ет назад, когда первые
скиплинги ступили на гористые берега Скарпсея.
     Бран только вздохнул, глядя, как Пер уютно устраивается на
ночлег.  Он  робко  присел  на  жесткую  охапку  шерсти   и   в
надвигающейся  темноте  завернулся в плащ до подбородка. Насчет
смелости и храбрости Бран никогда  не  питал  иллюзий.  Он  был
трусом  --  трусом  до мозга костей, каждой клеточкой лелеемого
жира,  который  превратится  в  преданную   толщинку   в   один
прекрасный день, когда Пер станет вождем удела.
     -- Вечно ты втравливаешь нас в переделки, -- проворчал он,
убедившись,  что  Пер  крепко заснул. -- Порой мне кажется, что
будь я бедным рыбаком, уж верно, дольше прожил бы на  свете.  Я
ведь  никогда не молил о чести присягать на верность Перу, сыну
Торстена! Ничего, кроме неприятностей,  мне  это  не  принесло.
Могильные  курганы,  призрачные  камни,  а  теперь  еще и дом с
привидениями!
     Послышался тихий скребущий звук, и  Бран  по  уши  ушел  в
плащ,  одни  лишь  глаза  блестели,  в ужасе обшаривая взглядом
комнату. Он заметил, что ворох шерсти  у  входа  в  кухню  едва
заметно  шевельнулся,  и  оттуда  бесшумно выползла служанка по
имени Грима.  Бран  тотчас  живо  вообразил  сцену  собственной
кровавой гибели.
     --  Чего тебе надо? -- дрожащим голосом осведомился он. --
Убирайся прочь, туда, откуда явилась... пожалуйста! -- Ему было
страшно, несмотря на то, что девчонка была  едва  ли  не  вдвое
меньше его ростом и тоненькая, словно древесная стружка.
     --  Это  вы  должны  убраться, -- прошептала она. Над этим
домом тяготеет страшное проклятье, и если вы не уйдете  отсюда,
то к полуночи станете его жертвами. Ни о чем не спрашивай, бери
свои вещи и уходи!
     -- Я бы с радостью, да не могу. Пер, мой господин, считает
непростительным  нарушать  законы  гостеприимства... и вдобавок
это суеверие. Ты уверена, что дом проклят?
     Девчонка кивнула, пряча глаза в тени.
     -- Если он никуда не пойдет -- брось его,  уйди  сам.  Это
так же верно, как бородавка у Катлы на подбородке.
     --  Не могу я бросить Пера, -- горестно сказал Бран. -- Ты
хотя бы скажи, что это  за  проклятье  и  какая  опасность  нам
угрожает.
     Девчонка   покачала  головой,  и  под  изорванным  платком
блеснули ее светлые волосы.
     -- Не могу.  Если  бы  Катла  только  узнала,  что  я  вас
пыталась   предостеречь,  она...  --  Что-то  грузно  скрипнуло
наверху, и она смолкла. Качая головой и прижимая палец к губам,
она попятилась к кухне.
     Бран схватил девчонку за запястье,  но  тут  же  выпустил,
изумившись собственной отваге.
     --  Что  за  беда  с  тобой  приключилась?  --  спросил он
шепотом. -- Может, я... сумею тебе помочь?
     Девчонка с изумлением воззрилась на него -- казалось,  она
вот-вот  расхохочется. Затем быстрая грустная улыбка скользнула
по ее губам.
     -- Не думаю, но все равно -- спасибо тебе за твою доброту.
Если бы ты только знал... но нет, тогда бы тебе и в  голову  не
пришло  помогать  мне. Лучше беги, пока еще не поздно. -- Шепча
эти слова, она отступила назад и исчезла во тьме убогой кухни.
     Брана раздирали решимость разбудить Пера и увести подальше
от опасности и страх перед гневом и насмешками друга, когда тот
очнется от сладкого сна, чтобы выслушать его, Брана, нелепые  и
в  высшей степени суеверные опасения. Весь простой трудовой люд
Скарпсея сохранил здоровое почтение к магии  и  магам;  скепсис
был  уделом  богатых  и  ученых, которые редко бывали наедине с
мрачными безлюдными горами и затерянными долинами. Едва  слышно
вздохнув,  Бран взял меч у Пера и привалился к стене, готовый к
неусыпному бдению. Меч в руке принес ему столько же успокоения,
как если бы это была живая  ядовитая  змея.  От  всей  души  он
надеялся,  что  не  случится  ничего  такого,  что  еще  больше
подтвердило бы его извечную трусость.
     Время от времени Бран подбрасывал в огонь хворост и  куски
кизяка,   чтобы   пламя   хоть  немного  освещало  комнату.  Он
предпочитал глядеть в глаза своему погубителю,  который  явится
удушить  или  прирезать  его,  хотя  в  такую  ночь  даже самый
мстительный и кровожадный драуг десять раз подумал  бы,  прежде
чем восстать из могилы.
     Бран  то  и дело щипал себя, чтобы не заснуть, пока совсем
не отключился. Он надеялся, что неясные скрипы, вздохи и  писки
помешают   ему   заснуть,   но  все  же  сон  одолел  даже  его
сверхразвитое чувство  самосохранения.  Как  он  ни  боролся  с
собой, а все больше клевал носом, постепенно сползая по стене с
мечом на коленях.
     Вдруг,  непонятно почему, Бран пробудился и диким взглядом
обшарил  комнату,  сознавая,  что  случилось  что-то  неладное.
Воздух  всколыхнулся, точно некто проскользнул мимо, задев его.
Бран повернул голову -- и увидел, что Пер исчез. Мгновение Бран
лишь бессильно пялился в опустевший угол,  слушая,  как  бешено
колотится  сердце  от  страшной  мысли,  что  он остался один в
чудовищных лапах Катлы. Наконец юноша заставил свои  трясущиеся
члены   пошевелиться   и  ползком  двинулся  к  двери,  которая
оказалась  неплотно  прикрытой.  С  ужасом  думая  о  том,  что
предстанет  сейчас  его взору, Бран затаил дыхание и выглянул в
щель.
     Он увидел, как человек, закутанный  в  плащ  с  капюшоном,
садится  на рослого коня и поворачивает его к калитке, готовясь
выехать со двора.  Бран  опрометью  кинулся  назад  и  принялся
собирать  вещи,  роняя одно и хватаясь за другое. Бросить его в
этом жутком месте -- о да, шуточка вполне в духе Пера, и  уж  о
ней  он  расскажет  всему  Торстенову  подворью, всех насмешит!
Первосортная  выйдет  байка;  за  счет   Брана   всегда   легко
посмеяться... Бран наконец-то застегнул плащ, сгреб сапоги и на
цыпочках,  бесшумно  двинулся  к  двери,  в спешке запнувшись о
прялку Катлы,  которая  растянулась  на  полу,  точно  огромное
хищное насекомое.
     Бран  помчался  в  конюшню, где царило сонное спокойствие.
Трясущимися руками он затянул подпругу Факси, не седлая,  вывел
коня  наружу  и  двинулся  по  следам, которые оставил на снегу
другой конь. Буран утих, и чистое стылое небо  блистало  ясными
звездами  и  лунным  серпом.  Пер, конечно, посмеется над ним и
обругает, послав назад за седлом, но Бран скорее  был  готов  к
колотушкам, чем к ночлегу в одиночку в этом проклятом доме.
     Он  шел  последам  вверх  по склону холма, затем вниз -- и
увидел, что следы совершенно перемешались, точно конь несколько
раз  проскакал  туда  и  назад.  Бран  испугался,  не  в  силах
разобрать, куда же направился Пер. Следы вели как будто во всех
направлениях;  Бран  лихорадочно бросался в разные стороны -- и
скоро уже не мог различить следов Факси и другого коня.
     Он уселся в снег, ломая голову над этой  загадкой,  и  тут
позади, с севера, донеслось конское ржание. Бран, обрадованный,
вскочил  в  седло  и  поскакал  в погоню, изо всех сил подгоняя
Факси.
     --  Ну,  Пер,  эта  шутка  зашла  уж  слишком  далеко!  --
пробормотал   он,   увидев,   что  след  уводит  прямехонько  к
могильникам. С ворчанием подпрыгивая на узловатом хребте Факси,
Бран уговаривал себя  не  ехать  вслед  за  Пером  к  могильным
курганам.  Пер  наверняка затаится там и выскочит с воем, чтобы
нагнать страху на Брана, и даже если  знать  это  заранее,  все
равно  перепугаешься до смерти. Без особой радости Бран погонял
Факси к курганам, пока тот не отказался идти  дальше,  а  тогда
спешился и повел коня в поводу, поглаживая его и успокаивая.
     --  Пер!  Где  ты там? Я знаю, ты вот-вот выскочишь передо
мной с ужасным воплем, а уж я, ей-богу, рухну без  чувств,  так
давай  покончим  с  этим  поскорее,  а?  При  свете  луны мы бы
запросто добрались до Вигфусова подворья.
     Он прислушивался, надеясь, что Пер выдаст себя шорохом или
скрипом, но слышал лишь посвистывание ветра меж древних косяков
и оконных рам. Бран вздыхал и тянул за собой Факси, все дальше,
по следу забираясь в глубь могильников. Факси  тряс  головой  и
протестующе мычал и стонал, но все же нехотя плелся за Браном.
     Следы  копыт  вели  к самому большому кургану, чью плоскую
вершину венчал каменный круг. Бран  задрожал  от  холода  и  от
того,  что  вдруг оказался там, где ему совершенно не следовало
находиться.
     -- Пер! -- крикнул он. -- Я ухожу, слышишь? Ты не  сможешь
напугать  меня и рассказывать потом об этом каждому встречному!
Слышишь, Пер? Здесь не место для шуток, особенно среди ночи!
     Ответа не было. Бран подождал и снова двинулся  по  следу,
ворча себе под нос. Подняв взгляд, он обнаружил, что оказался у
самого  подножья  большого  кургана.  След  уводил  прямиком  в
зияющую черноту входа и исчезал меж двух высоких косяков.  Бран
нехотя  приблизился  к  двери,  втянул  ноздрями  затхлый запах
могилы, и по спине у него поползли мурашки.
     -- Пер! -- позвал он. -- Это уже не смешно. Я знаю, что ты
не входил в  курган,  так  что  и  меня  туда  не  заманишь.  Я
возвращаюсь, Пер. До встречи в Вигфусовом подворье!
     На  сей  раз ответом ему был слабый отзвук грохота камней,
донесшийся из самого сердца кургана.
     -- Я туда не пойду, -- сказал Бран Факси, нагибая  голову,
чтобы  заглянуть  в черный провал могилы. -- Сам не знаю, зачем
мне так стараться ради Пера. Он не стоит и  половины  тех  бед,
которые  ждут  меня...  --  Его слова цеплялись одно за другое,
эхом отдаваясь в притаившейся внизу тьме. Брану прежде  не  раз
доводилось  вместе  с  Пером  забираться  в земляные курганы, в
поисках сокровищ  или  просто  ради  развенчания  дурной  славы
какого-нибудь  проклятия -- но в тех убогих могильных клетушках
он никогда не встречал такого эха. Бран негромко,  с  дрожью  в
голосе  крикнул  и  прислушался -- раздался раскатистый грохот,
точно внизу была огромная  пещера.  Неверной  рукой  он  ощупал
косяки  и обнаружил, что стены кургана высечены из камня. Прямо
под его ногами  начиналась  череда  ступеней,  круто  уводивших
вниз.  Бран  отступил, оперевшись на коня. Нечто нечеловеческое
подстерегало его там, внизу -- куда страшнее, чем Пер,  который
может  выскочить  из  темноты  и  что-нибудь гаркнуть над самым
ухом... Пер уже спустился перед ним в эту неземную тьму, и долг
Брана, как там ни суди -- последовать за ним.
     С трудом передвигая тяжелые, точно налитые  свинцом  ноги,
Бран  ступил  во  тьму  кургана  и  начал  ощупью спускаться по
ступенькам. Факси последовал за ним, что  слегка  утешало,  его
копыта  глухо постукивали по камню, и крапчатая морда то и дело
тыкалась в спину Брана.
     -- И вовсе не нужно меня подталкивать, -- проворчал  Бран,
когда  они  достигли  подножия  лестницы.  Широкий тоннель, все
время понижаясь, уходил вдаль, и сальные  светильники,  кое-где
оплывая в нишах, смутно освещали его.
     -- Мне это, верно, снится, -- сказал себе Бран, -- так что
и пугаться   нечего,   верно?   Я  в  безопасности,  я  сплю  в
Торстеновом подворье, в большом доме, на чердаке... -- Вдруг он
обнаружил у пояса Перов меч и очень удивился.  Решительно  сжав
рукоять  меча,  Бран  зашагал по тоннелю к первому светильнику.
Далеко впереди послышалось слабое чирканье копыт по камню --  и
Факси чутко вскинул голову.
     Бран  взобрался  в  седло  и  рысцой пустил коня вослед за
Пером, стараясь не гадать, куда может вести загадочный тоннель,
откуда он вообще здесь взялся и кто мог прорубить его.  Кричать
в таком месте как-то не хотелось. Бран вовсе не был уверен, что
это не сон, а если это так и он спит в доме Катлы, негоже гостю
просыпаться  в  чужом  доме  с  диким  воплем. Невежливо это --
будить криком хозяев...
     Тоннель закончился, а второго коня, за  которым  они  шли,
так  и  не  было видно. Зато впереди высились огромные двери, и
через приоткрытые створки проглядывалась ярко освещенная  зала.
Бран едва не захихикал, окончательно уверясь, что видит сон.
     Он  спешился,  ощупью  двинулся  вперед  --  и почти сразу
наткнулся на второго коня. Привязанный к кольцу  в  стене,  тот
тяжело дышал, точно после долгого галопа. Когда Бран налетел на
него,  конь испуганно вскинулся, но тут же уронил голову и весь
затрясся. Бран потрепал его по взмыленной шее, гадая, долго  ли
стоит здесь разгоряченное, загнанное животное, с каждой минутой
все  больше  застывая и коченея. Конь испуганно округлил глаза,
косясь  на  Брана,  который  гладил  его  и  смотрел  на  залу,
видневшуюся между створками.
     Когда-то  это  был  огромный,  пышный чертог, но сейчас он
больше походил на заброшенную  кладовую.  Изодранные  лохмотья,
что   свисали  со  стен,  и  груды  застарелой  овечьей  шерсти
добавляли   гнилую   вонь   к    затхлому    воздуху    пещеры.
Растрескавшиеся балки кое-где подпирали потолок, и на них густо
росли  светящиеся  грибы.  Два  косматых  пони,  привязанные  к
колонне,  фыркали  и  испуганно  округляли  глаза,  когда  ярче
вспыхивал  горевший посреди залы огонь. В жизни Бран не видывал
таких пони. Черные, изящные, глянцевито блестящие, с  огненными
глазами,  они  напомнили  ему  пауков. Он содрогнулся и высунул
голову чуть подальше за дверь.
     Хозяева черных пони стояли по ту сторону огня, и  он  едва
мог  разглядеть их через завесу прихотливо пляшущего пламени. В
тот  самый  миг,  когда  Бран  их  увидел,  в  зале   прогремел
угрожающий голос:
     --  Ты  никогда  не  вернешься  к  своим, и знаешь это! Ты
будешь в нашей власти, пока не умрешь,  а  это  случится  очень
скоро,  если ты по-прежнему будешь так упрямиться! Мне довольно
лишь шепнуть словечко рьяным и суеверным соседям Катлы, и  тебя
сожгут  живьем или вздернут. Ты знаешь, что это будет за слово,
и мне нет нужды сейчас повторять его.  Даже  твои  соплеменники
предпочли  бы,  чтобы  ты умерла, нежели вернулась к ним такой.
Что же ты выберешь?  Присягнешь  ли  нам  на  верность  --  или
предпочтешь умереть?

     Глава 2.

     У  Брана перехватило дух, и он привалился к стене, ожидая,
что  вот-вот  его  прикончат   на   месте   за   ужасный   грех
подслушивания.
     --  Не думаю, Хьердис, что мне суждено умереть, -- отвечал
другой голос, -- и уж верно, не сейчас, пока дар отца  еще  при
мне.  Потому  ведь  я  тебе  и  нужна,  не  так ли? Ты мечтаешь
завладеть вещицей, которую я ношу на  шее?  Так  вот,  Хьердис,
королева  черных  альвов  -- никогда не получишь ты от меня эту
вещь, буду ли я жить или умру -- все равно, и никогда, я  знаю,
ты не осмелишься взять ее силой.
     Бран  съежился  за  дверью,  с  беспомощным  ужасом, точно
зачарованный, глядя в залу. Теперь  он  увидел  третий  силуэт,
стоявший  перед  первыми  двумя  --  маленькую фигурку в рваном
плаще, с головой, обвязанной  платком.  Девушка  напомнила  ему
Гриму,  служанку  Катлы,  только  она была дерзка и отважна. На
мгновенье блеснула полоска золота, охватывавшая ее  шею,  затем
девушка  быстрым движением спрятала вещицу под своей изодранной
рубашкой.
     -- Ты не  сможешь  взять  это  силой,  --  низким  голосом
проговорил  третий  -- смутный силуэт в черном плаще, с длинной
седой бородой. -- Рибху тебе этого не позволит.
     Королева  Хьердис,  которая  уже  стремительно  шагнула  к
девушке, замерла и что-то сунула за пояс -- судя по мгновенному
блеску, кинжал.
     --  И  они  осмелятся  тронуть  королеву черных альвов? --
вопросила она,  качнув  головой,  увенчанной  высоким  головным
убором.  Этот  убор  представлял  собой  зловещее нагромождение
клочков шерсти, костей, зубов и прочих странных предметов.
     -- Хочешь вынудить их к этому? -- огрызнулся низкий голос.
-- Ты уже рискуешь навлечь на себя их гнев тем, что наложила на
нее проклятье и принудила жить у старой Катлы. Она, конечно, не
сбежит к своим соплеменникам, ведь они, скорее  всего,  посадят
ее  под  замок  и попытаются излечить от проклятья, а это почти
верная смерть. Нет ей смысла и искать старого Дирстигга,  чтобы
он  помог  ей  какой-нибудь уловкой -- мы постарались, чтобы он
никогда не  обрел  своей  прежней  Силы.  Нам  остается  только
убедить  Ингвольд,  что  в  ее  же  интересах  отдать  нам  дар
Дирстигга, драконье сердце.  Мы  втянуты  в  великую  войну,  и
неужели  Ингвольд,  ничтожная  слабая девчонка, сумеет помешать
нашим замыслам? Те, кто уже пытался  выступить  против  нас  --
Тьомард, ее отец, и Дирстигг -- либо убиты, либо убраны с нашей
дороги. Разве нет?
     Хьердис  сплела  руки  в  широких  рукавах своего платья и
надменно поглядела на девушку.
     -- Все верно, Миркъяртан, но ведь драконье сердце все  еще
у  нее,  а  принадлежать  оно должно -- нам. Как ты сказал, она
слаба и ничтожна, и я хоть сейчас охотно бы прикончила ее, если
б не опасалась Рибху, которые хранят ее; но как нам  заполучить
сердце? Я предпочитаю действовать наверняка.
     --  В  самом  деле,  --  проворчал Миркъяртан, -- а я и не
подозревал.  По-моему,  ты  так  жаждешь  завладеть   драконьим
сердцем, что на все решишься, лишь бы добыть его.
     -- Вы его никогда не получите, -- презрительно проговорила
Ингвольд.  --  Я  -- последняя из рода Тьодмара, и пока я жива,
никогда вам не видать ни драконьего сердца, ни помощи Рибху.
     Рука Хьердис снова потянулась к кинжалу.
     -- А может быть, мне удастся уговорить  тебя  примкнуть  к
нам охотно и добровольно? Ты, девочка моя, очень скоро устанешь
от моего проклятия. Не так уж приятно быть ведьмой, и ты в этом
уже убедилась. Не знаю, что хуже -- попасть в руки скиплингов и
сгореть  живьем  или  попасть  к  светлым  альвам и испытать их
лечение. Нет, бьюсь об заклад, ты не сбежишь от меня и  в  один
прекрасный день все же передумаешь; тогда драконье сердце будет
подарено мне по доброй воле и без принуждения. А пока этот день
не настал -- мучайся в убогом плену у Катлы.
     -- Точно птичка на привязи, -- сухо заметил Миркъяртан. --
Летай себе, куда захочешь -- пока не дернули за веревочку.
     Ингвольд топнула ногой.
     --  Когда-нибудь,  Хьердис,  я  сорвусь  с  твоей привязи,
вернусь в Снегохолм и расскажу королю Эльбегасту  о  Дирстигге,
даже если лечение убьет меня!
     --  А  ведь  маленькая  злючка так и сделает! -- проворчал
Миркъяртан. -- Я думаю, темница скорее бы исправила  ее  дурные
манеры, чем вольная жизнь в мире скиплингов.
     Хьердис презрительно отмахнулась.
     --  Рибху сочтут, что темница -- это нарушение доброй воли
девчонки.
     -- А твое презренное проклятье -- разве не  нарушение?  --
воскликнула  Ингвольд.  --  Я  не  стала  бы  мучить  и убивать
невинных бедолаг по собственной доброй воле -- чего не скажу  о
вас, чародее-чернокнижнике и королеве-ведьме!
     Миркъяртан  поднялся  из  кресла,  нетерпеливым  движением
отшвырнув плащ.
     -- Отошли ее,  Хьердис,  и  вернемся  поскорее  в  Ведьмин
Курган.  Этот болван Скарнхравн, если за ним не следить, того и
гляди  натворит  глупостей.  Надеюсь,  больше  ты  не   станешь
тревожить  меня  только  ради  того, чтобы я полюбовался твоими
неуклюжими попытками завладеть сердцем Тьодмара.
     -- Ступай, --  велела  Хьердис  девушке.  --  В  следующее
полнолуние  я  опять пришлю за тобой. Надеюсь, Ингвольд, ты все
же  передумаешь.  Вряд  ли  тебе  нравится   обретаться   среди
невежественных и грубых скиплингов.
     Ингвольд обернулась и бросила через плечо:
     --  Уж  лучше они, чем ты, Хьердис. Запах рыбы и бараньего
жира куда приятней, чем запах зла. -- С последними словами  она
вышла  из  залы  -- и наткнулась на Брана, который скрючился за
дверями и так трясся от страха, что не успел убраться с дороги.
     -- Ты! -- изумленно воскликнула Ингвольд,  схватила  Брана
за  руку  и  утянула  за  собой  в  темноту. Миг спустя двери с
грохотом  захлопнулись,  и  они  услышали  лязг  закрывающегося
засова.  --  Ты  пошел  за  мною,  глупец!  Как  ты  мог... как
осмелился?
     Она несколько раз с силой встряхнула Брана, что ничуть  не
оживило  его  ослабшие ноги, и как можно быстрее потащила его к
лошадям.
     -- Я думал, что ты -- эт