х в воздухе знака уплавыли в разные стороны, как бы отгораживая
это место от всего остального мира. Еще один знак поднялся вертикально
ввысь, и последний незаметно растворился в земле под ногами вардлока.
Вульф сперва не поверил своим глазам, поскольку никогда прежде он не
замечал ничего необычного во время исполнения Хельги обрядов их племени.
Он оглянулся по сторонам, но все собравшиеся здесь не показывали никаких
признаков удивления. За исключением разве что самого Хельги, который, как
заметил Вульф, провожал взглядом уплывающие линии.
   Легкость в голове не проходила, но это не беспокоило молодого Ильвинга.
Это даже начинало казаться ему приятным. Ясность мысли и четкость образов,
возникающих в его рассудке, лишь радовали его, заставляя забыть о
бессонной ночи и долгом пути из ‹тунхейма и Асгарта. И Вульф знал, что
причиной тому был глоток волшебной воды из колодца древнего стража
мудрости Асов.
   Сейчас, когда его взору открывалось то, что было невидимо для очей
прочих жителей Мидгарта, он начинал осознавать ценность дара, который
получил.
   Тем временем Хельги начал молитву, взывая к богам и богиням.
   - О, Тиваз, справедливый Небесный Отец, услышь нас и нашу молитву!
Воданаз, многомудрый кудесник, раствори врата своего чертога, чтобы
встретить славного конунга, которого несут в твою обитель отважные
воительницы. Фрийя, добрая мать всего сущего, услышь мой голос! Тонараз,
страж и друг людей, пусть хранит твой могучий молот великого Ильвинга на
его пути в Чертог Павших! О, Манназ, отец всех людей, открой врата
Асгарта, ибо услышишь ты скоро твердую поступь того, кто прошагает по
чудесному мосту в древнейший гарт! Добрый Ингваз - щедрый господин,
прекрасная Хольда - светлоликая госпожа, встречайте могучего Хрейтмара и
примите его в своем чертоге! Юная Идунна, пусть будут твои молодильные
яблоки угощеньем достойному конунгу!
   Хельги сделал небольшую паузу, подняв молот и повернувшись к телу
Хрейтмара. Вульф видел, как от железной головки священного орудия исходит
золотое сияние, будто солнечный луч падает на драгоценный металл. Он
чувствовал, как воздух вокруг наполняется чем-то невидимым и необычайно
могущественным, и золотистое сияние становится все ярче, затмевая свет
звезд и луны.
   Вульф ощутил присутствие тех, кто откликнулся на зов и явился, чтобы
одарить благоденствием и удачей молящихся, и принять в свои чертоги того,
кто верно следовал путям своего народа и погиб с оружием в руках.
   Хельги взмахнул молотом, освящяя павшего героя. Сквозь золотистое
сияние молитвенного молота Вульф видел, как колдун кладет орудие на землю,
берет в руки чашу с элем и наполняет им рог. Затем он повернулся и
приблизился к Вульфу, держа рог в руках.
   - Все боги и богини, добрые духи и Древнейший Из Волков - отец нашего
рода, восславьте Хрейтмара, сына Арна Сутулого!
   Вульф принял рог с элем из рук колдуна и, отпив глоток, передал его
матери, а та, едва пригубив напитка, отдала дальше его сыновьям и дочери.
Сделав круг среди ближайших родичей покойного конунга, рог с элем вернулся
к Хельги. Он повернулся, подошел к стругу и вылил оставшееся пиво на тело
Хрейтмара. Не говоря больше ни слова, вардлок отошел в сторону и встал,
сложив руки на груди, говоря всем своим видом, что пришла пора зажигать
огонь.
   Вульф взял факел, который протянул ему Хигелак, и подошел к стругу.
Взглянув на серо-синее лицо своего отца, он громко произнес:
   - Все боги и богини, добрые духи и Древнейший Из Волков - отец нашего
рода, восславьте Хрейтмара, сына Арна Сутулого! Я клянусь отомстить за
тебя, отец, как я уже поклялся, принимая твой меч и шлем. Когда-нибудь мы
увидимся с тобой в светлых палатах Воданаза!
   С этими словами Вульф снял со своего запястья золотое кольцо, которое
несколько лет тому назад подарил ему отец после того, как совсем еще юный
Ильвинг впервые пролил кровь врага. События почти пятилетней давности
пронеслись перед его взором, словно сон.
   Ильвинги отражали одно многочисленных нападений херулийцев, вступив с
ними в бой на самом побережье, как только те высадились на берег. Судьба
поставила его лицом к лицу с белобрысым юнцом примерно его возраста.
Поединок был не долгий, хотя херулиец дрался с яростью берсеркера. Копье
Вульфа пронзило его живот и он упал со свирепой гримасой, застывшей на его
лице. Вечером того дня на пиру Хрейтмар торжественно преподнес сыну это
кольцо, как знак силы и мужественности, закаленной на крови врагов. Его
братья, не бывавшие в битвах прежде, с завистью смотрели на него,
преисполненные уверенности в том, что следующим летом, когда они наконец
достигнут нужного возраста, чтобы идти в боевые походы с мужчинами, они
также получат от отца дар за Первую Кровь.
   Сейчас это кольцо лежало на груди покойника, как знак благодарности
сына отцу за то, что он сделал его таким, каким он был сейчас.
   Бросив прощальный взгляд на своего родителя, Вульф поднес факел к
соломе, которой был выложен струг, и отступил назад. Пламя быстро
захватило сухое дерево, выплевывая в небо клубы черного дыма. По мере
того, как огонь разгорался, золотистое сияние, заполнившее собой чуть ли
не все небо, стало постепенно исчезать, словно солнце, гасящее свои лучи
за западным горизонтом.
   Пламя погребального костра полыхало, обдавая жаром стоящих поблизости
людей. Вульф смотрел в темное небо, на звезды и луну, то и дело
скрывающиеся за несущимся ввысь черным дымом, и удивлялся тому, что не
чувствует печали или горечи от потери близкого человека, которые, как он
ожидал, охватят его при виде ревущего пламени погребального костра. Много
чувств перемешались в нем, но среди них не было того, которое возникает и
схватывает горло железными тисками, когда от тебя уходят близкие, друзья,
и просто те, кого все эти годы любил.
   Некоторое время спустя горящий струг рухнул в выкопанную под ним
могилу. Слабеющие язычки пламени все еще виднелись из-за краев ямы. Еще
через какое-то время, когда огонь погас, могила была засыпана землей.
Невысокий холмик обставили камнями, а рядом поставили большую полоскую
каменную плиту, на которой утром Хельги выцарапает рунами хвалебные
строки, посвященные могучему князю Ильвингов - Хрейтмару, сыну Арна
Сутулого.
   Поминальный пир длился долго. Когда Вульф добрался до своего лежака,
было уже далеко за полночь. Положив меч и шлем на рядом пол, он лег и
заложил руки за голову. Сон не шел, он по-прежнему не чувствовал себя
уставшим. Закрыв глаза, он вспоминал события последних дней. Они
проносились в его памяти хороводом пляшущих огней, превращающихся в
снежинки и падающих на слепящую своей белизной долину заледеневшей реки.
 
 
   Глава восьмая 
 
   Темные тучи, гонимые штормом, низко неслись над спящей под ледяным
покровом землей. Холодный ветер дул над заснеженой долиной, закручивая
снежные вихри и разбивая их об деревянные стены кузницы, словно пытась
выдуть оттуда жар пламени, язычки которого тянулись ввысь, касаясь
каменной крыши печи.
   Седовласый кузнец стоял рядом с печью, глядя на раскаленное до красна
железо. По его покрытому сажей лицу стекали капельки пота, кожанный фартук
прилип к мускулистому телу. В своих жилистых руках он сжимал щипцы,
которыми переворачивал в пламени длинный брусок железа. Кузнец с
любопытством смотрел на незнакомый ему металл, но его многолетний опыт и
знания о кузнечном деле говорили ему, что из этого металла получится
хорошее оружие. Он прежде никогда не работал с железом и потому был
благодарен за добрый совет, который дал ему одноглазый путник несколько
дней назад, когда тот останавливался в его доме на ночлег. 'Ты мог бы
выковать меч, и твердь его клинка превзошла бы любое оружие, виданное
доселе.' - вспомнились кузнецу слова путника, - 'Я покажу тебе то, из чего
ты выкуешь мне меч. Плата моя будет щедра.' Днем позже он показал, где
искать руду, и ушел прочь, а через несколько дней огни кузницы загорелись
вновь, раскаляя невиданный прежде металл.
   Кузнец вытащил брусок из огня и, положив его на наковальню, взял в
правую руку тяжелый молот. Удар за ударом придавали железу нужную форму,
вода, выбрасывая клубы пара, закаляла будущий клинок, пламя раскаляло
металл и снова удары, удары, удары.
   Кузнец торопился, ибо он хотел закончить работу к началу великого
зимнего праздника Йоль, чтобы сделать все приношения на новом мече.
   Так это оружие было бы освящено как нельзя лучше.
   Короткие зимнии дни сменялись непроглядными ночами, а кузнец все
трудился в своей кузнице. Работа спорилась и близилась к концу. За шаткими
стенами кузницы бушевала вьюга, снежная метель кружилась в своем
стремительном танце меж голых ветвей деревьев, гнущихся к земле под
напором ветра. Его жалобные стоны сменялись на яростный вой, похожий на
крик раненой волчицы, который плавно переходил в пронзительный свист,
роняющий ужас в сердца людей и заставляющий их запирать все двери и ставни
на засовы.
   Но кузнец не обращял внимания на звуки, несущиеся из-за двери. Он был
одержим работой, он забыл про еду и питье, он не помнил ничего. Перед его
безумным взором был лишь огромный клинок невиданного доселе меча, над
которым он без устали трудился.
   Он уже почти закончил работу, когда очередной порыв ветра распахнул
дверь, сорвав расшатавшуюся щеколду.
   Снежный вихрь закружился в кузнице, задувая пламя в печи. Кузнец
обернулся, не выпуская щипцов и молота из рук. Снежинки кружились,
выстраиваясь в человеческую фигуру.
   Тот, кто возник из снега мгновение спустя, возвышался посредины
кузницы, едва касаясь головой потолка.
   Его темно-синий плащ развевался за его спиной, словно крылья огромной
птицы, а длинная седая борода шевелилась, будто живая. Один его глаз был
прикрыт черной повязкой, а другой излучал некое пронзительное сияние,
которое накладывало оковы безволия на любого недруга, кто отваживался
встретить грозный взгляд.
   Кузнец замер без движения, подобный живущему в недрах гор существу,
обращенному в камень светом восходящего солнца. В том, кто стоял перед ним
сейчас, опираясь на длинный посох, он узнал путника, что ночевал несколько
дней назад в его доме. Также в его скованный сиянием одинокого глаза
рассудок пришло понимание того, кем был тот путник, который явился сейчас,
чтобы востребовать свой меч.
   - Ты закончил свою работу, Хеовор? - глубокий бас пришельца вывел
кузнеца из оцепенения. Держа раскаленный клинок в щипцах, он протянул его
гостю и сказал:
   - Да, но железо должно остыть.
   - Когда он станет холодным, будет поздно.
   Меч нужен мне сейчас.
   С этими словами одноглазый пришелец протянул руку и взялся за багровый
от накала клинок. Хеовор, не веря своим глазам, раскрыл клешни щипцов -
раскаленный металл, казалось, не причинил никакого вреда Одноглазому.
   Таинственный гость тем временем поднял клинок перед собой, держа его в
одной руке. Прислонив свой посох к стене, он вытащил другой рукой кинжал,
висевший на его поясе. Он прикоснулся кончиком лезвия кинжала к
раскаленному металлу и запел:
   Совило - жаркое светило, Муспелля радость, дочь огня Времен ты четкое
мерило, И звезды все твоя родня Острие кинжала заскрежетало по поверхности
меча, вычерчивая магический знак на раскаленном металле.
   Завершив линию, Одноглазый сдвинул кончик кинжала чуть ниже и начал
чертить второй знак, напевая еще одно заклинание:
   ИСА - вековечный лед Растопит солнца луч.
   Растает и ручьем стечет, Хоть был он и могуч.
   Седобородый колдун продолжал напевать заклинание, и под вторым знаком
стал появляться третий:
   Гебо - величайший дар, Исход всех талых вод, Изведает блаженных чар
Лишь тот, кто отдает.
 
   Закончив волшбу, Одноглазый засунул кинжал обратно за пояс и
внимательно осмотрел стынущий клинок. Не отрывая глаза от трех магических
знаков, которые он начертил, он произнес:
   - Девять долгих ночей провисел я на древе великом, чьи корни сокрыты в
недрах неведомых, пронзенный копьем, отданный в жертву самому себе. Стеная
от боли, на землю взирал я.
   Стеная от боли, руны я поднял.
   Одноглазый замолчал. Ветер яростно теребил распахнутую дверь, едва не
срывая ее с петель. Огонь в печи давно погас и зимняя стужа быстро
занимала свое место в этом еще недавно не подвластном ее буйству островке
тепла.
   Ночной гость медленно перевел свой взгляд с меча на Хеовора, который
напрягся под проникновенным взором светящегося глаза.
   - Эта ночь, - заговорил Одноглазый, - станет зарей нового умения для
всех потомков Манназа, зарей, которая начинает новую эпоху в их жизни. И
зваться она будет эпохой рун, ибо этой ночью открыл я людям три первых
знака, вырезав их на этом мече.
   И открою я еще больше, чтобы дать людям знания и великое умение
колдовать и предсказывать Нити Судеб. Чтобы вложить в эти знаки силу,
должны они испить крови, и следует прочесть над ними заклинания, и жертвы
великие принести, дабы изменить полотно грядущего, что ткут премудрые девы
у Колодца Судеб. Ну а меч этот... - одноглазый бог вновь посмотрел на
клинок, украшенный таинственными рунами, - его час впереди. Питать воронов
он будет щедро, пока не придет ему время откликнуться на зов. Тогда
пробудятся первейшие руны кровью Великой Жертвы, и воспрянет из сна
векового могучая сила, что сметет с лица земли всех недругов того, кого
признает этот меч своим хозяином!
   Словно в ответ на слова Седобородого, руны на лезвии вспыхнули ярким
пламенем, осветив прокопченные стены кузницы, и погасли. Седобородый
метнул меч в чан с водой, которая успела покрыться тонкой корочкой льда.
Вода зашипела, охлаждая все еще горячий клинок.
   Одноглазый повернулся к дрожащему от холода кузнецу и сказал:
   - Заканчивай свою работу. Завтра ты отнесешь этот меч своему князю, Аури
Ясноглазому, из клана Ильвингов.
   Ты не возьмешь с него никакой платы за него, скажи лишь, что этот меч
крепче, чем любой другой, и он будет верным защитником его рода, пока
владеть им будет князь. И еще скажи ему, что меч этот он должен передать
своему сыну после своей смерти, а тот передаст своему. Если он спросит о
рунах, расскажи ему все, что услышал от меня и добавь, что эти знаки
вырезаны на благо его рода и однажды они спасут жизнь одному из его
далеких потомков. И скажешь на последок, что таков второй дар Воданаза его
роду.
   Хеовор молча кивал, стараясь запомнить слова бога. А Одноглазый
продолжал:
   - Ты поработал на славу. За это я дам тебе мое кольцо.
   Он снял толстое золотое кольцо с запястья и бросил его кузнецу. Человек
поймал сокровище и с нескрываемым благоговением стал рассматривать его.
   - Это кольцо зовется Драупнир. Оно волшебное и каждую девятую ночь
рождает восемь меньших колец, столь же прекрасных как это. Сколько колец
оно народит, ты можешь оставить их всех себе. Но не Драупнир! В ночь,
когда на небе вновь засияет полная луна, ты выйдешь к берегу и будешь
ждать высокой волны. На ее гребень забросишь ты Драупнир, а она принесет
его мне. Если ты этого не сделаешь, то тебя будут ждать большие беды.
   Хеовор покорно закивал головой, стараясь не встречаться со взглядом
Седобородого.
   - Мне пора, - сказал Воданаз. - Прощай, Хеовор. И не забудь принести
щедрые дары богам и богиням этой ночью.
   Ведь сегодня началась новая эра в Мидгарте. Прощай!
   С этими словами Одноглазый взял свой посох, повернулся и вышел из
кузницы. Яростно сверкнула молния, грянул гром такой силы, что Хеовор
невольно зажал ладонями уши. В следующее мгновение все стихло. Ветер
унялся, и снежинки, некоторое время назад кружившиеся в стремительном
урагане, стали медленно опускаться на запорошенный снегом земляной пол
кузницы. Дверь застыла, слегка приоткрытая, и звездный свет падал тонкой
полоской на почерневшие от копоти стены.
   Буря улеглась. Покрывало черных туч неторопливо уплывало к горизонту,
открывая россыпи звезд, по которым скакал восьминогий конь, несущий
всадника в синем плаще к необозримым далям Асгарта.
 
 
   Глава девятая 
 
   Была уже середина утра, когда Вульф наконец открыл глаза. Он попытался
вспомнить свой сон, но единственное, что ему запомнилось, был звук удара
кузнечного молота, который продолжал звучать на задворках его сознания.
   Вульф привстал на лежаке, зевая и потягиваясь. Его взгляд упал вниз на
лежащего на земле Кормителя Воронов. Он вздрогнул, когда увидел три руны,
выцарапанные на лезвии рядом с рукоятью. Ему вспомнилось суровое лицо
Одноглазого, склонившееся над раскаленным мечом, таинственные заклинания,
спетые глубоким басом бога, острие кинжала, режущее магические знаки на
все еще мягком железе. Одно за другим вспылвали из глубин памяти слова,
сказанные мудрым Асом.
   Вульф поднял меч, держа его за клинок и поглаживая пальцами ровные
линии знаков.
   - Второй дар Воданаза... - прошептал он, рассматривая оружие. Он провел
пальцем по линиям и произнес названия рун: - Совило, Иса, Гебо - солнце,
лед, дар.
   Вульф поднялся с кровати и бережно повесил меч себе за спину. Тут
послышался звук шагов, а затем кто-то забарабанил в дверь.
   - Вульф, проснись!
   Вульф узнал голос Хигелака. Он открыл дверь и позволил брату войти.
   - Я не сплю, что-то случилось?
   Хигелак кивнул, шевельнув двумя косичками, в которые были заплетены его
длинные рыжеватые волосы. В его серых глазах мелькнула тревога.
   - Вернулись лазутчики Хордлингов. Они пришли сюда по следам своей
дружины.
   - Пошли!
   Вульф и Хигелак вышли из комнаты и оказались в главном зале. Там за
одним из столов сидели Сигурд и Хродгар, а между ними Сигни и Вальхтеов.
На скамье напротив сидели Фолькхари, Гундхари и Иварр. Рядом сидели двое
мужчин, один из которых был ранен. Повязка на его голове была красная от
крови.
   Хигелак сел рядом с Сигурдом, заняв последнее место на скамье. Вульф
пододвинул стул и сел во главе стола. Он уловил едва заметное смущение на
морщинистом лице Фолькхари, которое тот всеми силами попытался скрыть,
обращаясь к одному из лазутчиков.
   - Расскажи все, что вы видели, Скарпхедин. - а потом добавил, - Вульф,
сын Хрейтмара теперь вождь Ильвингов.
   Скарпхедин, посмотрев с некоторым удивлением на Вульфа, сидящего во
главе стола, сказал:
   - Мы прошли к северу вдоль гор, а затем наблюдали за горами на востоке.
С севера по побережью, а также с востока с гор шли тролли. Их было очень
много, и видели мы среди них немало хримтурсов. Потом южнее Утинного
Ущелья они все объединились в одно войско и продолжали идти на юг. Их было
несметное количество, мы насчитали их больше двадцати сотен, а с гор
продолжали спускаться все новые отряды. Мы решили возвращаться в Ароти, и
по дороге нарвались на небольшую группу троллей. Храфнкель и Гицур
погибли, а нам удалось добраться до нашего гарта... вернее того, что от
него осталось.
   Поняв, что здесь было сражение и люди оставили деревню, мы двинулись по
следам и пришли сюда в Этельруги.
   Скарпхедин замолчал, разглядывая сосредоточенные лица Ильвингов. Было
как-то непривычно сидеть с ними вот так вот за одним столом, словно с
близкими родичами после стольких лет вражды.
   - Как быстро они двигаются? - спросил Вульф.
   - Позавчера около полудня они объединились возле Утинного Ущелья. Ходят
они вроде бы не быстрее людей. Они все пешие.
   Вульф кивнул и с трагической уверенностью в голосе сказал:
   - Значит к вечеру они будут здесь.
   Повисло тяжелое молчание. Серьезность положения постепенно доходила до
сознания людей. Вульф смотрел на своих родных, на Хордлингов, и в его
голове выстраивался план, который по его мнению был единственным возможным
в этой ситуации.
   Огненный хоровод пронесся перед его мысленным взором, ослепляя его на
мгновение.
   - Мои худшие опасения подтвердились. - произнес Вульф, - До сих пор мы
сражались всего лишь с разведывательными отрядами троллей, которые
проверяли нас на прочность. Теперь же сюда движется их основная армия.
Хотя, быть может, и это их не главные силы. Но в любом случае, война
только начинается.
   - Что ты предлагаешь