ю и, как знать, не запятнает ли себя снова.
     - И когда вы хотите, чтобы я отправился? - спросил я.
     Шеф выглядел совсем смущенным:
     - Как только сможете. Например, послезавтра. Не возражаете? Мне, право,
очень  неудобно,  Сондерс,  но  если  все  будет  нормально, к Рождеству  вы
вернетесь обратно. Я заявил  Маклину, что уступаю вас только на один проект.
Речи не может быть о долговременном переводе - вы слишком нужны здесь.
     Вот  какую он бросил мне кость. Так по-начальственному похлопал меня по
плечу. Уж я-то знал, что АЭЛ преспокойно  забудет обо  мне на следующие  три
месяца. Но у меня был еще вопрос.
     - Так что же это за тип?
     -  Маклин?  -  шеф все  еще  не надевал очки  (так он  всегда давал мне
понять, что разговор  окончен). -  Я бы назвал его  энтузиастом, своего рода
фанатиком.  О,  с  ним не соскучитесь. Помню, в  Кембридже  он пристрастился
наблюдать  за  птицами  -  у  него  была  какая-то  особенная  теория об  их
миграциях,  но  к нам он с  ней не привязывался. Позже он чуть  не  забросил
физику   из-за  неврологии.  Наверное,  девушка,  на  которой  он  собирался
жениться,  склоняла  его  к этому. А потом  произошла трагедия  - она умерла
через  год после свадьбы, - шеф  надел очки: он  сказал все. А если у него и
оставалось еще что-нибудь,  это уж, конечно, не относилось к делу.  Когда  я
выходил из комнаты, он обронил мне вслед:
     -  Об  этом  помалкивайте.  Я  имею в  виду  жену. Его  сотрудники там,
возможно, ничего и не знают.
     Лишь  только когда я  распрощался с АЭЛ и  покинул свое уютное  жилище,
когда   поезд   тронулся   с   вокзала   Ливерпуль-стрит\footnote{Вокзал   и
пересадочный узел  метро в Лондоне.},  я полностью осознал, в какой оказался
передряге. На меня свалилась работа, которая мне вовсе была не нужна, да еще
в  компании  совсем  незнакомых  людей.  И  все  это, чтобы  только  угодить
начальнику,  который, судя по  всему, имел веские  причины прийти на  помощь
старому  приятелю.  Я  угрюмо  глядел в  вагонное  окно,  и  настроение  мое
портилось  с  каждой минутой.  Я вспомнил выражение  лица коллеги,  которому
сдавал в компании дела, когда объявил, что еду в Саксмир.
     -  В эту дыру? - удивился  он.  -  Вы  шутите! Там ведь  годами не вели
никаких  серьезных   исследований.  Министерство  отдало  Саксмир  на  откуп
каким-то ненормальным. Видимо, наверху рассчитывали, что те  без посторонней
помощи взлетят там на воздух.
     Я осторожно навел справки в  других местах и получил тот же ответ. Один
знакомый посоветовал мне по телефону захватить с  собой клюшки для  гольфа и
побольше книжонок:
     - Там  и  не пахнет  никакой  организацией. Маклин работает  с горсткой
ребят,  которые  смотрят на него как на мессию.  И если ты не впишешься в их
порядки, он просто не  будет  тебя  замечать.  Не даст работы, будешь только
штаны просиживать.
     - Прекрасно. Это меня  устраивает, - солгал я. - Мне хочется отдохнуть,
- и бросил трубку, злясь на весь мир.
     К поездке я отнесся так же легкомысленно, как и ко всей этой истории  -
не  сверился  как следует с расписанием, и в  результате новая неприятность:
пришлось вылезать  из  экспресса  в Ипсвиче  и минут  сорок ждать поезда  до
Тирлволла, ближайшей от Саксмира  железнодорожной станции. Накрапывал дождь,
когда  я наконец  вышел  к пустой,  продуваемой ветром платформе.  Носильщик
принял  мой багаж и сообщил,  что  обычно подъезжающее  к этому поезду такси
взяли минут пять назад.
     - Напротив "Трех петухов" есть гараж,  - прибавил он.  - Может быть, он
еще открыт, и кто-нибудь подбросит вас до Саксмира.
     Я прошел мимо касс со своими чемоданами, кляня  себя за  то, что ничего
не  продумал  заранее.  Выйдя   из  вокзала,  я  остановился  размышляя,  не
воспользоваться  ли сомнительным гостеприимством  "Трех петухов".  Было  уже
около семи, и я в любом случае  был не  прочь промочить горло,  даже если не
смогу достать машину.  В это  время в  привокзальный двор свернул допотопный
"Моррис" и  резко затормозил напротив меня. Водитель выскочил  из  кабины  и
устремился к чемоданам.
     -  Вы, надо  полагать,  Сондерс? - улыбаясь,  спросил он. Водитель  был
молод, не старше девятнадцати лет, с копной светлых волос.
     - Верно, - ответил я. - Я тут как раз гадал, где бы, черт побери, взять
такси.
     -  А вы бы его не нашли. В дождливые вечера янки  здесь все  подчищают.
Расхватывают  все, что может двигаться, чтобы выбраться из Тирлволла. Ну что
же вы, влезайте!
     Я совсем забыл, что в  Тирлволле  располагалась  американская  база,  и
сейчас  про себя  отметил, что  в свободное  время  "Трех петухов"  придется
обходить стороной: американских солдат в увольнении  я никак не мог  считать
своей излюбленной компанией.
     - Вас не слишком беспокоит грохот?  - извинился водитель. Мы кружили по
городу, а под задним сидением  бренчало так, словно там бились друг  о друга
пустые канистры. - Все  хочу  их закрепить, но никак не найду времени. Между
прочим, моя фамилия Райан. Кен Райан.  Но все  зовут  меня  Кен. Мы здесь не
любим фамилий.
     Я не ответил. Мое имя Стивен еще, пожалуй, никто не сокращал  до Стива.
Настроение у  меня совсем испортилось, и  я закурил сигарету. Дома Тирлволла
остались  позади, и  мы ехали полями,  засеянными турнепсом. Внезапно дорога
превратилась  в песчаную колею, проложенную через  пустошь.  Мы выскочили на
нее так, что я чуть не пробил головой крышу. Водитель снова извинился:
     -  Можно было бы подъехать с главного входа, но так намного короче.  Не
беспокойтесь, рессоры притерпелись к этой дороге.
     Колея забралась на холм.  Впереди  в бесконечность  уходили акры и акры
пустоши - топь, поросшая тростником, обрамленная слева  песчаными дюнами, за
которыми вдали виднелась полоска моря. Болото кое-где пересекали канавы и по
их сторонам  тянулись угрюмые заросли  камыша,  склонившегося  под дождем  и
ветром.  Канавы расширялись, образовывая лужи и маленькие озерца, по берегам
которых рос все тот же тростник.
     Появилось  что-то  вроде  покрытия:  дорога  была  присыпана  шлаком  и
щебенкой. Внезапно она нырнула вниз, в самую середину раскинувшейся под нами
пустоши и запетляла, будто лента, среди болот. Вдали на фоне неба показалась
квадратная башня, серая и  приземистая. Когда мы подъехали ближе, я различил
над ней скрученную  спираль  того, что когда-то было радаром,  нависшую  над
равниной, подобно раковине  гигантской устрицы.  Это  и был Саксмир. Даже  в
кошмарах я не мог бы себе представить более унылого места.
     Так  как  я  молчал,  мой спутник,  видимо, почувствовал,  насколько  я
подавлен, и обратился ко мне.
     - В этом  освещении все кажется немного мрачным, - заметил он. - Но это
из-за  дождя.  А вообще погода здесь сносная, хотя ветер иногда и досаждает.
Но зато бывают потрясающие закаты.
     Я  хмыкнул.  Но  он, не  почувствовав  иронии,  принял  мой  смешок  за
одобрение:
     -  Если  вы  интересуетесь птицами, вы попали туда, куда надо. По весне
шилоклювки высиживают  здесь птенцов, а прошлым мартом я слышал, как  кричит
выпь.
     Я подавил ехидное замечание,  готовое  было сорваться  с языка - такими
наивными показались  мне  его слова. Сообщив, что равнодушен ко  всему,  что
разгуливает в  шерсти или летает в перьях, я все же выразил удивление, что в
таком  гиблом месте кто-то еще имеет охоту  высиживать птенцов.  Мой сарказм
пропал даром, и он ответил совершенно серьезно:
     - Вы будете просто поражены, - и  подрулил "Моррис" к воротам в высоком
заборе из колючей проволоки. -  Сейчас открою, - он выбрался  из машины, и я
понял, что теперь-то мы уж в самом Саксмире.
     Территория  была  со всех  сторон обнесена однообразным забором  десяти
футов  вышиной, что придавало ей вид  концентрационного лагеря. Это приятное
впечатление  еще  усилилось,  когда  из болота слева  появилась  овчарка  и,
помахивая  хвостом,  остановилась,  разглядывая,  как  юный  Кен  возился  с
воротами.
     - А где автоматчики? - спросил я, когда  он вновь плюхнулся на сиденье.
- Или проводник  этой собачки наблюдает за нами из  какого-нибудь скрытого в
болоте дота?
     На этот раз он соблаговолил рассмеяться.
     -  Здесь  нет  охраны  и  нет проводников, -  проговорил  он,  когда мы
проезжали ворота. - Цербер кроток, как агнец. Я, правда, не ожидал встретить
его здесь, но ведь Мак может заставить его делать все, что угодно.
     Кен снова вылез  из  машины и закрыл ворота.  Собака смотрела в сторону
болот,  не обращая на нас внимания. Внезапно, навострив  уши, она  нырнула в
камыши и понеслась к башне по узкой грязной тропинке.
     - Он будет дома раньше нас, - сказал Кен, отпуская сцепление.
     Машина  свернула направо  и  покатила  по  широкой асфальтовой  дороге.
Болото кончилось,  сменившись кустарником и  валунами. Дождь прекратился.  В
облаках  появились  просветы, и приземистая черная башня четко выделялась на
фоне медного неба. "Это что же, - гадал я, - предвестье одного из знаменитых
закатов?" Но если так, что-то не видно коллег, спешащих полюбоваться им.
     На  дороге и  вокруг  нас не было никого.  Машина  миновала  развилку и
свернула налево к  заброшенному  радару  и башне, которые стояли в окружении
навесов   и  бетонных  строений.   Место  стало  еще   больше   походить  на
Дахау\footnote{Первый концентрационный лагерь  в фашистской Германии. Создан
в 1933 г. на окраине города Дахау близ Мюнхена.}.
     Кен проехал мимо башни и главного корпуса и повернул по узкой дорожке в
сторону моря. В конце ее виднелись неказистые типовые домики.
     - Ну вот мы и дома, - сказал  он.  -  Что  я вам  говорил -  Цербер нас
обставил.
     Собака мелькнула на тропинке слева и скрылась за домиками.
     - Как умудрились ее так натаскать? - спросил я. - Особый свист?
     - Не совсем, - ответил мой спутник.
     Я вылез из машины и достал с заднего сиденья чемоданы.
     - Здесь спальные корпуса? - я огляделся вокруг.
     Домики   казались  достаточно  прочными,  по  крайней  мере,  ветро-  и
водонепроницаемыми.
     - Здесь все, - ответил Кен. - Мы здесь спим, едим и работаем.
     Не  обращая  внимания на  мой  удивленный взгляд, он  пошел вперед.  Мы
вступили  в  небольшой вестибюль,  из которого коридор  расходился вправо  и
влево. Стены вестибюля и коридоров были уныло-серыми, пол покрыт линолеумом.
Казалось,  мы  попали  в хирургическое  отделение  сельской  больницы  после
окончания приема.
     - Мы ужинаем в восемь, - сообщил Кен. - Еще уйма времени. Вы, наверное,
хотите посмотреть комнату и принять ванну?
     О ванне я  как-то не думал, но мне очень хотелось  выпить. Я последовал
за ним по левому коридору. Он открыл дверь, включил  свет, пересек комнату и
раздвинул шторы.
     -  Прошу  прощения за  все это. Но у  Януса есть  слабость: он  всегда,
прежде чем заняться ужином, готовит на ночь наши спальни. Зимой ли, летом ли
он  задергивает шторы  и снимает  покрывала  с  кроватей  в  шесть тридцать.
Страшный педант и приверженец заведенного порядка.
     Я  осмотрелся.  Тот, кто  проектировал эту  комнату, видимо,  всю жизнь
работал   в  больнице.  Здесь  было   только  самое   необходимое:  кровать,
умывальник,  комод,  шкаф  и один стул. Окно находилось со  стороны  фасада.
Одеяла на кровати сложены  на больничный  манер, скорее даже, как принято  в
военном госпитале.
     - Все O.K.?  - осведомился  Кен.  Он  выглядел озадаченным. Видимо, его
смутило выражение моего лица.
     - Чудесно, - ответил я. - А как насчет того, чтобы выпить?
     Я вновь последовал за ним по коридору через  вестибюль и  двустворчатую
дверь в дальнем конце. Тут  я различил слабые удары шарика для пинг-понга  и
вновь сдержался, чтобы не сказать что-нибудь легкомысленное. В комнате, куда
мы вошли,  никого  не было. Спортсмены, наверное, упражнялись  этажом  выше.
Здесь стояли кресла, один-два столика, электрокамин и в дальнем конце - бар,
где тут же обосновался мой юный спутник. С нехорошим предчувствием я заметил
два огромных кофейника.
     -   Кофе  или  коку?  -  спросил   Кен.  -  А  может  быть,  что-нибудь
прохладительное? Рекомендую апельсиновый сок и немного содовой.
     - Я предпочел бы виски, - ответил я.
     Кен обескураженно  поглядел  на меня  с  видом ошарашенного хозяина,  у
которого гость в разгар зимы вдруг попросил свежей земляники.
     - Очень  сожалею,  -  пробормотал  он, -  мы  здесь  не  прикасаемся  к
спиртному.  Так  хочет Мак. Но, конечно, вы могли взять все с собой и пить в
комнате.  Какой же я  идиот, что  не предупредил вас. Мы  бы  остановились в
Тирлволле и прихватили вам бутылку из "Трех петухов".
     Он  был  так  искренне расстроен, что  я сдержал поток  чувств, готовых
вот-вот  вырваться наружу, и согласился на сок. Он  успокоился  и  плеснул в
высокий стакан тошнотворной жидкости, ловко приправив ее содовой.
     Я горел желанием узнать хоть что-нибудь не только о нем, послушнике, но
и    об    остальных     в    этом     заведении.     Кто    они    тут    -
бенедиктинцы\footnote{\emph{Бенедиктинцы} -  члены католического монашеского
ордена, основанного около 530 г.  Бенедиктом  Нурсийским в Италии.  Являются
опорой современного Ватикана.} или францисканцы\footnote{\emph{Францисканцы}
-  члены первого нищенствующего ордена, основанного в Италии в  1207--09 гг.
Франциском  Ассизским.  Наряду  с доминиканцами  ведали инквизицией.}?  И  в
котором часу их собирает колокол к вечерне?
     - Простите меня за неосведомленность, - начал я, -  но мой инструктаж в
АЭЛ  был  весьма  кратким. Я не знаю  о Саксмире самого главного: что вы тут
делаете.
     - О, не беспокойтесь, - ответил Кен. - Мак вам все объяснит, - он налил
сок  и в  свой стакан. - Будем! -  сказал он, но  я проигнорировал его тост,
продолжая прислушиваться к раздававшемуся в отдалении стуку шарика.
     - Так  вы сказали,  - снова начал я, - что работаете в этом же  здании,
где мы сейчас находимся?
     - Да, это так.
     - Но где же тогда все сотрудники? - настаивал я.
     - Сотрудники? - он повторил  вопрос, словно эхо, и  нахмурился. - Здесь
нет  никаких  сотрудников.  Только  Мак, Робби,  Янус, его ведь  тоже  можно
считать за сотрудника, и я. А теперь, конечно, и вы.
     Я опустил стакан  и уставился на него.  Что он, смеялся надо мной? Нет,
выглядел он совершенно серьезным.  Он поставил свой стакан с соком и смотрел
на  меня  из-за  стойки  бара,  словно  виночерпий,  наблюдающий,  как  боги
распивают амброзию.
     - Здесь все отлично, - сказал он. - Мы великолепная компания.
     Я в этом не сомневался. Кока, пинг-понг,  крики выпи по вечерам.  Да по
сравнению     с     этой    компанией     спортсменов     члены    "Женского
института"\footnote{\emph{"Женский институт"} -  организация, объединяющая в
Англии женщин, живущих в сельской местности. В ее рамках действуют различные
кружки.} выглядели  бы просто злобными  троллями. Что-то гаденькое заставило
меня зевнуть, чтобы сбить спесь с этого юнца.
     -    Ну,    а    каково     ваше    положение    среди     сослуживцев?
Ганимед\footnote{\emph{Ганимед}  -  в греческой  мифологии троянский  юноша,
из-за  необыкновенной красоты  похищенный  Зевсом.  На Олимпе  стал любимцем
Зевса и виночерпием богов.} при профессоре Зевсе?
     К  моему  изумлению, он  рассмеялся.  В дальней  комнате  стихли  звуки
шарика, и Кен, насторожившись, поставил на  стол еще два стакана и  наполнил
их соком.
     - Как мило, что вы догадались. В общем-то в этом суть... забрать меня с
земли  на  сомнительное небо. А  если серьезно, я у Мака  -  морская свинка.
Вместе с дочерью Януса и собакой Цербером.
     В это время открылась дверь и в комнату вошли двое мужчин.
     Интуитивно я узнал Маклина. Он был человеком лет пятидесяти, угловатым,
высоким,  с  блеклыми светло-голубыми глазами, которые напомнили мне глаза и
пьяниц,  и преступников, и пилотов-истребителей -  в  этих  людях  я  всегда
находил много общего. Светловатые волосы спадали с высокого лба, выступающий
подбородок  вполне  соответствовал  крупному  носу.  На нем  были мешковатые
вельветовые брюки и тяжелый свитер с высоким воротом.
     Его  спутник  был  невысок,  желтоват  лицом  и  носил  очки.  Шорты  и
вельветовая  рубашка делали  его похожим  на бойскаута,  а  выступившие  под
мышками пятна пота обаяния не придавали.
     Маклин направился ко  мне и  протянул  руку.  Его широкая гостеприимная
улыбка говорила о том, что я уже принят в их маленькое братство.
     - Рад вас  видеть! - воскликнул он. - Надеюсь, Кен хорошо позаботился о
вас.  Какая  мерзкая погода  для первого свидания с Саксмиром. Но завтра все
будет гораздо лучше, правда, Робби?
     Его  голос,  его  манеры  напомнили мне старомодного хозяина,  будто  я
приехал поздно вечером в загородный дом поохотиться.  Он положил мне руку на
плечо и пригласил к бару.
     - Кен,  налей-ка всем апельсинового сока, - попросил он и, повернувшись
ко мне, добавил:  - Из  АЭЛ  мы слышали о  вас  потрясающие  вещи. Я  им так
благодарен,  Джону  прежде  всего.  И,  конечно,  вам тоже. Мы  сделаем  все
возможное, чтобы  вам  запомнился этот визит.  Робби, Кен, я хочу,  чтобы вы
выпили за Стивена - ведь вас так зовут? А можем мы вас называть Стивом? И за
успех наших общих усилий!
     Я   вымучил  улыбку  и   почувствовал,   что   она   застыла  на  лице.
Робби-бойскаут прищурился на меня из-за стекол очков.
     -  За  ваше  здоровье!  Крепкое здоровье! -  сказал  он.  - Я  здесь  -
доверенный  слуга. Я  здесь  делаю  все:  создаю гремучие  газы,  меряю Кену
температуру, дрессирую собаку. В случае нужды всегда посылают за мной.
     Я  рассмеялся,  но вдруг  осознал, что  этот  фальцет,  голос  шута  из
мьюзик-холла, был его собственным, а не спародированным к случаю.
     Мы пересекли коридор и попали  в  комнату напротив, такую же  простую и
голую,  как та,  что мы только что покинули.  В ней  был стол,  накрытый  на
четверых. Мрачный  малый с  длинным лицом  и  коротко  остриженными волосами
стоял у буфета.
     - Познакомьтесь с  Янусом,  - обратился  ко мне Мак. - Не знаю, как вас
кормили в АЭЛ. Здесь за тем, чтобы мы не голодали, присматривает он.
     Я  удостоил  слугу  благожелательным кивком, он  ответил неопределенным
ворчанием, и я усомнился, что он охотно отправится выполнять мое поручение в
"Три петуха". Я уже ожидал, что Маклин прочитает молитву, что, пожалуй, было
бы в его характере, но этого не случилось. Янус поставил перед  ним огромную
старомодную  супницу,  и мой новый шеф  принялся  черпать  оттуда  дымящееся
шафранового цвета варево.  Оно было поразительно вкусным.  Дуврская камбала,
которую  подали следом, оказалась  еще  лучше,  суфле из сыра -  удивительно
нежным. Вся трапеза  заняла  минут  пятьдесят, и к концу  ее я был уже готов
примириться с новыми товарищами.
     Кен обменивался шуточками с Робби, а Маклин рассуждал о скалолазании на
Крите,  о   красоте  летящих  фламинго  в  Камарге\footnote{\emph{Камарг}  -
природный резерват во  Франции в дельте  Роны.}, об  особенностях композиции
Пьеро делла Франческа\footnote{\emph{Пьеро делла Франческа} (ок. 1420--1492)
-  итальянский  живописец,  представитель  Раннего  Возрождения.} "Бичевание
Христа". Кен первым попросил разрешение выйти из-за стола. Маклин кивнул:
     -  Не зачитывайся  допоздна, а  то Робби  выключит тебе свет.  Не позже
половины десятого.
     Юноша улыбнулся и пожелал нам спокойной ночи. Я поинтересовался,  уж не
собирается ли он назавтра бежать с собакой кросс вокруг болот.
     - Нет,  - резко ответил Маклин. -  Но ему нужно выспаться.  Ну  что  ж,
пошли. "Давай в шары сыграем..."\footnote{У. Шекспир. "Антоний и Клеопатра".
Акт II, сцена 5.}
     Мы снова оказались в так называемом баре.  Я уже  настроился провести с
полчаса в бильярдной и был не против позабавиться с кием,  но оказалось, что
в дальней  комнате стоял лишь сто