ни убийцы, - сказала она.
     Я посмотрел на  нее. Она все  еще  лежала  на камне. Теперь голос ее не
звучал так резко, как тогда, когда она спросила, не служил ли я в ВВС. Но он
был такой усталый, печальный и странно-одинокий, что у меня защемило сердце.
Так защемило, что захотелось сделать какую-нибудь глупость.  Например, взять
ее с собой к мистеру и миссис Томпсон и сказать старой миссис Томпсон, а она
добрая душа и все поймет: "Вот моя девушка. Приглядите за ней".
     И тогда бы  я знал, что она в безопасности, что никто больше не сделает
ей  ничего плохого,  а  именно этого  я вдруг  испугался. Что могут прийти и
обидеть мою девушку. Я нагнулся, обнял и приподнял ее.
     -  Послушай, - сказал  я, - дождь  становится сильнее.  Я провожу  тебя
домой. Ты простудишься  до  смерти, если будешь лежать здесь, на этом мокром
камне.
     - Нет, - сказала она, ее руки  лежали у меня на плечах. - Никто никогда
не провожал меня домой. Ты вернешься к себе, туда, где ты живешь, один.
     - Не оставлю я тебя здесь, - возразил я.
     -  Нет, именно это ты и сделаешь. Я  так хочу.  Если ты  откажешься,  я
рассержусь. А ты ведь не хочешь, чтобы я рассердилась?
     Я смотрел на нее,  ничего не понимая. Лицо ее казалось странным в  этом
жутковато- угрюмом свете, бледнее,  чем раньше, но все  такое же прекрасное.
Господь Всемогущий,  оно  было  просто божественно-прекрасным! Я  знаю,  что
кощунственно так говорить, но иначе я сказать не могу.
     - Что мне делать? - спросил я.
     - Я  хочу,  чтобы ты ушел и оставил меня  здесь,  и не оборачивался,  -
сказала  она. - Ты будешь идти и идти, как во  сне, как лунатик. Будешь идти
сквозь  дождь.  Много часов. Но неважно, ты  молод и силен, смотри,  какие у
тебя длинные ноги.  Возвращайся  к  себе, в  свою  комнату, или где  ты  там
живешь, ложись в постель и усни, а утром проснешься, позавтракаешь и пойдешь
на работу, как ты делал всегда.
     - А ты?
     - Не думай обо мне. Просто уходи.
     - А можно, я зайду за тобой завтра вечером в кинотеатр? Может, все-таки
будет, как я себе представлял... ну, ты знаешь, навсегда?
     Она  ничего  не  ответила. Только  улыбнулась.  Она  сидела  совершенно
неподвижно, глядя  мне  прямо  в лицо. Потом закрыла  глаза,  откинула назад
голову и проговорила:
     - Поцелуй меня еще, незнакомец.
x x x
     Я ушел, как она и велела. Я не оборачивался. Я  пролез  через  ограду и
вышел на  дорогу. Вокруг никого не было. Павильончик у автобусной остановки,
где мы пили кофе,  был  уже закрыт. Я пошел  так,  как мы ехали на автобусе.
Прямой дороге  не видно было конца. Должно быть, это  была Хай Стрит, где-то
на  северо-востоке Лондона. По обе  стороны  располагались магазины. Никогда
прежде не бывал  я в этом районе.  Я плохо представлял, куда идти, но это не
имело никакого значения. Как она и сказала, я шел, будто во сне.
     Я думал все  время о ней. Передо мной  стояло только ее лицо.  В  армии
рассказывали, что девчонка может так пронять парня, что тот ничего не видит,
не слышит,  не понимает, что делает. Я всегда считал это брехней. Если такое
и может случиться, то  только когда хорошо под градусом.  Но  теперь я знаю,
что это правда, как раз  это  со мной и случилось.  Я уже не волновался, как
она  доберется  домой. Она ведь  не  велела. Наверное,  ее  дом  был  где-то
поблизости, иначе  зачем  ей  понадобилось  сюда  приезжать,  хотя, конечно,
странно жить так далеко от работы. Но, может, со  временем, шаг за шагом она
мне расскажет о себе больше. Я не  стану из нее тянуть. В голове у меня была
одна  мысль  -  встретить ее  завтра вечером у кинотеатра.  Это было  решено
твердо, и ничто не могло меня поколебать. И все оставшееся до десяти  вечера
время казалось пустотой.
     Я шел и шел сквозь дождь. Но вскоре меня нагнал грузовик.  Я помахал, и
шофер подвез меня часть пути, пока  ему не надо  было сворачивать в сторону.
Тогда я  слез  и пошел опять.  И наверное, было часа три,  когда я подошел к
дому.
     Раньше, если бы мне пришлось стучаться в дверь мистера Томпсона в такое
время, я чувствовал  бы  себя последним  негодяем,  да и не позволял я  себе
такого никогда. Но теперь у меня нутро горело от любви к моей девушке, и мне
было на  все наплевать.  Я  несколько  раз позвонил.  Наконец  он спустился,
открыл дверь и стоял в коридоре, бедняга, бледный от сна, в смятой пижаме.
     - Что с тобой случилось? -  спросил  он. - Мы с женой так беспокоились.
Мы  боялись,  вдруг  тебя сбила  машина или еще  что. Мы  вернулись  домой и
увидели, что никого нет, а ужин не тронут.
     - Я ходил в кино.
     - Какое кино? -  он просто вытаращил на меня  глаза. - Кино кончилось в
десять часов.
     - Знаю, - ответил я. - Гулял я. Извините. Спокойной ночи.
     И  я поднялся по лестнице к  себе в комнату. Старикан, что-то  бормоча,
начал запирать двери. Было слышно, как из спальни крикнула миссис Томпсон:
     - Что такое? Это он? Вернулся?
     Я заставил их поволноваться. Надо было бы пройти  туда и извиниться, но
я не  мог,  у  меня  это  сейчас  не получилось бы. Поэтому я  закрыл дверь,
разделся и лег в постель. И в темноте казалось,  что моя  девушка  здесь, со
мной.
     Утром мистер и миссис Томпсон были не очень-то разговорчивы и старались
на меня  не смотреть. Миссис Томпсон,  не говоря ни слова, поставила  передо
мной тарелку с копченой рыбой, а муж не отрывал глаз от газеты.
     Я съел завтрак, а потом спросил:
     - Надеюсь, вы хорошо скоротали вечерок в Хайгейте?
     Миссис Томпсон нехотя ответила:
     -  Спасибо,  неплохо.  Мы вернулись  домой  часов  в десять,  -  слегка
фыркнув, она налила мужу вторую чашку чая.
     Так мы и продолжали молча сидеть,  и никто не говорил ни слова, а потом
миссис Томпсон спросила:
     - Ты вернешься к ужину?
     - Не  думаю. У меня  встреча с приятелем, - ответил  я  и заметил,  как
старикан глядит на меня поверх очков.
     - Если думаешь, что  вернешься поздно, возьми ключ, - сказал он и опять
углубился в газету.  Сразу можно было понять, как они разобижены  тем, что я
не рассказал им, где был.
     Я отправился на работу, и в гараже у нас было полно дел. В другое время
это бы меня только обрадовало. Я даже любил оставаться работать сверхурочно.
Но  в  тот день я  хотел уйти до закрытия магазинов, потому что мне пришла в
голову одна мысль и ни о чем другом я думать  уже не  мог. Было где-то около
половины пятого, когда пришел хозяин и сказал:
     - Я обещал  доктору, что его "Остин"  будет  готов  сегодня  вечером. Я
сказал ему, что к половине восьмого ты его закончишь. О'кей?
     У меня упало сердце. Для того, чтобы успеть сделать, что я задумал, мне
надо  было  уйти  с работы пораньше. Но потом  меня осенило, что если хозяин
отпустит  меня сейчас,  я  смотаюсь  до  закрытия  в  магазин, а вернувшись,
закончу ремонт "Остина". И я сказал:
     - Ладно,  я поработаю сверхурочно, но сейчас, если вы никуда не уйдете,
я на полчасика улизну. Мне надо кое-что купить до закрытия магазинов.
     Он  ответил, что ему это подходит, а  я снял комбинезон, помылся, надел
костюм и отправился к магазинам у Хейверсток Хилл. Я  знал там один, который
мне и был  нужен.  Это  была  ювелирная  лавка,  куда мистер  Томпсон обычно
относил  в починку  свои часы. И  торговали здесь  не  дребеденью, а хорошим
товаром, добротными серебряными рамками, столовыми приборами и прочим.
     И, конечно, там были кольца и всякие затейливые браслеты, но мне они не
нравились.  Все  продавщицы  в  войсковых лавках  носили  такие  браслеты  с
брелоками,  они уж  глаза намозолили. Я стоял и стоял, рассматривая витрину,
пока, наконец, не увидел что-то в дальнем правом углу.
     Это была  брошка.  Совсем  малюсенькая, не больше ногтя,  но с красивым
голубым камнем и на булавке. А сделана она была в виде сердечка. И что мне в
ней особенно понравилось,  так это форма. Я сперва полюбовался брошкой. Цены
на  ней  не было,  значит,  не  дешевка. Я  вошел  в  магазин и  попросил ее
показать. Ювелир достал брошку, потер и начал поворачивать то так, то  эдак.
А я уже видел, как будет красиво, когда моя девушка приколет ее к платью или
джемперу. Я знал, это было то, что надо.
     - Беру, - сказал я и спросил цену.
     Когда ювелир назвал сумму, я чуть не поперхнулся, но вытащил бумажник и
отсчитал купюры. Он положил сердечко в  коробочку, аккуратно  прикрыл ватой,
упаковал, завязал  красивую  ленточку  и  дал  мне.  Я понимал,  что  теперь
придется просить  аванс у хозяина, но он был хороший малый  и не отказал  бы
мне.
     Когда я выходил из ювелирной лавки с подарком для моей девушки, надежно
спрятанным  в нагрудном кармане, часы на церкви пробили без пятнадцати пять.
У меня  еще было  время, чтобы заскочить в кинотеатр  и  убедиться, что  она
верно поняла меня, когда я назначал ей на вечер свидание. Я быстро вернусь в
гараж  и  к тому времени, когда доктор явится  за своим "Остином", успею его
закончить.
     Я  шел к кино,  и  сердце  у  меня  колотилось,  как молот,  а  во  рту
пересохло.  Всю  дорогу я  представлял  себе, как  она выглядит,  стоя там у
входа, в своем вельветовом жакетике и кепочке.
     На улице  стояла  небольшая  очередь.  Я  увидел, что программу они уже
сменили. На афише не  было ковбоя, всаживающего  нож в  краснокожего, а были
изображены  танцующие девушки  и выделывающий  перед  ними курбеты  парень с
тросточкой в руках. Это был мюзикл.
     Я  вошел и, не подходя к билетной кассе, направился прямо к тому месту,
где она  стояла. Там была билетерша, как и полагается,  но не моя девушка, а
высокая здоровенная девица,  выглядевшая  смешно в форме и пытавшаяся делать
одновременно две вещи: и отрывать билеты, и не выпускать из рук свой фонарь.
     Я немного подождал. Может, они поменялись местами, и моя девушка теперь
работает на  балконе? Когда все прошли в зал и девица на время освободилась,
я подошел к ней и спросил:
     - Извините, а я не мог бы поговорить с другой девушкой?
     Она посмотрела на меня:
     - С какой девушкой?
     - Той, которая работала вчера, с такими рыжеватыми волосами, -  ответил
я.
     Она взглянула на меня пристальнее и с каким-то подозрением:
     - Она сегодня не явилась, вместо нее я.
     - Не явилась?
     - Нет. Странно, что вы о ней спрашиваете. И вы не первый. Недавно здесь
побывала полиция. Они о чем-то толковали с управляющим и швейцаром, мне  еще
не успели рассказать, но, я думаю, что-то случилось.
     Мое сердце  забилось  совсем  по-другому.  Без  прежнего волнения,  а в
ожидании несчастья.  Как  если бы  я  внезапно  заболел  и  меня  забрали  в
больницу.
     - Полиция? - спросил я. - Зачем они приезжали?
     - Я же говорю вам, что не знаю, - ответила  она,  - но что-то связано с
ней. Управляющий  уехал  с ними в полицейский участок и еще не  возвращался.
Сюда, пожалуйста, балкон - налево, партер - направо.
     Я  продолжал  стоять там,  не зная, что делать. У меня  будто пол  ушел
из-под ног.
     Высокая девица оторвала еще один билет и, оглянувшись, спросила меня:
     - А вы ее приятель?
     - Что-то в этом роде, - сказал я, не зная, что ответить.
     - Скажу  вам,  у нее  с головой было не все  в порядке. И я  ничуть  не
удивлюсь,  если  она  покончила  с собой и ее обнаружили где-нибудь мертвой.
Нет, мороженое продается в перерывах, после новостей.
     Я  вышел  и остановился на улице. Очередь за билетами  на дешевые места
стала еще больше. Возбужденно  болтая, стояла детвора. Я прошел мимо  них  и
зашагал  по улице. На душе у меня было странно тоскливо.  Что-то случилось с
моей девушкой. Теперь я был уверен  в этом. Вот почему она хотела отделаться
от  меня вчера ночью и не хотела, чтобы я провожал ее домой. Там на кладбище
она  собиралась  покончить с собой. Вот почему  она  говорила такие странные
вещи и была так бледна. И вот теперь ее нашли на могиле за оградой.
     Если  бы  я не ушел и  не оставил ее, все было бы в  порядке.  Если  бы
только  я  задержался еще  хотя  бы на пять минут,  я  бы уговорил ее,  я бы
заставил  ее  передумать,  я  бы  проводил  ее  домой и не допустил  никаких
глупостей. И сейчас она стояла бы в кино и показывала зрителям, куда сесть.
     Но,  может,  еще не  так все  плохо, как  я  боялся.  Может,  ее  нашли
где-нибудь, она брела,  потеряв память. И полиция обнаружила и подобрала ее.
А  потом они  выяснили,  где  она работает,  и  захотели,  чтобы управляющий
подтвердил  ее личность.  Если  пойти в полицейский  участок и спросить  их,
может,  они  сообщат мне,  в чем дело.  Я  мог  бы  им сказать, что это  моя
девушка,  что  мы  встречаемся, и даже если  она  меня  не  узнает,  я  буду
настаивать  на  своем. Но я не  могу подводить хозяина.  Мне надо  закончить
ремонт этого "Остина", а потом я смогу пойти в полицию.
     Душа  к работе у меня не лежала  и, когда я, плохо понимая, что  делаю,
вернулся  в гараж, первый раз  в  жизни меня стало воротить от вони, которая
там стояла.  Мне были  противны и  бензин, и  смазка,  и  парень,  пробующий
двигатель, прежде чем забрать свою машину, и огромное облако дыма, выходящее
из выхлопной трубы, и весь этот смрад.
     Я достал комбинезон, надел его, принес  инструменты и начал работать  с
"Остином".  И все время я спрашивал себя, что случилось с моей девушкой, где
она,  в полицейском участке,  одинокая и покинутая, или лежит  где-нибудь...
мертвая.  И все время, как  и предыдущей ночью, у меня перед глазами было ее
лицо.
     Часа через полтора машина была готова, я ее заправил и поставил носом к
улице, чтобы владелец мог сразу выехать. Но к тому  времени я был совершенно
измотан, смертельно устал и пот градом катился по лицу. Я сполоснулся, надел
костюм и пощупал коробочку во внутреннем кармане. Потом вытащил ее, взглянул
еще раз  на аккуратный, завязанный красивой лентой пакет. Когда я убирал его
обратно, вошел хозяин - я стоял к нему спиной и не заметил его.
     - Ты купил, что хотел? - весело улыбаясь, спросил он.
     Хороший он был малый, никогда не сердился, и мы с ним отлично ладили.
     - Да, - ответил я.
     Но  рассказывать ему мне ничего не хотелось. Я сказал лишь, что  кончил
работу и "Остин"  готов.  Потом пошел с ним  в контору, чтобы он отметил мои
сверхурочные. Показав на пачку сигарет, лежащую рядом с вечерней газетой, он
предложил закурить.
     - Дели  Лак выиграла три к тридцати, - сообщил  он. -  На этой неделе я
поставил пару фунтов.
     Он заносил в  бухгалтерскую книгу мои сверхурочные, чтобы  потом учесть
при оплате.
     - Поздравляю, - отозвался я.
     - Ставил на лидера, как последний болван, -  сказал он. - Было двадцать
пять к одному. Но еще поиграем.
     Я ничего не ответил. Я не большой любитель выпивки, но в тот момент мне
просто необходимо было опрокинуть стаканчик.  Я вытер лоб платком. Скорей бы
уж он  кончал  возиться  со своими подсчетами, распрощался  и отпустил  меня
восвояси.
     -  Еще один бедняга  попался, - сказал он. - Уже третий в  течение трех
недель. И этому  вспороли брюхо,  как и  остальным.  Умер  сегодня  утром  в
больнице. Как порчу на ВВС напустили.
     - А что, самолет грохнулся? - спросил я.
     -  Какого  черта  грохнулся! -  ответил он.  - Убийство, вот что. Всего
располосовали, бедолагу. Ты  что, газет не читаешь? Уже третий парень за три
недели, всех прикончили одинаково, все они  из ВВС, и каждый раз их находили
на кладбище. Я только что говорил малому, который заправлялся, что не только
мужчины свихиваются и  становятся сексуальными маньяками,  а и женщины тоже.
Но эту-то они теперь поймают, в газете сказано, что они уже напали на след и
скоро ее арестуют. Давно пора, пока еще одного не укокошила.
     Он закрыл свою книгу и сунул за ухо карандаш.
     - Хочешь выпить? - спросил он. - У меня здесь есть бутылочка джина.
     - Нет, - ответил я. - Нет, большое спасибо. Я... у меня свидание.
     - Ну, иди, - сказал он. - Желаю хорошо повеселиться.
     Я  вышел  на улицу и  купил вечернюю газету. Об убийстве было  написано
точно так, как он мне и рассказывал. На первой странице. Там говорилось, что
случилось это в  два часа утра. Молодой парень  из  ВВС,  в северо-восточном
районе  Лондона. Ему удалось  дотащиться  до телефонной будки и позвонить  в
полицию. Когда они приехали, то нашли его там на полу.
     Перед смертью он успел  дать показания. Он заявил, что какая-то девушка
позвала его с собой. Он думал, что она зовет его, чтобы  гульнуть. Незадолго
до этого  он видел  ее  в забегаловке,  где она пила кофе с другим парнем, и
подумал, что того она бросила, потому что он сам приглянулся  ей больше. Ну,
а потом она выпустила ему кишки.
     В газете было сказано, что он дал полиции подробное описание девушки, а
также  и  то,  что  полиция будет признательна человеку,  с которым  девушку
видели ранее вечером, если он явится и поможет в опознании.
     Я выбросил  газету. Она больше была мне не нужна. Я  бродил по  улицам,
пока не устал. Домой  я вернулся лишь тогда, когда  мистер и  миссис Томпсон
должны  были  спать.  Нащупав  ключ,  который  они повесили на  веревочке  в
почтовом ящике, я открыл дверь и поднялся к себе в комнату.
     Миссис Томпсон заботливо разобрала постель, поставила для меня термос с
чаем и положила вечернюю газету, самый последний выпуск.
     Они  ее взяли. Около трех  пополудни.  Я  не стал читать, что там  было
написано, ни имени, ни остального. Я сидел на кровати, держа в руках газету,
а с первой страницы смотрела на меня моя девушка.
     Потом я вытащил  из  кармана пакетик,  развернул,  выбросил  обертку  и
красивую ленточку и так сидел, глядя на  маленькое сердечко, лежащее у  меня
на ладони.



    Дафна Дю Морье.
    Прорыв

     Перевод с английского С. Соколовой и А. Соколова.
     OCR: Игорь Корнеев
     Примечание: В тексте использованы форматирующие операторы LaTeX'а:
     \textit{...} - курсив;
     \footnote{...} - сноска;

     Все это началось 18 сентября, когда шеф послал  за мной и объявил,  что
переводит меня в Саксмир на восточное  побережье. Конечно, он весьма сожалел
об этом, но только у меня оказалась необходимая техническая квалификация для
работы, которую  там  вели. Никаких подробностей  он  не знал. Там собралась
довольно странная компания, и при малейшей попытке сунуть нос в их дела, все
они  тут же  прятались за своей  колючей проволокой.  Несколько лет  назад в
Саксмире работала экспериментальная радиолокационная станция, но  опыты были
завершены,  и  теперь  исследования  носили совершенно иной характер: что-то
связанное с акустическими колебаниями и частотой звука.
     - Буду с вами совершенно откровенен,  - заявил мой шеф, снимая  очки  в
роговой оправе  и с  извиняющимся  видом покачивая  ими. -  Дело в том,  что
Джеймс  Маклин  - мой  старинный  друг. Мы  вместе  учились  в  Кембридже  и
частенько виделись в те годы, да и потом, после окончания университета тоже.
Но пути наши  разошлись.  Он занялся какими-то сомнительными исследованиями,
зря потратил  кучу  правительственных  денег,  и  его  репутация  от  этого,
конечно, не стала лучше. Но, думаю,  сейчас все забыто. Он снова обосновался
в  Саксмире  с  отобранной  им  командой  специалистов  и  правительственной
субсидией. Им не хватает инженера- электронщика, а это ведь по вашей  части.
Маклин послал мне  прямо "SOS", умоляя прислать специалиста,  за  которого я
мог бы поручиться. Короче, ему нужен парень, умеющий держать язык за зубами.
Вы окажете мне одолжение, если поедете.
     Коль  скоро  он  ставил  вопрос  таким  образом, мне оставалось  только
принять  его предложение.  И все-таки было ужасно досадно. Никогда бы мне не
пришло в  голову пожелать такого - оставить компанию "Ассошиэйтид Электроник
Лимитид" с ее уникальными возможностями для  исследований и ехать, Бог знает
куда,  на восточное  побережье, чтобы работать там на  человека, который уже
однажды замарал свою репутаци