л для пинг-понга и висела доска для метания
дротиков. Заметив мое удивление, Робби загудел на ухо:
     -  Из Шекспира. Цитата. Нильская змейка\footnote{Клеопатра.}. Мак хотел
сказать, что собирается проинструктировать вас.
     Он слегка подтолкнул меня вперед  и скрылся.  Я последовал за Маком. Мы
прошли еще через одну дверь - на этот раз звуконепроницаемую - и очутились в
холодной  атмосфере  то ли  лаборатории,  то ли  клинической палаты,  хорошо
оборудованной  и строгой.  Здесь был  даже операционный  стол под потолочным
светильником и за стеклянной панелью - медицинские склянки.
     -  Хозяйство  Робби, - прокомментировал Маклин.  - Он  может здесь все:
вырастить новый вирус или вырезать вам гланды.
     Я  не  ответил. У меня  совершенно не возникло желания предложить  себя
бойскауту в  качестве подопытного кролика для его сомнительных упражнений во
врачевании. Мы перешли в соседнюю комнату.
     - Здесь вы почувствуете себя как дома, - заметил Мак и включил свет.
     Это  была лаборатория  для  ведения  исследований  по  электронике.  Мы
подошли  к  установке,  которая показалась мне схожей  с той, что мы собрали
несколько  лет  назад  для Главного  почтового управления. Она  представляла
собой компьютер, воспроизводящий человеческую речь,  правда, с  ограниченным
запасом  слов  и  несовершенным  голосом.   В  игрушке  Мака  были  какие-то
усовершенствования, и я начал приглядываться, чтобы понять, в чем тут дело.
     - Правда, хороша? - спросил Маклин, словно гордый отец, демонстрирующий
новорожденного. - Я назвал ее "Харон-1".
     Мы       всегда      давали       имена       своим       изобретениям.
"Гермес"\footnote{\emph{Гермес}  - в греческой мифологии сын Зевса,  вестник
олимпийских  богов, покровитель  пастухов  и  путников, бог  торговли.}  мне
казался  удачным  именем  для  крылатого вестника, разработанного  нами  для
Главного   почтового  управления.  Харон,  если   я  правильно  помнил,  был
легендарным перевозчиком душ умерших через подземную  реку  Стикс. Наверняка
здесь проявился своеобразный юмор Маклина.
     - И что же он умеет делать? - поинтересовался я осторожно.
     - У  него несколько  назначений. Я объясню  их позже.  Вам же в  первую
очередь надо будет заняться механизмом голоса.
     Мак начинал так же, как и мы в АЭЛ, но получил совсем иные  результаты.
Голос его машины был чистым, без заиканий.
     - Компьютер мне нужен  для экспериментов в области гипноза. В программу
предстоит  ввести  серию  вопросов,  но  построить  их  так,  чтобы  ответы,
поступающие в машину, могли изменять содержание последующих вопросов. Что вы
на это скажете?
     - Фантастика! - ответил я. - Здорово вы всех обставили!
     Я  был  действительно поражен и  гадал, как это  ему  удалось  уйти так
далеко вперед,  сохраняя при этом все в секрете. А мы-то в АЭЛ считали  себя
самыми передовыми.
     -  Да,  - продолжал Мак, - ваши  специалисты  вряд  ли  смогли бы здесь
что-нибудь  усовершенствовать. "Харон-1" - многоцелевая машина, но  особенно
она полезна для медицины. Не буду вдаваться в детали. Скажу только, что с ее
помощью я собираюсь провести эксперимент, о котором Министерство не имеет ни
малейшего представления.
     Он улыбнулся.  Ну вот, подумал я,  мы и подошли к  опытам сомнительного
характера, о которых предупреждал меня шеф. Я не ответил, и Маклин перешел к
другой установке.
     - А вот  это, - сказал он,  -  действительно интересует правительство и
особенно ребят из военного ведомства. Звуковую  волну контролировать трудно.
Самолет,  проходящий звуковой барьер, может  разбить все окна без разбора, а
не  какое-  нибудь  конкретное  одно.  Обычной  звуковой  волной  невозможно
поразить определенную цель. Но это может "Харон-2".
     Он прошел в кабинет, достал стеклянную колбу и установил ее  на рабочий
стол у стены. Затем включил установку - колба разлетелась на куски.
     - Весьма точно, не правда ли? - заметил он. - И очень продуктивно, если
вы хотите уничтожить на расстоянии заданные  объекты. Но меня звуковой взрыв
не интересует, хотя он может вызвать  огромный интерес у определенных служб.
Я занимаюсь этим только потому, что разрабатываю новые методы передачи звука
на расстояние и особенно  - высокочастотного обмена информацией между живыми
существами, в том числе,  между людьми  и животными. Кстати, заметьте, я  не
посвящаю  в это  свое начальство,  которое  предоставило мне  субсидию, - он
положил пальцы на щиток управления. - Сейчас вы ничего не почувствуете. Этой
волной я  контролирую Цербера, а люди к такой частоте невосприимчивы. Собака
где-то на улице.
     Мы помолчали, и через несколько минут я услышал, как Цербер скребется у
дальней двери. Маклин впустил его в комнату.
     - Молодец! Хороший мальчик. Ложись, - улыбаясь, он повернулся ко мне. -
Цербер  был  рядом,  за домом, но  мы можем  подать ему команду и на большем
расстоянии. В случае опасности это  будет весьма полезным. - Мак взглянул на
часы. - Надеюсь, миссис Я. простит меня, - пробормотал он. - В конце концов,
еще  только  четверть  десятого, а я  так  люблю похвалиться, -  его  улыбка
школьника вдруг сделалась такой заразительной.
     - Что вы собираетесь делать? - спросил я.
     - Поднять ее маленькую дочь с постели, если та уже спит, и попросить ее
подойти к телефону.
     Мы  подождали  две-три  минуты, и  телефон зазвонил.  Мак прошел  через
комнату и взял трубку:
     - Але! Извините, миссис Я.  Просто  эксперимент. Сожалею, если разбудил
ее.  Да, да, дайте ей трубку. Але,  Ники!  Нет, все в порядке. Можешь  снова
ложиться в кровать.  Спокойной ночи, - он повесил трубку и наклонился, чтобы
потрепать по шее вскочившего на ноги Цербера. - Детей и собак особенно легко
обучать. Шестое  чувство, которое  взаимодействует с  этими сигналами, у них
сильно развито. Для девочки своя частота  вызова, для Цербера - своя.  А то,
что   Ники  страдает  запоздалым  развитием,   делает   ее  незаменимой  для
исследований.
     Он  похлопал  ладонью свой ящик чудес, как только что трепал ею собаку,
посмотрел на меня и улыбнулся:
     - Ну что, есть вопросы?
     - Конечно. Прежде всего, что является объектом исследований?  Вы хотите
доказать,  что высокочастотные  сигналы  способны не только разрушать,  но и
контролировать в мозгу человека и животных механизм приема информации?
     Я старался сохранить хладнокровие, хотя давалось мне это с трудом. Если
здешние исследователи вели такие эксперименты, не удивительно, что в Лондоне
от них отмахивались, как от ненормальных.
     Маклин задумчиво взглянул на меня:
     - С помощью "Харона-2" я  могу доказать именно это. Но не  это является
моей задачей. Возможно, в Министерстве будут разочарованы, но я ставлю перед
собой другие, куда более дальние цели, - он положил  мне руку на плечо. - Ну
что же, оставим на сегодня "Харонов". Выйдем подышать воздухом.
     Мы прошли  в ту  дверь, куда  скреблась  собака.  За ней  был еще  один
коридор и выход  в задней части здания. Маклин  открыл дверь, и я последовал
за ним. Дождь прекратился. Воздух  был  свежий и  прозрачный, небо  сверкало
звездами. Вдали, за линией песчаных дюн, я расслышал рев моря, накатывающего
волны на гальку. Маклин глубоко вздохнул и посмотрел в ту сторону. Я закурил
и ждал, что он скажет.
     - Вы когда-нибудь сталкивались с полтергейстом? - спросил он.
     - Это с  тем, что  стучит по ночам?  Нет, не приходилось, - я предложил
ему сигарету, но он покачал головой.
     - То, что вы  недавно видели - колба, разлетающаяся на куски, - явление
того же порядка. Освобожденная  сила  электрического поля. У миссис Я. давно
были проблемы с рассыпающимися на  глазах вещами.  Задолго до  того,  как  я
усовершенствовал "Харона". Летающие блюдца и прочее в их домике на берегу.
     Я недоверчиво глядел на него:
     - Вы говорите о девочке?
     - Да, - он заложил руки в карманы  и начал  вышагивать взад и вперед. -
Конечно, она и не подозревает  об этом, как  и ее  родители. Это лишь  взрыв
психической   энергии,  которой  у  нее  в  избытке  из-за  того,  что  мозг
недоразвит. К  тому же,  она единственная выжила из  двух  близнецов,  и  ее
энергия как бы удвоилась.
     Это уж было  слишком, и я  рассмеялся.  Он резко повернулся и посмотрел
мне в лицо:
     - У вас есть лучшее объяснение?
     - Нет, - начал я, - но...
     -  Конечно, -  прервал  он меня, -  и ни у  кого нет.  Зарегистрированы
сотни,  тысячи  случаев  этого,  так  называемого,  феномена. И  каждый  раз
засвидетельствовано,  что всегда рядом  с аномалиями  находится какой-нибудь
ребенок  или некто  другой  с  нестандартной  психикой,  -  он  снова  начал
вышагивать, я рядом с ним, и след в след за нами собака.
     - Ну и что? - спросил я.
     -  А вот что, - начал  Маклин. -  Внутри каждого из нас есть нетронутый
источник энергии, которая ждет освобождения. Назовем ее, если угодно, Шестой
Силой. Она действует так же, как и  высокочастотный  импульс, вырабатываемый
"Хароном". В этом и  заключается объяснение  телепатии, ясновидения и прочих
тайн,  связанных  с  психикой.  Энергия,  которую  нам  удается  получить  в
электронном устройстве,  по  существу, та же, что заключена в дочери  Януса.
Разница лишь в том, что первой мы можем управлять, а второй - нет.
     Я  понимал  суть  его  теории,  но  не  представлял, куда  заведет  нас
дискуссия. Бог  мой, жизнь и  так очень сложна, чтобы пытаться еще тревожить
силы подсознания, дремлющие в человеке,  особенно  если  для  этого  вначале
придется объединить психические возможности животного и слабоумного ребенка.
     - Хорошо,  - начал  я, - допустим, вы научитесь управлять этой, как  вы
называете, Шестой Силой. Не только в дочери  Януса, - в  животных, в  сотнях
недоразвитых  детей,  наконец,  во  всем  человечестве. Вы  заставите  людей
усилием   воли  бить   стаканы,  запускать  в  полет  блюдца,   обмениваться
информацией  при  помощи  телепатии,  заниматься  другими  фокусами.  Но  не
увеличит  ли это наши проблемы настолько, что мы вновь скатимся  к хаосу, из
которого все как-будто бы и вышли.
     На  этот  раз  рассмеялся  Маклин.  Мы подошли к  самому  краю высокого
склона.  Перед  нами   расстилались  песчаные  дюны;  каменистое  побережье,
казалось, уходило в бесконечность, тоскливое и безликое, как и болото позади
нас. Волны набегали с монотонным шумом,  облизывали перекатывающуюся гальку,
отступали и разбивались о берег снова.
     - Так и будет, - сказал он, - но я желаю не этого. Я уверен, что в свое
время человек сумеет правильно использовать Шестую  Силу. Я хочу, чтобы  она
служила ему тогда, когда тело, заключающее энергию, уже мертво.
     Я  бросил  сигарету и  глядел,  как она мерцала  в темноте, прежде  чем
превратилась в мокрый окурок.
     - Не понимаю, что вы хотите сказать.
     Он наблюдал  за мной, следил, как я реагирую на его слова. А я никак не
мог решить, нормальный он  или нет. Но в нем было  нечто привлекательное: то
как  он   стоял  здесь,  рассуждая,  сгорбившись,  похожий  на   переросшего
школьника, в мешковатых брюках и старом свитере с высоким воротом.
     -  Я говорю совершенно  серьезно.  Энергия  - в человеке,  но  в момент
смерти она покидает  тело.  Подумайте об ужасных потерях, которые мы понесли
за столетия -  сила ускользает после  смерти, хотя  она  могла бы служить на
благо  человечества. Согласно одной из  древнейших  теорий, душа вылетает из
тела через нос или рот. В  это верили  греки, и  сейчас  еще в  это  верят в
Африке.  Мы  с  вами не признаем бессмертия  души и понимаем,  что наш разум
погибает вместе с нашим телом.  Но не искра жизненной  силы.  Жизненная сила
продолжает  существовать  в  виде  неподвластной  энергии.  Пока   никем  не
обузданной.  Она  вокруг  нас,  над  нами, в то время, как мы с  вами  здесь
говорим.
     Он вновь запрокинул голову и уставился в звездное небо, а я подумал, до
какой  же степени он должен быть  одинок, чтобы пуститься  в тщетные  поиски
недостижимого. Потом я вспомнил, что жена его умерла, и решил, что бегство в
теорию не излечит его от тоски.
     - Боюсь, что  вам потребуется вся  жизнь, чтобы доказать это, - заметил
я.
     - Нет, -  ответил  он, -  самое  большее  -  пара месяцев.  Видите  ли,
"Харон-3", который  я  вам  еще  не  показал,  имеет накопитель  и  способен
улавливать  и  аккумулировать энергию  -  Шестую  Силу, если она  становится
свободной,  - он помолчал и  испытующе посмотрел  на меня.  Я ждал, когда он
снова заговорит.
     -  Монтажные работы завершены, и мы готовы к грандиозному эксперименту.
"Харон-1" и "Харон-3" будут работать в связке. Но мне нужен помощник, хорошо
владеющий и той, и другой установкой,  чтобы управлять  ими, когда  наступит
нужный  момент. Буду  с  вами  совершенно откровенен:  ваш предшественник  в
Саксмире отказался  от сотрудничества. Да-да,  у  вас был  предшественник. Я
просил вашего шефа в АЭЛ не говорить вам об этом. Предпочитаю рассказать все
сам. Он отказался по личным мотивам, и я отношусь к этому с уважением.
     Я глядел на Маклина, не отрываясь. Мне  не казалось  странным,  что тот
парень отказался сотрудничать,  я только не мог взять в  толк, каким образом
это было связано с этикой.
     - Он был  католик,  - объяснил Маклин, - верил в бессмертную  душу и ее
переход в чистилище. Он не мог смириться с моей идеей поимки жизненной силы,
не мог понять, как можно заставлять ее работать здесь,  на Земле. А это, как
я вам говорил, и является моей целью.
     Он повернулся и пошел прочь от моря тем же путем, каким мы пришли сюда.
В  низкой  веренице  домиков  свет  был  уже  погашен.  В одном  из  них мне
предстояло провести следующие восемь недель:  спать, питаться,  работать. За
домами  смутно вырисовывались  очертания бывшей радиолокационной  станции  -
памятника человеческому разуму.
     - В АЭЛ мне сказали, что  в этом вопросе вы не будете столь щепетильны,
- вновь начал Маклин. -  Мы здесь  в Саксмире тоже любим порассуждать о себе
как  о людях избранных. Юный Кен говорит, что,  в  конце концов,  это  то же
самое, как  если бы вы  вознамерились отдать медикам для экспериментов глаза
или почки. Каждый решает сам, и медицина здесь не при чем.
     Мне внезапно вспомнился юноша за стойкой бара, разливающий апельсиновый
сок. Ведь он назвал себя тогда подопытной свинкой.
     - А какова роль Кена во всем этом деле? - спросил я.
     Маклин остановился и посмотрел на меня в упор:
     - У мальчика лейкемия. Робби дает ему самое большое - три месяца. Он не
будет  страдать. У  него  потрясающий характер,  и он всем  сердцем  верит в
эксперимент. Конечно,  опыт  может провалиться.  Но даже если мы  и потерпим
неудачу,  мы ничего  не теряем  -  Кен все равно  обречен.  Ну,  а если опыт
пройдет  успешно... - он замолчал,  как будто у него перехватило дыхание  от
порыва внезапного чувства,  - ...если все пройдет успешно, вы понимаете, что
это будет означать? Мы можем, наконец, противостоять невыносимой бессмыслице
смерти.
x x x
     Когда  я  проснулся,  стоял  ослепительный   день.  Из  окна  виднелась
асфальтовая дорога,  старая радарная башня возвышалась, словно часовой,  над
пустыми  бетонными  навесами.  Дальше к болоту  были раскиданы груды ржавого
металла. В этот миг решение пришло в голову само собой.
     Я побрился, принял ванну  и отправился завтракать,  намереваясь быть со
всеми  любезным, а потом, сразу  же после еды, попросить Маклина уделить мне
несколько минут. Затем я вскочу в первый подходящий поезд и, если повезет, к
часу уже буду в Лондоне.  Неприятностей в АЭЛ я не опасался: всю эту историю
шефу придется взять на себя.
     В  столовой  оказался только Робби, который  яростно сражался с  полной
тарелкой  маринованной сельди. Я  поздоровался с  ним и  принялся  за бекон.
Оглядев комнату  в надежде  обнаружить утренние  газеты, и не  найдя  их,  я
понял, что придется беседовать.
     - Чудесное утро, - заметил я.
     Робби  отозвался  не сразу.  Он  был слишком увлечен  сельдью,  которую
разделывал  с изяществом знатока.  Затем его фальцет  донесся  до меня через
стол:
     - Так вы собираетесь увильнуть?
     Вопрос застал меня врасплох,  и мне не понравились насмешливые  нотки в
его голосе.
     - Я  инженер-электронщик,  - ответил  я,  - и меня вовсе не  интересуют
исследования в области психики.
     -   Коллеги  Листера\footnote{\emph{Листер}   Джозеф   (1827--1912)   -
английский хирург. Ввел  (1867)  в хирургическую практику антисептику.} были
тоже  равнодушны к открытию антисептики, - возразил Робби. - И какими же они
потом  выглядели дураками!  - он  запихнул в  рот половину селедки  и  начал
жевать, глядя на меня из- за стекол очков.
     - Так вы верите во всю эту чепуху с Шестой Силой? - спросил я.
     - А вы - нет? - он явно уклонялся от ответа.
     - Ну что ж, я готов принять  все, что Маклин  проделал  со  звуком.  Он
научился  воспроизводить человеческий  голос,  что нам не удалось в  АЭЛ. Он
разработал  систему, благодаря которой животные воспринимают высокочастотные
колебания. Они и, кажется, еще  один  ненормальный ребенок. За  первое я его
высоко ценю,  но сильно  сомневаюсь в целесообразности  всей  этой  возни  с
высокочастотной  информацией. Что же  до его  третьего проекта - улавливания
жизненной силы, или как он ее там  называет... Если  кто-нибудь сболтнет  об
этом в Министерстве, ваш босс может загреметь в каталажку.
     Я вернулся к бекону, чувствуя, что поставил Робби на место. Он покончил
с сельдью и принялся за тосты с мармеладом.
     -  Вы  когда-нибудь  наблюдали,  как  умирает  человек?  -  спросил  он
внезапно.
     - Как будто нет.
     - Я врач, и это  часть  моей работы, - продолжал  он. - В  больницах, в
домах, в  лагерях беженцев после войны  я видел сотни смертей. Не доставляет
удовольствия,  знаете  ли.  А здесь  в Саксмире мне  предстоит наблюдать  не
только последние часы, - последние недели жизни милого смелого  мальчика.  И
мне бы очень пригодилась чья-нибудь помощь.
     Я поднялся  и отнес тарелку к  буфету. Потом  вернулся к  столу и налил
себе кофе.
     - Извините, - произнес я.
     Он  пододвинул мне поднос с тостами, но я покачал головой. Я всегда  ем
немного на завтрак, а сегодня  у меня  и  вовсе пропал  аппетит.  Снаружи по
асфальту послышались шаги, и кто-то заглянул в комнату. Это был Кен.
     - Хэллоу!  -  поприветствовал  он меня, улыбаясь.  -  Посмотрите, какое
чудесное  утро.  Если вы не  нужны Маку  в аппаратной,  я  могу показать вам
окрестности. Мы пойдем  к  домикам береговой охраны и  дальше к саксмирскому
утесу, - мое  колебание он  принял за  согласие. -  Здорово! Робби  нечего и
спрашивать. Он запрется в лаборатории до полудня и будет корпеть над пробами
моей крови.
     Голова исчезла, и я услышал, как Кен зовет Януса через окно кухни. Мы с
Робби  не   сказали   ни  слова.   Хруст  пережевываемых  тостов  становился
невыносимым, и я поднялся из-за стола.
     - Где можно найти Маклина? - спросил я Робби.
     - В аппаратной, - ответил тот, продолжая жевать.
     Лучше было покончить со всем  этим  сразу. Я прошел тем же путем, каким
меня провели накануне: через двустворчатую дверь в лабораторию. Операционный
стол  под потолочным светильником сегодня вызывал  совсем иные чувства, и  я
старался не смотреть  в его  сторону. Войдя в  аппаратную,  я заметил  Мака,
склонившегося у "Харона-1". Кивком он пригласил меня подойти:
     - В процессоре небольшая  неполадка,  - сообщил он. - Я  заметил ее еще
вечером. Уверен, вы с ней легко справитесь.
     В  этот момент  следовало  извиниться  и  сказать,  что  я не собираюсь
заниматься его делами и тотчас  же  уезжаю в Лондон. Но я этого не сделал. Я
подошел к компьютеру и остался стоять, выслушивая его объяснения электронной
схемы.  Профессиональная   гордость,  профессиональная   ревность  усиливали
желание понять, почему его  маши