озг  еще  не  мог  "спроецировать"  точно  вашу
комнату. Может быть, позже ему помогли таблетки, и фантом получился  более
реальным? - Байлис пожал плечами. - Кто знает?
     Доктор взял у Ларсена стакан и вновь наполнил его из  стоящего  рядом
кувшина.
     - Кстати, ваш случай проливает свет на множество проблем: привидений,
ведьм, призраков и прочего. Теперь можно утверждать, что все  эти  фантомы
не  что  иное,  как  воспоминания,  проецируемые  памятью.  Это,   скажем,
объясняет то, что все привидения белые.  Вспомните,  какого  обычно  цвета
ночная рубашка? Может быть, привидением, которого Гамлет принял за  своего
отца, был сам Гамлет?
     - Все это, конечно, очень интересно, но я не вижу, как это может  мне
помочь.
     Байлис встал и прошелся по комнате.
     - Существуют два метода лечения такого  рода  болезней.  По  первому,
классическому методу  вас  надо  накачать  транквилизаторами  и  на  годик
уложить в постель. К концу этого срока все галлюцинации исчезнут из вашего
мозга. Но этот способ очень неудобный из-за длительности  лечения.  Второй
же метод  -  чисто  экспериментальный,  но  мне  кажется,  он  заслуживает
похвалы. Скажите мне, Ларсен, что было бы, если бы вы зашли в  комнату  и,
скажем, заговорили с двойником?
     - Ну... ничего.
     - Вот именно, ничего! Вот, кстати, почему люди и призраки никогда  не
вступают в прямые контакты.
     - Но мне как-то не  хочется  проверять  вашу  теорию,  -  пробормотал
Ларсен.
     - Вам придется это сделать. - Предотвращая  возглас  Ларсена,  доктор
продолжил: - В следующий раз, когда увидите "фантома", сидящего в кресле с
Кретсчером в руках, войдите в комнату и заговорите с ним. Если  же  он  не
ответит, смело садитесь в то же самое кресло. Это излечит вас.
     Ларсен вскочил.
     - Вы сошли с ума! Вы знаете,  что  чувствует  человек,  увидя  своего
двойника?  Единственным  вашим  желанием  будет  в  тот  момент  оказаться
где-нибудь подальше.
     - Я вас понимаю, но другого выхода нет. Когда "фантом" совместится  с
реальной материей, то он исчезнет. Единственная попытка... Пересильте свой
страх, и вы будете излечены. Всего одна попытка.
     Ларсен покачал головой. Он хотел что-то сказать и вдруг вспомнил  про
тридцать восьмой калибр, лежащий в чемодане.  Присутствие  оружия  придало
ему больше уверенности, чем все байлисовские советы. Пистолет был символом
силы, и теперь Ларсен не чувствовал себя беззащитным. Он твердо решил  при
следующей встрече всадить в "двойника" заряд свинца.
     Через полчаса, когда  Ларсен  вернулся  в  свой  коттедж,  он  достал
пистолет и спрятал его в почтовом ящике на двери. Что  ж,  теперь  он  был
готов встретить любого "двойника".


     Развязка наступила через два дня.
     В то утро Байлис уехал  в  городок,  чтобы  купить  новую  пластинку,
оставив  Ларсена  готовить  кофе  для   ленча.   Внешне   Ларсен   выказал
неудовольствие, но в душе  был  рад  возможности  чем-либо  заняться.  Ему
надоело целыми  днями  бездельничать  под  наблюдением  доктора,  который,
казалось, ждал нового кризиса.
     К счастью, этот кризис не наступал.
     После того как Ларсен накрыл на стол и приготовил лед для мартини, он
вернулся к себе в коттедж, чтобы надеть новую  рубашку.  Переодеваясь,  он
подумал, что нужно надеть новые брюки, ботинки, куртку. Ларсену  казалось,
эти меры  будут  препятствовать  появлению  "двойника".  После  взгляда  в
зеркало он взял бритву и  решительно  сбрил  усы,  а  потом  сделал  новую
прическу.
     Изменения были эффективными. Когда Байлис вылез из машины и подошел к
двери, он отпрянул при виде одетой в темное фигуры.
     - Какого черта вы играете? У нас нет времени для  подобных  шуток!  -
Байлис наконец узнал Ларсена и критически оглядел его. - Вы выглядите  как
дешевый детектив!
     Ларсен расхохотался. Недоумение Байлиса взбодрило его, а  после  пары
рюмок мартини Ларсен  вообще  почувствовал,  что  полон  жизнерадостности.
После получаса болтовни Ларсен вернулся к себе в  коттедж.  Неожиданно  он
почувствовал легкое головокружение. Байлис подложил в мартини  стимулятор!
Опять эти дурацкие эксперименты! Ларсен  плюхнулся  на  стул,  его  пальцы
нервно забегали по столу, перебирая ручки и листы бумаги. В  конце  концов
он не выдержал и выскочил на улицу, чтобы выместить злобу на докторе.
     Байлисовский коттедж был пуст. Ларсен прошелся по кухне, спальне и  к
своему удивлению обнаружил, что в домике есть душ. Хмыкнув, он поразмыслил
и решил подождать доктора в своем коттедже.
     Не поднимая головы, Ларсен быстро пересек залитую солнцем площадку  и
был уже в нескольких шагах от дома,  когда  заметил  в  дверях  мужчину  в
голубой куртке.
     Ларсен замер, узнав в фантоме себя, но  себя  "утреннего",  до  смены
костюма и с усами. Мужчина, казалось, хотел сделать шаг вперед, но не мог.
     Ларсен мгновенно отбежал шагов на десять и оказался  на  линии  между
дверью коттеджа Байлиса и гаражом. Только там он остановился и взял себя в
руки. Мужчина по-прежнему стоял в дверном проеме и колебался: то ли  выйти
на яркий  солнечный  свет,  то  ли  вернуться  в  дом.  Ларсен  подумал  о
пистолете, но двойник стоял на  расстоянии  вытянутой  руки  от  почтового
ящика, и не было никакой возможности достать тридцать восьмой калибр.
     Тогда Ларсен решил пробраться в дом и посмотреть на  двойника  сзади.
Но вместо того чтобы воспользоваться кухонной дверью справа от фантома, он
залез на крышу гаража и попал в дом через окно в спальне.
     Спустившись с подоконника, он услышал голос:
     - Ларсен! Идиот, что вы делаете?
     Это был Байлис, высунувшийся из окна ванной комнаты. Ларсен обернулся
и сердито махнул  доктору  рукой.  Тот  понимающе  кивнул  и  стал  быстро
вытирать голову большим пестрым полотенцем. Ларсен  показал  знаками,  что
нужно соблюдать  тишину,  и  медленно,  на  цыпочках  подкрался  к  двери.
Двойника не было! Тогда он выскочил  на  улицу  и  увидел  темную  фигуру,
стоящую у двери в гараж.
     Ларсен, забыв о Байлисе, остановился и стал вглядываться в  двойника.
Он вспомнил, что сам стоял на том же месте минутой раньше, глядя на дверь.
Неожиданно Ларсен краем глаза заметил какое-то движение у себя за  спиной.
Он резко обернулся и увидел голубую куртку.
     Призраков стало двое!
     Какое-то мгновение Ларсен  беспомощно  наблюдал  за  двумя  фигурами,
бесшумно двигающимися по двору.
     Один из двойников направился прямо к Ларсену. Яркое  солнце  освещало
его лицо, вырисовывая впалые щеки, острый нос и  испуганные  карие  глаза.
Сходство было полнейшим.
     Ларсен хотел  закричать,  но  голос  изменил  ему.  Он  повернулся  и
бросился бежать.
     Остановился Ларсен  лишь  после  того,  как  пробежал  ярдов  двести.
Восстанавливая дыхание, он присел на валун  и  оглянулся.  Первый  двойник
повторял его путь к коттеджу Байлиса. Второй - залез на гараж  и  открывал
окно. Доктор же боролся с окном, стараясь выглянуть как можно дальше.
     Ларсен вытер лицо рукавом рубашки. Итак, Байлис был прав, хотя  и  не
мог предполагать, что Ларсен может увидеть двух фантомов сразу. Причем оба
возникали в моменты, когда у него были нервные срывы.
     Он подумал о пистолете. Оружие казалось далеким  и  недосягаемым.  Но
это была его  единственная  надежда.  С  пистолетом  он  сможет  проверить
реальность фантомов.
     Ларсен стал осторожно возвращаться назад,  изредка  поднимая  голову,
чтобы определить ситуацию. Двойники по-прежнему медленно передвигались  по
двору, в то время как доктор закрыл окно и исчез.
     Ларсен подобрался к цистерне, которая  снабжала  его  коттедж  водой.
Чтобы добраться до пистолета, не попадаясь на  глаза  фантомам,  он  решил
обойти коттедж Байлиса сзади, а затем  вдоль  стены  гаража  пробраться  к
почтовому ящику.
     Ларсен был в нескольких шагах от двери, когда  что-то  заставило  его
оглянуться. Отбрасывая на песок длинную тень, к нему приближалось  крупное
крысоподобное существо.
     - Ларсен! Ларсен!
     В дверях  коттеджа  стоял  Байлис  и  призывно  махал  рукой.  Ларсен
посмотрел  на  приближающегося  фантома,  выскочил  из  своего  укрытия  и
подбежал к доктору. Байлис грубо схватил его за плечо.
     - Ларсен, что с вами? Опять атака?
     Ларсен указал на фигуры.
     - Остановите их, Байлис! Ради Бога, спасите меня! -  он  сорвался  на
крик. - Я не могу от них избавиться!
     - От них? - доктор встряхнул его.  -  Их  больше  одного?!  Где  они?
Покажи мне.
     Ларсен указал сначала на двойников, а потом на чудовище из пустыни.
     - Вот: один из гаража, другой у двери. И еще какое-то существо...
     - Соберись, Ларсен!  Тебе  нужно  встретиться  с  ними.  -  И  доктор
подтолкнул Ларсена к гаражу. Но тот опустился на бетон.
     - Нет, поверьте мне, я не могу! В моем  почтовом  ящике  -  пистолет,
достаньте его для меня... Это единственный выход.
     Какое-то мгновение Байлис колебался, но затем кивнул и  повернулся  к
двери. Ларсен отошел в дальний угол комнаты и сел в кресло.
     - Я подожду вас здесь.
     Байлис вышел. Ларсен никак не мог усидеть на месте  и  поэтому  решил
выйти на улицу. В  прихожей  он  споткнулся,  упал  и  больно  ушиб  ногу.
Превозмогая боль, он вышел на крыльцо.
     В это время из-за угла показался  Байлис  с  пистолетом  в  вытянутой
руке. Ларсен хотел окликнуть его, как вдруг увидел фантома, крадущегося за
доктором, словно тень, повторяющая его шаги. Ларсен открыл  рот,  но  крик
застрял в горле.
     Байлис смотрел на двойника Ларсена.
     Ларсен встал, его обуял страх. Он хотел махнуть доктору,  но  тот  не
отрывал взгляд от фантома.
     - Байлис!
     Выстрел заглушил его слова. Доктор выстрелил куда-то  между  домом  и
гаражом, и эхо разнеслось по долине. Двойник не шелохнулся.  Байлис  опять
выстрелил, и звук заставил Ларсена вздрогнуть.
     В последнюю неделю Байлис большей частью думал о Ларсене, и теперь он
видел не собственных двойников, а двойников Ларсена.
     Фантом, стоящий перед доктором, стал указывать на других призраков, и
Байлис, вскинув пистолет, начал беспорядочно палить.
     Ларсен устало прислонился к стене. Вдруг доктор  развернулся  и  дико
посмотрел на Ларсена. Он видел  двух  Ларсенов  и  не  знал,  кто  из  них
человек, а кто фантом. Переводя взгляд с одного на другого,  он  никак  не
мог решить...
     И тут двойник указал на Ларсена. Тот попытался закричать и бросился к
двери, но было поздно. Байлис взвел курок.
     Ларсен услышал только первый выстрел.
     Всего же их было три...




        Хронополь

      	Джеймс Г. Баллард

	(перевод Татьяны Шинкарь)


Ньюмен уже знал, что суд будет завтра, однако время начала судебного
заседания никому не было известно. Скорее всего, это произойдет во
второй половине дня, при условии, если главные действующие лица -
судья, присяжные и обвинитель - наконец сойдутся вместе в зале
судебных заседаний, а обвиняемому повезет, и его адвокат тоже
окажется там. Он понимал, что с ним все ясно, судьба его решена, и
не слишком уповал на хлопоты адвоката. Тем более что поездка в
старое здание тюрьмы и встречи с обвиняемым были сопряжены для
защитника с массой транспортных неудобств и длительным ожиданием в
мрачном и холодном подземном гараже тюрьмы.
Сам Ньюмен считал, что не без пользы провел время в камере
предварительного заключения. Ему повезло - окно выходило на юг, и
солнечный луч, попадая утром в тюремное оконце, до самого заката
совершал свой путь по камере. Это и подало Ньюмену мысль разделить
кривую его движения на десять секторов, соответствующих периодам
светового дня. Для этого он воспользовался куском штукатурки,
которую отколол от края подоконника. Внутри каждого из секторов он
сделал еще двенадцать вертикальных пометок. Таким образом он получил
нечто похожее на циферблат часов, способных показывать время с
точностью почти до одной минуты (пять мелких промежуточных делений
он нанес мысленно и держал их в уме). Белые меловые пометки на
стенах, на полу и даже спинке его железной тюремной койки бросились
бы в глаза каждому, кто вошел бы в камеру и повернулся спиной к
окну. Но в камеру к Ньюмену никто не входил. Да и охранники были
настолько тупы и безразличны, что даже увидев испещренные мелом пол
и стены, ничего бы не заподозрили. У Ньюмена было теперь известное
превосходство перед тюремным начальством - он знал время.
Большую часть дня он занимался тем, что совершенствовал свое
изобретение, однако не забывал сквозь дверную решетку поглядывать в
тот конец коридора, где размещалась охрана.
- Брокен, подъем! - кричал он, как только лучик утреннего света
касался первой пометки первого сектора его солнечных часов. А бывало
это в 7:15 утра.
Сержант Брокен, весь в холодном поту, скатывался с койки и поднимал
охрану, и лишь после этого звучала тюремная сирена общей побудки.
Вскоре Ньюмен подавал уже и другие сигналы, регулирующие распорядок
тюремного дня в подведомственном сержанту Брокену блоке. Он объявлял
общий сбор, оправку, завтрак, выход на работу и на прогулку. И так
до самого захода солнца, когда наступала ночь и давали общий отбой.
За прилежание и отличную дисциплину во вверенном ему блоке сержант
Брокен был отмечен начальством. Теперь, что касается внутреннего
распорядка дня, он полагался на Ньюмена больше, чем на тюремный
сигнал-автомат. В других блоках из-за несовершенства автоматики
время работы могло сократиться до трех минут, а завтрак или
прогулка, по мнению начальства, длились дольше положенного, поэтому
между охраной и заключенными нередко возникали ссоры и стычки.

Сержант Брокен никогда не допытывался у Ньюмена, как тому удается
угадывать время с такой точностью. Он не трогал его и тогда, когда в
пасмурные и дождливые дни Ньюмен мрачно молчал, а в отлично
отлаженном ритме дня случались сбои, ибо очень ценил такое
сотрудничество. 3аключенному Ньюмену делались поблажки, и он не
испытывал недостатка в сигаретах. Но тут, к всеобщему огорчению, был
объявлен день суда.
Ньюмен и сам был расстроен, ибо не успел до конца завершить свои
наблюдения. Он был уверен, что стоит на пороге открытия и до него
остался всего лишь один шаг. И тем не менее он считал, что ему
повезло. Попади он в камеру, где окно выходит на север, эксперимент
не удался бы. Угол падения тени, пересекающей тюремный двор и
перемещающейся под вечер на верхушки сторожевых вышек, дал бы ему
слишком мало пищи для размышлений и догадок.
Результаты расчетов во всех случаях должны иметь вид визуально
воспринимаемых знаков. Это поможет впоследствии создать оптический
прибор. Необходимо, и это он понимал, найти некий подсознательный
измеритель времени, то есть независимо действующий психологический
механизм, регулируемый, скажем, ритмом человеческого пульса или
дыхания. Ньюмен пытался с помощью сложных упражнений развить в себе
ощущение движения времени, но с досадой ловил себя лишь на одних
ошибках, и их, увы, было немало. Шансы на выработку условного
рефлекса на время были ничтожны. А пока он лишь понимал, что если не
обретет возможность в любой момент узнавать время, то просто сойдет
с ума.
Одержимость этой идеей уже дорого ему обошлась - он обвиняется в
убийстве. А ведь началось все с безобидного любопытства мальчишки.
Ребенком, любознательный, как все дети, он как-то обратил внимание
на одинаковые белые диски, сохранившиеся кое-где на древних башнях
города. По окружности они все имели двенадцать четко обозначенных
интервалов. Кое-где в опустевших кварталах с полуразрушенными
домами, над лавчонками, некогда торговавшими дешевой бижутерией,
тоже висели такие диски, проржавевшие и покореженные.
- Это просто вывески, - объяснила ему мать. - Они ничего не
означают, как изображения звезд или колец.
"Дурацкие украшения", - подумал тогда он. Однажды в магазине старой
мебели, куда они с матерью забрели, они увидели часы со стрелками.
Они лежали в ящике вместе со старыми утюгами и прочим хламом.
- Одиннадцать, двенадцать… что означают эти цифры? - поинтересовался
он.
Но мать поспешно увела его из магазина, дав себе зарок никогда
больше не заходить в эти кварталы. Полиция Времени повсюду имеет
своих агентов и бдительно следит за любыми проступками граждан.
- Они ничего не означают, ничего? - резко одернула она сына. - Все
это давно ушло в прошлое. - А про себя попыталась вспомнить, что
означают цифры пять и двенадцать. Без пяти двенадцать!
Время текло неторопливо, иногда как бы останавливаясь. Семья их жила
в обветшалом доме в безликом хаотично застроенном пригороде, где,
казалось, всегда был полдень. Иногда Конрад ходил в школу, но до
десяти лет он вместе с матерью больше простаивал в длинных очередях
у закрытых дверей продуктовых лавок. По вечерам он играл с
соседскими мальчишками на заросшем сорняками железнодорожном полотне
у заброшенной станции, где они гоняли по рельсам самодельную
платформу, или же забирались в пустующие дома и устраивали там
наблюдательные пункты.
Он не торопился взрослеть. Мир взрослых был непонятен и скучен.
Когда умерла мать, он днями просиживал на чердаке, где рылся в
сундуках с ее старыми вещами, платьями, нелепыми шляпками и
побрякушками, пытаясь как можно дольше удержать в памяти ее живой
образ.
На дне шкатулки, где она хранила свои украшения, он нашел плоский, в
золотой оправе, овальный предмет на тонком ремешке. На нем не было
стрелок, но сохранились цифры, их было двенадцать. Заинтересованный,
он надел часы на руку. Отец, увидев их за обедом, поперхнулся супом.
- О Боже, Конрад! Откуда это у тебя?
- Нашел в маминой шкатулке. Можно мне оставить это у себя?
- Нет, Конрад, отдай мне. Прости, сын, - добавил он и задумался. -
Тeбe сейчас четырнадцать. Через два года, когда тебе будет
шестнадцать, я, пожалуй, все тебе объясню.
Эта не первая попытка отца уйти от разговора на интересовавшие сына
темы лишь обострила любопытство Конрада. Он не стал ждать обещанного
отцовского объяснения, а легко и просто получил его у старших
товарищей по играм. Но, увы, в том, что они рассказывали, не было
ничего увлекательного и таинственного.
- И это все? - недоумевающе переспрашивал он. - Не понимаю. Столько
шума из-за часов? Почему тогда не запретили календаря?
Подозревая, что за всем этим кроется нечто большее, он бродил по
улицам и внимательно присматривался к уцелевшим часам, пытаясь
проникнуть в их секрет. У большинства часов циферблаты были изрядно
помяты и изуродованы, стрелки сорваны, вместо цифр проржавевшие
дыры. Случайно уцелевшие в разных концах города, над магазинами,
банками и общественными зданиями, они теперь не выполняли никакой
разумной функции. Разумеется, когда-то их циферблаты с аккуратными
делениями показывали время, но не поэтому же ohи были запрещены.
Ведь приборы, измеряющие время, продолжали существовать там, где они
были необходимы: дома, на кухне, на промышленном предприятии или в
больнице. У отца на ночном столике стоял самый обыкновенный черный
ящик, работающий на батарейках. Время от времени его пронзительный
свисток напоминал о том, что пора завтракать, или же будил отца,
когда тот не просыпался вовремя. Это был всего лишь счетчик времени,
пользы от него, в сущности, не было никакой, ибо практически он был
носителем ненужной информации. Какой прок в том, что вы вдруг
узнаете, что сейчас 15:30, если вы ничего не планировали, ничем не
занимались, ничего не собирались начинать или заканчивать?
Стараясь, чтобы его вопросы казались случайными и вполне
безобидными, Конрад сам провел своеобразный опрос, показавший, что
люди в возрасте до пятидесяти, в сущности, ничего не знают о своей
истории, а старики порядком ее позабыли. Он также понял, что чем
меньше образован человек, тем охотнее он вступает в разговор. Это
свидетельствовало о том, что люди физического труда, средние слои
трудового люда не принимали участия в последней революции и,
следовательно, не страдали от комплекса вины, заставлявшего многих