лепно.  Слышали   когда-нибудь,   доктор?   Тогда
слушайте, это баллада о Мисте Костлявом.
     Прочистив горло, размахивая  руками  и  жестикулируя,  огромный  негр
начал глубоким гортанным голосом:

         Миста Костлявый любил сухощавых людей,
         Нашел себе банановую девушку,
         Хитрее трех пророков, она сделала его сумасшедшим,
         Заставила купаться в змеином вине,
         Никогда не слышал столько болотных птиц
         Этот старый хозяин аллигатор.

         Миста Костлявый отправился рыбачить
         Вниз по заливу Ангела, где бежал сухощавый человек,
         Миста вытащил свой черепаховый камень
         И ждал, пока подплывет лодка.
         Это была отличная шутка,
         Такую не выдумают и три хитрых пророка.
         Миста Костлявый увидел свою девушку
         И променял черепаховый камень на два банана,
         Он получил свою банановую девушку,
         Но пророки сказали ему:

         "Никогда не будут у тебя сухощавые люди".
         Миста Костлявый танцевал для своей возлюбленной,
         Построил банановый дом для постели своей возлюбленной...

     С внезапным криком Стренгмен вскочил с дивана и побежал мимо Великого
Цезаря к центру площади, указывая на  вершину  стены,  составлявшей  часть
периметра лагуны. На фоне темнеющего неба была видна маленькая  квадратная
фигура  доктора  Бодкина,  медленно  пробирающегося  среди   нагромождений
упавших стволов к устью потока, соединяющего  лагуны.  Не  зная,  что  его
видят снизу, он держал в руках маленький деревянный  ящик,  привязанный  к
ящику шнур горел.
     В испуге Стренгмен закричал:
     - Адмирал, Великий Цезарь, хватайте его, у него бомба!
     В панике все, кроме Беатрис  и  Керанса,  бросились  бежать  к  углам
площади. Справа и слева загремели выстрелы. Бодкин неуверенно остановился,
огонь запального шнура искрился у его ног. Затем он повернулся и пошел  по
краю загромождения.
     Керанс вскочил на ноги и побежал за остальными. Когда он достиг стены
периметра, сигнальные  разрывы  горели  в  воздухе.  Стренгмен  и  Адмирал
взбирались по пожарной лестнице, над их головами  гремело  ружье  Великого
Цезаря. Бодкин оставил бомбу в центре дамбы и уходил по крышам.
     Ухватившись за последнюю ступеньку, Стренгмен  взлетел  на  дамбу,  в
несколько прыжков добежал до бомбы и швырнул ее в  наружный  залив.  Когда
замер  всплеск,  снизу  раздались  крики  одобрения.   Переведя   дыхание,
Стренгмен расстегнул куртку и извлек из кобуры  короткоствольный  пистолет
калибра 0,38. Зловещая улыбка застыла на его лице. Подстегиваемый  криками
своих последователей, он двинулся  за  Бодкиным,  который  в  этот  момент
подходил к испытательной станции.


     Керанс оцепенело слышал крики. Он вспомнил предупреждение  Бодкина  и
подумал, что Стренгмен может насильно увлечь  его  за  своим  отрядом.  Он
медленно побрел обратно на площадь, где на груде диванных подушек все  еще
сидела Беатрис, а рядом с нею на земле валялась голова  аллигатора.  Когда
он подошел к ней, то услышал за собой  чьи-то  угрожающие  шаги.  Странная
тишина охватила банду грабителей.
     Он  оглянулся  и  увидел   приближающегося   Стренгмена.   Губы   его
по-прежнему были искажены зловещей улыбкой. Великий Цезарь и  Адмирал  шли
за ним, уже сменив ружья на мачете. Остальные члены экипажа развертывались
веером, захватывая Керанса в полукруг.
     - Со стороны Бодкина это было очень глупо, не правда  ли,  доктор?  И
слишком опасно. Этот проклятый старик чуть не  потопил  нас.  -  Стренгмен
остановился в нескольких шагах от Керанса, угрюмо  глядя  на  него.  -  Вы
хорошо знали Бодкина, я удивлен, что вы  не  предвидели  этого.  Не  знаю,
следует ли мне предоставлять шансы сумасшедшим биологам.
     Он жестом дал знак Великому Цезарю, но в этот момент Беатрис вскочила
на ноги и подбежала к нему.
     - Стренгмен! Ради бога, хватит! Остановитесь,  мы  не  повредим  вам!
Ведь здесь все ваше!
     Сильно дернув, она разорвала свои ожерелья, сорвала с волос  тиары  и
бросила их на землю перед  Стренгменом.  Оскалившись  в  гневе,  Стренгмен
швырнул их в канаву, а  Великий  Цезарь,  став  за  Беатрис,  поднял  свой
мачете.
     - Стренгмен! - Беатрис ухватила его за лацканы и чуть не повалила  на
землю. - Вы белый дьявол, оставьте нас одних!
     Стренгмен вырвался, дыхание его со свистом вырывалось сквозь зубы. Он
дико  смотрел  на  растрепанную  женщину,  стоявшую   на   коленях   среди
разбросанных жемчужин, и  хотел  махнуть  Великому  Цезарю,  но  внезапная
судорога исказила его правую щеку.
     Он схватился за щеку рукой, стараясь поймать  ее,  как  муху,  затем,
неспособный справиться со спазмом, застыл с искаженным лицом. На мгновение
лицо  его  застыло  в  гротескном  зеве,  как  у   человека,   страдающего
столбняком.  Неуверенный  в  приказании  своего  хозяина.  Великий  Цезарь
колебался, и Керанс отступил в тень парохода.
     - Отлично! Боже, что за ...! - Стренгмен что-то пробормотал про  себя
и поправил одежду. Тик прекратился. Он медленно  кивнул  Беатрис,  как  бы
предупреждая ее, что всякое дальнейшее  заступничество  невозможно,  затем
рявкнул что-то Великому Цезарю. Мачете полетели в сторону, но  прежде  чем
Беатрис могла сказать слово, вся банда обрушилась на  Керанса  с  кулаками
под крики и вопли.
     Керанс старался увернуться, решив, что это грубое развлечение вызвано
необходимостью снять напряжение  после  убийства  Бодкина.  Он  перескочил
через диван Стренгмена, когда банда приблизилась к нему, но обнаружил, что
путь к отступлению отрезан Адмиралом, который переступал с ноги на ногу  в
своих белых теннисных брюках, как танцор. Внезапно  он  прыгнул  вперед  и
сбил Керанса с ног. Керанс тяжело опустился на  диван,  дюжина  коричневых
рук схватила его за шею  и  плечи  и  опрокинула  на  покрытую  булыжником
мостовую. Он безуспешно пытался  освободиться,  увидев  в  просвете  между
телами нападавших Беатрис и Стренгмена. Крепко схватив  Беатрис  за  руку,
Стренгмен тащил ее вверх по трапу.
     Большая шелковая подушка закрыла лицо Керанса и тяжелые кулаки начали
выбивать барабанную дробь на его спине и шее.



                          12. ПРАЗДНИК ЧЕРЕПОВ

     - Праздник черепов!
     Подняв кубок в мерцающем свете и пролив его  янтарное  содержимое  на
одежду, Стренгмен  испустил  крик  и  спрыгнул  с  фонтана,  когда  телега
свернула  в  сторону  по  булыжной  площади.  Толкаемая   шестью   потными
гологрудыми матросами, впрягшимися в нее между оглоблями, она грохотала  и
тряслась по горячей золе и угольям костров, дюжина рук помогала ей в пути,
наконец с заключительным  ускорением  она  стукнулась  о  край  помоста  и
вывалила свой груз к ногам Керанса.  Немедленно  вокруг  него  образовался
поющий круг, руки  отбивали  возбуждающий  ритм,  белые  зубы  сверкали  в
воздухе,  как  дьявольские  игральные  кости,  бедра  вертелись  и   пятки
отстукивали.  Адмирал  прыгнул  вперед,  расчищая  путь  среди  вертящихся
торсов, а Великий Цезарь со стальным трезубцем, к которому была  привязана
груда водорослей, наклонился над  помостом  и  с,  торжественным  поклоном
швырнул эту груду в воздух над троном.
     Керанс беспомощно качнулся вперед,  когда  остро  пахнущие  водоросли
охватили его голову и плечи; огни костров отражались в позолоченных ручках
его трона. Гул барабанов вокруг него совпал с внутренним барабанным ритмом
древнего солнца, он позволил себе повиснуть всем  весом  на  окровавленных
ремнях, связывавших его запястья, равнодушный к боли, так  как  все  время
терял сознание. У его ног, у  основания  трона,  сверкала  белизной  груда
костей: тонкие берцовые кости  и  бедра,  лопатки,  похожие  на  мастерки,
мешанина ребер и  грудных  клеток  и  даже  два  оскаленных  черепа.  Свет
отражался на их голых  макушках  и  мерцал  в  пустых  глазницах,  идя  из
резервуаров с керосином, которые держали статуи, расставленные на  площади
вокруг трона. Танцоры образовали длинную волнистую линию, и  во  главе  со
Стренгменом  начали  извиваться  вокруг  мраморных  нимф,  а   барабанщики
наклонялись со своих мест, чтобы следить за их продвижением.
     Получив короткую передышку, пока танцоры двигались по площади, Керанс
откинулся на  обитую  бархатом  спинку  трона,  автоматически  попытавшись
высвободить свои связанные запястья. Водоросли окутывали его шею и  плечи,
нависали на глаза с оловянной короны, которую  Стренгмен  натянул  ему  на
брови. Уже высохшие, водоросли издавали  тяжелый  запах  и  закрывали  его
руки, так что видно было только несколько клочков обеденного  пиджака.  На
краю помоста, возле кучи костей и пустых бутылок  из-под  рома,  виднелась
груда раковин, разорванных  на  куски  морских  звезд  и  другого  мусора,
которым его забрасывали до того, как отыскать мавзолей с костями.
     В двадцати футах за ним возвышался темный  корпус  парохода,  на  его
палубах все еще горело несколько огней. Две ночи продолжалась оргия,  темп
ее все нарастал с каждым часом, очевидно, Стренгмен  решил  истощить  свой
экипаж.  Керанс  пребывал  в  состоянии  беспомощной   полубессознательной
задумчивости, его боль смягчалась ромом, насильно вливаемым ему  в  глотку
(очевидно, окончательное унижение, которому подвергался Нептун  -  владыка
враждебного и пугающего моря), затуманенное сознание покрывало сцену перед
ним мягким покровом кровавого  цвета.  Смутно  он  ощущал  свои  связанные
запястья и измученное тело, но сидел терпеливо, исполняя роль Нептуна,  на
которую был обречен, принимая мусор и  оскорбления,  громоздившимся  перед
ним экипажем, выражавшим тем самым свой страх и ненависть к  морю.  Какими
бы ни были причины этого, Стренгмен все еще не хотел убивать его, и экипаж
отражал эту нерешительность своего главаря, облекая оскорбления и пытки  в
форму гротескной и шумно веселой шутки, делая вид, что когда они укутывали
его водорослями и забрасывали мусором, они поклонялись идолу.
     Цепь танцоров вновь приблизилась  и  образовала  вокруг  него  поющий
круг. Стренгмен держался в центре круга - он, очевидно, не  хотел  слишком
близко подходить к Керансу, боясь, что окровавленные запястья  и  разбитое
лицо заставят его осознать всю жестокость шутки, -  вперед  вышел  Великий
Цезарь,  его  шишковатое  лицо  напоминало  морду  гиппопотама.   Неуклюже
подпрыгивая в ритме барабанного боя, он  выбрал  череп  и  бедро  из  кучи
костей у трона,  и  начал  выбивать  дробь,  используя  различную  толщину
височной  и  затылочной  долей  чтобы  извлечь  грубую  черепную   октаву.
Несколько моряков присоединилось к нему, и под треск берцовых,  лучевых  и
Локтевых костей начался безумный  танец.  Ослабев,  еле  различая  угрюмые
искаженные лица, извивавшиеся в футе или двух от него, Керанс  ждал,  пока
танец прекратится, потом откинулся на спину и постарался защитить глаза от
разрывов  сигнальных  ракет,  на  мгновение  озарявших  корабль  и  фасады
окружающих зданий. Это означало конец пиршества и начало новой  работы.  С
криком Стренгмен и Адмирал выбежали из танцующей банды.  Телегу  оттащили,
гремя  металлическими  ободьями  ее   колес   о   булыжники,   керосиновые
светильники  погасили.  Через  минуту  площадь  стала  темной  и   пустой,
несколько костров, шипя,  догорали  среди  диванных  подушек  и  брошенных
барабанов, их угасающий блеск время от времени  отражался  в  позолоченных
ручках трона и белых костях, окружавших трон.
     Всю ночь, с  небольшими  промежутками,  маленькие  группы  грабителей
появлялись на площади, таща добычу: бронзовую  статую,  часть  портика,  -
погружали  ее  в  корабль  и  исчезали  вновь,  не  обращая  внимания   на
неподвижную фигуру, скорчившуюся в тени на троне. Почти все  время  Керанс
спал, невзирая на усталость и боль, проснулся он от прохлады за  несколько
минут до рассвета и позвал Беатрис. Он не  видел  ее  с  момента  пленения
своего после смерти Бодкина и  был  уверен,  что  Стренгмен  закрыл  ее  в
пароходе.
     Наконец, после взрывающейся ночи, с ее барабанным боем,  с  разрывами
сигнальных ракет над затененной площадью поднялся рассвет, а вслед за  ним
разостлался огромный золотой ковер солнца. Через час площадь  и  осушенные
улицы замерли в молчании, только отдаленный шум кондиционеров на  пароходе
напоминал Керансу, что он не один.  Каким-то  чудом  он  вынес  предыдущий
день, выжил, сидя на солнцепеке, в  невыносимой  жаре,  защищенный  только
плащом из водорослей, спадающих с короны. Как выброшенный на берег Нептун,
он смотрел из своего водорослевого шатра на  ковер  бриллиантового  света,
покрывший кости и гниющие отбросы.  Однажды  он  услышал,  что  на  палубе
корабля открыли люк, и почувствовал, что Стренгмен вышел из  своей  каюты,
чтобы осмотреть его, - через несколько  минут  на  него  опрокинули  ведро
ледяной воды. Он лихорадочно хватал холодные капли, падавшие с  водорослей
в рот, как замерзшие жемчужины. Медленно вслед за этим он впал в  глубокое
оцепенение,  очнувшись  только  в  сумерки,  когда  начиналось   очередное
гулянье.
     В своем белом отглаженном  костюме  подошел  Стренгмен  и  критически
осмотрел его, со странным выражением жалости пробормотал:
     - Керанс, вы еще живы, как это вам удалось?


     Это замечание поддерживало  его  весь  следующий  день,  когда  полог
полудня лежал на площади полосами  нестерпимо  яркого  света,  как  пласты
параллельных  вселенных,  кристаллизовавшиеся  в  едином  континууме   под
действием невыносимой  жары.  Воздух  обжигал  его  кожу,  как  огнем.  Он
равнодушно смотрел на мраморные статуи и  думал  о  Хардмане,  двигавшемся
сквозь столбы  света  на  своем  пути  к  солнцу  и  исчезнувшем  в  люках
сверкающего пепла. Та же сила, которая  спасла  Хардмана,  проявляла  себя
теперь в Керансе, каким-то непостижимым путем преобразовав его  метаболизм
так, что он мог выдержать эту жару. За ним по-прежнему наблюдали с палубы.
Однажды большая, трех футов длины, саламандра  выползла  из  костей  перед
ним, ее огромные зубы, похожие на кусок  обсидиана,  щелкнули,  когда  она
почуяла запах Керанса; с палубы прогремел выстрел, и ящерица  превратилась
в окровавленную массу у его ног.
     Как рептилии, неподвижно сидящие в солнечном свете, он терпеливо ждал
конца дня.
     И  вновь  Стренгмен,  обнаружив  его  истощенным  и  оцепенелым,  но,
несомненно, живым, казался пораженным. Нервная гримаса исказила  его  рот,
он раздраженно взглянул на Великого Цезаря и экипаж, окруживший  трон  при
свете факелов и не менее пораженный, чем он сам.
     Когда Стренгмен закричал, приказывая принести барабаны, ответ на этот
раз был значительно менее быстрым.
     Решив окончательно покончить с влиянием Керанса,  Стренгмен  приказах
доставить с корабля еще две бочки рома. Он хотел  усыпить  бессознательный
страх своих людей перед Керансом и  морем,  которое  он  символизировал  и
которое  ему  покровительствовало.  Вскоре  площадь  была  полна   шумными
фигурами, они подносили к губам бутылки и фляжки с ромом, неуклюже плясали
под звуки барабанов. В сопровождении Адмирала  Стренгмен  передвигался  от
одной группы к другой, побуждая их  на  еще  большие  беспутства.  Великий
Цезарь надел голову аллигатора и кружился посреди площади в  сопровождении
пляшущих моряков.
     Устало Керанс ждал кульминации. По приказу Стренгмена трон был снят с
помоста и установлен на телеге. Керанс,  расслабившись,  лежал  на  спинке
трона, глядя на темные фасады зданий, пока Великий  Цезарь  нагромождал  у
его ног кости и сухие водоросли.  Во  главе  со  Стренгменом  приблизилась
пьяная процессия. Десяток моряков ухватились за телегу и потащили ее вдоль
площади,  роняя  на  пути  статуи.  Сопровождаемые  криками  и   приказами
Стренгмена и Адмирала,  которые  бежали  за  телегой,  безуспешно  пытаясь
выровнять ее ход, они, все ускоряя свой  бег,  свернули  в  улицу,  телега
накренилась  и  сбила  ржавый  фонарный  столб.  Колотя  своими  огромными
кулаками по головам. Великий Цезарь пробился к оглоблям и замедлил ее бег.
     Керанс сидел в качающемся троне высоко над  их  головами,  прохладный
воздух медленно оживлял его. Он с бессознательной отчужденностью следил за
церемонией под ним, чувствуя, как его везут  по  осушенным  улицам  бывшей
лагуны, как если бы он действительно  был  похищенным  Нептуном,  которого
против  его  воли  заставляли  освящать  эти  районы  затонувшего  города,
оторванные у морской стихии Стренгменом.
     Постепенно, по мере того как усталость отрезвляла головы и заставляла
перейти на шаг, люди между оглоблями начали  петь  что-то,  звучавшее  как
старый гаитянский религиозный гимн: глубокая напевная мелодия подчеркивала
их истинное отношение к Керансу. В попытках добиться своей цели  Стренгмен
начал кричать что-то и стрелять из пистолета, заставляя все  время  менять
направление; когда они проходили мимо планетария, Великий Цезарь взобрался
на телегу, вцепившись в трон, как огромная обезьяна, сорвал с себя  голову
аллигатора и надвинул ее на Керанса по самые плечи.
     Ослепленный и почти задохнувшийся от отвратительного  запаха,  Керанс
беспомощно качался из стороны в  сторону  на  вновь  увеличившей  скорость
телеге. Люди у оглобель, не понимая, куда двигаться, метались из стороны в
сторону под крики Стренгмена и Адмирала,  а  Великий  Цезарь  подгонял  их
ударами  Кулаков.  Полностью  лишившись  управления,  телега  дергалась  и
качалась, едва вмещаясь в узкую улицу; затем, выбравшись на более  широкую
дорогу, вновь  увеличила  скорость.  Когда  они  огибали  угол,  Стренгмен
крикнул что-то Великому Цезарю, тот  всей  тяжестью  навалился  на  правый
борт, телега наклонилась и бортом задела тротуар. В  таком  положении  она
прошла еще с пятьдесят ярдов, сбывая  с  ног  моряков,  затем  с  грохотом
столкнулась со стенкой и свалилась.
     Вырванный из своих креплений, трон вылетел на середину улицы и упал в
низкую тинистую отмель. Керанс лежал лицом вниз, удар о землю был  смягчен
влажным илом, голова аллигатора свалилась, но он все еще  был  привязан  к
сиденью. Два или три моряка распластались рядом с ним, в воздухе  медленно
вращалось колесо телеги.
     Задыхаясь от хохота,  Стренгмен  бил  в  спины  Адмирала  и  Великого
Цезаря. Вскоре весь экипаж вновь собрался вокруг  главаря.  Они  осмотрели
разбитую  телегу,  потом   подошли   к   опрокинутому   трону.   Стренгмен
величественно поставил на него ногу. Постояв так достаточно  долго,  чтобы
убедить своих последователей в полном бессилии Керанса,  он  вытащил  свой
сигнальный пистолет и пошел прочь по улице, увлекая  за  собой  остальных.
Банда двинулась с криками и шумом.
     Крепко привязанный под перевернутым троном, Керанс испытывая  сильную
боль, пошевелился. Его голова и правое плечо наполовину были  погружены  в
подсыхающий ил. Он попытался ослабить веревку, связывавшую  руки,  но  она
была слишком прочно завязана.
     Упираясь плечами, он пытался перевернуть  трон  и  тут  заметил,  что
левая ручка трона выскочила из своего гнезда. Он медленно прижал веревку к
острому краю паза и начал волоконце за волоконцем перетирать ее.
     Освободив  руку,  он  бессильно   опустил   ее   и   подождал,   пока
восстановится кровообращение, и  начал  растирать  избитые  губы  и  щеки,
разминать застывшие мышцы груди и живота. Потом с трудом развязал узел  на
второй руке, воспользовавшись краткими вспышками сигнальных ракет.
     Пять минут он неподвижно лежал под троном, прислушиваясь к отдаленным
голосам, удалявшимся в направлении корабля.  Постепенно  они  замолкли,  и
улица превратилась в молчаливое ущелье, слабо освещенное  фосфоресцирующим
светом тысяч  умиравших  микроскопических  организмов,  которые  набросили
светящийся покров на здания, превратив улицу в уголок призрачного города.
     Выбравшись из-под трона, он уверенно  встал  на  ноги,  споткнулся  о
тротуар и прислони