будет  ее  реакция,  когда  он
назовет имя ее матери или когда не сможет его вспомнить.
   - Всех?
   Садира кивнула.
   - Если ты любил их всех, - подтвердила она.
   Фенеон покачал головой.
   - Я Не смогу, - сказал он. - Их было так много.
   -  Я  так  и  думала,  -   усмехнулась   Садира.   Она   постучала   по
усикам-антеннам канка, давая ему команду перейти в галоп.
   Фенеон быстро поравнялся с ней.
   - Нет причин для спешки, - сказал он, стараясь держаться рядом с ней. -
Мы доберемся до города задолго до того, как городские ворота будут закрыты
на ночь.
   - Отлично, - сказала Садира, канк которой продолжал двигаться галопом.
   В таком темпе они  скакали  все  утро  и  в  конце  концов  выехали  на
караванный путь, ведущий к городу. Со  стороны  главных  ворот  доносилась
зажигательная  мелодия,  которая  разносилась   над   равниной,   как   бы
приветствуя путников, прибывающих  в  Ниобенэй.  Многие  из  эльфов  стали
танцевать на ходу. Некоторые из  воинов  отбивали  ритм  плоской  стороной
своих клинков на панцирях канков. Даже те  из  эльфов,  кто  сильно  устал
после быстрого  утреннего  перехода,  присоединились  к  шумному  веселью,
задорно поводя плечами.
   Один только Фенеон, казалось, не обращал внимания  на  царившее  вокруг
радостное оживление.
   - Клянусь ветром, ненавижу это место, - громко пожаловался он колдунье.
- Когда мы были здесь в последний раз, городская стража потребовала с  нас
пять серебряных монет за право въехать в город. Поэтому нечего  удивляться
тому, что они очень рады видеть нас снова.
   Фенеон не сводил своих серых глаз с городских ворот - высокой и  крутой
арки, по бокам которой располагались сторожевые башни со  шпилями.  Ворота
усиленно охранялись. На каждом из этажей  башен  виднелись  многочисленные
стражи ворот, которые раскачивались в такт музыке, размахивая над  головой
своими луками. Между башнями  находился  своеобразный  портик  на  опорах,
выдававшийся наружу за пределы городской стены и нависавший над  воротами.
На его  огороженной  невысоким  парапетом  крыше  стояло  десятка  полтора
музыкантов, игравших на огромных барабанах, ксилофонах и волынках.
   - Я смогу уладить дело всего за две монеты, - предложила Садира.
   - Ты знаешь способ сэкономить мне столько денег?
   - Я сделаю это с помощью колдовства, - ответила она.
   Колдунья понимающе улыбнулась отцу, надеясь в душе, что улыбка отвлечет
его внимание  и  он  не  сумеет  прочесть  в  ее  глазах,  что  она  лжет.
Продолжительные дорожные разговоры с вождем клана убедили ее  в  том,  что
предупреждение  Раин  не  было  лишено  оснований.  Несмотря  на   видимое
безразличие, с которым Фенеон принял отказ колдуньи присоединиться  к  его
клану, он действительно дал ей понять, что не хочет ее отпускать.  Что  же
касается ее собственных чувств, то любопытство  Садиры  относительно  отца
было полностью удовлетворено. С одной стороны, он  оказался  храбрее,  чем
она предполагала, с другой стороны - она  никогда  не  встречала  человека
более эгоистичного и корыстолюбивого, чем отец. Поэтому у  нее  больше  не
было желания знакомиться с ним еще ближе.
   Фенеон кивнул.
   - Хорошо, меня это устроит, - с готовностью произнес он.
   Когда он даже не  попытался  залезть  в  один  из  своих  кошельков  за
монетами, Садира сама протянула руку.
   - Ты, случайно, не забыл? - спросила она. - Ты же забрал у меня кошелек
со всем моим серебром, после того как я переправила всех твоих людей через
пропасть.
   - Я ничего не забываю, когда дело касается  денег,  -  ответил  Фенеон.
Вместо того чтобы снять с  пояса  ее  кошелек,  он  подозвал  своего  сына
Хайара. О его близкородственных отношениях с Садирой говорили  лишь  такие
же, как и у нее, светлые глаза, так как внешне он не был похож на эльфа.
   - Сынок, дай-ка ей две серебряные монетки, - попросил Фенеон.
   - Я бы с удовольствием ей их дал, но ты же забрал  все  мои  деньги,  -
ответил слегка обескураженный Хайар.
   Фенеон нахмурил брови.
   - Я все-таки надеюсь, что у того, кто собирается занять со временем мое
место, хватило ума придержать  несколько  монеток,  -  с  надеждой  сказал
вождь, все еще ожидая, что сын передаст ему деньги.
   - Я никогда не опозорю свой клан и не стану обманывать отца, - медленно
произнес Хайар. Он злобно посмотрел на Садиру,  не  скрывая,  что  считает
именно ее причиной его размолвки с отцом.
   Хайар затаил на нее злобу с того момента,  когда  ей  удалось  добиться
расположения Фенеона. Что бы Садира ни пожелала, Фенеон сразу же обращался
к сыну, чтобы он обеспечил ее всем необходимым. Садира подозревала, что на
самом деле отец только делает вид, будто любит Хайара.  Это  помогает  ему
заставлять доверчивого сына беспрекословно выполнять все его поручения.
   Сердито глядя на сына, вождь открыл кошелек, который он позаимствовал у
Садиры, и протянул ей две ее же собственные монеты.
   - Ты мне их потом вернешь? - спросил он.
   Садира отрицательно покачала головой.
   - Посмотри на это дело с другой стороны. Представь себе, что ты теряешь
две серебряные монетки, а экономишь целых три, - предложила  она,  беря  у
него две свои собственные монеты и опуская их в карман своей видавшей виды
накидки. - Я пойду вперед и заколдую одного из стражей ворот.  Думаю,  что
на это мне потребуется минут двадцать.  После  этого  вы  направляетесь  к
воротам, но обязательно обращаетесь именно к  тому  стражнику,  с  которым
перед этим поговорю я.
   Фенеон подозрительно посмотрел на нее.
   - Пожалуй, мне следовало бы пойти с тобой, - сказал он.
   Но Садира предвидела его возможные  возражения  и  заранее  приготовила
ответ.
   - Мне будет легче заколдовать его, если я буду одна, - ответила она.  -
Буду ждать вас по другую сторону ворот.
   Взгляд серых глаз вождя никак не мог оторваться от кармана колдуньи,  в
который она опустила монеты. Он на мгновение  задумался,  затем  кивнул  и
отвернулся.
   - Две монеты - это не так уж и много, - убеждая себя, пробормотал он.
   - Ты выиграешь на этом больше, - ответила Садира,  наклонившись,  чтобы
дать команду канку двигаться вперед.
   Ее канк медленно  пробирался  среди  других  канков,  выходя  в  голову
каравана. Обогнав караван,  канк  Садиры  вскоре  провез  ее  между  двумя
повозками-крепостями, подогнанными вплотную к  городской  стене  по  обеим
сторонам  дороги.  Длинная  цепь   ниобенэйских   носильщиков   разгружала
гигантские повозки, перенося тяжелые сосуды и огромные корзины  куда-то  в
полумрак, царивший  под  портиком.  Громадные  мекиллоты,  которые  обычно
запрягались в эти повозки,  и  гороподобные  ящерицы,  имевшие  склонность
полакомиться неосторожными прохожими, оказавшимися в пределах досягаемости
их мощных челюстей, были развернуты мордами в сторону от дороги.
   Садира дала команду канку перейти на шаг и оглянулась назад.  Канки  ее
отца находились метрах в двухстах сзади, и сыновья и дочери  членов  клана
были заняты тем, чтобы не дать им сойти с дороги и  забраться  на  царские
поля. Воины же, как всегда, двигались шумной, неорганизованной толпой.
   Садира направила канка в полумрак портала. Там ее встретил  полуэльф  с
резкими чертами лица. На нем была широкая желтая  набедренная  повязка,  а
вокруг головы был обмотан длинный пестрый шарф. В руках он держал копье из
голубоватой древесины агафари.
   - Город Ниобенэй приветствует тебя, - громко обратился он к колдунье.
   Два других стража пробились сквозь цепочку носильщиков и загородили  ей
дорогу, скрестив  копья  перед  ее  канком.  Колдунья  провела  рукой  над
усиками-антеннами канка, давая ему команду остановиться.  Сквозь  каменный
потолок сверху доносилась музыка. Здесь она звучала гораздо  громче,  эхом
отдаваясь от каменных стен и пола. Садире она показалась менее призывной и
зажигательной, чем тогда, когда она слышала ее в пустыне.
   Садира опустила руку в карман накидки, достала одну из двух  серебряных
монет, данных ей Фенеоном, и протянула ее полуэльфу со словами:
   - Если ты закроешь глаза на то, что находится в  багаже  следующего  за
мной клана, то получишь еще девять таких же.
   Стражник подставил ладонь и поклонился.
   - Если это действительно  так,  то  мои  глаза  ничего  не  заметят,  -
довольно ответил он.
   - Прекрасно, ты не пожалеешь, - сказала Садира.
   Она опустила монету в протянутую ладонь, и он дал знак своим  товарищам
пропустить колдунью. Въезжая в город,  Садира  почувствовала  уверенность,
что  ей  наконец-то  удалось  избавиться  от  эльфов  и  заняться   своими
собственными  делами.  Фенеон  скорее  удавится,   чем   заплатит   девять
серебряных монет в виде взятки, а не  получив  с  него  обещанных  Садирой
денег, стражник не пропустит ни его самого, ни  его  Бродяг  Песков.  Если
Садире крупно повезет, эльфы вообще не попадут в город. Но в любом  случае
они задержатся у  ворот  достаточно  долго,  и  у  нее  окажется  довольно
времени, чтобы успеть поместить канка в платный  загон.  Освободившись  от
него, она направится на поиски людей  из  Клана  Невидимых.  Связавшись  с
Кланом, она попросит подыскать ей подходящего проводника, знающего  дорогу
к башне Пристан.
   Непосредственно за городскими воротами  находился  огромный  внутренний
двор, поразивший колдунью спертым воздухом и  сильным  зловонием.  По  его
сторонам  поднимались  высокие  остроконечные  башни  и  мрачные  порталы.
Повсюду виднелось множество дверей, ведущих  в  полуподвальные  помещения.
Они напоминали входы в древние копи и рудники,  как  те,  что  на  склонах
пиков к западу от Тира. Все свободное пространство стен покрывали огромные
барельефы, изображавшие лица, иногда отдаленно напоминавшие  человеческие,
а иногда смахивавшие на морды каких-то чудовищ.
   По углам зданий возвышались гиганты  с  пустыми  глазницами,  на  лицах
которых было написано неодобрение. Там, где  по  всем  канонам  полагалось
быть окнам, виднелись широко раскрытые, полные острых зубов то ли рты,  то
ли пасти. Колонны, вырезанные в  виде  огромных  голов  на  длинных  шеях,
поддерживали  балконы  и  выступы.  Даже  на  их  стенах   были   вырезаны
пухлощекие, плотоядно улыбающиеся лица или контурные изображения чудовищ с
торчащими изо рта длинными клыками.
   Между  непривычно  высокими  для  Садиры   зданиями   виднелись   узкие
извилистые улочки, крытые сверху каменными плитами и  напоминавшие  темные
туннели. Вереницы носильщиков торопливо двигались по двум из них, перенося
тяжелый груз на склад какого-то крупного Торгового клана, расположенный  в
самом центре города.
   Осмотревшись, Садира направила канка в самую  широкую  из  улочек.  Она
ожидала, что крытая улочка встретит ее  долгожданной  прохладой  и  легким
сквозняком. Но ее ожидания  не  оправдались.  На  самом  деле  воздух  тут
оказался душным и спертым, а легкий ветерок  разносил  лишь  кислый  запах
отходов человеческой жизнедеятельности и  зловоние,  исходившее  от  плохо
убранных загонов, в которых содержались животные и рептилии.
   Колдунья приказала канку объехать нескольких местных жителей, и наконец
канк нырнул в еще один внутренний двор, окруженный  покрытыми  барельефами
башнями. Двери здесь были больше обычных. Садира направила канка к  внешне
неприметному входу в один из загонов. Она спешилась  и  повела  скакуна  к
дверям загона, у которых ее встречал смотритель - пожилой лысый человек  в
замызганной набедренной повязке.
   - Ты хочешь оставить у нас на время своего канка? - спросил он.
   - Сколько ты берешь?
   - Трехдневный пансион предоставляется за монетку с изображением царя, -
ответил смотритель, имея  в  виду  керамические  монеты,  использовавшиеся
большинством городов-государств в качестве валюты. - Его будут кормить раз
в день вечером и поить раз в пять дней.
   Садира удовлетворенно кивнула.
   - Я заплачу, когда вернусь и увижу, что мой канк здоров, - сказала она.
   Старик отрицательно покачал головой.
   - У нас в Ниобенэе так не принято, - возразил он. - Ты платишь  вперед,
можешь это делать хоть каждый день, если тебя это устраивает, если  же  ты
не приходишь до того, как кончится оставленный тобой аванс, канк переходит
ко мне, и я продаю его, чтобы погасить твой долг.
   Садира  покопалась  в  кармане  накидки  и  вытащила  из  него   вторую
серебряную монету.
   - Ты можешь разменять ее и дать мне сдачу? - спросила она.
   - Конечно могу, - с готовностью ответил старик.
   Он выхватил у нее монету и повел  внутрь.  В  подвале  мрачного  здания
находилась  мастерская,  где  работали  рабы.  Они   занимались   ремонтом
паланкинов,   седел,   упряжи,   повозок    и    даже    огромных    колес
повозок-крепостей. Садира только мельком увидела помещение мастерской, так
как смотритель поспешно вынул факел из специальной ниши в стене, зажег его
и повел ее  вверх  по  темному  пандусу,  спиралью  поднимавшемуся  внутри
неосвещенного здания. Приторно-сладкий "аромат" экскрементов канков просто
сшибал с ног, и Садире пришлось зажать нос, чтобы не задохнуться.
   Вскоре они подошли к обширному  темному  помещению,  где  и  находились
загоны. Когда они проходили мимо очередного  загона,  находившийся  в  нем
канк просовывал свои челюсти сквозь костяные перекладины и щелкал ими  при
виде новичка. Канк Садиры отвечал тем же, постоянно щелкая челюстями, пока
они медленно поднимались по крутому пандусу.
   Пройдя мимо нескольких десятков загонов,  они  нашли  один  с  открытой
дверью. Костяная решетка была поднята вверх с помощью веревки, пропущенной
через деревянный блок и привязанной к костяной  перекладине,  вделанной  в
стену. Смотритель позволил канку Садиры пройти мимо пустого загона,  затем
остановился. Далее он заставил канка пятиться задом и зайти в загон,  стоя
прямо перед ним и постукивая по его правому усику-антенне.
   Едва он  оказался  внутри,  как  начал  возбужденно  покачивать  своими
усиками-антеннами, не желая идти дальше.
   - Давай, давай, глупый канк, - произнес смотритель.
   Он поднял руку и сделал шаг в сторону  канка.  Садира  успела  заметить
злобный блеск в глазах канка.
   - Берегись! - закричала она и оттащила старика назад как  раз  вовремя,
чтобы он избежал челюстей канка.
   Канк кинулся вперед, но Садира быстро подошла к нему и схватила его  за
усики-антенны. Она резко дернула их за основание и потащила его обратно  в
загон.
   - Когда я отпущу его, опускай дверь, - сказала она, глядя через  плечо.
Смотритель, который, вытаращив глаза и открыв рот, смотрел  на  ее  канка,
никак не отреагировал на ее слова. - Делай, как тебе сказано!
   Старик наконец вышел из транса и отвязал веревку.
   - Я содержу свое заведение тридцать лет, но еще  ни  разу  ни  один  из
канков не щелкал на меня челюстями, -  медленно  проговорил  он,  опасливо
поглядывая на канка. - Что с твоим канком?
   - Сама не понимаю, -  ответила  Садира.  -  Однажды  он  уже  вел  себя
подобным образом. Дело было не так давно. Но даже тогда он не вел себя так
буйно.
   Колдунья отпустила усики-антенны канка и рывком  выскочила  из  загона,
едва успев это сделать, прежде  чем  решетка  с  шумом  упала  вниз.  Канк
бросился на нее. Когда решетка не поддалась, он  отошел  в  дальний  конец
загона и снова бросился на дверь. Свою атаку он повторял раз за  разом  на
глазах ошеломленной Садиры.
   - Я никогда не видел ничего подобного, - пробормотал старик смотритель,
качая головой в полной растерянности. - Мне придется нанять эльфа для  его
осмотра.
   - Для чего?
   - Для осмотра. Может быть, он болен, - сказал старик, спускаясь вниз по
пандусу. - Если это так, я буду вынужден уничтожить  его,  а  потом  сжечь
останки,  иначе  болезнь  может  распространиться,  и  тогда  все   канки,
находящиеся в загонах, могут погибнуть.
   Садире его соображения сразу же показались подозрительными.
   - Будет лучше, если мой канк окажется на своем месте, когда я  вернусь,
- предупредила колдунья.
   - Не могу этого обещать, - ответил старик, не пожелав даже взглянуть на
нее. - И к тому же у меня остается твоя серебряная монета.  Тебе  придется
оплатить услуги эльфа.
   - Нет! Мне этого не нужно! - запротестовала Садира.
   - Это же твой канк, - возразил смотритель. - Поэтому будет справедливо,
если ты заплатишь за него.
   - А почем мне знать, что ты  не  собираешься  присвоить  себе  серебро,
продать канка и заявить потом,  что  он  был  болен?  -  закричала  вконец
вышедшая из себя Садира.
   Старик остановился и указал вверх, в ту сторону, откуда они пришли.
   - Тебе не надо ничего знать.  Послушай,  -  ответил  он.  Звуки  мощных
ударов ее канка в дверь были слышны во всех концах  помещения.  -  Я  могу
вернуть тебе монету обратно, но тогда тебе придется забрать канка. Неужели
ты думаешь, что любой другой смотритель запросит с тебя меньше?
   - Думаю, что нет, - произнесла колдунья, размышляя про себя о том,  где
ей найти денег на  питание,  чтобы  не  умереть  с  голоду,  пока  она  не
установит контакт с людьми из Клана Невидимых, или на покупку канка.
   Старик продолжал спуск вниз по пандусу.
   - Не беспокойся, - произнес он. - Я не стану убивать  твоего  канка  до
тех пор, пока не буду вынужден сделать это. В любом  случае  я  постараюсь
пригласить эльфа осмотреть его за самую минимальную плату.
   Когда  они  добрались  до  нижнего  этажа,  смотритель   направился   в
мастерскую, а Садира - во двор.
   Решив проверить, как сработал ее план отделаться  от  эльфов  из  клана
Бродяг Песков, Садира отправилась по крытой  улочке  в  обратную  сторону.
Немного не доходя до ее конца, она остановилась и, прислонившись к  стене,
стала внимательно наблюдать за тем, что происходит у городских ворот.  Как
раз в этот момент к воротам подъехал ее отец, а почти  тут  же  прибыли  и
остальные. Она увидела, как Фенеон подошел к полуэльфу с  резкими  чертами
лица, которому она отдала серебряную монету. Он тепло улыбнулся  стражнику
и что-то ему сказал. Тот тоже улыбнулся и протянул руку.
   Фенеон остолбенел. Злобно посмотрев на полуэльфа, он отшвырнул  его  со
своего пути с такой силой, что тот потерял равновесие и отлетел в сторону,
с трудом удержавшись на ногах. Увидев это, два  его  вооруженных  товарища
подняли тревогу  и  наставили  копья  на  нарушителя  порядка.  Но  Фенеон
молниеносным движением вырвал копья у них из рук и, не обращая внимания на
их крики, прошел мимо них во внутренний двор.
   - Лорели! - громко закричал он, сердито вглядываясь в мрачные  портики,
окружавшие его.
   Тем временем из сторожевых башен начали выскакивать вооруженные стражи,
услышавшие крики подвергшихся нападению товарищей.
   Садира довольно засмеялась и  повернула  обратно.  Пора  было  заняться
собственными делами.



8. НАСЛЕДНЫЙ ПРИНЦ ДЖОДЖЕКТ

   В помещении царила кромешная тьма. Она была настолько густой и плотной,
что,  казалось,  может  осесть  на  панцирь  канка   подобно   копоти.   В
непроглядной тьме слабые глаза канка не  могли  разглядеть  даже  то,  что
находилось у него перед носом, - землю.  Чтобы  быть  в  курсе  того,  что
происходит в помещении,  Титхиан  был  вынужден  полностью  полагаться  на
другие чувства гигантского насекомого. Это была очень сложная  задача  для
царя, который мог рассчитывать в основном только на зрительное восприятие.
   Тем не менее Титхиан чувствовал легкий  запах  плесени,  исходивший  от
усиков-антенн канка, и какой-то  странный,  похожий  на  мускусный  запах,
который испугал канка. Присмотревшись, Титхиан увидел, что канк сжимает  в
своих могучих челюстях смотрителя. От старика пахло потом и кровью,  и  он
часто и натужно дышал.
   Из дальнего конца помещения донесся стук двух дюжин палкообразных  ног,
который постепенно приближался, отдаваясь в похожих на  барабаны  слуховых
органах канка неприятной дрожью. Вскоре стук многочисленных ног послышался
уже в непосредственной близости от схваченного канком смотрителя  и  почти
тут