л  его  в  специальном
растворе, как напоминание о долге, который предстояло уплатить.
     Люгер  залечивал  раны,  восстанавливал  силы  и   проводил   дни   в
меланхолических размышлениях о неизбежном отъезде на запад, в Адолу,  и  о
предстоящей отвратительной игре с генералом Алфиосом.
     В Адоле он мог рассчитывать исключительно на собственные силы. Газеус
в качестве спутника был бы слишком заметен и Слот решил оставить его дома.
На магию Люгер также  не  возлагал  особых  надежд  -  ее  действие  могло
оказаться столь же скоротечным, сколь и непредсказуемым.
     Но однажды ему приснился сон, пугающе конкретный  и  в  то  же  время
мимолетный...
     В каждой ночи существовали спасительные периоды  пустоты,  в  которую
Люгер  проваливался  от  усталости  после  долгих  и   мучительных   часов
бессонницы. И в ту ночь он выдержал изматывающую  схватку  с  собственными
фобиями и призраками недавнего прошлого, прежде чем  те  оставили  его  до
следующей ночи.
     ...Сон был небытием, пока в него не ворвался отдаленный бой  часов  и
крик какой-то птицы. Может быть,  птица  тоже  кричала  о  времени.  Часы,
которые стояли уже около тридцати  лет  и  ключ  к  которым  был  потерян,
пробили третий час ночи. Люгер увидел свое тело, распростертое на кровати.
Он лежал на спине, хотя никогда не  спал  в  такой  позе...  Спальня  была
освещена резким и холодным лунным  светом,  падавшим  сквозь  два  высоких
окна. Тени деревьев и оконных переплетов разбивали  комнату  на  несколько
светящихся островов, каждый из которых сохранил часть интерьера. Насколько
Люгер мог судить, в нем не было ничего необычного.
     Ночь, снившаяся ему, была тихой и безветренной. В  ватной  тишине  он
услышал чьи-то осторожные шаги в  коридоре  и  увидел  отблески  света  за
приоткрытой дверью. Во сне Люгер принял это, как должное; он не вспомнил о
слугах и даже не потянулся к оружию, лежавшим тут же, у кровати.
     Темная человеческая фигура остановилась у двери спальни. По контрасту
с яркой полоской горящей свечи она казалась непроницаемо черной. Потом  от
массивной  тени  отделилась  рука  и  толкнула  дверь.  Заскрипев,   дверь
отворилась шире и человек вошел в  комнату.  Детали  его  одежды  остались
неразличимыми; Слот ясно  видел  только  островерхий  капюшон,  скользящие
блики  света  на  темном  плаще  и  черную  перчатку  на  руке,  державшей
подсвечник. Странно, но Люгер не испытывал в том сне  даже  тени  тревоги;
появление незнакомца скорее заинтриговало его.
     Тот остановился у изножья кровати и поднял свечу повыше.  У  него  не
оказалось лица и Люгер как-то незаметно  для  самого  себя  превратился  в
персонажа   одной   из   мрачных   легенд   о   безликом   монахе,   давно
распространившихся  в  окрестностях  Элизенвара.  Однако,   во   сне   все
представлялось куда более легким и безопасным, чем наяву.
     - Поезжай в Гикунду, деревню лилипутов,  -  сказал  вдруг  монах  без
лица. Голос его был низким и приглушенным, как  будто  доносился  до  ушей
Слота сквозь какое-то препятствие. - Там тебе сделают помощника,  которого
ты возьмешь с собой в Адолу. Ты понимаешь, что я имею в виду?
     - Если ты говоришь о гомункулусе... - начал было  Люгер,  но  человек
без лица перебил его.
     - Именно. Не будь глупцом. Прислушайся к своим снам. Сделай то, что я
говорю, и, может быть, ты закончишь лучше, чем думаешь.
     - Да кто ты такой? - брезгливо спросил Люгер.
     - Если это  производит  на  тебя  впечатление,  можешь  считать  меня
посланником магистра Глана, - сказал монах и  Люгер  услышал  в  его  тоне
нескрываемую насмешку. - Если получишь гомункулуса, обращайся к его помощи
в  середине  каждой  двенадцатой  ночи.  Но  тебе  придется   питать   его
человеческой кровью... Что поделаешь, - в этом мире все имеет свою цену...
     После этих слов монах без лица удалился, держа перед собой догорающую
свечу. Когда затихли звуки его шагов, Люгера посетил на удивление глубокий
и спокойный сон, в котором не было места кошмарам.


     Наутро у Слота почти не осталось сомнений в том, что ночное посещение
действительно привиделось ему во сне. Все же он осторожно  завел  разговор
со служанкой о всевозможных суевериях и вскользь коснулся историй о монахе
без лица. Эта тема явно не доставляла служанке удовольствия, но Люгер  был
настойчив и вскоре выяснил, что ей известны несколько случаев, когда  люди
встречали монаха в окрестностях поместья. Более того, она поведала хозяину
о том, что, по мнению слуг, в огромном старом доме Люгеров обитает  кто-то
чужой и живет он либо в затерянном подземелье, либо в никому не  известных
комнатах, тайна которых давно утрачена. Тут уж Люгер не мог удержаться  от
смеха. Однако семена, посеянные ночными видениями и мрачной  убежденностью
слуг, дали  свои  всходы.  И  в  полдень  следующего  дня  Стервятник  уже
подъезжал к деревне лилипутов.



                               15. ГИКУНДА

     Теперь уже  никто  не  помнил,  когда  и  почему  карликовый  народец
западных королевств  стал  селиться  в  изолированных  местах,  куда  было
достаточно трудно проникнуть обыкновенным людям. Иногда это  были  селения
на болотах, иногда - почти незаметные лесные деревни или пещеры в  древних
заброшенных каменоломнях. Во всяком случае, карлики не  причиняли  властям
никаких неудобств, к тому же, многие обитатели королевств  даже  извлекали
пользу из их существования.
     За время изоляции пути больших и маленьких людей ощутимо разошлись  и
теперь, спустя много  поколений,  их  не  связывало  ничего,  кроме  вялой
торговли и хорошо оплачиваемых услуг, которые лилипуты оказывали некоторым
частным лицам с помощью неведомой остальному миру магии.
     Карлики были известны главным образом тем, что поставляли уродцев для
правящих домов западных королевств и  тем,  что  владели  тайной  создания
гомункулусов. Последняя служила причиной давней вражды между лилипутами  и
колдунами всего обитаемого запада, но эту  тайну  маленький  народ  хранил
свято, как залог своей собственной безопасности.  Совершенно  бесполезными
оказались многие попытки разгадать ее, а кое-кто даже  поплатился  за  них
жизнью, но никогда еще не  удавалось  доказать  причастность  лилипутов  к
чьей-либо смерти. Поэтому жители королевств давно оставили их  в  покое  и
относились к ним с суеверной  настороженностью.  Ни  одному  торговцу  или
любителю сунуть нос в чужие тайны не удавалось достаточно долго пробыть  в
их селениях; никто не знал,  что  на  самом  деле  происходило  внутри  их
кланов, замкнувшихся  от  мира,  и  что  творилось  в  уродливых  головах,
хранивших нечеловеческое знание. Мимика и  выражения  лиц  карликов  стали
весьма непонятными  людям.  Бесконечно  чуждыми  были  их  нравы,  обычаи,
способности, цели и, может быть, уродцы многим внушали бы страх,  если  бы
не  казались  столь  безобидными  и  занятыми  исключительно  собственными
делами. По свету ходило множество легенд об их коварстве, темных  обрядах,
зловещем колдовстве, порабощающем тела и души, но все  равно  среди  людей
находились те, кто прибегал к  их  сомнительной  помощи.  Одним  из  таких
несчастных теперь оказался Слот Люгер.


     Гикунда  была  ближайшей  к  поместью  Люгера  деревней  лилипутов  и
находилась к северо-востоку от Элизенвара,  притаившись  в  самой  глубине
бескрайнего дикого леса, в котором не было дорог. Стервятник мог  блуждать
в его чаще до конца своих дней.  Но  в  среде  подобных  ему  авантюристов
тайные тропы в Гикунду и другие селения лилипутов были известны  не  хуже,
чем  адреса  оружейных  лавок.  Поэтому  он  уверенно  направил  Тайви   к
трехсотлетнему дубу, стоявшему у подножья поросшего лесом холма.  В  дупле
старого дерева до сих пор белели чьи-то кости. Следующим  ориентиром  были
едва уловимые, но совершенно особенные очертания далеких гор  на  востоке,
почти  сливающихся  с  горизонтом.  Эти  горы   можно   было   увидеть   с
одной-единственной поляны во всем бескрайнем лесу,  сквозь  узкий  просвет
между кронами деревьев.
     Потом невидимая тропа петляла  по  дну  оврага,  разрезавшего  землю,
словно глубокий шрам, и ориентиры выводили путника  в  долину  между  двух
угрюмых скал.  Сверху  скалы  казались  островами  в  необозримом  зеленом
океане; когда-то Люгер пролетал над ними, но ничего нельзя было разглядеть
сквозь плотную дымку, окутывавшую их плоские вершины. Дымка всегда  висела
над скалами и вряд ли была обычным туманом.
     ...Какая-то птица с шумом выпорхнула из сплетения ветвей и пронеслась
над головой Люгера так низко, что он  ощутил  движение  воздуха,  гонимого
крыльями. Возможно,  это  был  один  из  крылатых  стражей  Гикунды.  Слот
проводил птицу взглядом и  увидел,  что  она  стала  описывать  круги  над
лесом...  Деревня  была  близко;  Люгер  знал  это,  а  Тайви   чувствовал
присутствие живых существ.
     Поэтому Стервятник  не  удивился,  когда  вдруг  оказался  на  берегу
лесного озера. Посреди озера был виден остров, а на нем - странные и ни на
что не похожие жилища лилипутов.
     Древние  деревья  с  верхушками,  озаренными  солнцем,  отражались  в
неподвижной воде. Озеро было очень  глубоким  и  очень  холодным.  Даже  у
берега не было видно дна, но в стоячей воде мелькали белесые тени каких-то
безглазых тварей. И хотя  вокруг  стояла  мертвая  тишина,  Стервятник  не
сомневался в том, что о его появлении уже известно в Гикунде.
     Руководствуясь все тем  же  устным  путеводителем  для  авантюристов,
Люгер нашел висевший на дереве колокол и  несколько  раз  ударил  в  него.
Спустя некоторое время из скрытого на далеком  острове  убежища  вынырнула
лодка и заскользила к берегу. Человечек, сидевший в ней, был так мал,  что
его голова и плечи едва возвышались  над  ее  бортами.  Взмахи  маленьких,
почти игрушечных весел были частыми, как удары птичьих крыльев...
     Лодка пристала к берегу и безоружный лилипут выскочил на сушу, быстро
перебирая короткими кривыми ножками. Он  остановился  перед  Люгером,  без
опаски рассматривая незваного гостя. Стервятник подозревал,  что  у  этого
бесстрашия была более серьезная основа, чем просто желание пустить пыль  в
глаза. В окрестностях озера пахло неизвестной  большому  человеку  магией,
пахло так сильно, что временами мороз пробегал по коже.
     У лилипута  была  несоразмерно  большая  и  абсолютно  лысая  голова,
морщинистое  лицо  с  фиолетовыми  губами  неприятно   контрастировало   с
тщедушным детским телом. Уши казались огромными наростами по  обе  стороны
головы; в их мочках поблескивали серебряные  серьги.  Карлик  был  одет  в
костюм из тщательно  выделанной  кожи  с  вдавленными  в  нее  магическими
символами. Пальцы его рук были усыпаны черными камнями, но Люгер так и  не
заметил никаких признаков металла, в который они были бы оправлены. Вообще
лилипут  выглядел  далеко  не  так,  как  слуга  или  перевозчик,  но  что
Стервятник мог знать о его мотивах? Как выяснилось, карлик из Гикунды знал
о Люгере гораздо больше.
     - Ты  приехал  за  гомункулусом?  -  спросил  он  скрипучим  бесполым
голоском, столь же неприятным, как  и  его  лицо  с  искаженными  мужскими
чертами.
     - Откуда ты знаешь? - вырвался у Слота чисто рефлекторный  вопрос,  о
чем он сразу же пожалел.
     Карлик пожал плечами.
     - Зачем еще ты мог бы  прийти  сюда?  Ведь  не  торговать  же  кровью
девственницы, змеиным ядом, крысиной желчью или младенческой лимфой?..
     - Нет, - холодно и брезгливо отрезал Люгер.
     - А жаль, - вздохнул лилипут. - Хорошего материала всегда не хватает.
В последнее время его доставляют все меньше...
     Некоторое время они молчали. Карлик, казалось, целиком  погрузился  в
свои жутковатые мысли и это начинало понемногу раздражать Люгера.
     - Во всяком случае, я именно тот, кто тебе нужен, - сказал,  наконец,
человечек из Гикунды, возвращаясь к неутешительной реальности. - Иначе  на
твой зов пришел бы кто-нибудь другой....
     - Ты сделаешь то, о чем я прошу? - нетерпеливо прервал его Люгер.
     - А чем ты заплатишь? - спросил маленький человечек,  склонив  голову
набок и хитро прищурившись. Он  явно  оценивал  скромную,  без  излишеств,
сбрую Тайви и одежду Стервятника, в которой не было и намека на роскошь.
     Слот показал ему столбик из золотых монет, зажатый  между  большим  и
указательным пальцами, но карлик отрицательно покачал головой.
     - Этого мало. Хороший гомункулус стоит дорого.  Некоторые  компоненты
весьма редки...
     Стервятник некоторое  время  колебался.  Потом,  проклиная  про  себя
хитрость маленького народа, он снял с пальца перстень с кровяной  яшмой  и
подал  его  лилипуту.  Тот  долго  и  внимательно   рассматривал   камень,
подставляя его под различными углами лучам солнечного света.
     - Хорошо, - кивнул  он  наконец  и  отдал  перстень  Люгеру.  -  Этим
заплатишь после. Гомункулус будет готов через сорок дней. Мне  понадобится
немного мужского семени. Лучше, если оно будет твоим. Отдашь  его  сегодня
ночью. Ты, наверное, знаешь, чем еще большие люди оплачивают наши услуги?
     Стервятник кивнул с мрачным видом, но лилипут продолжал, как ни в чем
не бывало:
     - Многие отказывались  платить,  поэтому  мы  вынуждены  брать  плату
вперед.  Все  знают,  что  наши  мужчины  бесплодны,  но  маленький  народ
существует уже не один десяток поколений... Одна из  наших  женщин  должна
понести  от  тебя  и  это  произойдет  сегодня  ночью.  Фаза  луны  весьма
благоприятна для зачатия нового мастера погоды...
     Внезапно солнце скрылось за  невесть  откуда  взявшимися  облаками  и
земля погрузилась в тень. Сильный порыв ветра ударил Люгера в  лицо,  хотя
кроны  деревьев,  растущих  на  берегу  озера,  остались  неподвижными.  В
наступивших сумерках ярко сверкали зубы смеющегося лилипута и серьги в его
ушах. Ветер, тоскливо стеная,  носился  вокруг  Люгера  и  забрасывал  его
опавшими листьями. От почерневшего озера дохнуло холодом и мраком... Потом
ветер стих так же внезапно, как начался. Тучи разбежались от солнца и  оно
вновь отразилось в посветлевшей воде.
     - Я не нуждаюсь в напоминаниях, - жестко сказал Люгер. Он  не  любил,
когда ему демонстрировали силу, которую у него и так хватало  благоразумия
признать.
     - Прекрасно, - без тени иронии сказал лилипут. - Тогда жди  в  хижине
на восточном берегу озера. Вечером туда привезут нашу женщину. Не  советую
тебе менять свое решение и уезжать отсюда. Почему-то мне кажется,  что  ты
можешь заблудиться...
     С этими словами он прыгнул в лодку и поплыл к острову. Люгер проводил
его проклятиями и ругательствами, которые так и не были произнесены вслух.


     На следующее утро Стервятник возвращался в поместье в  отвратительном
расположении духа. До сих пор его  охватывала  дрожь  при  воспоминании  о
кошмарной любовнице, с  которой  ему  пришлось  провести  ночь.  Она  была
требовательна и ненасытна, а Люгер уже не мог послать  ее  к  дьяволу.  Ее
тело  оказалось  отвратительным,  жалким  и  чужим,  как  тело   какого-то
безволосого  животного,  однако  она  дала  ему  выпить  зелья,  ненадолго
сделавшего мир гораздо более сносным. Теперь  Люгеру  представлялось,  что
карлица владела темным искусством извращенной любви, которое  осталось  бы
недоступным и непонятным ему в ином, менее смутном состоянии сознания.  Но
той ночью он сумел сделать то, на  что  был  совершенно  не  способен  при
других обстоятельствах.
     Пробуждение было ужасным. В утренних сумерках карлица показалась  ему
еще более уродливой, чем при тусклых вспышках огня в медных  светильниках.
Вдобавок она унесла с собой черный сосуд с  его  семенем...  Он  ненавидел
себя за совершенную губительную глупость. Суеверный  ужас,  который  Люгер
теперь испытывал, заставил его сожалеть о том, что  он  слишком  доверился
такому обманчивому советчику, как  безликий  монах  из  его  сновидений...
Какому мрачному колдовству могла послужить его собственная плоть? В  какое
рабство он отдал себя этой ночью? Не  слишком  ли  высока  была  плата  за
капризного и непонятного помощника, которым он  хотел  обзавестись?..  Его
тошнило при мысли о смертельных узах, которыми он,  может  быть,  привязал
себя к Гикунде...



                      16. СЛЕПОЙ НА ДОРОГЕ В ФИРДАН

     В двадцать восьмой день двенадцатого месяца  1994  года  от  рождения
Господа Нашего Люгер отправился в дальний путь.
     Половину предшествующей ночи  он  провел,  наблюдая  за  светилами  и
производя кое-какие астрологические расчеты. На два месяца вперед взаимное
расположение  звезд  и  планет  могло  оказаться  для  него  исключительно
неблагоприятным, но двадцать восьмой день  был  далеко  не  самым  худшим.
Равнодушные  цифры  и   небесная   механика,   безразличная   к   судьбам,
определяемым вечным движением сфер, вынесли ему неутешительный,  однако  и
неокончательный приговор.
     Гораздо хуже был приговор, который он  прочел  утром  в  преданных  и
тоскливых глазах Газеуса. Старая кормилица была вне подозрений, но даже ей
Люгер не сказал об истинной цели своего путешествия, прежде всего, для  ее
же блага. Слуги  знали  только,  что  хозяин  надолго  уезжает  в  Гарбию.
Стервятник намеренно назвал им целью своей поездки Тесаву, город на берегу
моря Уртаб, находившийся достаточно близко от Валидии и достаточно  далеко
от Адолы. Тесава  была  известным  гнездом  морских  контрабандистов  и  у
Стервятника, в представлении слуг, вполне могли быть там неотложные дела.
     На самом  же  деле  Люгер  купил  себе  место  в  торговом  караване,
отправлявшемся в Фирдан, но место предназначалось не ему. Сам он собирался
проделать этот путь в одиночестве. Слот хотел без особых  помех  доставить
гомункулуса в Тегинское аббатство, где теперь находилась резиденция ордена
Святого Шуремии...


     На берегу лесного озера он получил из рук Мастера Погоды запечатанный
сосуд, покоившийся на дне деревянного  ящика,  который,  к  тому  же,  был
тщательно завернут в плотную черную ткань.
     В последних инструкциях лилипута не  содержалось  ничего  нового,  но
Люгер покорно выслушал их, прежде чем отдал тому золото и перстень. Он  не
должен был вскрывать ящик в  светлое  время  суток,  в  явном  или  тайном
присутствии кого-либо еще, а также вносить его в  святые  места.  Догма  о
том, какие места считать святыми,  представлялась  Стервятнику  достаточно
спорной, но он не стал заострять внимание на этом вопросе.
     Вопрошать гомункулуса следовало не  более  одного  раза  за  ночь,  а
кормить кровью - не  реже,  чем  каждое  новолуние.  В  противном  случае,
коварное дитя колдовства могло утаивать сокровенное и даже лгать,  обрекая
вопрошающего на неприятности. Люгер подозревал, что и сам лилипут скрыл от
него некоторые существенные аспекты некромантии, но не  представлял  себе,
как заставить того поделиться ими.
     Мастер Погоды принял деньги равнодушно и Стервятнику показалось,  что
главную часть платы он внес гораздо раньше - сорок ночей назад.  Золото  и
камень были для карлика лишь полезным дополнением к приятному.
     ...Теперь сосуд с гомункулусом был надежно спрятан  на  дне  большого
сундука, под  огромным  количеством  обыкновенных  и  совершенно  ненужных
Люгеру вещей, представлявших, тем не менее, некую  коммерческую  ценность.
Сундук занял свое место среди прочей поклажи в одной из тридцати  повозок,
запряженных мулами и медленно  двигающихся  по  направлению  к  Адоле  под
охраной пятидесяти верховых наемников и купеческих слуг.
     Сам Люгер ехал один, совсем по другой дороге, и рассчитывал попасть в
Фирдан гораздо раньше каравана.


     Чем  дальше  отъезжал  он  от  поместья,  тем  сильнее  ощущал,   как
болезненно рвутся невидимые нити, которые никогда не давали знать  о  себе
ранее, в более счастливые времена. Конечно, он  не  впервые  покидал  свой
дом, но сейчас оставлял его, почти  не  надеясь  вер