ну что ж, я это заслужил. Только странное дело... все те  годы,  что  я
был рыцарем, я, в  сущности,  был  дураком,  а  теперь,  когда  я  дурак,  я
почему-то чувствую себя рыцарем. А причиной  этому  вы...  ваше  милосердие,
ваше мужество. Вы спасли меня не только от Джоффри, но и от себя  самого.  В
песнях тоже поют о дураке, который был величайшим рыцарем всех времен...
   - Флориан, - дрожащим голосом произнесла Санса.
   - Я буду вашим Флорианом, прекрасная леди, - смиренно сказал Донтос, упав
перед ней на колени.
   Санса медленно опустила нож. Голова вдруг стала очень легкой, словно  она
плыла. "Это безумие - доверяться такому  пьянице,  но  если  я  откажу  ему,
представится ли случай снова?"
   - Как... как вы намерены увезти меня отсюда?
   - Труднее всего будет вывести вас из замка.  Когда  мы  это  сделаем,  вы
сможете уплыть домой на корабле. Я должен буду найти деньги и сделать нужные
приготовления, вот и все.
   - А нельзя ли уйти прямо сейчас? - не смея надеяться, спросила она.
   - Нынче же ночью? Нет, миледи. Боюсь, что нет. Сначала мне надо придумать
надежный способ вывести вас из замка, когда время придет. Это будет  нелегко
и не так скоро. За мной ведь тоже следят. - Он облизнул губы. - Может  быть,
вы уберете свое оружие?
   Санса спрятала нож под плащом.
   - Встаньте, сир.
   - Благодарю, прекрасная леди. - Сир Донтос  неуклюже  поднялся  на  ноги,
отряхивая колени. - Страна еще не знала более достойного человека,  чем  ваш
лорд-отец, но я остался в стороне и позволил убить его. Я ничего не  сказал,
ничего не сделал... а вот вы, когда Джоффри хотел меня убить, вступились  за
меня. Леди, я никогда не был  героем,  я  не  Раэм  Редвин  и  не  Барристан
Храбрый. Я не побеждал на турнирах, не отличался на войне... но  все-таки  я
был рыцарем, и вы помогли мне вспомнить, что это значит. Моя жизнь немногого
стоит, но она теперь ваша. - Сир Донтос положил  руку  на  скрюченный  ствол
сердце-дерева, и Санса заметила, что он дрожит. - Перед богами  вашего  отца
клянусь вернуть вас домой.
   Он поклялся - поклялся перед лицом богов.
   - Я отдаю себя в ваши руки, сир. Но как я узнаю,  что  время  пришло?  Вы
снова пошлете мне письмо? Сир Донтос беспокойно огляделся:
   - Это слишком опасно. Лучше приходите сюда, в богорощу, - так часто,  как
только сможете. Это самое безопасное  -  единственное  безопасное  -  место.
Больше встречаться негде - ни у вас, ни у меня, ни на лестнице, ни во дворе,
даже если нам кажется, что мы одни. Камни  в  Красном  Замке  имеют  уши,  и
только здесь мы можем говорить свободно.
   - Хорошо. Я запомню.
   - И если при других я покажусь вам жестоким, насмешливым или равнодушным,
простите меня, дитя. Я должен играть свою роль, и вы делайте  то  же  самое.
Один неверный шаг - и наши головы окажутся на стене рядом с  головой  вашего
отца.
   - Я понимаю, - кивнула она.
   - Вы должны быть храброй и сильной...  и  терпеливой,  терпеливой  прежде
всего.
   - Я буду... но,  пожалуйста,  постарайтесь  устроить  это  побыстрее  Мне
страшно.
   - Мне тоже, - слабо улыбнулся сир Донтос. - А теперь вам пора идти,  пока
вас не хватились.
   - А вы не пойдете со мной?
   - Лучше не надо. Нас не должны видеть  вместе.  Санса  пошла  было...  но
вернулась и поцеловала Донтоса в щеку, закрыв глаза.
   - Мой Флориан. Боги услышали мою молитву. Она побежала вдоль  реки,  мимо
маленькой кухни и через свиной двор. Хрюканье свиней в загонах заглушало  ее
шаги. Домой. "Он хочет увезти меня домой, он  защитит  меня,  мой  Флориан".
Песни о Флориане и Джонквиль она любила больше  всех  остальных.  И  Флориан
тоже был некрасив, хотя и не такой старый.
   Она стремглав неслась вниз по лестнице, когда  откуда-то  сбоку  выскочил
человек, и она врезалась прямо в него. Железные пальцы стиснули ей запястье,
не дав упасть, и хриплый низкий голос сказал:
   - С этих ступенек падать долго, пташечка. Хочешь убить нас обоих? -  Смех
у него был, как пила по камню. - Я верно угадал? Пес.
   - Нет, милорд, что вы. Прошу прощения. - Санса отвела глаза,  но  поздно:
он видел ее лицо. - Отпустите, вы  делаете  мне  больно.  -  Она  попыталась
вырваться.
   - А почему это пташечка Джоффа порхает по лестницам среди ночи? - Она  не
ответила, и он встряхнул ее. - Где ты была?
   - В богороще, милорд, - сказала она, не посмев солгать. -  Я  молилась...
за моего отца и за короля, чтобы с ним не случилось худого.
   - Думаешь, я настолько пьян, что поверю  тебе?  -  Пес  отпустил  ее.  Он
слегка покачивался, и полосы света падали на его жуткое обожженное  лицо.  -
Ты уже совсем женщина... личико, грудки, да и ростом  стала  выше...  но  ты
всего лишь глупая маленькая пташка, да? Поешь песенки, которым тебя научили.
Ну так спой и мне. Давай. Что-нибудь о рыцарях и прекрасных девах.  Ты  ведь
любишь рыцарей, правда? Он пугал ее.
   - Настоящих - да, милорд.
   - Настоящих, - передразнил он. - Никакой я не милорд  -  не  больше,  чем
рыцарь. Как мне вбить это тебе в голову? - Клиган качнулся и чуть не упал. -
Боги, как же я набрался.  Любишь  ты  вино,  пташка?  Настоящее  вино?  Штоф
красного, темного как кровь - вот все, что нужно мужчине. И женщине тоже.  -
Он засмеялся и потряс головой. - Напился как свинья, будь я проклят.  Ладно,
пташка, лети обратно в клетку.  Я  провожу  тебя  туда.  Поберегу  тебя  для
короля. -  Пес  с  неожиданной  мягкостью  направил  ее  вниз  по  лестнице.
Спускался он в мрачном молчании, словно позабыл, что Санса идет рядом.
   Дойдя до крепости Мейегора, она  с  тревогой  увидела,  что  мост  теперь
охраняет сир Борос Блаунт. Он повернул свой высокий белый шлем,  услышав  их
шаги,  и  Санса  съежилась  под  его  взглядом.  Сир  Борос  из  королевских
гвардейцев был хуже всех - безобразный собой, с дурным нравом, вечно хмурый.
   - Не бойся его, девочка. - Пес опустил тяжелую руку на ее плечо.  -  Если
лягушку раскрасить полосками, тигром она от этого не станет.
   Сир Борос поднял забрало.
   - В чем дело, сир?
   - Засунь своего сира поглубже, Борос. Это ты у нас рыцарь,  а  я  нет.  Я
королевский пес - помнишь?
   - Король уже искал своего пса.
   - Пес пил. Это ты должен был охранять  короля  нынче  ночью,  сир.  Ты  и
прочие мои братья.
   - Почему вы в такой час не у себя в комнатах, леди? - обратился  Борос  к
Сансе.
   - Я ходила в богорощу помолиться за здравие короля. - Ложь  на  этот  раз
прозвучала более гладко, почти как правда.
   - Ты думал, она сможет уснуть при таком-то шуме? - вмешался Клиган. - Что
там, собственно, стряслось?
   - Дурачье собралось у ворот, - сказал сир Борос. - Кто-то распустил  слух
о свадебном пире Тирека, и эти оборванцы забрали себе в голову, что их  тоже
угостят. Его величество возглавил вылазку и разогнал их.
   - Храбрый юноша, - дернул ртом Клиган.
   "Посмотрим, каким он будет храбрым, когда встретится с  моим  братом",  -
подумала Санса. Пес перевел ее через мост. Поднимаясь с ним по лестнице, она
спросила:
   -  Почему  вы  позволяете  людям  называть  себя  псом,  а   рыцарем   не
позволяете?
   - Собак я люблю больше, чем рыцарей. Отец моего отца был псарем в  Утесе.
В один осенний год лорд Титос попал  между  львицей  и  ее  добычей.  Львице
невдомек было, что она у Ланнистеров в гербе, - она задрала коня милорда и с
милордом сделала бы то же самое, но тут подоспел  мой  дед  с  гончими.  Три
собаки погибли, но остальные  отогнали  львицу.  Дед  мой  лишился  ноги,  и
Ланнистер за  это  наградил  его  землями  и  замком,  а  сына  его  взял  в
оруженосцы. С тех пор у нас в гербе те самые  три  собаки,  на  желтом,  как
осенняя трава, поле. Собака отдаст за тебя жизнь и никогда тебе не солжет. И
смотрит тебе прямо в глаза. - Он поддел ее  за  подбородок,  больно  стиснув
кожу. - Не то что маленькие пташки, правда? Так ты мне и не спела.
   - Я... я знаю песню о Флориане и Джонквиль.
   - Флориан и  Джонквиль?  Дурак  и  его  потаскушка.  Нет  уж,  уволь.  Но
когда-нибудь ты мне споешь, будет тебе этого хотеться или нет.
   - Я охотно спою вам.
   - Такая красотка, а врать не  умеешь,  -  фыркнул  Сандор  Клиган.  -  Ты
знаешь, что собаки чуют ложь? Погляди вокруг и принюхайся хорошенько:  здесь
все лжецы, все до одного, и каждый лжет лучше, чем ты.

АРЬЯ

   Взобравшись на самую высокую ветку, Арья увидела между деревьями  дымовые
трубы. Соломенные крыши сгрудились вокруг озера и впадающего в него ручейка,
и деревянный причал вдавался в воду у  длинного,  низкого,  крытого  сланцем
дома.
   Арья продвинулась чуть подальше, пока ветка не прогнулась под ней.  Лодок
у причала не было, но из нескольких труб поднимался  дым,  и  возле  конюшни
виднелась повозка.
   Тут кто-то  есть.  Арья  задумчиво  прикусила  губу.  Все  прочие  места,
попадавшиеся им, были покинуты, будь то фермы,  деревни,  замки,  септы  или
амбары. Все, что могло сгореть, Ланнистеры  жгли,  то,  что  могло  умереть,
убивали. Они даже лес подожгли, но он был еще зелен и влажен после  недавних
дождей, поэтому не загорелся. "Они и озеро  зажгли  бы,  будь  их  воля",  -
сказал Джендри и был прав. В ночь их бегства огни горящего города  так  ярко
сверкали на воде, что казалось, будто озеро и правда горит.
   Когда на следующую ночь они наконец набрались духу вернуться в  крепость,
там ничего не было, кроме черных руин, остовов  сгоревших  домов  и  трупов.
Бледный дым кое-где еще поднимался над пеплом. Пирожок умолял их не  ходить,
а Ломми обзывал их дураками и уверял, что сир Амори схватит их и тоже убьет,
но Лорх и его люди к тому времени давно уже уехали.  Ворота  были  выломаны,
стены частично разрушены, и внутри валялись непогребенные тела. Даже Джендри
было страшно на это смотреть.
   - Они убили всех до одного, - сказал он. - И мертвых уже обгрызли собаки,
гляди.
   - Или волки.
   - Волки ли, собаки, все едино. Здесь больше делать  нечего.  Но  Арья  не
хотела уходить, пока не найдет Йорена. Его  не  могли  убить,  твердила  она
себе, он слишком крут для этого, и он брат Ночного Дозора. Она так и сказала
Джендри, когда они искали Йорена среди убитых.
   Удар топора раздробил ему череп, но лохматая  борода  могла  принадлежать
только ему, как и одежда - грязная, замызганная и такая выгоревшая,  что  из
черной превратилась в серую.  Сир  Амори  Лорх  даже  своих  не  позаботился
похоронить,  и  рядом  с  Йореном  лежали  трупы  четверых   ланнистеровских
латников. Сколько же еще понадобилось, чтобы одолеть его?
   "Он хотел отвезти меня домой", - думала  она,  пока  они  копали  старику
могилу. Мертвых было слишком много, чтобы схоронить их всех, но Арья решила,
что уж Йорена то они похоронят. "Он должен был доставить меня в  Винтерфелл.
Он обещал". Арье хотелось не то заплакать, не то пнуть его тело.
   Это Джендри вспомнил об усадьбе  лорда  и  тех  троих,  кого  Йорен  туда
послал. Ланнистеры их тоже атаковали, но у  старой  башни  был  только  один
вход, притом высоко,  и  поднимались  туда  по  приставной  лестнице.  Когда
лестницу втянули внутрь, попасть туда стало невозможно. Ланнистеры  навалили
вокруг башни хворосту и подожгли, но камень не горит, а  уморить  защитников
голодом у Лорха недостало терпения. Тесак открыл дверь  на  зов  Джендри,  а
Курц сказал, что им лучше пробираться на север, чем  поворачивать  назад,  и
Арья возымела надежду все-таки попасть в Винтерфелл.
   Что ж, эта деревня не Винтерфелл,  но  соломенные  крыши  обещали  тепло,
приют, а может быть, даже еду, если у них хватит смелости пойти  туда.  Если
это не Лорх там засел. Он передвигается верхом, а стало быть,  быстрее,  чем
они.
   Арья еще долго сидела на дереве, надеясь увидеть хоть что-нибудь, могущее
развеять ее сомнения: человека, лошадь или  знамя.  Пару  раз  она  замечала
какое-то движение, но дома стояли  слишком  далеко,  чтобы  быть  уверенной.
Однажды оттуда донеслось громкое ржание.
   Кругом во множестве порхали птицы, больше частью вороны. Они кружились  и
над соломенными крышами, где казались Арье  не  больше  мух.  К  востоку  на
солнце мерцало голубизной Божье Око,  заполняя  полмира.  Порой,  когда  они
медленно брели по илистому берегу (Джендри не  признавал  никаких  дорог,  и
даже Пирожок с Ломми это понимали), Арье казалось, что озеро  ее  зовет.  Ей
хотелось прыгнуть в эти тихие голубые воды, снова почувствовать себя чистой,
поплавать и поплескаться, погреться на  солнышке.  Но  она  не  решалась  ни
раздеться, ни постирать одежду - ведь другие могли увидеть ее. В  конце  дня
она часто садилась на берегу и болтала в воде ногами.  Вконец  развалившиеся
сапоги пришлось выбросить. Идти босиком поначалу было тяжело, но  волдыри  в
конце концов прошли, порезы  зажили,  а  подошвы  ног  стали  жесткими,  как
подметки. Славно было чувствовать  под  ними  землю  и  мягкий  ил,  который
продавливался между пальцами.
   С дерева Арья видела  на  северо-востоке  маленький  лесистый  остров.  В
тридцати ярдах  от  берега  скользили  по  воде  три  черных  лебедя,  такие
безмятежные... им никто не сказал, что идет война, и  не  было  им  дела  до
горящих городов и убитых людей. Арья смотрела на них с завистью, и  ей  даже
немного хотелось самой стать лебедем - но при этом ей хотелось его съесть. С
утра она перекусила толчеными желудями и десятком  жуков.  Жуки  не  так  уж
плохи, когда к ним привыкнешь. Червяки хуже, но  боль  в  животе,  когда  ты
целыми днями ничего не ешь, еще  неприятнее.  Жуков  найти  просто  -  стоит
только перевернуть камень. Арья уже как-то съела жука, когда была  маленькая
- просто так, чтобы заставить Сансу повизжать, - поэтому  повторить  это  ей
был нетрудно. Ласка  тоже  не  боялась,  но  Пирожок  выблевал  своего  жука
обратно, а Ломми и Джендри даже пробовать не  стали.  Вчера  Джендри  поймал
лягушку и поделился ею с Ломми, а Пирожок несколько дней назад нашел ежевику
и обобрал куст дочиста,  но  в  основном  они  пробавлялись  желудями.  Курц
показал им, как толочь желуди камнями и делать из них кашицу. Вкус у нее был
премерзкий.
   Жаль, что браконьер умер. Он знал о лесе  больше,  чем  все  они,  вместе
взятые, но, когда он втаскивал лестницу на башню, в плечо ему попала стрела.
Тарбер залепил рану илом и мхом, и пару дней Курц уверял,  что  ему  хорошо,
даже когда горло у него почернело и краснота поползла  на  подбородок  и  на
грудь. Но однажды утром он не смог встать, а на следующее утро умер.
   Они похоронили его под грудой камней. Тесак взял себе его меч и охотничий
рог, а Тарбер - лук, сапоги и нож. А потом они  ушли,  захватив  все  это  с
собой. Оставшиеся сначала думали, что эт