он  валялся,  случайно  отброшенный с дороги
могучим ударом ее хвоста. Хьердис могла бы  отступить  прямо  в
огонь,  где  Бран  не  смог бы до нее добраться, но ему удалось
загнать  ее  в  небольшую  тупиковую  галерею  и  отрезать   ей
отступление  к  логову.  Несколькими  краткими бросками Хьердис
проверила его решимость не отступать, и всякий раз,  когда  она
припадала   на   передние   лапы,   готовясь   к   прыжку,  она
волей-неволей  открывала  спину  для  нападения.  Дважды   Бран
ухитрился  забраться наверх и нанести удар в сочленение затылка
с шеей -- один из этих ударов достиг цели. Вопль  Хьердис  эхом
раскатился   в   скалах   и  галереях  высоко  над  головой,  и
конвульсивный толчок отшвырнул Брана, точно букашку. Он  отполз
в  безопасное место и мгновенье следил, как троллиха корчится и
рвет когтями камень, не в силах  подняться.  Уловив  подходящий
момент,  Бран  снова  бросился  вперед  и ловко увернулся от ее
острых когтей. Он перепрыгнул через хвост, который  уже  только
слабо  подергивался, взобрался на спину троллихе, оскальзываясь
на крови, и вогнал меч между ложившихся внахлест чешуек  на  ее
шее  --  но  на  сей  раз клинок погрузился в живую плоть, а не
зазвенел о камень. Всего лишь одна  каменная  чешуйка  легла  в
этом   месте  неплотно,  образовав  ничтожно  малую  прореху  в
непробиваемой броне  --  но  этого  оказалось  довольно,  чтобы
Хьердис  была  обречена.  Она бессильно осела наземь, судорожно
хватая  ртом  воздух  и  уставясь  на  Брана  своими   красными
глазками. Они тускнели, и голубое пламя начало опадать.
     --  Хьердис!  Ты  не  можешь, не смеешь умереть, не сказав
мне, как освободить Ингвольд от твоих чар! -- Бран  подобрался,
насколько  осмелился,  близко, к ее лицу. -- Хьердис! Можешь ты
говорить?
     Глаза ее блеснули, и она с усилием просипела:
     -- Я была последней из нашего рода. Пламя умрет вместе  со
мной.
     Затем огонь в ее глазах расплылся и медленно угас.
     Бран  умел  безошибочно  различать  смерть.  Он обернулся,
чтобы взглянуть на Гулль-скегги, который  спускался  по  тропе,
неся  в  руке  светящийся  посох.  К  тому  времени,  когда они
сошлись, голубое  пламя  превратилось  уже  в  горстку  бледных
углей,  едва  мерцавших  среди инея. Гулль-скегги поднял повыше
посох,  чтобы  оглядеть  Хьердис,  но  Бран   уже   нетерпеливо
подталкивал  его к усыпальнице, где была заключена Ингвольд. Он
с жаром набросился на  камни,  замуровывавшие  вход,  и  они  с
неохотой  поддавались  его натиску. Бран не успел еще разобрать
вход, когда с той стороны каменной стены донесся слабый крик.
     --  Ингвольд!  --  закричал  он  изо  всех  сил,  и   эхо,
пробудившись, насмешливо откликнулось ему.
     --  Позволь, я помогу тебе, -- сказал Гулль-скегги, втыкая
посох в расселину. Он засучил вышитые рукава и вместе с  Браном
ворочал  и растаскивал камни, пока не образовалось отверстие --
а с той стороны  к  ним  изо  всех  сил  пробивалась  Ингвольд.
Смеясь,  плача  и сотрясаясь крупной дрожью, она протиснулась в
дыру и бросилась к Брану, обвив руками его шею  и  жарко  целуя
его  --  хотя  он  все  никак  не  мог поверить, что это ему не
привиделось.
     -- Верный Бран! -- восклицала она.  --  Я  знала,  что  ты
придешь! Ведь ты настоящий, правда? Ты мне не снишься?
     -- Разве что в кошмарном сне, -- отвечал он, вспомнив, что
весь покрыт  кровью Хьердис и измазался в грязи, когда открывал
усыпальницу. -- Да ты вся дрожишь; Хьердис даже  не  похоронила
тебя  одетой  как  должно  --  в  плаще  и теплых сапогах. Я бы
оскорбился, если бы она не была мертва... совершенно мертва. --
Он вдруг оглянулся в темноту -- ему почудилось, что его  словам
вторит  слабый  звон  цепей.  --  Пора  нам  убираться  отсюда.
Гулль-скегги, ты  иди  сзади  и  освещай  дорогу,  а  я  понесу
Ингвольд.
     --  Ты  устанешь, -- запротестовала Ингвольд, но Бран взял
ее в охапку и завернул, все еще дрожавшую, в плащ.
     -- Чепуха. Так будет и  быстрее,  и  легче.  Гулль-скегги,
прибавька  ходу, если не хочешь отстать от нас. -- Он прошел по
бывшему ложу голубого пламени, по пути что-то  задев  ногой  --
оно слабо звякнуло.
     --  Шлем,  -- сказал Гулль-скегги, наклоняясь. -- Я возьму
его для тебя.
     Звяканье шлема напомнило  Брану  лязг  цепей.  Он  зашагал
быстрее,  едва  замечая  тяжесть  Ингвольд,  которую  он нес на
руках. Если плащ и вправду заключал в  себе  какие-то  чары  --
именно  они  вливали  в  него  новые  силы.  Он  поднимался  по
спиральным ярусам гигантской  пещеры  и  прошел  мимо  бокового
туннеля,  в  котором  впервые  увидал Хьердис в обличье горного
тролля; он  миновал  все  усыпальницы  ее  распавшихся  в  прах
предков,  которые  освещал  вспышками  посох Гулль-скегги, и не
остановился до тех  пор,  пока  дверь  в  усыпальницы  не  была
надежно  заперта  со  стороны  залы,  и  к  ней для верности не
придвинули еще массивный стол.
     Гулль-скегги  раздул  поярче  огонь  и  присел,  глядя  на
Ингвольд, которая все еще была закутана в плащ Миркъяртана. Она
вдруг  узнала  этот плащ, побледнела и стала еще бледнее, когда
Бран беззаботно оттолкнул ногой  шлем,  возвращаясь  из  покоев
Хьердис  с  охапкой сапог, плащей, платьев и всего прочего, что
показалось ему пригодным.
     -- Не знаю, что тебе захочется  надеть,  --  сказал  он  ,
сваливая  добычу  на скамью рядом с Ингвольд. -- Только оденься
потеплее. Этой ночью нам предстоит  скакать  быстро  и  далеко.
Кольссинир,  Пер  и  Скальг  ждут  нас  на  холме  милях в двух
отсюда...   пожалуйста,   Ингвольд,   поторопись.   Это    наша
единственная   возможность   спастись   самим   и  спасти  хоть
сколько-то жизней в Микльборге.
     Ингвольд опустилась на колени рядом со шлемом  Скарнхравна
и  с  опаской перевернула его, точно ожидая, что из-под забрала
выглянет мертвая физиономия драуга.
     -- Что же, от Скарнхравна мы  избавлены.  А  Хьердис?  Она
тоже  мертва?  --  Ингвольд поспешно натягивала гамаши и сапоги
Хьердис, не сводя глаз с меча, привешенного к поясу Брана.
     -- Мертвее не бывает, -- отвечал Гулль-скегги, помогая  ей
застегнуть плащ.
     --  А  ты кто такой? Ты нам очень пригодился. Ты поедешь с
нами? -- спросила Ингвольд.
     -- Мы расскажем тебе все по пути, сказал Бран. --  Это  --
Гулльскегги,  Рибху.  Надеюсь, для всех нас отыщутся кони. Вот,
возьми оружие Хьердис; надеюсь, оно тебе не понадобится,  но  с
тех  пор,  как мы пришли в этот мир, я привык все время ожидать
худшего. Ну что, все готовы? Тогда идем.
     Они  наспех  обшарили  конюшню  и  обнаружили,  что  кроме
боевого  коня  Хьердис, доккальвийской породы, последним годным
под седло животным в Хьердисборге остался только старина Факси.
Бран заседлал коней,  усадил  Ингвольд  на  скакуна  Хьердис  и
сказал Гулль-скегги:
     -- Придется нам с тобой ехать вдвоем на одном коне.
     Рибху лишь ласково улыбнулся и покачал головой.
     --  Вы  поедете  одни,  --  сказал  он.  --  Однако я буду
присматривать за вами, покуда наш замысел  не  осуществится  до
конца.  До сих пор вы отлично справлялись с делом, Бран, но все
же не забудь взять с собой вот это. -- И он протянул шлем.
     Бран взял его и привязал к седлу.
     -- Ты  был  прав,  шлем  и  впрямь  оказался  роковым  для
Хьердис. Что случится, если я надену его?
     Гулль-скегги задумчиво поглядел на него.
     --  Шлем  искусно  сработан,  но  я  сомневаюсь,  чтобы ты
заметил в нем что-нибудь особенное,  разве  что  внутри  такого
устройства  трудновато  дышать.  Скарнхравн,  надо  тебе знать,
обладал своим огненным взглядом задолго до того, как надел этот
шлем. Ну что ж, я и так слишком долго задерживаю вас. Прощайте,
друзья мои, прощайте.
     Они выехали через главные ворота  под  изумленные  взгляды
своих привратников.
     --  Это  королева!  --  прошептал  один  доккальв другому.
Представляю как воодушевится войско!
      Не останавливаясь Бран  и  Ингвольд  скакали  галопом  по
грязному  снегу,  истоптанному  прошедшим  войском.  Факси весь
напрягся и бежал  так,  словно  вкладывал  в  каждый  шаг  свое
сердце,  низко  опустив  голову, чтобы не поскользнуться, и уши
его были сосредоточенно прижаты к голове. Когда вдали  появился
Бальдкнип, от разгоряченных коней валил пар, однако Факси ни на
йоту не замедлил бега.
     С  холма навстречу им спустились три всадника -- они ехали
вначале медленно, затем очертя голову поскакали вперед.  Друзья
восторженно  приветствовали  друг  друга,  и  не  обошлось  без
чувствительной  сцены,   поскольку   старый   Скальг   не   мог
удержаться,  чтобы  не  уронить  слезинку  на каждую пожатую им
руку.
     Вначале они замышляли объехать с тыла стоящие  в  ожидании
войска   и   двинуться   длинной  дорогой  к  северной  стороне
Микльборга,  где  они  скорее  могли  проскользнуть   к   форту
незамеченными  доккальвами.  Однако  чем  дальше они ехали, тем
чаще встречались им небольшие отряды  доккальвов,  а  несколько
раз  пришлось проехать прямо через лагерь, потому что окружного
пути просто не было. Весть о  возвращении  Хьердис  воодушевила
доккальвов,  хотя  большинство  их  предпочитало  держаться  на
почтенном расстоянии от проезжавшей мимо королевы. Те  же,  кто
осмеливался  подобраться  поближе, видели только фигуру в белом
плаще и -- куда отчетливее -- хмурого Брана, который  велел  им
дожидаться  его  приказа.  Обман  срабатывал так ловко, что они
поехали прямиком через позиции  доккальвов  поздравляя  себя  с
удачей  пока  не  наткнулись на отряд воинов, среди которых был
Тюркелль. Бран отдал им все те же приказания и двинулся дальше,
но оглянувшись он заметил, что Тюркелль пристально  смотрит  им
вслед.
     --  Ты  думаешь,  он  что-то  заподозрил?  --  шепнул Бран
Кольссиниру.
     -- Пускай себе подозревает все, что угодно,  --  проворчал
Кольссинир.  --  Он  знает,  что  ты  вправе  передумать  и  не
оставлять нас на Бальдкнипе. Меня куда больше тревожат три  дня
непроглядной  тьмы  между нами и Микльборгом -- тьмы, в которой
кишмя кишат сотни воинственных  доккальвов,  не  говоря  уже  о
расселинах,  пропастях,  утесах.  Счастье,  что  мы в последний
месяц так хорошо изучили карты, что могли бы найти дорогу и  во
сне -- и все же она остается опасной.
     Путники  не  надолго  остановились,  чтобы  Кольссинир мог
проверить дорогу с помощью маятника,  и  что-то  подсчитать  по
звездам с какими-то загадочными приспособлениями, а затем снова
двинулись  в  путь  по снегу, несколько раз задерживаясь, чтобы
свериться с Путевой Линией. Они миновали уже  передовые  отряды
доккальвов,  которые  были  наготове двинуться в бой по первому
слову Брана. Сообщение,  что  придется  еще  ждать,  отнюдь  не
пришлось им по вкусу, и они недовольно ворчали вслед небольшому
отряду.
     Тени  вокруг казались живыми. Бран напрягал слух, стараясь
уловить признаки погони, но слышал лишь тяжелое дыхание  коней,
скрип  кожи  и  визг  снега  под  тяжелыми копытами. Бран часто
поглядывал на Ингвольд -- она сидела ссутулившись в седле, тоже
вслушиваясь в темноту.
     Скальг, ехавший впереди и чуть сбоку, вдруг остановился  и
предостерегающе вскинул руку, но тут же опустил ее, указывая на
юг. Вровень с их дорогой, за искривленными деревьями двигалась,
то   исчезая,   то  снова  появляясь,  длинная  живая  цепочка.
Беззвучно миновав всадников,  она  точно  растворилась  в  тени
холмов.
     -- Волки-оборотни! -- мрачно проговорил Бран, доставая меч
из ножен.  --  Доккальвы  в  волчьих  фюльгьях,  и  выслал  их,
наверно, Тюркелль. Так я и знал, что он почует что-то неладное.
     Голос Скальга слегка дрожал:
     -- Не для того я проделал этот долгий путь, чтобы в  конце
его  дать  себя растерзать шерстомордому ублюдку волчицы! Лучше
пусть он не становится у меня на пути, не  то  сильно  об  этом
пожалеет.
     --  Тюркелль долго ждал этой минуты, -- сказал Кольссинир.
-- Готов поспорить на мою суму  с  посохом  впридачу,  это  все
обыкновенная ревность.

     Глава 23.

     Путники  из  последних  сил погоняли уставших коней. Вдруг
хрупкую ночную тьму  прорезал  волчий  вой.  Кольссинир  тотчас
замер,  вслушиваясь,  но они лишь смогли различить лишь тяжелое
дыхание коней, Маг поспешно соскочил с седла и проверил Путевую
Линию. Затем без единого слова вскочил на коня и  поскакал  еще
быстрее, изменив направление немного к северу.
     Еще  один  вопль,  яростный  и торжествующий, эхом отдался
прямо у них за спиной. Бран оглянулся и увидел  волков  --  они
гуськом бежали по следу добычи, уже не скрываясь.
     По   слову   Кольссинира   путники   остановились.  Скальг
воскликнул:
     -- Эти твари окружили нас! Бежать некуда!
     -- Глупости, -- отрезала Ингвольд.  --  Бран  защитит  нас
оружием Дирстигга.
     -- Да уж, -- согласился Кольссинир, -- очень скоро оно нам
пригодится.  Никогда  бы  не  подумал, что придет день, когда я
окажусь под  покровительством  собственного  раба.  Будьте  все
наготове, и когда нападут, держитесь вместе. Одиночка -- легкая
добыча для волков.
     Вой  раздавался  все ближе. Скальг держался по возможности
рядом с Браном,  частенько  поглядывая  на  меч,  который  Бран
положил  поперек  луки  седла, и, подбодряя себя, пропускал меж
пальцев ткань плаща.
     -- Месть Дирстигга помогла нам добраться  так  далеко,  --
бормотал  он.  --  И она же доставит нас в Микльборг, даже если
придется прорубать себе дорогу через целый лес волковоборотней.
     Исходившие паром кони спускались по крутому склону  холма,
выкатив  глаза  и  фыркая  от  волчьего  запаха, когда Ингвольд
первой  подняла  тревогу  --  около  дюжины  волков,   рыча   и
огрызаясь,  выскочили  почти  из-под носа у коней. Другие волки
бросились  лошадям  под  ноги,  третьи  прыгали  на  всадников,
стараясь стащить их с седла. Конь Пера поскользнулся и рухнул с
визгом  ужаса. Бран сдержал своего коня, рывком натянув повод и
сильно хлестнув его меж ушей; затем он принялся  рубить  волков
мечом  Дирстигга.  Несколько оборотней погибли в волшебном огне
мага, покатившись по  снегу,  точно  брошенные  факелы,  причем
огонь  вспыхивал  с новой силой всякий раз, когда казалось, что
пламя уже угасло. Меч быстро расправился со множеством  тварей,
и  снег  почернел  от  их  крови. Месть Дирстигга пылала так же
ярко,  как  прежде.  Волки   удирали   без   оглядки,   изрядно
уменьшившись  в числе. Бран погнался за ними и срубил одного на
скаку; волшебный огонь нагнал другого, и число уцелевших тварей
сократилось вдвое.
     Конь Пера был ранен, но не искалечен. Восстановив  дыхание
и собравшись с силами путники продолжили путь к Микльборгу. Его
отдаленные огни мерцали сквозь ночь так приветливо, но казались
нестерпимо далеки. Со всех сторон маячили огромные, черные тени
волков-оборотней,  прожигали путников взглядом горящих, налитых
кровью глаз и снова исчезали в тени скал и расселин. В  их  вое
так  отчетливо  звучала  ярость,  что  Бран мечтал о том, чтобы
крепкие стены и прочные двери поскорее оградили их от  жаждущих
мести  доккальвов. Он держался поближе к Ингвольд, надеясь, что
сумеет стать между нею и волками, когда они нападут снова.
     Стремительные и безмолвные, волки стягивались вокруг  них,
постепенно смыкая добычу в подобие огромной сети, и наконец, на
высоком,   обдуваемом  ветром  холме  всадники  вынуждены  были
остановиться. Кони опустили головы, их покрытые испариной  бока
тяжело   вздымались   и   опадали.   Внизу   их  поджидал  круг
волков-оборотней, исходивших нетерпением и жаждой крови.
     Кольссинир приказал всем  спешиться  и  укрыться  в  гряде
валунов  у  них за спиной. Бран украдкой похлопал Факси, прежде
чем отогнать его от себя -- он понимал, что  все  кони,  скорее
всего,  обречены.  Он  вернулся  к  друзьям  и  ждал, с оружием
наготове, а волки кружили вокруг, рыча  и  огрызаясь  на  таком
расстоянии,  где  мечам  было  их  не достать. Они благоразумно
держались  подальше  от  Брана,  который  надел   шлем,   чтобы
застращать  оборотней  --  в  душе  он  надеялся,  что  они  не
сообразят,  что  чары  огненного  взгляда  погибли  вместе   со
Скарнхравном.
     Доккальвы  и  не  заметили  этого  недостатка -- едва Бран
поднял забрало, как Кольссинир обрушил  на  врагов  море  огня,
решив  воевать  не  мечом,  а  всей  мощью  огненной  магии; он
возводил  стены  пламени,  осыпал   врагов   огненным   дождем,
забрасывал  их  пылающими кинжалами, словом всячески изощрялся,
чтобы сбить  с  толку  доккальвов.  Несколько  волков  прыгнули
сквозь  пламя  --  и  нашли  свою погибель на клинках мечей или
лезвии топора, которым  сражалась  Ингвольд.  После  краткой  и
кровопролитной   схватки  оборотни  отступили  по  телам  своих
мертвых и  умирающих  сородичей.  Сбившись  в  кучу,  они  явно
совещались,  чего никогда не стали бы делать настоящие волки, и
Бран заметил, что  некоторые  из  них  приняли  обычный  облик,
вероятно, для решающей схватки.
     Уже  с большей осторожностью, волки ползли на брюхе, скаля
зубы  в  жуткой  рычащей  ухмылке   и   останавливаясь,   чтобы
огрызаться,   выть   и   скулить.   Старательно   держась   вне
досягаемости мечей, они нападали отчаянно и безудержно,  однако
Бран  тотчас понял, что эти волки лишь отвлекают противников от
других доккальвов, которые с мечами и  топорами  подкрадывались
сзади. Пер доказал, что эта уловка не обманула его -- он пустил
в   доккальвов   несколько   стрел,   вынудив  их  попрятаться.
Кольссинир тоже отвлекся на доккальвов, и в этот  миг  одинокий
волк,  низко наклонив голову, прянул вперед; вместо того, чтобы
прыгать к  горлу,  как  другие  волки,  он  поднырнул  снизу  и
вцепился зубами в лодыжку Брана, ниже края Миркъяртанова плаща.
От  внезапной  боли Бран потерял равновесие, зашатался и рухнул
наземь, предостерегающе  крича  и  отчаянно  размахивая  мечом.
Точно  груда  клыков  и  когтей обрушилась на него. Чьи-то руки
сорвали плащ, шлем и медальон с сердцем.  От  удара  по  голове
звезды поплыли перед глазами Брана, и когда его ослабевшая рука
разжалась,   он  лишился  и  меча.  Все  это  время  безумно  и
безостановочно вопил Скальг.
     Теперь, когда доккальвы завладели оружием  Дирстигга,  бой
завершился  быстро.  Волки исчезли, вместо них остались угрюмые
доккальвы, которые окружали пленников, ощетинясь острыми мечами
и  топорами.  Ингвольд  упала  на  колени   рядом   с   Браном,
лихорадочно  отыскивая в нем признаки жизни, а Пер и Кольссинир
стояли над ними,  угрожая  мечами  доккальвам.  Когда  у  Брана
прояснилось  в  глазах, и он кое-как, шатаясь, сумел подняться,
первое, что он  увидел,  была  волосатая  физиономия  Тюркелля,
которая  в  мерцающем  отблеске  факела,  казалось, дергалась и
гримасничала сама по себе.
     -- Ваши фокусы меня не  обманули,  --  прорычал  Тюркелль,
косясь  на Ингвольд. -- Я-то знаю, как Хьердис сидит в седле, а
еще  знаю,  что  от  такого  проклятья   нелегко   так   быстро
исцелиться.  Так  что  я  с самого начала догадался, что это не
Хьердис,  а  дочка  альвийского  вождя,  и  что   ты   каким-то
предательским  способом выкрал ее. Может, ты даже убил Хьердис.
Да это и неважно, потому что я давно уже считаю:  позор,  когда
войском  доккальвов  предводительствует  скиплинг,  а между тем
есть преданные доккальвы, которых Хьердис скорее  следовало  бы
признать  и  отличить.  Как видишь, скоро у доккальвов появится
совсем  новый  правитель,  потому  что  вещи  Дирстигга  теперь
принадлежат мне. Никто не осмелится оспорить мои права.
     Бран упрямо покачал головой.
     --  Тюркелль,  ты  глупец.  Если  бы  ты  знал,  к а к о е
проклятье лежит на этом  мече,  ты  скорее  умер  бы,  чем  его
коснулся.  Ты  ведь  не  знаешь,  что  оно сотворило с Хьердис.
Помнишь чудище, которое убило Миркъяртана?
     -- Заткнись! Я не желаю больше слышать твои  предательские
речи.  Я  им  ни  на  миг  не поверю. Я не