все совпадает.  С  мальчиков  из "Пчел"  полностью снимаются  всякие
подозрения. Какая, однако, дьявольская история.
     Блэк отпустил сцепление и  покатил вдоль Лонг  Коммон по направлению на
запад.  Он отчетливо понимал, что очень  важным является выяснение  момента,
когда  Мэри  Уорнер потеряла  память. Было совершенно  очевидно,  что она не
помнила  ничего  из  того,  что, должно быть,  случилось недалеко от  лагеря
сборщиков  хмеля, празднующих день рождения. Мутная  голова,  темнота  и две
испуганные девочки, пробирающиеся в сторону дома.
     Мистер  Джонсон,  все  еще возбужденный  в отчаянном  желании  защитить
школу,  говорил  Блэку,  что у него  нет  никаких  сомнений: Мэри  совсем не
понимала того, что с ней произошло.
     Когда  миссис Джонсон,  ошеломленная тем,  что  вскрылось,  допрашивала
девочку,  Мэри  Уорнер  была  попросту  сбита  с  толку.  Она подумала,  что
директриса сошла с ума.
     -  Что  вы  имеете в  виду?  -  сказала  девочка.  - Я еще  не достигла
необходимого возраста и даже  не замужем. Или вы  полагаете, что я такая же,
как и Мэри из Библии?
     Она  не имела ни  малейшего представления о реальностях жизни. Школьный
доктор посоветовал прекратить дальнейшие расспросы девочки.  Послали  за  ее
отцом.  В  результате  Мэри  Уорнер  покинула  школу.  Что касается  мистера
Джонсона и персонала школы "Святые пчелы", на этом дело заканчивалось.
     Между тем Блэка интересовало, что викарий мог сказать своей дочери.  Он
подозревал, что разозленный Генри Уорнер продолжал допрос несчастной девочки
до тех пор, пока не вызвал лихорадку в ее разуме. Шок, должно быть, оказался
настолько  сильным,  что  подействовал  на еще  хрупкий  мозг  девочки и мог
вызвать в нем пожизненные нарушения. Но полной ясности у него не  было. Блэк
думал,  что, возможно, какие-то  важные  сведения он сможет найти в Карнлите
Однако проблема  состояла еще и в том, что он четко не представлял себе, что
же он  должен  найти. Ведь, скорее  всего,  преподобный Генри Уорнер изменил
фамилию дочери.

     Карнлит  оказался маленьким рыбацким портом на южном побережье.  Вполне
вероятно,  что  в  последние  девятнадцать  лет  он  увеличился  в  размере,
поскольку в нем было три или  четыре средних размеров отеля, несколько вилл.
Не вызывало сомнения,  что теперешнее население  городка отдает предпочтение
туризму, а не рыболовству.
     Семья Блэка, дочь Филлис и еще мальчик, вернулась на  мифическую землю,
откуда, собственно говоря, они и родом. Блэк недавно женился вторично, и его
жена, восемнадцатилетняя  девушка, ожидает своего первенца. Когда он наводил
справки  в  отношении частной лечебницы, его  мучили  сомнения.  Но они были
напрасны,  так   как  нашлась   такая  в  Карнлите,  да   еще   к  тому   же
специализирующаяся в области акушерства. "Вид на море" - так она называлась.
Как раз на краю крутого обрыва, прямо над портом.
     Блэк подал машину назад и припарковался к кирпичной стене здания, вышел
и  направился к центральному входу. Когда на  его звонок открылась дверь, он
сказал,  что  хочет  видеть сестру-хозяйку. Да-да,  речь идет о  том,  чтобы
зарезервировать место будущей роженице.
     Его  проводили в кабинет  сестры-хозяйки. Это  была маленькая, полная и
веселая  женщина, и  Блэк уже почувствовал  уверенность в том, что она будет
настойчиво  советовать  оставить его  воображаемую  жену,  Перл,  - в полете
фантазии   Блэк   так   решил   назвать   ее   -  на  заботливое   попечение
квалифицированного персонала данного родильного дома.
     -  А  когда вы  ожидаете это  счастливое  событие?  - спросила  ласково
матрона,  произнеся это настолько сердечно, что Блэк сразу  же  почувствовал
себя как в домашней обстановке.
     - В мае,  - ответил он.- Моя жена осталась с тещей,  поэтому я совершил
это  маленькое путешествие один.  В  этот знаменательный для  нас день  жена
хотела бы быть рядом с морем, и, поскольку мы провели  здесь  медовый месяц,
оба испытываем к этому месту сентиментальную привязанность.
     Произнося эти  слова,  Блэк  изобразил,  как ему  казалось, застенчивую
улыбку, характерную для всех потенциальных молодых отцов.
     -  Прекрасно, просто прекрасно, мистер Блэк, -  с  хитрецой  произнесла
хозяйка.  - Так  сказать, назад, на  место преступления,  а?  - Она искренне
рассмеялась. - Однако не все мои пациентки с удовольствием бросают взгляд на
недавнее прошлое. Вы даже удивитесь.
     Блэк  протянул  сестре-хозяйке  сигарету.  Она  взяла ее,  закурила и с
удовольствием выпустила кольцо дыма.
     - Я надеюсь, вы не собираетесь развеять мои иллюзии, - произнес он.
     - Иллюзии? - громко, с пафосом и нравоучением в голосе сказала матрона.
- У нас их здесь  очень мало. Они все улетучиваются отсюда в сторону запада,
в  родильный блок. То, что считается удовольствием, в один миг оборачивается
мучительной болью.
     Блэк выразил на лице беспокойство за несуществующую Перл.
     - Ну  ничего, -  сказал он, - моя жена довольно отважная  женщина, и, я
думаю, она не испугается. Я должен сказать, что она значительно моложе меня.
Ей только что исполнилось восемнадцать. Это, пожалуй, единственная проблема,
которая меня сейчас беспокоит. Как вы полагаете, не слишком ли  это рано для
женщины?
     - Слова "слишком рано" в данном случае неуместны, - произнесла матрона,
пуская  клубы  дыма.  -  Чем  раньше,  тем  лучше.  Кости  еще  не  потеряли
подвижность, да физической силы  больше, хотя мышцы  еще не развиты. Поэтому
мне головную боль доставляют именно возрастные  роженицы. Приходят,  знаете,
этак в  тридцать пять и изображают,  что прибыли на пикник.  Но мы их быстро
ставим на место. Кстати, ваша жена играет в теннис?
     - Совсем не играет.
     -  Очень  хорошо.  На  прошлой неделе  к  нам  поступила  одна девочка,
чемпионка Ньюкэя. Ну, у нее и мышцы были! Так вот, пробыла в  боксе тридцать
шесть часов. Сестра и я были совершенно измотаны к концу родов.
     - А что с девочкой?
     -  О, ничего особенного. Она быстро  пришла  в себя после  того, как мы
зашили ее.
     - А  у вас до этого  были пациентки моложе восемнадцати лет?  - спросил
он.
     - Даже еще моложе, - ответила матрона, - в нашей больнице обслуживаются
роженицы практически любого возраста, от четырнадцати до сорока пяти. Однако
не  все они имеют приятные медовые месяцы. Не хотите ли посмотреть некоторых
моих  детей? Могу  показать  вам  малыша, родившегося всего лишь час  назад.
Сестра как раз подготавливает его для показа матери.
     Блэк  как  смог ожесточил себя,  готовясь к  тяжелому  испытанию.  Если
матрона оказалась любезной всего лишь  за  предложенную сигарету, что же она
способна  сделать  после  двух  двойных  джинов?  Он  уже  знал,  что должен
пригласить  ее  на  обед.  Он  прошел   с  ней  почти  весь  родильный  дом,
познакомился  с  одной  или  двумя будущими  мамами, затем видел  нескольких
матерей, чьи иллюзии наверняка были разбиты, но когда  ему показали  детей и
родильное  отделение,  он  молча,  про себя, дал клятву оставаться  до конца
жизни бездетным.
     Блэк  зарезервировал комнату для Перл  с видом  на  море, назвал точную
дату в мае и даже внес аванс и  только после этого пригласил  сестру-хозяйку
на обед.
     - Очень любезно с вашей стороны,  -  отреагировала она. - Я очень люблю
ресторан.  "Контрабандист", пожалуй,  самый  подходящий,  небольшой и внешне
вроде бы неказист, но бар - лучший в Карнлите.
     -  Тогда  решено,  "Контрабандист", - сказал  Блэк, и  они договорились
встретиться в семь вечера.
     К  половине десятого,  после  двух двойных  джинов, лобстеров и бутылки
шаблиса, за  которыми последовал бренди, вся трудность для Блэка состояла не
в  том,   чтобы   разговорить  матрону,  но  в  том,  чтобы  ограничить   ее
словоизлияния.  Она  пустилась   в  такие   дебри  акушерства   и  с  такими
подробностями,  что Блэку попросту  стало  плохо. Он посоветовал ей написать
воспоминания. Матрона сказала, что сделает это обязательно, но  уже выйдя на
пенсию.
     -  Не называйте мне  конкретных  имен,  -  сказал он,  - и не говорите,
пожалуйста, что все ваши пациентки - замужние женщины, потому что я вам  все
равно не поверю.
     Матрона улыбнулась и залпом выпила свой первый бренди.
     - Я уже говорила вам, что в  нашей больнице  были всякие, но пусть  вас
это не пугает. Мы - очень порядочное учреждение.
     - Я не из пугливых, - произнес Блэк, - да и моя жена тоже.
     Матрона опять улыбнулась.
     -  Чувствуется,  что  вы  хорошо  знаете свою жену, - сказала она.  - К
сожалению, большинство  мужчин не знает. У нас бы  тогда было меньше слез. -
Она  подалась  вперед, ближе к нему, что  предполагало доверительность того,
что  она собиралась сказать. - Вы бы были просто ошеломлены, если бы узнали,
какие дела у нас творятся. Конечно, я не имею в виду порядочных, состоящих в
законном  браке людей,  подобно вам. А  тех, которые однажды поскользнулись.
Они  приходят сюда, чтобы  просто  завершить свой  неприятный бизнес.  А еще
претендуют называться людьми из высшего общества, все такие прекрасненькие и
порядочные. Но я-то знаю, меня  не обманешь. Слишком уж долго я  играю в эту
игру. У нас  были и титулованные пациенты, разные  там  миссис,  и их мужья,
которые  думали,  что  они в отпуске на  юге  Франции. Ничего  подобного.  В
результате они имеют то, на что совершенно не рассчитывали, - "Вид на море",
наше заведение.
     Блэк заказал еще бренди.
     - Что случается с нежелательными детьми? - спросил он.
     - О, у  меня много контактов, -  быстро ответила  она, - на  этом свете
имеется  много  приемных  матерей,  которые не  откажутся  от двадцати  пяти
шиллингов в  неделю  до  того  момента, когда  ребенок  достигает  школьного
возраста. И никто  не задает никаких вопросов. Иногда  я встречала в газетах
фотографии настоящих  матерей. Обычно я  их показывала  сестре, и  мы вдвоем
тихо смеялись.  В родильном  блоке  у них  не было таких  прелестных улыбок,
бывало, говорила я ей. Да, я, пожалуй, напишу мемуары. Осмелюсь сказать, что
они чего-нибудь  да будут стоить;  даже  думаю, что будут  распродаваться не
хуже горячих пирожков.
     Матрона взяла еще одну сигарету у Блэка.
     - Я все еще продолжаю беспокоиться из-за возраста моей жены, - произнес
он. - Какой был самый юный возраст в вашей практике?
     Матрона  замолчала  на  некоторое  время   и  задумалась,  облака  дыма
вырывались из ее рта в такт дыханию.
     - Шестнадцать, пятнадцать, - произнесла она  наконец. - Да,  однажды мы
имели пятнадцатилетнюю, а точнее, ей едва  исполнилось пятнадцать, если меня
не подводит память. Это был печальный случай. Прошло уже столько лет.
     - Расскажите мне об этом.
     Матрона сделала глоток бренди.
     - Девочка была из благополучной семьи, - начала она.  - Отец готов  был
заплатить любую названную мной  сумму,  но вы же  знаете, я не хапуга. Я ему
назвала  цену, которую считала  справедливой,  и  он  был настолько  доволен
свалить  свою дочь на меня, что дал мне чуть-чуть больше.  Она оставалась со
мной  в  течение  пяти месяцев  - случай, который в моей  практике  является
редким исключением. Но он сказал: или пять месяцев,  или отправка домой. Мне
так жалко было бедную девочку, что я решила взять ее.
     - Как это случилось? - спросил Блэк.
     -  Школа  с совместным обучением,  как сообщил отец  девочки. Однако  я
никогда не  верила в это  ни на йоту. Самое удивительное  заключалось в том,
что  маленькая девочка  не  могла  никому  из  нас  сказать,  что  же  такое
произошло. Обычно я в конечном счете добивалась правды от моих пациенток, но
из нее я не  выудила и полнамека. Она сказам нам,  что ее  отец расценил это
как величайший позор, который когда-нибудь сваливался на какую-либо девочку.
Она сообщила также, что  никак этого не могла понять,  поскольку ее отец был
священником  и в своих проповедях  всегда отмечал, что то, что  случилось  с
Непорочной Марией, было наиболее удивительным фактом в нашей жизни.
     Официант подошел к  ним со  счетом, но Блэк взмахом  руки приказал  ему
удаляться.
     -  Вы хотите  сказать,  что  девочка воспринимала  все это  как явление
сверхъестественное? - спросил он.
     - Да, это было как раз то, что она думала, - сказала матрона, - и ничто
в мире  не могло разубедить ее. Мы ей рассказывали о правде жизни, но она не
верила никому из нас. Она говорила  сестре, что то, ужасное, что мы пытались
ей объяснить, действительно  может случиться с  кем-то еще, но  только  не с
ней. Она как-то заметила, что  часто мечтала об  ангелах, и, видимо, один из
них прилетел к ней ночью, когда она спала. Поэтому ее отец будет первым, кто
скажет сразу же после рождения ребенка, что очень сожалеет о грубых словах и
поступках,  которые он совершил в связи с этой историей, поскольку это будет
новый мессия.  Вы даже не  представляете, как  трогательно  было слушать  ее
рассуждения, она была так в этом уверена. Говорила нам, что любит детей и ни
капельки не боится предстоящего испытания. Единственное, чего бы она желала,
так  это  быть  достойной  матерью;  она  знала,  что  на  этот  раз ребенок
действительно спасет весь мир.
     - Ужасная история, - произнес Блэк. Он заказал кофе.
     С каждым  глотком бренди матрона становилась более мягкой,  человечной;
она даже перестала причмокивать губами.
     -  Мы так  полюбили Мэри,  сестра и я, - проговорила  она с нежностью в
голосе. - Вы  даже не  можете  себе представить.  Такая  нежная  натура.  Вы
знаете,  постепенно и  мы стали верить  в ее слова. Она  напомнила нам,  что
святая  Мария была только  на год или около этого  моложе,  когда она родила
Иисуса, и что Иосиф  пытался спрятать ее, поскольку был  шокирован, как и ее
собственный  отец, рождением ребенка.  Слушайте,  говорила она нам,  на небе
появится огромная звезда в тот день, когда родится мой ребенок. И вы знаете,
случилось именно так. Конечно, это всего лишь Венера, но мы обе, сестра и я,
были очень довольны этим обстоятельством, считая, что оно в какой-то степени
помогло Мэри. Оно отвлекло ее разум от того, что случилось.
     Матрона допила свой кофе и взглянула на часы.
     - Пожалуй, мне нужно уже уходить, - сказала она. - Завтра в восемь утра
нам предстоит сделать кесарево сечение, и я должна хорошо выспаться.
     - Но сначала завершите ваш  рассказ, - вежливо попросил Блэк.  - Чем же
все это закончилось?
     - Она родила мальчика. Я в жизни не видела  более умилительной картины:
Мэри, сама почти еще дитя,  сидит на кровати  и держит на руках  малыша. Все
равно что  девочка с  куклой, подаренной ей  в  день рождения; она была  так
довольна,  что  не  могла  произнести  и  слова. Всего-то и проговорила:  "О
матрона, о матрона", - и повторила это много  раз.  Господь знает,  я не  из
сентиментальных людей, однако я была готова разрыдаться, как и сестра.
     Она   глубоко  вздохнула,  как  бы  вновь  переживая   этот  момент,  и
продолжила:
     -  Могу  сказать вам  только  одно. Я  не знаю, кто  был  этот человек,
который сделал ее матерью, но он был рыжий. Я даже помню, как в самый первый
миг  его  жизни я сказала малышу: "Эй, да ты  настоящая морковка,  маленькая
красненькая морковка, и  никто другой".  Для всех  нас он  стал  с  тех  пор
Морковкой,  впрочем,  как  и  для  бедной  девочки.  Я  даже   не  хочу  вам
рассказывать их дальнейшую историю, не хочу переживать это  снова, так как в
конце концов мы разлучили их.
     - Разлучили? - воскликнул, оторопев, Блэк.
     -  Да, мы  вынуждены  были  сделать это. Отец  решил  забрать девочку с
собой,  чтобы начать новую  жизнь, и, вполне понятно, она не смогла бы этого
сделать при наличии ребенка; во всяком случае, в таком возрасте, как она. Мы
продержали  их в больнице около месяца, да и  это, я считаю, было много, так
как она  все  больше и больше  привязывалась к  малышу.  Однако все уже было
устроено, и отец  приехал  за  ней. А ребенка должны были направить в приют.
Сестра  и  я только об  этом и  говорили. И мы решили, что  самым лучшим для
бедной Мэри  будет  сказать,  что Морковка  ночью  умер.  Так ей  и сказали.
Случилось что-то ужасное, чего мы не ожидали. Она стала мертвенно-бледной, а
затем закричала,  дико закричала...  Мне кажется буду  помнить этот  крик до
конца своих дней.
     Она  посмотрела  на Блэка, чувствовалось, что она  искренне  переживает
вновь эту грустную сцену.
     -  Было  ужасно.  Она  голосила,  билась в  судорогах. Затем  упала как
подкошенная. Мы даже опасались, что она умрет.  Позвали доктора - обычно это
не  делается,  так как  мы сами ухаживали за  роженицами,- который нашел  ее
состояние ужасным и не  исключил,  что шок, вызванный потерей ребенка, может
повлиять на ее мозг.  В конце концов  она  пришла в себя.  Но вы знаете, что
произошло?  Она  полностью потеряла  память, не  узнавала  ни нас, ни своего
отца,  никого. Она  не помнила  ничего, что  произошло.  Она  была нормальна
физически,  умственно,  но  и   только.   Доктор   сказал,   что  это  самый
благоприятный исход для такого случая. Однако если такой же шок еще хоть раз
повторится, сказал он, для  бедной маленькой девочки может наступить горькое
пробуждение с непредсказуемыми последствиями.
     Блэк подозвал официанта и заплатил по счету.
     - Мне  жалко,  что мы заканчиваем вечер  на такой трагической  ноте,  -
сказал он.  - Но тем не менее я  вас  сердечно благодарю за  этот рассказ  и
думаю, что он  обязательно  должен  быть упомянут в ваших мемуарах, когда вы
приступите к их написанию. Кстати, а что случилось с ребенком?
     Матрона взяла свою  сумочку, достала перчатки и стала медленно надевать
их.
     -  Его взяли в приют "Святого Эдмонда" в  Ньюкэе, - ответила  она.  - У
меня есть приятель в совете управляющих, и он помог мне все это устроить. Вы
знаете,  это было  не так-то просто. Мы  назвали мальчика Том Смит;  знаете,
безопасное  и вместе с тем благозвучное имя. Но  я всегда  буду думать о нем
как о Морковке. Бедный малыш, он никогда не узнает, что в  мыслях матери ему
предназначалась судьба спасителя мира.
     Блэк  отвез  матрону  назад,  к  больнице  "Вид на  море",  и  пообещал
написать, как только  он вернется  домой,  чтобы подтвердить  резервирование
комнаты. После этого он вычеркнул в своем блокноте ее имя и Карнлит, а внизу
под этим  дописал:  "Приют  "Святого Эдмонда", Ньюкэй".  Ему  представлялось
неразумным  проехать  сюда, на  юго- запад, довольно длинное  расстояние,  и
посчитать излишним крюк  всего лишь в  несколько  миль. Он  так и сделал, но
этот кусок оказался во всем этом деле не только новым трудным испытанием, но
и источником новых сведений.

     В домах,  где содержались отпрыски  незамужних матерей, как правило, не
очень-то  любят  обсуждать  проблемы,  связанные  с местонахождением  детей,
которые в свое время были отданы на их попечение. Заведующий приютом "Святой
Эдмонд" не был исключением.
     - К  чему  это? - объяснял он Блэку.  -  Дети  ничего  не знают,  кроме
названия приюта,  их воспитавшего. Их просто  выбило бы  из  колеи, если  бы
родители  вдруг решили установить с  ними  какие-то отношения. Кроме всякого
рода осложнений, это ни к чему бы не привело.
     - Я очень хорошо вас понимаю, - настаивал Блэк, - но в данном случае не
будет никаких осложнений. Отец - неизвестен, а мать умерла.
     - Но это только ваши слова, а где официальные документы, подтверждающие
это?  -  заметил  управляющий.  -  Очень  сожалею, но  это  идет  вразрез  с
существующими  правилами,  которые  требуют  сохранения  тайны. Я  могу  вам
сказать только одну вещь. Последние сведения о мальчике - он встал на ноги и
имеет  хорошую работу в качестве коммивояжера.  К сожалению, это  все, что я
могу вам открыть.
     - Вы и так достаточно мне сказали, - откланялся Блэк.
     Он вернулся к  машине и  взглянул  в свои записи.  Сведения, сообщенные
управляющим, прозвучали