идет, у
кого попросит приюта. И  ей снова  пришло  в  голову,  что  у нее нет  здесь
никого, ни живой души. Кто мог предоставить ей защиту? Проходящая мимо  пара
- жабья  голова на приземистом туловище и рядом, под руку  с ним, пантера, -
стоящий   на  углу  и   беседующий   с   маленькой   разнаряженной   свинкой
полицейский-бабуин?  Здесь  не было людей. Мужчина,  шедший шагах в  двух за
ней, был, как  и  Джим,  ястреб.  Ястребы  попадались  и на  противоположном
тротуаре. Навстречу с хохотом шел шакал.
     Мада повернулась и побежала  назад. Она бежала, натыкаясь на прохожих -
шакалов,  гиен, ястребов, собак. Мир принадлежал им,  в нем не  осталось  ни
одного  человека. Они  оборачивались, видя, что она  бежит, указывали на нее
пальцами, они визжали, лаяли, кидались  за ней следом,  она слышала сзади их
шаги.  Она бежала по Оксфорд- стрит, спасаясь  от  погони, ночь обступила ее
тенями, окутала  тьмой, свет в ее  глазах померк, она была  одна в  зверином
мире.

     - Лежите спокойно, миссис Уэст, небольшой укол, я не сделаю вам больно.
     Мада  узнала голос мистера Гривза, хирурга, и  как в полусне  подумала,
что им все-  таки удалось ее поймать. Она снова была в лечебнице, но  теперь
это не имело значения - какая разница, здесь или где-нибудь еще... Здесь, по
крайней мере, все животные были ей знакомы.
     Ей  успели  наложить  на  глаза  повязку, она  была  благодарна за это.
Благословенная темнота скрывала ночной кошмар.
     -  Ну, миссис Уэст, надеюсь, все  ваши неприятности  остались позади. С
этими  новыми  линзами  не  будет  ни боли, ни  путаницы.  Мир  снова станет
цветным.
     Повязка становилась все тоньше, все прозрачней, - ее опять снимали слой
за  слоем. Внезапно все  залил свет. Был день, ей улыбался мистер Гривз. Да,
это его лицо. Рядом с врачом стояла кругленькая веселая сестра.
     - Где ваши маски? - спросила пациентка.
     - Для такой пустяковой операции они нам не нужны, - сказал хирург. - Мы
всего лишь сняли временные линзы. Теперь лучше, да?
     Она  обвела глазами  комнату. Все было в порядке.  Четкие  очертания  -
платяной шкаф, туалетный  столик, вазы с цветами. Все - естественного цвета,
без темной дымки. Но  им не обмануть ее россказнями о  том, что это был лишь
сон. Накинутый ночью шарф все еще лежал на стуле.
     - Со мной что-то случилось, да? - сказала она. - Я пыталась уйти...
     Сестра взглянула на врача. Он кивнул.
     -  Да, -  сказал он,  - да. И,  честно  говоря, я  вас не виню.  Линзы,
которые я  вам вчера поставил, давили на крошечный нерв, и это вывело вас из
равновесия. Но все уже позади.
     Он ободряюще ей улыбнулся. Большие добрые глаза сестры Брэнд, - конечно
же, это сестра Брэнд, - смотрели на нее с сочувствием.
     - Это было  ужасно, - сказала пациентка, - даже сказать вам не могу, до
чего ужасно.
     -  И не  надо, -  прервал ее мистер  Гривз. - Обещаю  вам,  что это  не
повторится.
     Дверь  открылась,  и в палату  вошел молодой  больничный  врач. Он тоже
улыбался.
     - Ну, как наша пациентка? - спросил он. - Вполне пришла в себя?
     - Думаю, что да, - ответил хирург. - Как ваше мнение, миссис Уэст?
     Мада Уэст, не улыбаясь, смотрела на них - на молодого врача, на хирурга
и  сестру  -  и  спрашивала себя,  как  раненая,  пульсирующая  ткань  может
настолько преобразить людей, какая клетка, соединяющая плоть с воображением,
превратила этих трех человек в животных?
     - Я  думала, вы - собаки, - сказала она. - Вы, мистер Гривз,  охотничий
фокстерьер, а вы - шотландский колли.
     Молодой врач притронулся к стетоскопу и засмеялся.
     - А я  и правда шотландец, -  сказал  он. -  Из  Абердина. Вы не совсем
ошиблись, миссис Уэст. Поздравляю.
     Мада Уэст не присоединилась к его смеху.
     - Вам  хорошо  говорить, - сказала  она.  - Остальные  были  куда менее
приятны. - Она обернулась  к  сестре  Брэнд. -  Про  вас я думала, что вы  -
корова, - сказала она, - добрая корова. Но с острыми рогами.
     На этот раз рассмеялся мистер Гривз.
     - Видите, сестра, - сказал он, - то самое,  о чем я вам не раз говорил.
Пора уже вам на травку, на маргаритки.
     Сестра Брэнд и не подумала обидеться. Она поправила подушку  с ласковой
улыбкой.
     - Бывает, что нас  называют  самыми  чудными именами, -  сказала она, -
такая уж у нас работа.
     Все  еще  смеясь,  врачи направились к двери. Мада Уэст, чувствуя,  что
атмосфера разрядилась, сказала:
     - Кто меня нашел? Что произошло? Кто привел обратно?
     Мистер Гривз глянул на нее с порога.
     - Вы не очень далеко  ушли, миссис Уэст, и  благодарите за это Бога, не
то вы не были бы сейчас здесь. Швейцар пошел за вами следом.
     - Все позади, - сказал молодой врач. - Весь эпизод занял не больше пяти
минут. Вы  благополучно оказались в своей постели, и меня  тут же вызвали  к
вам. Вот и все. Ничего страшного не произошло. Вот для кого это было ударом,
так для бедняжки сестры Энсел. Когда она увидела, что вас нет в палате.
     Сестра  Энсел... Отвращение,  испытанное  накануне,  не так  легко было
забыть.
     -  Не  хотите  ли  вы  сказать,  что наша  маленькая  звезда тоже  была
животным? - улыбнулся молодой врач.
     Мада  Уэст  почувствовала,  что  краснеет.  Придется  солгать.  И  не в
последний раз.
     - Нет, - быстро откликнулась она. - Разумеется, нет.
     - Сестра Энсел все еще  здесь, - сказала сестра Брэнд. -  Она  была так
расстроена, когда  сменилась  с  дежурства, что не могла  уйти к себе и лечь
спать. Вы не хотели бы ее повидать?
     Тяжелое  предчувствие  охватило  пациентку.  Что  она наговорила сестре
Энсел  в  панике  и  лихорадке  вчерашнего  вечера?  Прежде  чем  она успела
ответить, молодой врач раскрыл дверь и крикнул в коридор:
     - Миссис Уэст хочет пожелать вам доброго утра!
     Он  широко  улыбался. Мистер Гривз махнул рукой и вышел, сестра Брэнд -
за ним,  молодой  врач, отдав честь  стетоскопом  и  отвесив в шутку поклон,
отступил к стене, чтобы пропустить сестру Энсел. Мада Уэст глядела на нее не
сводя глаз,  затем  на губах  ее показалась  робкая улыбка и  она  протянула
вперед руки.
     - Я так перед вами виновата, - сказала она. - Простите меня.
     Как  могла сестра Энсел  казаться змеей?! Карие глаза, гладкая  смуглая
кожа,  аккуратно  причесанные темные  волосы под шапочкой с рюшем. И улыбка,
медленная сочувственная улыбка.
     - Простить вас,  миссис Уэст? - сказала сестра Энсел. -  За что мне вас
прощать? Вы прошли через ужасное испытание.
     Пациентка и сестра держали друг друга за руки. Улыбались друг другу.
     О Боже,  думала Мада Уэст, какое облегчение,  как она благодарна за то,
что вновь обретенное зрение помогло развеять угнетавшие ее отчаяние и страх.
     - Я все  еще не понимаю, что  произошло,  -  сказала  она,  прильнув  к
сиделке. - Мистер Гривз пытался мне объяснить. Что-то с нервом?
     Сестра Энсел сделала гримаску, обернувшись к двери.
     - Он и сам не знает, -  шепнула  она, - но он ни за что не признается в
этом, не  то попадет в беду.  Он слишком  глубоко  вставил  линзы, вот в чем
дело. Слишком близко к нерву. Как еще вы остались в живых!
     Она поглядела на  свою подопечную. Глаза ее улыбались.  Она была  такая
хорошенькая, такая приветливая.
     - Не  думайте об  этом, - сказала она. -  Вы больше не будете грустить,
да? С этой самой минуты. Обещайте мне.
     - Обещаю, - сказала Мада Уэст.
     Зазвонил телефон, сестра Энсел выпустила руку пациентки и потянулась за
трубкой.
     - Вы  сами  знаете, кто  это,  - сказала она.  - Ваш  бедный муж.  -  И
передала трубку Маде Уэст.
     - Джим... Джим, это ты?
     Любимый голос так тревожно звучал на другом конце провода.
     - Ты в  порядке? - сказал он. - Я уже дважды звонил старшей сестре, она
обещала держать меня в курсе. Что, черт подери, там происходит?
     Мада Уэст улыбнулась и протянула трубку сестре.
     - Скажите ему, - попросила она.
     Сестра  Энсел поднесла  трубку  к  уху.  Смуглая  нежная  рука,  матово
поблескивают розовые полированные ногти.
     -  Это вы,  мистер  Уэст?  - сказала она.  -  Ну и  напугала  нас  наша
пациентка. - Она улыбнулась и кивнула женщине в постели.  - Можете больше не
волноваться.  Мистер  Гривз сменил линзы.  Они  давили на нерв. Теперь все в
порядке. Видит  она  превосходно. Да,  мистер Гривз сказал,  завтра мы можем
уехать.
     Пленительный голос, так  гармонирующий  с мягкими  красками,  с  карими
глазами. Мада Уэст вновь протянула руку к трубке.
     - Джим, у меня  была кошмарная ночь, - сказала она,  -  я только сейчас
по- настоящему начинаю все понимать. Какой-то нерв в мозгу...
     - Так я  и понял, - сказал он,  - чудовищно. Слава Богу, им удалось его
найти. Этот Гривз - сапожник.
     -  Больше  это  не повторится,  - сказала  она.  -  Теперь,  когда  мне
поставили правильные линзы, это не может повториться.
     - Надеюсь. Не то я подам на него в суд. Как ты себя чувствуешь?
     -  Замечательно,  -   сказала   она.  -  Немного  сбита   с  толку,  но
замечательно.
     - Умница, - сказал он. - Ну, не волнуйся, я приеду попозже.
     Голос замолк. Мада Уэст передала трубку сестре Энсел, та положила ее на
рычаг.
     -  Мистер Гривз правда сказал, что  я могу возвратиться домой завтра? -
спросила Мада.
     -  Да,  если  будете  хорошо  себя  вести. - Сестра  Энсел улыбнулась и
похлопала Маду  по руке.  -  Вы  уверены,  что  по-прежнему  хотите, чтобы я
поехала с вами? - спросила она.
     - Ну конечно, - сказала Мада Уэст. - Мы же договорились.
     Она села  в постели. В окна вливались потоки солнечного света,  освещая
розы, лилии и  ирисы на длинных стеблях. Совсем близко на улице слышался шум
автомобилей,  такой ровный, такой сладостный. Мада подумала о садике, ждущем
ее дома, о своей спальне, о своих вещах, о привычном течении домашней жизни,
к которому она теперь сможет  вернуться. Ведь она снова  видит, а  страхи  и
тревоги последних месяцев забудутся навсегда.
     -  Самое драгоценное на  свете,  - сказала она сестре  Энсел, - зрение.
Теперь я это знаю. Я знаю, чего я могла лишиться.
     Стиснув руки перед собой, сестра Энсел сочувственно кивала.
     - И  зрение  к  вам вернулось,  - сказала она.  - Это чудо. Вы  никогда
больше его не потеряете.
     Она направилась к двери.
     - Пойду немного отдохну, - сказала она. -  Теперь, когда я  знаю, что с
вами все в порядке, я смогу уснуть. Вам что-нибудь нужно, пока я здесь?
     - Дайте мне, пожалуйста, крем для лица и пудру, - сказала пациентка,  -
и помаду, и гребень со щеткой.
     Сестра Энсел взяла  все это с  туалетного столика и положила на постель
так, чтобы Мада легко могла их достать. Она захватила также ручное зеркало и
флакон духов и с заговорщицкой улыбкой понюхала пробку.
     -  Изумительные, - проворковала она. - Это те,  что вам подарил  мистер
Уэст, да?
     Сестра Энсел уже вписалась в интерьер, подумала Мада. Ей представилось,
как она - снова  хозяйка дома - ставит цветы в  маленькой комнате для гостей
выбирает книгу, приносит портативный  приемник, чтобы сестре Энсел  не  было
скучно по вечерам.
     - До вечера.
     Знакомые слова: столько дней и недель она слышала  их каждое  утро, они
прозвучали  в ее ушах как любимая  песня, которую с каждым разом любишь  все
больше. Наконец- то они слились с человеком, человеком, который улыбался ей,
чьи глаза обещали ей дружбу и верность.
     - Увидимся в восемь.
     Дверь закрылась. Сестра  Энсел ушла.  Привычный  распорядок, нарушенный
безумной ночью, вступил в свои права. Но вместо мрака - свет. Жизнь - вместо
угрозы смерти.
     Мада Уэст вынула пробку из флакона и подушила за ушами. Аромат разлился
в  воздухе,  стал  частью  теплого  светлого  дня.  Она  подняла  зеркальце,
взглянула в него. В комнате ничего не  переменилось, в окна проникал уличный
шум, вот  в  дверях показалась  маленькая горничная -  вчерашняя  ласка  - и
принялась убирать.  Она сказала "доброе утро", но пациентка  не ответила ей.
Возможно, она устала. Горничная убрала и пошла дальше.
     Тогда  Мада Уэст взяла зеркало и снова посмотрела в  него. Нет, она  не
ошиблась.  Глаза,  которые  смотрели  ей  в  ответ, были  сторожкими глазами
пугливой лани, покорно склонившей голову, будто под занесенным ножом.