егаст,  повернувшись  к
Килгору, Асни и Скандербергу, - прежде, чем я уйду, я  хочу  оставить  вам
что-нибудь на память об альфарах. Он достал из кармана  золотое  кольцо  и
надел его на палец Асни. Кольцо подошло девушке, как  будто  было  сделано
специально для нее.
     - Это кольцо, прекрасная королева, кольцо правды.  С  ним  ты  всегда
сможешь отличить правду от фальши, друга  от  врага.  А  если  попытаешься
поступить бесчестно, оно будет резать тебе палец. Надеюсь, ты  никогда  не
расстанешься с ним.
     - Никогда, - с трепетом сказала Асни. - Я никогда не сниму его.
     - А тебе, Скандерберг, - мне хотелось  бы,  чтобы  все  колдуны  были
такими, как ты, - я предлагаю стать моей правой рукой и советником  посеем
моим делам. Я хочу, чтобы твоя добрая магия служила мне.
     Скандерберг сначала удивился, а потом нахмурился:
     - Благодарю, но я не могу принять предложения. Я должен вернуть юношу
страдающему старику-отцу в Шильдброд. Сердце старика полно печали и  боли.
После этого я  хочу  ходить  среди  людей  и  помогать  им  разбираться  с
неурядицами. Мне не нужно никакой награды, я только выполнил свой долг. Но
обещай, что всегда поблизости будет находиться старый свинопас на  случай,
если снова появится кто-то вроде Сурта.
     Эльбегаст поклонился колдуну:
     - Мы всегда будем рядом, Скандерберг.
     Затем он повернулся к Килгору, который все еще не  мог  справиться  с
комком в горле:
     - А ты, Килгор? Что мне оставить тебе на память?
     - Ничего. Этот день навсегда останется в моей памяти.  Теперь,  когда
дело сделано и война выиграна, я возвращаю тебе этот меч  и  благодарю  за
честь, благодарю за то, что ты  выбрал  меня  для  этой  миссии.  Килдурин
хорошо послужил мне. Пусть он займет почетное место в твоем холле. - Он  с
трудом проговорил эти слова. Он держал меч, и тот блестел на  солнце,  как
сверкающая лента.  Килгор  видел  начертанные  на  нем  письмена,  которые
навсегда врезались в его сердце. И он повторил их в последний раз:
     НОЧЬ НЕ ЗАСТАНЕТ ВРАСПЛОХ СЫНОВ АСКА И ЭМБЛЫ
     Эльбегаст взял меч и любовно повертел его в руках:
     - Эти руны уже стали исполнившимся пророчеством.  С  самого  рождения
человеческой расы и до самого отдаленного  туманного  будущего  людей  эти
руны всегда будут правдивы.  Этот  меч  ждал  тебя  сотни  лет  до  твоего
рождения, так как был предназначен только для тебя.  Возьми  и  храни  его
воткнутым в дерево в холле Брандстока. И пусть он всегда напоминает тебе о
Сурте, об альфарах и о старом свинопасе, который бродит по этим горам,  по
зеленым  горам  Гардара.  Я  не  могу  дать  тебе  ничего,  что   достойно
вознаградило бы тебя за твое деяние, но мне хочется  оставить  тебе  моего
жеребца, скачущего по облакам, чтобы он быстро доставил тебя в  Шильдброд.
Ты уже знаком с ним. Это на нем ты скакал к  гробнице  Сурта.  Он  отвезет
тебя домой так же быстро! Прощай, мальчик. Я посещу тебя в будущем,  чтобы
увидеть, сбылось ли мое предсказание относительно  объединения  Гардара  и
Шильдброда. Прощайте, дорогие друзья!
     И среди возгласов прощания и добрых пожеланий альфары сели  на  своих
белых коней, поскакали на равнину и скрылись в тумане на другой стороне.
     Килгор долго смотрел им вслед, держа меч так, как будто  боялся,  что
он растает, как во сне. Он понимал, какое большое и  холодное  королевство
Гардар, сколько трудностей стоит перед  его  жителями,  которым  предстоит
восстанавливать все. Откуда-то издалека, из теплого и родного  Шильдброда,
донесся призыв, но эта суровая страна прочно поселилась в его сердце, и он
не мог оставить ее в разрухе, голоде и холоде. Он должен остаться здесь.
     Килгор повернулся к Асни.
     Девушка быстро отвернулась и начала ковырять мох ножом.
     - Значит, ты тоже скоро нас покинешь? Желаю тебе счастливого пути.  Я
надеюсь, что когда-нибудь ты посетишь нас.
     Килгор покачал головой:
     - Нет, я не уезжаю. Я  не  могу  объяснить,  но  мне  полюбилась  эта
суровая страна, и я остаюсь.
     Асни испустила радостный крик:
     - Тогда скажи Скандербергу, что ты не потащишь его  через  его  через
Трайдент!
     Они нашли  Скандерберга,  который  тщательно  готовился  к  обратному
путешествию.
     - Скандерберг, я решил не ходить назад, - объявил Килгор.
     Скандерберг даже сел от неожиданности:
     - О, неужели? Ты, наверное, забыл о Вальсидуре? Ведь он старик, а  ты
его единственный сын. Хоть он и здоров, но не может же он жить  вечно!  Ты
должен помириться с ним. Через год ты можешь вернуться сюда. Я думаю,  что
старый брюзга теперь будет гордиться тобой. Все будет, как раньше.
     - Но год - это слишком много, - запротестовал  Килгор.  -  Все  может
измениться. А вдруг с кем-нибудь из нас что-нибудь случится?
     - Не боишься ли ты нескольких жалких троллей? - спросил Скандерберг.
     - Конечно, нет, но...
     - Он боится пропустить самое интересное, - сказала Асни. -  Охоту  на
троллей, колдунов, войну с великанами и прочее. Килгор, я обещаю,  что  на
твою долю мы оставим приключений.  Я  посвящу  всю  жизнь  тому,  чтобы  в
Гардаре стало так же приятно, мирно и безопасно, как и в Шильдброде.
     - Я надеюсь, - пробормотал Килгор. Он почувствовал себя  лучше.  -  Я
думаю, что в таком случае мне лучше поехать домой, пока. Но  на  следующую
весну я вернусь, обещаю.
     - Я верю тебе, - сказала Асни, и они торжественно пожали  друг  другу
руки.
     Быстро пробежали шесть дней, и вот три друга снова стоят  на  вершине
холма.
     - Я надеюсь, что этот год пролетит так же быстро,  -  сказал  Килгор,
глотая комок в горле и пожимая руку Асни.
     - Ну, смертные, фыркнул Скандерберг, скидывая плащ и засовывая его  в
свою суму. - Что такое год? Одно мгновение,  и  вы  соединитесь  навсегда.
Прощание - самое ценное на земле. - Он вскочил на лошадь,  а  Скачущий  по
Облакам в ожидании Килгора нетерпеливо бил копытом землю.
     - Да, самое ценное, - согласилась Асни,  не  одураченная  насмешливым
тоном Скандерберга. - Но я все равно скажу, до свидания и доброго пути!  -
Затем она тихо сказала: - А ты, Килгор, возвращайся ко мне.
     Килгор вскочил на  Скачущего  по  Облакам,  и  две  лошади  рванулись
вперед, как на скачках, выбивая копытами искры из каменистой, но свободной
земли Гардара.



     Элизабет Бойе.
     Сердце дракона

     Глава 1.

     Бран дрожал под бешеным напором неистово завывающей метели
-- она  внезапно  навалилась  на  обоих  путников,   совершенно
отрезав  их  от мира и превратив весенний день в яростную тьму,
исторгнутую из самого сердца  зимы.  Снежная  буря  скрыла  все
вокруг,  так  что  Бран  и Пер ничего не видели дальше прижатых
ушей своих скакунов.  Всадники  плотнее  запахнулись  в  плащи,
натянули  на  уши  капюшоны,  с  надеждой высматривая в снежной
круговерти гостеприимные огоньки  Вигфусова  подворья.  Там  их
дожидался  отец  Пера,  Торстен,  вождь здешнего удела, коротал
время, наслаждаясь теплом очагов и золотистым медом  в  большом
доме,  выстроенном  еще  Вигфусовыми предками. Бран зажмурился,
спасаясь от особенно резкого порыва бури, и перед  глазами  его
возникли  древние  закопченные  балки  и  толстые, сложенные из
торфа уютные стены Вигфусова дома. Кто-то там непременно играет
на арфе, поет либо нараспев читает стихи; все  гости  обогреты,
накормлены   и   напоены  в  лучших  традициях  скиплинговского
гостеприимства.
     Голос Пера вывел его из полусонного оцепенения:
     --  Бран,  ты  слушаешь?  Я  говорю  --   как   по-твоему,
догадается Вигфус послать нам кого-нибудь навстречу с фонарями,
осветить  дорогу? Если б у кого-то хватило на это мозгов, мы бы
сейчас были уже на подворье.
     Бран поглядел на Пера, но увидел  лишь  снежный  сугробик,
скорчившийся в седле верхом на сугробе побольше. Большой сугроб
остановился,   моргнул  залепленными  снегом  веками  и  тяжко,
укоризненно вздохнул.
     -- Думаешь, мы заблудились? -- Бран задал  этот  вопрос  с
величайшей  неохотой,  зная,  что  Пер  непременно  сочтет  его
трусом.
     -- Это на Вигфусовом-то тракте?  Чепуха!  Я  точно  помню,
когда  мы  перешли  через  ручей,  а  стало  быть,  дом вот-вот
откроется за следующим холмом. Не трусь, Бран, не позорь себя и
меня. Я ведь твой будущий вождь,  и  ты  должен  мне  доверять,
забыл?
     Бран  проворчал  что-то,  похожее на вынужденное согласие.
Хоть он и был крепким рослым,  лохматым,  как  молодой  медведь
юношей,   но  все  еще  сохранил  свойство  по  любому  пустяку
заливаться краской и не слишком любил  драться,  чем  и  стяжал
себе репутацию труса.
     У  него  и  сейчас душа была не на месте, поскольку стылые
каменистые   внутренние   земли   Скарпсея   славились    своей
способностью   завлекать   путников   в  зловещие  и  безлюдные
лабиринты  лавовых  нагромождений,  и  загадочность  этих  мест
только усиливалась клубами пара, который извергали бесчисленные
гейзеры.   Помнил   Бран   и   о  таинственной  магии,  которая
властвовала на острове.
     -- Мы не заблудились,  Бран.  Просто  из-за  снега  дорога
кажется  длинней,  да  и  движемся  мы куда медленнее обычного.
Иначе, ты же знаешь, старина Факси все  время  отставал  бы  от
Асгрима.  Я  нутром  чую, что мы все ближе к подворью и вот-вот
встретим раба, которого выслал Вигфус с фонарем, чтобы осветить
нам путь. Чтобы я, да  заблудился!..  Сын  Торстена  просто  не
может быть способен на такую банальную глупость.
     -- Зато я всего лишь раб и вполне могу себе это позволить.
-- Бран  подстегнул  Факси,  отметив  мимоходом,  что конь едва
может поднять голову -- так много снега набилось в  его  густую
гриву.  Снегом  была забита и борода Брана -- короткая ершистая
поросль, которая щедро покрывала его подбородок с тех пор,  как
кончилась пора его детства.
     --  Тихо!  --  велел  Пер. -- Помолчи, сделай милость, а я
послушаю -- вдруг нас кто-нибудь зовет.
     -- Разве что тролль, -- пробормотал Бран. -- Я не  гордый,
суеверности не стыжусь. Такова уж привилегия простолюдинов.
     Они   прокладывали   себе   путь   по   сугробам,  которые
становились все выше, когда кони вдруг замерли, подняв морды  и
уставясь  тревожно  в  снежную  круговерть. Затем они испуганно
зафыркали и попятились, наотрез отказываясь продолжать путь.
     -- Могильники!.. -- выдохнул Бран, разглядев, что ждало их
впереди. Старые оконные рамы и дверные косяки маячили в снежной
тьме, косясь на мир из-под  козырьков  нависшего  снега,  точно
древние угрюмые духи, стерегущие покой мертвецов в могилах.
     Пер  отступил  первым  и остановился только, добравшись до
подветренной стороны крутого лавового склона.
     -- Ну что ж, мы в самом деле немного сбились с дороги. Что
же ты раньше молчал, Бран?
     -- Я не молчал, -- огрызнулся Бран. -- Я еще утром, прежде
чем нас понесло черти куда, говорил, что наверняка пойдет снег,
а если бы ты вчера не поленился,  мы  бы  выехали  на  судилище
вместе  с Торстеном. Ты же до последней минуты не мог решиться,
а потом уж было поздно.
     Пер только фыркнул в ответ.
     -- По-моему, нам только и нужно,  что  найти  какое-нибудь
укрытие и пересидеть до рассвета. Не может быть, чтоб мы сильно
заплутали.
     --  Очень  даже  может быть, -- проворчал Бран, озабоченно
покусывая губу. С малых лет, во всех проделках именно он должен
был присматривать, чтобы с Пером не  случилось  какой  беды,  а
если  все же что-то происходило, то виноват был, конечно, Бран.
Поскольку  Пер  с   раннего   детства   не   страдал   излишком
здравомыслия,  неудивительно,  что  вся,  недолгая  пока, жизнь
Брана проходила в постоянных опасениях.
     Не тратя больше времени на разговоры, они поднялись  вверх
по   склону   очередного   холма   --   и  замерли.  Пер  издал
торжествующий  вопль  и  принялся  хлопать  Брана  по   плечам,
отряхивая с него клубы снежной пыли.
     --  Гляди,  Бран,  гляди!  Это  Вигфусово подворье! Ну, не
говорил я разве, что мы не так уж сильно заплутали?
     Бран с трудом  разглядел  далеко  внизу  один-единственный
огонек, смазанный круговертью бурана.
     --  Я  думал,  в  Вигфусовом подворье огней побольше, -- с
сомнением отозвался он.
     Пер предпочел пропустить его слова  мимо  ушей.  Воспрянув
духом,  они  двинулись  к  слабому красноватому огоньку, и даже
уставшие кони шли куда охотнее.
     Скоро стало ясно, что огонек -- не что  иное,  как  отсвет
пламени  очага,  едва видный через приоткрытую дверь. Бран то и
дело останавливался, с опаской поглядывая на  свет,  но  Пер  с
обычной самоуверенностью двигался вперед.
     --  Пер,  это  не  Вигфусово  подворье, -- наконец решился
объявить Бран, когда они подъехали к калитке. -- Я даже не могу
понять, куда это мы попали. Чье это может быть владение?  Разве
поблизости от Вигфусова подворья есть еще хутора?
     -- Чушь! Конечно, есть, иначе бы мы на него не наткнулись.
Слушай,  Бран,  не  будь  ты  старым  толстым трусишкой! -- Пер
спешился и пошел к полуоткрытой двери. -- Нас только рады будут
приютить на ночь и хорошенько накормить, а уж ты,  я  знаю,  не
упустишь  ничего  съедобного  -- лишь бы жевалось да глоталось.
Эгей! Есть тут кто-нибудь, или все заснули? --  Он  постучал  в
окошко и помедлил, ожидая ответа.
     Из-за  двери  настороженно выглянуло бледное худое личико.
Это была служанка, но Брану  она  напомнила  загнанную  в  угол
лисичку, которая ищет взглядом своих убийц. Вся в лохмотьях, со
встрепанными   волосами,  она  готова  была  вот-вот  броситься
наутек.
     -- Что вам нужно? -- прошептала она.  --  Здесь  не  место
путникам.  Вернитесь  лучше  той  дорогой,  которой  пришли, да
побыстрее, не то вам не сдобровать!
     -- Что такое? --  воскликнул  Пер.  --  И  это  называется
гостеприимством?   Мы   замерзли,   проголодались   и  вдобавок
заблудились, так что если б даже и  хотели,  то  не  смогли  бы
вернуться  назад.  Мы  направлялись  в  Вигфусово  подворье, но
теперь в этакую метель и шагу дальше  не  сможем  ступить.  Где
хозяин этого дома?
     Из-за  двери  раздался  голос, и девчонка метнулась прочь.
Сильная рука рывком распахнула  дверь  настежь,  и  на  пороге,
хмуро воззрясь на Пера и Брана, встала рослая плотная женщина в
небогатой и грязной одежке.
     Мгновение она молча оглядывала их, затем проговорила:
     --  Ну что ж, войдите. Пошлю пастуха присмотреть за вашими
лошадьми. Учтите, мы здесь к  гостям  непривычны,  так  что  не
ждите королевских почестей. -- И она развернулась, бормоча себе
под  нос:  -- Знай вы, что это за место, уж верно, предпочли бы
ночевать в  снегу.  Сами  будете  виноваты,  если  с  вами  тут
стрясется беда.
     Бран  поглядел  на Пера, не в силах поверить тому, что как
будто расслышал, но у того вид  был  отнюдь  не  встревоженный.
Дом,  судя  по  всему,  и  впрямь не сулил уютного ночлега. Две
отвратительного вида комнаты и чердак прилегали  к  провонявшей
жиром древней хижине, в которой стряпалась еда. Гора нечесанной
овечьей  шерсти,  лежавшая у стены, не только наполняла комнату
не слишком приятным запахом,  но  и,  судя  по  всему,  служила
старухе постелью. Девчонка-служанка, вероятно, спала в кухне, а
уродливый  пастушок  который  отправился присмотреть за конями,
явно привык считать своим домом конюшню.
     Девчонка вошла в  комнату,  неся  огромный  черный  казан,
источавший  сытный горячий дух баранины. Недоверчиво поглядывая
на чужаков, она поспешила в кухню и вернулась с двумя глубокими
деревянными мисками,  которые  со  стуком  поставила  на  стол.
Ломоть  довольно  черствого  хлеба и нож завершили подготовку к
пиршеству, а к ним, с  большой  неохотой,  был  добавлен  кусок
воняющего козлятиной сыра.
     Старуха  уселась  у  прялки  и  принялась  прясть  шерсть,
поглядывая за тем, как едят ее гости. Взгляд у нее был  мрачный
и  почему-то  задумчивый.  В  доме  воцарилось  молчание.  Бран
старался не глядеть на  старуху,  чтобы  не  потерять  аппетит,
который  и  так  уже  был  испорчен жесткой вареной бараниной и
слишком жирным бульоном.
     Вдруг старуха  подалась  вперед  и  окинула  своих  гостей
пронизывающим насквозь взглядом.
     --  По дороге сюда вы миновали могильники? -- осведомилась
она.
     -- Миновали, -- подтвердил Пер, выловив из казана изрядный
кусок баранины и привередливо срезая с него жир. --  И  нашлось
бы немало желающих наплести нам небылиц о призраках, загадочных
огнях  и  прочей страхолюдной чепухе. Что до меня, я во всю эту
магию не верю ничуточки.
     Старуха фыркнула.
     -- Доживешь до моих  лет,  красавчик,  поневоле  научишься
верить  в  то,  над  чем  сейчас насмехаешься. С тех пор, как я
поселилась в тени могильников, мне  довелось  увидеть  порядком
разных  диковинок.  --  Она  потрясла  головой  так,  что  щеки
затряслись, и впилась в юношей угрюмым взглядом блеклых глаз.
     -- И  да  проживешь  ты  еще  столько  же,  чтобы  увидать
побольше  диковинок, -- нервно отозвался Бран, неуклюже пытаясь
унять ее.
     -- Ха! Может, я и нынешнюю ночь не  переживу!  --  Старуха
произнесла  эти  слова  с  явным  удовлетворением и сгорбилась,
завернувшись в плат и поджав губы с таким видом, словно никакая
пытка не могла бы больше  вырвать  у  нее  ни  словечка.  Затем
поворошила угли в очаге и пробормотала: -- И вы тоже.
     У   Брана  от  напряжения  ушки  были  на  макушке,  и  он
расслышал, что сказала карга.
     -- Пер, нельзя нам  здесь  оставаться!  --  прошептал  он,
схватив  Пера за руку. -- Она бормочет себе под нос такие вещи,
что и подумать страшно. Давай уедем, а? Лучше я  буду  спать  в
снегу, чем всю ночь ловить клещей и блох в этой шерсти.
     -- Уймись! -- отвечал Пер. -- Это невежливо.
     --  Невежливо?  Да  какая  уж там вежливость, когда того и
гляди  перепугаешься  до  смерти?  --  Бран  обшаривал  глазами
комнату,  с  ужасом поглядывая на самые обычные вещи, точно они
предназначены для пыток,  а  не  использовались  для  пахоты  и
прядения.
     -- Да оставь ты свои суеверия, -- огрызнулся Пер, но и сам
невольно   подскочил,   когда  старуха,  которая,  гримасничая,
размышляла о чем-то у очага, испустила вдруг громкий хохоток.
     -- Суеверия! -- Ее злобные  глазки,  сверкнув,  впились  в
Пера и Брана. -- Так вот, значит, как вы все это называете? Вы,
малявки, понятия не имеете о древнем знании. Суеверия, надо же!
--  Она  хихикнула,  и от этого скрипучего звука у Брана волосы
стали дыбом.
     Они продолжали трапезу, а старуха между тем все фыркала да
хихикала. Когда Пер и Бран наелись, она указала на груду шерсти
у стены.
     -- Полагаю, вы и здесь неплохо выспитесь, а я поднимусь на
чердак.
     Бран с  немалым  сомнением  окинул  взглядом  ее  дородную
фигуру  и весьма хлипкую лестницу, что вела наверх между низких
балок.
     -- Заприте двери на засов, и если у вас  есть  хоть  капля
здравого  смысла, укройтесь с головой и, в случае чего, делайте
вид, будто ничего не видели и не слышали.
     -- А  что  именно  должно  случиться?  --  с  раздражением
осведомился  Пер,  но в ответ услышал лишь недовольное ворчание
-- старуха уже карабкалась  вверх  по  лестнице,  ловко,  точно
жирный  черный  паук  по  паутине.  Коптящую  сальную лампу она
прихватила с собой, оставив гостей в  тусклом  свете  гаснущего
огня.
     --  Теперь можно и уйти, -- шепнул Бран и вздрогнул, когда
в очаге треснула горящая ветка.
     Пер носком сапога потыкал груду шерсти, затем бросил  свой
плащ в углу напротив и улегся там.
     --  Чепуху  ты несешь, Бран. Магии не существует, да и что
она может нам сделать? Я защищу  нас  обоих  вот  этим.  --  Он
положил  рядом с рукой свой короткий меч и с гордостью поглядел
на него. Торстен подарил этот меч сыну  в  прошлом  месяце,  на
день  рождения.  Пер  усердно  упражнялся  со  старейшим слугой
Торстена, одноглазым стариком,  который,  как  чудилось  Брану,
сражался  еще со скрелингами семь сотен л