низ,  ничего, кроме  странных синих  сумерек со
множеством   звезд,  и  комет,   мчащихся  мимо  куда-то   вовне,  и  комет,
возвращающихся назад. И затем он завидел огни  моста в Никуда, и внезапно он
оказался  в  лучах  яркого  света, льющихся  из  окна  единственной  комнаты
Одинокого Дома;  и он  услышал голоса,  произносящие там слова, и  голоса не
принадлежали людям; и лишившись  самообладания,  он закричал  и обратился  в
бегство. На полпути между голосами и Махаррионом, который показался впереди,
окруженный  радужными  ореолами,  он ощутил  присутствие  сверхъестественной
серой твари,  которая - ни кот, ни птица.  Когда Помбо заколебался, дрожа от
страха, он услышал, что голоса в  Одиноком Доме  зазвучали громче, и тут  он
осторожно  сделал несколько шагов вниз, а затем промчался мимо  твари. Тварь
пристально  следила  за  Махаррионом,  бросаясь пузырями,  которые  являются
каждый  год  в  сезон  весны в  неизвестных  созвездиях,  призывая  ласточек
вернуться  домой к невообразимым полям; следила за ним, даже не обернувшись,
чтобы взглянуть на Помбо и увидеть, что он упал в Линлунларну, реку, которая
берет исток на краю Мира, золотая пыльца которого  услаждает  речные  воды и
уносится из  Мира, чтобы приносить  радость Звездам.  И перед Помбо оказался
небольшой  отверженный бог, который  не заботится  об этикете и отвечает  на
мольбы,  от которых отказываются  все респектабельные идолы. То ли  вид его,
наконец, возбудил  рвение Помбо,  то ли его нужда оказалась  большей, чем он
мог  бы  вынести, спустившись  так стремительно  вниз, то ли -  и это  самое
вероятное  - он слишком быстро промчался мимо твари, - я  не знаю,  и это не
имеет значения для Помбо. Во всяком случае он не смог остановиться, как было
задумано,  в  положении просителя у  ног Дата,  а  промчался  мимо  идола по
сужающимся ступеням, скользя  на  гладких, голых камнях, пока не упал с края
Мира  как,  когда замирают  наши  сердца,  падаем порой  мы  сами во  снах и
пробуждаемся с ужасным криком; но не было пробуждения для Помбо, который все
еще падает к равнодушным звездам, и его судьба полностью совпадает с судьбой
Слита.


     Налет на Бомбашарну

     Становилось  слишком жарко для Шарда, капитана пиратов, во  всех морях,
которые он  знал.  Порты Испании  были закрыты  для  него;  о  нем узнали  в
Сан-Доминго; люди перемигивались  в  Сиракузах, когда он проходил мимо;  два
Короля Сицилии  ни разу не улыбнулись,  в течение часа разговаривая  о  нем;
была  назначена  огромная  награда  за  его  голову  во  всякой  столице,  с
портретами для его опознания -  и  все портреты  были весьма  точны. Поэтому
капитан Шард решил, что пришло время открыть своим людям тайну.
     Выйдя  из  Тенерифе  однажды  ночью,  он  созвал  их  всех  вместе.  Он
великодушно  признал, что  были  в прошлом вещи, за  которые у него могли бы
потребовать  объяснения:  короны,  которые  Принцы  Арагона   послали  своим
племянникам,  Королям  обеих Америк,  конечно,  никогда  не  достигли  Самых
Священных  Величеств. Где,  люди могли  бы  спросить,  были  глаза  Капитана
Стоббуда? Кто сжег города на  патагонском побережье? Почему такое судно, как
их,  избрало жемчуг своим  грузом? Почему так  много  крови на палубах и так
много  оружия?  И  где  "Нэнси",  "Жаворонок" и  "Маргарет  Белл"?  Подобные
вопросы, он сказал, могут задать любознательные,  и если рассуждать о защите
глупо  и противно законам  моря,  все равно их  могут  вовлечь  в неприятные
юридические трудности. И  Кровавый Билл, как  они грубо называли м-ра Гагга,
члена  команды,  посмотрел  на  небо,  и  сказал,  что  это  ветреная  ночь,
напоминающая о повешении.  И  некоторые  из  присутствующих  глубокомысленно
поглаживали  свои  шеи, в то время как  Капитан  Шард раскрыл  им  план.  Он
сказал, что  наступает  время оставить "Отчаянного  Жаворонка", поскольку он
был слишком  известен флотам четырех королевств, и в пятом уже узнавали его,
и  в  других  имели  на  его  счет подозрения.  (Куда  больше  охотников  за
наградами, чем мог  себе  представить Капитан Шард, уже  искали его  веселый
черный флаг с  опрятным желтым черепом и скрещенными костями). Был небольшой
архипелаг,  о котором  он знал, в удаленной части Саргассова  Моря. Там было
всего  лишь тридцать  островов,  голые,  обычные острова, но один из них был
плавучим.  Капитан заметил  это много лет назад, и ушел на берег и никому не
раскрыл душу,  но  молча пометил этот берег  якорем своего судна на  морском
дне, оставленным на огромной глубине, и сделал это тайной своей жизни, решив
жениться и осесть там, если когда-либо станет невозможно заработать средства
к существованию в море обычным способом. Когда он впервые увидел остров, тот
дрейфовал медленно,  ветер клонил  вершины  деревьев;  но если цепь  еще  не
проржавела, то остров должен быть там,  где  Шард  его оставил,  и они могут
сделать рулевую рубку и каюты внизу, а ночью они могли  бы  поднимать паруса
на стволы деревьев и плыть туда, куда им захочется.
     И все пираты  приветствовали это  решение,  поскольку они хотели  снова
поставить  свои  ноги на твердую землю  в каком-нибудь месте, где  палач  не
придет  и не вздернет их повыше;  и хотя они были смелые люди,  но все равно
пребывали в напряжении, видя так  много огней на своем пути по ночам. Именно
так...! Но они отклонялись от курса и терялись в тумане.
     И капитан Шард сказал, что  они должны сначала составить условия, а он,
со  своей  стороны,  намеревался жениться прежде, чем  поселится на  твердой
земле; и потому они должны выдержать еще один бой прежде, чем оставят судно,
должны  захватить  прибрежный  город  Бомбашарна  и  взять  там  провизии на
несколько лет, в то время как сам он женится на Королеве Юга. И снова пираты
приветствовали это решение, ведь  часто  они видели побережье  Бомбашарны, и
всегда завидовали его богатству с моря.
     Так что они подняли все  паруса, и часто меняли свой курс, и избегали и
страшились странных огней, пока рассвет не наступил, и целый день мчались на
юг. И к вечеру они увидели  серебряные шпили  прекрасной Бомбашарны, города,
который  был  славой всего  побережья. И посреди  него, хотя они и были  еще
далеко, они  разглядели  дворец  Королевы Юга;  и в  нем было  столько окон,
обращенных к  морю,  и они были так полны светом, и от заката, лучи которого
таяли на  воде,  и от свеч, которые  служанки зажигали одну  за другой,  что
дворец  выглядел издалека  как  жемчужина, мерцающая в своей  раковине,  еще
влажной от морской воды.
     Так  Капитан Шард и его пираты увидели все это ввечеру с водной глади и
подумали  о  слухах,  утверждавших, что Бомбашарна - прекраснейший город  на
всех побережьях мира, и  что его дворец еще прекраснее, чем сама Бомбашарна;
а  для Королевы Юга даже слухи не находили достойного сравнения.  Тогда ночь
опустилась и скрыла серебряные шпили, и Шард проскользнул сквозь наступающую
темноту,  пока  к  полуночи  пиратское судно не бросило якорь под  зубчатыми
стенами.
     И в час, когда обыкновенно умирают  больные люди, а часовые на одиноких
валах оставляют свое  оружие, точно за  полчаса до  рассвета, Шард  с  двумя
лодками  и половиной команды на хитро приглушенных веслах высадился на берег
у зубчатых  стен. Они прошли через  ворота дворца прежде, чем была объявлена
тревога, и как  только они заслышали сигнал, стрелки Шарда с моря обрушились
на  город,  и  прежде,  чем  сонные  солдаты Бомбашарны  поняли,  пришла  ли
опасность с земли  или с  моря, Шард благополучно  пленил  Королеву Юга. Они
грабили  бы  весь день этот  серебристый прибрежный  город,  но с  рассветом
подозрительные топсели появились у самой линии горизонта. Поэтому капитан со
своей Королевой сразу спустился на берег и торопливо погрузился на корабль и
отплыл  вдаль,  с добычей,  которую они  так  скоро получили,  и  с  меньшим
количеством  людей,  поскольку  они  должны  были  много   сражаться,  чтобы
вернуться на лодку. Они  проклинали весь  день  вмешательство  тех  зловещих
судов, которые подходили  все ближе. Сначала судов  было шесть, и  в ту ночь
они  ускользнули  от  всех,  кроме  двух;  но  весь  следующий  день эти два
оставались в  поле  зрения,  и  каждое  из них  было  вооружено  лучше,  чем
"Отчаянный Жаворонок". Всю следующую ночь Шард пытался спрятаться в море, но
два  корабля  разделились, и  один держал его в поле зрения, и на  следующее
утро он остался  один на  один с Шардом в море, и архипелаг был почти в поле
зрения, тайна всей жизни капитана.
     И Шард увидел, что он должен сражаться, и это была  бы тяжелая битва, и
все  же она служила  цели Шарда, поскольку  он имел больше  добрых молодцев,
когда началось сражение, чем было нужно для его острова. И они одержали верх
прежде,   чем  подошло   какое-либо   другое   судно;   и  Шард   скрыл  все
неблагоприятные  свидетельства  побоища,  и прибыл в  ту ночь  к островам  у
Саргассова Моря.
     Намного раньше, чем рассвело,  оставшиеся  в  живых члены  команды  уже
глядели на море, и когда настал рассвет, перед ними был остров,  размером не
больше  двух  кораблей,  рвущийся  с  натянутого якоря,  и ветер  раскачивал
вершины деревьев.
     И затем они высадились и вырыли каюты и подняли якорь из глубин моря, и
скоро  они   сделали  остров,  как  они  говорили,  ладным.  Но  "Отчаянного
Жаворонка" они отослали пустым с  полной оснасткой в море, где больше наций,
чем подозревал Шард, разыскивали  это судно,  и  когда  оно  было  захвачено
адмиралом  Испании, тот, не обнаружив ни единого члена преступной команды на
борту, чтобы подвесить за шею на крепостном дворе, заболел от разочарования.
     И Шард на своем острове предложил  Королеве Юга  отборнейшие из  старых
вин  Прованса,   и  для  украшения   дал  ей  индийские  драгоценные  камни,
награбленные с галеонов с сокровищами для Мадрида,  и поставил стол, где она
обедала, на солнце, в то время как в одной из нижних кают он просил наименее
грубых моряков петь; и все же всегда она  была  угрюма и капризна,  и  часто
вечерами матросы  слышали, как Шард говорит, насколько  ему жаль, что  он не
знает побольше  о  нравах королев. Так они жили долгие  годы, пираты главным
образом  играли на деньги и пили,  капитан Шард пытался понравиться Королева
Юга, а она так и не могла до конца забыть Бомбашарну.  Когда они нуждались в
новых  условиях,  то  поднимали  паруса  на деревьях,  и пока  не появлялось
какое-нибудь судно в поле зрения, они неслись на всех парусах, а вода слегка
волновалась  у  берегов острова; но как только они  замечали  судно,  паруса
спускались, и они превращались в обычную скалу, не отмеченную на карте.
     Они  главным  образом  передвигались  ночью;  иногда  они  нападали  на
прибрежные города, как встарь, иногда  они смело входили в устья рек и  даже
высаживались на  некоторое  время на материк, где  разграбляли окрестности и
снова  бежали в  море.  И  если какое-нибудь  судно сталкивалось ночью  с их
островом, они говорили, что это  все к лучшему. Они стали  очень лукавыми  в
судовождении и хитрыми в  своих делах, поскольку знали,  что любые новости о
старой команде "Отчаянного Жаворонка" приведут палачей во все порты.
     И никто, как нам известно, не обнаружил их и не аннексировал их остров;
но  слух  возник и  разнесся от порта  к  порту, по всем местам, где  моряки
встречаются  вместе,  и  сохранился  даже  до  сих   пор,  слух  об  опасной
неотмеченной  на карте  скале  где-то  между Плимутом  и мысом Горн, которая
внезапно возникает на самом безопасном курсе судов, слух о скале, на которой
суда,  предположительно потерпевшие  катастрофу, не оставляли,  что само  по
себе достаточно странно, ни единого свидетельства  гибели. Сначала возникали
разные  предположения  по  этому поводу, пока всех  спорщиков  не  заставило
замолчать случайное замечание  человека,  состарившегося в странствиях: "Это
одна из тайн, которые  часто встречаются в  море". И капитан Шард и Королева
Юга  жили  долго и счастливо, хотя  долго еще  вечерами часовые  на деревьях
видели своего капитана, сидящего  с озадаченным видом,  или слышали, как  он
время от времени недовольно бормотал: "Жаль, что я не знаю побольше о нравах
Королев".



     Мисс Каббидж и сказочный дракон

     Эту  историю  рассказывают  на  балконах  Белгрейв-сквер  и  на  башнях
Понт-стрит; люди поют ее вечерами на Бромптон-роуд.
     Вскоре после своего восемнадцатого дня рождения Мисс Каббидж из дома No
12А на площади Принца Уэльского узнала, что прежде, чем минует еще один год,
она лишится вида  этого некрасивого  сооружения, которое  так долго  было ее
домом.  И, скажи  вы ей дальше, что  в течение года все следы так называемой
площади, и того  дня,  когда  ее отец  был  избран  подавляющим большинством
участвовать в управлении судьбами  империи, бесследно исчезнут из ее памяти,
она  просто сказала бы тому, кто  поведал  ей  это, своим  сердитым голосом:
"Идите вы!" Об этом ничего не  писали в ежедневных газетах,  политика партии
ее отца не создавала условий  для чего-то подобного, не было никакого намека
на  это  в  беседах на вечеринках, которые  посещала  Мисс Каббидж.  Не было
никакого  намека, никакого  предупреждения,  что неприятный дракон с золотой
чешуей,  издававшей жуткий  грохот, когда он передвигался, выйдет  прямо  из
романтического сияния, пройдет ночью (как мы знаем) через Хаммерсмит, явится
к  Ардл-мэншн,  а  затем повернет налево, что  неизбежно приведет его к дому
отца мисс Каббидж.
     Мисс Каббидж  сидела вечером на балконе,  совершенно одна, ожидая отца,
который должен был стать  баронетом.  Она  облачилась в прогулочные ботинки,
шляпу  и  вечернее  платье  с глубоким  вырезом;  ведь  художник  только что
закончил работу над ее портретом и ни она, ни живописец не обратили никакого
внимания  на  странную  комбинацию.  Она  не  услышала звона  золотой  чешуи
дракона, не  разглядела выше огней лондонского коллектора маленький, красный
свет  его ярких  глаз.  Он  внезапно  поднял  голову, сиявшую  золотом,  над
перилами  балкона;  тогда  он  не  казался  желтым  драконом,  поскольку его
блестящая  чешуя отражала красоту, которую  Лондон обретал только вечером  и
ночью. Она  закричала, но  не  обратилась к рыцарю,  не  придумала, к какому
именно рыцарю  обращаться, не  задумалась, где  были  победители драконов из
далеких, сказочных дней, в какую  более важную игру  они играли, какие войны
вели; возможно, они были даже заняты тогда подготовкой к Армагеддону.
     С  балкона дома ее отца на площади Принца  Уэльского,  с окрашенного  в
темно-зеленый цвет балкона, который становился  все чернее с  каждым  годом,
дракон поднял мисс  Каббидж и взмахнул крыльями  с грохотом, и  Лондон исчез
подобно  старой  моде.  И  Англия  исчезла,  и  дым  ее  фабрик,  и  круглый
материальный мир, который движется, жужжа,  вокруг солнца, споря со временем
и  спасаясь от него; и не было  ничего, пока  не появились вечные  и древние
сказочные страны, лежащие на берегах мистических морей.
     Вы  не представляете себе мисс  Каббидж, праздно поглаживающую  золотую
голову одного  из драконов песни  одной  рукой, в  то  время как  другой она
иногда играет с жемчугом, поднятым с далеких морских  глубин. Они  заполнили
огромные  раковины  жемчугом  и положили  их  рядом  с ней, они принесли  ей
изумруды,  которые  засияли  среди  локонов  ее  длинных  черных  волос, они
принесли  ей низки сапфиров для плаща;  все  это сделали  сказочные принцы и
мифические эльфы и гномы. И отчасти она все еще жила, и отчасти была наедине
с  давним  прошлым  и  с  теми священными  рассказами,  которые рассказывают
нянюшки,  когда все дети ведут себя хорошо,  и настает  вечер, и огонь горит
ярко,  и  мягко движутся  снежинки  за стеклом  -  подобно тайким  движениям
кого-то напуганного в гуще  старого  волшебного леса. Если  сначала  она  не
замечала тех  изящных прелестей, среди которых оказалась,  то потом древняя,
гармоничная  песня   мистического  моря,  исполненная   всезнающими   фэйри,
успокоила и наконец  утешила ее. Она  даже  забыла те рекламные объявления о
пилюлях, которые так дороги Англии; она забыла и политическую конъюнктуру, и
вещи, которые все обсуждают, и вопросы,  которых не обсуждает никто, и  ей с
огромным  трудом удавалось  отвлечься от  наблюдения за  огромными гружеными
золотом галеонами с  сокровищами  для Мадрида,  и за  веселыми пиратами  под
флагами с  черепом и  костями,  и за крошечным  наутилусом,  появляющимся из
морской  пучины,  и  за  судами  героев,  перевозящих  сказочные товары, или
принцев, ищущих очарованные острова.
     Вовсе  не цепями  дракон удержал ее там, а  одним  из древних заклятий.
Тому, на  кого так долго воздействовала ежедневная пресса, любые  заклинания
наскучат - скажете  вы  - и любые  галеоны  через некоторое время  покажутся
устаревшими.  Через некоторое время.  Но столетия  ли прошли, или годы,  или
время  вообще застыло на месте, она не знала. Единственное, что указывало на
течение времени, это ритм волшебных  горнов, звучавших  с заоблачных  высот.
Если  миновали  столетия,  то  заклятие,  пленившее ее,  дало  ей  и  вечную
молодость,  и сохранило  навеки  свет  в ее  фонаре, и спасло от  разрушения
мраморный дворец,  стоящий на берегу  мистического  моря.  И если  время там
вообще не существовало, то единственный и вечный момент на этих изумительных
берегах превратился как будто в кристалл, отражающий тысячи  сцен.  Если это
был  только  сон,  то это  был сон,  который не ведает  утра, пробуждения  и
исчезновения. Поток  двигался  и  шептал  о  властителях  и  о  мифах,  пока
неподалеку от плененной леди видел  сны спящий в своем мраморном  резервуаре
золотой  дракон;  и  возле  побережья  все,  что   снилось   дракону,  слабо
проявлялось в тумане, лежавшем над морем. Ему никогда не снился спасительный
рыцарь. Пока он  спал, стояли сумерки;  но  когда он проворно поднимался  из
резервуара,  наставала ночь,  и  звездный свет блестел на золотой  чешуе,  с
которой стекала вода.
     Так  он  и  его  пленница  или  победили   Время  или  просто  ушли  от
столкновения; в то время как в мире,  который мы знаем, бушуют Ронсевали или
будущие  сражения - я не знаю,  в какую часть сказочных берегов  он  перенес
свою  деву. Возможно, она стала одной  из  тех  принцесс,  о  которых  любят
рассказывать  басни, но давайте удовлетворимся тем, что  она  жила у моря: и
короли правили, и правили демоны, и короли приходили снова, и многие  города
возвращались в изначальную пыль, и тем не менее она оставалась все там же, и
тем не  менее не исчезли ни  ее мраморный дворец, ни власть, которой обладал
дракон.
     И только однажды она получила сообщение из того старого мира, в котором
некогда обитала. Его  пронесло  жемчужное судно через все мистическое  море;
это было  письмо от  старой школьной подруги, которая  у  нее была  в Путни,
просто  записочка,  не   больше,  начертанная   мелким,  опрятным,  округлым
почерком. Послание гласило: "Неподходяще для Вас быть там в одиночестве".


     Поиски слез Королевы

     Сильвия, Королева Леса, собрала свой  двор в окруженном лесами дворце и
осмеяла  своих поклонников. Она споет  им, сказала она,  она устроит для них
пиры, она расскажет им  истории легендарных дней, ее жонглеры  будут скакать
перед  ними, ее армии приветствуют их, ее шуты будут дурачиться перед ними и
делать  причудливые тонкие замечания,  но только  она, Лесная  Королева,  не
сможет их полюбить.
     Не  так  следует, отвечали  они,  обращаться с  сиятельными  принцами и
таинственными   трубадурами,   скрывающими   царственные   имена;   это   не
соответствует духу сказок;  и в мифах  раньше ничего подобного  не было. Она
должна была бросить перчатку, сказали они, в  логово какого-нибудь льва, она
должна   была  попросить  сосчитать  ядовитые  головы  змей  Ликантары,  или
потребовать смерти любого извес