- Во что это я
вляпался?>> Он уже увидел ее грудь, и ему стало безразлично почти все.
Это была грудь, созданная для НЕЖНЫХ ласк. Не та, которую мнут руками,
как остывающее тесто, и терзают зубами в порыве страсти. О, нет. Он провел
языком линию вокруг правого соска. Почувствовал благодарную дрожь... Он
умел и хотел быть сегодня нежным. Что поделаешь -- обстановка располагала...

----------------------------------------------------------------------------
-
* Евгеника (от греч. eugenes -- хорошего рода) -- теория о наследственности
  человека и путях ее изменения. Явилась основой фашистской расовой
доктрины.
  Изучает влияния, которые могут улучшить наследственные качества (здоровье,
  физические, умственные и паранормальные способности, одаренность) будущих
  поколений.
----------------------------------------------------------------------------
-

     Ковер с длинным ворсом шевелился под ними, словно оживший зверь. Эдику
казалось, что весь дом раскачивается, превратившись в огромный флюгер. Он
ощущал тепло оранжевого света, падавшего со средневековой картины на стене.
Свеча в руке какого-то толстого голландца... Жаркая пульсация в чреслах...
Он стянул с девочки колготки, как змеиную шкуру, которая тут же съежилась
в огне. Поцеловал впадину пупка. Его губы осязали младенческую гладкость
ее бедер. И нежнейший пух... Он потянул вниз узкие белые трусики...
     Его лицо смерзлось в брезгливую уродливую маску.
     Он протрезвел почти мгновенно. Будто кровь отхлынула от головы и
очистила мозг от помоев. Реальность вновь засверкала леденяще опасными
гранями...
     <<Что за черт? Что за черт?>> -- повторял Эд про себя, пытаясь понять,
что же он видит. Понять было просто, но не просто расставаться с приятными
иллюзиями.
     ...Ее лобок был абсолютно гладким, безволосым, и из него торчали две
трубки телесного цвета -- снизу тонкая, сверху чуть потолще. Пыляев даже
знал, из какого материала они сделаны. Впечатляющая упругость, идеальная
совместимость с живыми тканями, бессрочная гарантия... Верхняя трубка была
как раз такого диаметра, что он, пожалуй, мог бы получить удовлетворение...
если бы не увял, как проколотый воздушный шарик. Более того, его тошнило.
В обоих отверстиях подрагивало что-то розовое...
     Похоже, Элку не смутило шоковое состояние партнера. Ее пальцы
продолжали
мягко массировать его скальп. Эдику казалось: именно там, в корнях седеющих
волос гнездится холод.
     -- Что-то не так, милый? -- промурлыкала она. От этого голоса
переворачивалось сердце, но отнюдь не представление Пыляева о том, ЧТО
должно находиться у женщины между ног...
     -- Почему ты остановился?
     <<Почему я остановился?!>> Хороший вопрос! Он и сам хотел это знать.
Однако куда больше ему хотелось, чтобы все происходящее оказалось пьяным
кошмаром. Из тех, что снятся иногда на горбатом диване в кабинете
Вислюкова. Если подумать, тут было над чем посмеяться. Но смех вибрировал
где-то далеко отсюда; его никак не удавалось втиснуть в глотку.
<<Девственница, все еще девственница!>> -- хихикал кто-то посторонний на
темной стороне сознания. Пыляев не мог сбить с толку самого себя, хотя
искренне старался. Картинка перед глазами отличалась безжалостной наводкой
на резкость.
     Он медленно поднял голову, боясь чего-то не вполне определенного.
     В отблесках каминного пламени ее кожа выглядела, словно расплавленное
золото. Соски сморщились, высохли, превратившись в изюм. Против ожидания,
лицо Элки не было ни злым, ни презрительным. Оно выражало только тоску... и
жалость. Пыляева охватил озноб. Он понял, что впереди у него действительно
ничего нет, кроме приближающейся импотенции и одинокой старости. Даже в
хаосе все в конце концов оборачивается прозябанием...
     -- Не нравится? -- спросила она без сарказма.
     -- Какого черта? -- только и сумел он произнести.
     -- Тогда проваливай! -- посоветовала она мягко.
     Он стал молча одеваться, чувствуя себя дерьмом в проруби.
     В эту минуту дверь, за которой исчезла <<Арина Родионовна>>, снова
распахнулась. В комнате появился холеный мужик в тысячедолларовом костюме,
скрадывавшем опрятное брюшко. Пыляев, которому было не до шуток, тем не
менее сразу же окрестил его про себя <<адвокатом мафии>>. И, как выяснилось
впоследствии, не слишком ошибся.
     Глаза печального спаниеля глядели на Эда с укоризной. Седеющая бородка
представляла собой маленький шедевр парикмахерского искусства. Новый
персонаж потирал ухоженные лапки -- примерно так, как это делает
муха-дрозофила. На мизинце поблескивало кольцо со свастикой.
     <<Адвокат>> устало улыбнулся, изобразил на физиономии сожаление и
сказал:
     -- Э, нет, детки, так дело не пойдет!

			5

     <<Ты же знал, что так будет, родной?>> -- спрашивал Эд у самого себя.
И тут же отвечал: <<Да знал, знал, пропади оно все пропадом!>> Пальцы с
трудом находили пуговицы. Что-то в облике опечаленного <<адвоката>> мешало
Пыляеву сразу послать его подальше. Потом, с застегнутой ширинкой, он
почувствовал себя гораздо увереннее. Он даже решал, не свалить ли отсюда
без всяких послесловий. И догадывался, что свалить не дадут. Почему-то
он вспомнил Глаза, оставшегося в <<джипе>>.
     Эллочка одевалась без всякого стеснения -- как дошкольница или
исполнительница стриптиза в артистической уборной. Когда безобразие
исчезло под трусиками, Пыляев готов был все ей простить и разрыдаться
от ее чистой красоты.
     <<Адвокат>> по-хозяйски прошествовал к дивану, попирая неоскверненный
ковер дорогими туфлями, включил лампу с зеленым абажуром и звякнул
колокольчиком. Когда в проеме возникла бабуля-одуванчик, бородатый
дядя буркнул:
     -- Принеси чего-нибудь горло промочить.
     Оказалось, что горло в этом доме можно было промочить на выбор: бренди
<<хенесси>>, вином <<шато-марго>> 1982 года, минеральной водой <<перрье>>.
<<Адвокат>> выбрал минеральную воду, набулькал себе полстакана, выпил,
достал пачку <<труссарди>>, закурил и бросил сигареты на столик.
     Эду отчаянно хотелось унять прогрессирующую сухость во рту, но он
сдержался. Бутылка <<хенесси>> выглядела так маняще... Для успокоения
нервов он стал рассматривать рисунок тушью на шелке, висевший над диваном.
Это был едва обозначенный кистью пейзаж в стиле <<сумие>>. От предметов и
людей веяло невыразимой фальшью.
     Элка подошла к столику и нацедила себе вина в бокал. Стала пить
маленькими глотками. Эдик плюнул на последствия и расположился в кресле.
Теперь его подташнивало от этого совсем не дешевого спектакля.
     <<Адвокат>> взял Элеонору за руку и вложил ее кисть в свою пухлую
ладонь. Ободряюще пожал и отпустил.
     -- Выйди, пожалуйста, девочка, -- попросил он ласково.
     -- Хорошо, папа.
     У Пыляева полезли на лоб его мутные глаза. Если бы он мог взглянуть на
ситуацию со стороны, то наверняка уже давился бы от смеха. Оказалось, что
быть героем анекдота не очень-то весело. И выпить хотелось нестерпимо.
     -- Слушай, может изложишь претензии письменно? -- предложил Эдик. -- Я
адрес оставлю.
     -- Не хами, сынок, -- сказал <<адвокат>> без всякого выражения, и
Пыляев понял, что действительно лучше попридержать язык.
     -- У меня к тебе предложение, -- начал бородатый. -- Смотри на меня.
Повторять не стану. Я хочу, чтобы ты понял: никаких вариантов, кроме
предложенных, не будет. Вариант первый: ты женишься на этой девочке и
проживешь, как в сказке, -- долго и счастливо. Вариант второй: ты не
женишься, но трахнуть ее тебе все равно придется. Когда протрезвеешь,
конечно. Она должна забеременеть.
     Тут уж Пыляев не выдержал и захихикал.
     -- Черт, не могу поверить! Тебе это зачем?
     -- Евгенический экстремум. Случается в среднем один раз в пятьсот лет.
Сам понимаешь, такой шанс упустить нельзя.
     Пыляев чуть было не совершил очередную ошибку, решив, что его
разыгрывают довольно дурацким образом. Он кое-что читал о запрещенных
экспериментах по выращиванию <<гомо супера>>, но считал это либо газетной
<<уткой>>, либо полным кретинизмом. В худшем случае -- забавой окончательно
спятивших яйцеголовых.
     -- Ну, все, -- сказал он, вставая. -- Мне пора. Извини за беспорядок.
Привет Элеоноре.
     -- Кстати, -- заметил <<адвокат>>, даже не пошевелившись. -- Если
не женишься, тебя уберут -- во избежание утечки информации. Есть еще
запасной вариант, самый неприятный. Твою сперму используют для
искусственного
оплодотворения. Лично я против -- ребенку нужен отец. Поэтому два последних
варианта нежелательны. Для тебя последствия будут те же. В общем, ни кайфа,
ни лайфа. Так что решай.
     Эду стало ясно, что это не розыгрыш. Гораздо хуже. Он имел дело с очень
больным человеком. И не самой гуманной полумифической организацией.
     -- Бред какой-то. Слушай, может, ты меня с кем-то спутал?
     -- Брось, -- отмахнулся <<адвокат>>. -- Наша контора не ошибается.
     -- Ты хочешь сказать, что я и она...
     -- Ну да -- так называемая <<экстремальная пара>>. И еще один совет,
зятек: не пытайся проверить мои слова. Зачем тебе проблемы с пальцами?
			*    *    *
     ...Пыляев все-таки решил проверить. Заодно выяснил, что означала фраза
<<проблемы с пальцами>>.
     Из квартиры он вышел беспрепятственно и даже добрался до черного выхода
из подъезда. Но не дальше. Глаз и лысый поступили с ним гуманно. Ему
сломали оба мизинца, оставив другие пальцы нетронутыми. Так что он мог почти
свободно стучать по клавиатуре и строчить детективы. Потом его доставили
обратно в комнату с камином, и он чувствовал себя очень неловко с
пистолетным глушителем во рту.
     <<Адвокат>> по-прежнему сидел на своем диване и потягивал минеральную
водичку.
     -- Нет, ты все-таки идиот, -- бросил он добродушно. -- Если бы я не был
абсолютно уверен в наших данных... Налейте ему воды, что ли, -- а то он
смахивает на сухофрукт из Мавзолея...
     Глаз наполнил стакан, поднес его Эдику и вполголоса извинился за
пальцы.
     -- Отлично! -- <<адвокат>> действительно выглядел
довольным. -- Останешься здесь до утра. И проспись как следует -- завтра
свадьба.
     С помощью <<перрье>> Пыляев кое-как справился с подступающим к горлу
сушняком. В то, что можно ТАК вляпаться, все еще верилось с трудом. Думать
он был не в состоянии. Хотелось упасть в кроватку и отплыть подальше. Весь
этот маразм не имел права на существование при дневном свете.
     Вдобавок пьяный угар постепенно вытеснялся страхом. Это был подленький,
мелкий и неизбежный страх существа, которому отрезали отходные пути. Страх
противоречил философии нигилизма и даже универсальной формуле <<жизнь --
дерьмо>>. Это служило отличным доказательством того, что жизнь не есть
сумма счастья или сколь угодно тяжких бед, а представляет собой
самодостаточную ценность. Но это не могло служить и утешением...
     Под конец имела место и вовсе абсурдная сцена: Эдик полулежал на
диване,
бабулька массировала ему затылок, снимая боль, а лысый старательно
накладывал
на его мизинцы миниатюрные шины.
     <<Папаша>> выплыл из полумрака и навис над Пыляевым. Он уже надел
пальто
до пят и курил <<труссарди>>.
     -- Ну, зятек, с Богом! -- с этими словами апологет евгеники схватил
кисть Пыляева и потряс ее, будто невзначай задев сломанный мизинец. Эдик
чуть не заорал.
     -- И как следует заботься о моей малышке, очень тебя прошу!

			ЧАСТЬ ВТОРАЯ

			   МЫШОНОК

			      6

     Насчет <<сказки>> Элкин папаша, конечно, приукрасил, но в течение
ближайших нескольких лет Эдик действительно ощущал подозрительную легкость
бытия.
     Впрочем, это ощущение появилось далеко не сразу. Наутро, проснувшись в
девятой квартире с помойкой во рту и блуждающим отбойным молотком в черепе,
он долго пытался понять, отчего ему так хреново. Потом вспомнил -- вчера он
навеки потерял свободу, а Эдик считал себя животным свободолюбивым. По
крайней мере, теоретически... Малюсенькая и совершенно дурацкая надежда на
то, что вчерашний наезд <<Евгенического Союза>> отменяется, конечно,
родилась
в момент пробуждения самого Пыляева, подрыгала рахитичными ножками и умерла,
не приходя в сознание.
     Он обвел взглядом комнату. Сквозь приоткрытые жалюзи нехотя сочился
утренний свет. Пионерский костер в камине угас, как и романтический порыв
в сердце. Давали знать о себе перебинтованные мизинцы. На столике лежала
знакомая пачка сигарет, а рядом белел картонный прямоугольник. Визитная
карточка. Эд взял ее, поднес к глазам и прочел:
плохо соображал, на каком этаже он находится. Обезьяна угомонилась, зато в
ветвях над головой что-то заскребло. Лебеди подняли головы; их шеи были
похожи на перескопные трубы.
     На плечи Эдику посыпалась какая-то труха. Стряхивая ее ладонью, он
обнаружил, что это мумифицированные мухи. Белые, словно снежинки... Что-то
было не так в этой экосистеме. Она напоминала запертую кладовку, в которой
угасала сумеречная жизнь...
     -- Слушай, что тебе надо? -- устало спросил Эдик, чувствуя себя
очень сиротливо, поскольку в пределах досягаемости не было спиртного. Он
уже понял, что расстрел не состоится. Экскурсия по зверинцу его ни в чем не
убедила. На своем веку он видел множество более впечатляющих извращений.
     -- Пустяк. -- Сказала свихнувшаяся теща. -- Этот ребенок не должен
родиться.
     -- Иди к черту! -- сказал Пыляев и ринулся на поиски веселящихся
братьев по разуму.
     Оставшись в одиночестве, красотка подняла инъектор и выстрелила в
одного
из лебедей.
			*    *    *
     Вся толпа уже сидела за столом. Наступил удобный момент, чтобы затеять
грандиозный скандал. Вряд ли все присутствующие были в курсе проблем
несчастного мужа. Наверняка его считали проходимцем, богемным лоботрясом,
ловко подцепившим богатую наследницу.
			ХРУСТАЛЬ
		     Борис Карлович
			адвокат
     Номера телефонов, адрес конторы и <<мыльной>> почты. Строго и со
вкусом. Теперь Пыляев хотя бы знал, как зовут любимого тестя (флаг ему в
руки и танк навстречу!).
     Эдик протянул руки к подносу и налил себе стакан воды. На <<хенесси>>
он смотреть не мог, не то что опохмеляться этой дрянью. Про <<Шато-Марго>>
и говорить нечего... Во рту немного посвежело. Пыляев прошелся по комнате.
Нервы зудели; бездействие -- это было хуже всего. Пытаться бежать -- глупо,
хотя Эдик все же посмотрел наружу сквозь щели жалюзи. Окно выходило во
дворик, огражденный литыми чугунными решетками. Там зимовали розовые кусты
под стеклянными колпаками, похожими на яйца, отложенные динозаврами.
     Эд позвонил в колокольчик. Против ожидания, явилась не <<Арина
Родионовна>>, а Глаз. Телохранитель Элеоноры (или кем он там был еще)
и в сумерках-то выглядел не очень, а при дневном свете его рожа вызывала
озноб. Громаднейшая лиловая шишка сбоку от переносицы была украшена изящным
рисунком из синеватых прожилок и напоминала какой-то внутренний орган, по
недосмотру хирурга оказавшийся снаружи. Единственный глаз уставился на Эдика
пытливо и выжидающе.
     -- Это что, домашний арест? -- буркнул Пыляев недовольно. Он все еще
культивировал голубую мечту отомстить за сломанные пальцы.
     -- Обижаете, Эдуард Юрьевич, -- сказал Глаз с неподдельной
почтительностью. -- Мне поручено круглосуточно охранять вас и членов вашей
новой семьи. Поверьте, оказанное мне высокое доверие...
     -- Тебя, кажется, Гена зовут? -- перебил Эдик, морщась. Мысль о том,
что этот беспощадно-вежливый урод будет пасти его неотступно, придавала
существованию особо негативный оттенок.
     -- Так точно.
     -- Сколько тебе лет?
     -- Мне уже двенадцать.
     Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: Глаз либо не шутит,
либо вырос в семье гениальных комиков. Эдик склонялся к первому варианту.
Урод все проделывал с очаровательной детской непосредственностью -- даже
наносил телесные повреждения.
     -- Старовато выглядишь. Откуда же ты взялся такой, Гена?
     -- Борис Карлович отмазал меня от Комиссии по соблюдению генетических
стандартов. Теперь служу верно, как собака.
     -- Это точно... Может, погавкаешь, псина?
     -- Еще раз извините за пальцы, Эдуард Юрьевич. Вы же понимаете, что у
меня не было другого выхода.
     -- Да пошел ты в задницу!
     Глаз понял это буквально и направился к двери.
     -- Если понадоблюсь, позвоните.
     -- Ты что, издеваешься? Какого хрена я буду здесь сидеть?! Где Элка...
гм, Элеонора?
     -- В отъезде. Элеонора Борисовна выбирает квартиру, мебель и свадебное
платье.
     Пыляев непроизвольно затрясся от нервного смеха.
     -- А почему без меня? Эа клоуна держите?
     Глаз вроде бы даже сконфузился.
     -- Вообще-то, Борис Карлович намекал, что вы, возможно, тоже захотите
прокатиться...
     -- Ну так пойдем, прокатимся.
			*    *    *
     Пыляев накатался вдоволь -- на белом лимузине, оборудованном
бронированными стеклами и регулятором микроклимата (шутники называли такую
тачку <<прогноз погоды>>). Внутри было удобно и безопасно. Глаз и
перепончатый устроили Эдику экскурсию по лучшим салонам и магазинам города.
Все это время они не отступали от него ни на шаг и провожали даже до дверей
туалета. Платил за все, конечно, Союз. Эдик был подстрижен, побрит,
приведен в чувство, промассажирован, приодет (попутно он получил предложение
заменить сломанные мизинцы на биопротезы и отверг его) и выкинут в
подернутый
смогом перенаселенный лабиринт освеженным и благоухающим.
     Он стал обладателем роскошного смокинга, вечернего костюма для
предстоящей церемонии закабаления, кучи сопутствующего барахла и
всевозможных
побрякушек, с помощью которых будущий папаша гения мог держать масть, качать
права, выходить на связь и делать обрезание сигарам. Отобедав в шикарном
<<Люксе>> на Сумской, он изменил свою точку зрения на ситуацию и начал
думать, что жизнь не так уж плоха. Фортуна наконец поворачивалась к нему
любвеобильным передом. И дело даже не в том, что Пыляев был продажен. Просто
перемены пришлись ему по кайфу. Сдаться спецслужбам и трястись от страха
до конца своих коротких дней в какой-нибудь засекреченной муниципальной
конуре -- это он еще успеет, когда вступит в маразматический возраст. Эдик
решил развлечься напоследок. Терять ему было нечего, напротив: он почуял
НОВЫЕ возможности. А потрясающе красивая и породистая жена, с которой
проблематично трахаться, придавала предвкушению семейного счастья особую
пикантность. Опять же, по праздникам будет не так тоскливо...
     Кстати, Элку он увидел на аллее перед особняком, расположенным в
стороне от делового центра и за пределами индустриальной зоны. Глаз
связался с <<госпожой Элеонорой>>, и через десять минут лимузин, наведенный
со спутника, притормозил за припаркованным у обочины красным <<фиатом>>.
Итак, благодаря женскому капризу и чьим-то финансам, гнездышко для
новобрачных превращалось в восьмикомнатную навороченную избушку, окруженную
двумя гектарами чахлого парка. Здесь не хватало разве что стартовой площадки
для гиперзвукового челнока, но Пыляев взлетал по глупости только на
героиновых ракетах, да и то давно выбыл из отряда <<космонавтов>>.
     ...В серости умирающего зимнего дня она была еще прекраснее, чем в
экстатическом ночном свете. Эллочка вела себя так, словно утром они
расстались друзьями. Подошла и прижалась к нему вполне по-домашнему. Без
приторных поцелуев в щечку (или, не приведи Господи, в губы!). У Эдика не
хватило сил прогнать от себя эту жертву мирного атома и хромосомной
инверсии.
Лысый красавчик, ходивший за нею, как приклеенный, деликатно уставился на
крышу особняка, усеянную тусклыми сотами зачехленных солнечных батарей.
     -- Тебе нравится? -- спросила Элка. Речь шла, видимо, о доме.
     -- Нормально, -- сказал Эдик. На дом ему было, по большому счету,
плевать.
     -- Хочешь посмотреть внутри?
     -- Нет. Еще успею.
     -- Тогда чего же ты хочешь, милый?
     (Это было похоже на сладостную пытку. У Пыляева мелькнула мысль тут же
отправиться в публичный дом, салон виртуального секса или к Рите, чтобы
снять возникшее напря