Миркъяртан,  ты  и подумать не мог, что дело так
худо? Предупреждаю тебя: эта напасть отнюдь не  улучшила  моего
нрава,  да  он и отроду не был мягким. Проклятие проникло в мою
кровь, так что лучше мне не перечить.
     Она жестом приказала своим воинам  идти  вперед  и  увести
Брана  из  туннеля.  Миркъяртан  и  не  шевельнулся,  но драуги
попытались заступить  дорогу  доккальвам.  Уродливые  фигуры  в
лохмотьях  грозно  проступали  из  тьмы,  взглядом мертвых глаз
впиваясь во врагов и почерневшими  кривыми  пальцами  стискивая
оружие.   Доккальвы   заколебались,   зная,  что  нежить  будет
сражаться, покуда не останутся лишь  клочья  высохшей  плоти  и
изломанных  костей;  и  даже после этого остается незримая злая
воля, которая стремится прикончить того, кто уничтожил драуга.
     Хьердис шагнула вперед.
     -- Ты что же, полагаешь, будто я устрашусь  твоей  ходячей
падали?  Вот,  смотри!  --  И  она  ударом  меча отсекла голову
опередившего  прочих  драуга.  Тотчас  доккальвы,   как   один,
бросились  вперед и яростно рубили оставшихся шестерых драугов,
покуда Хьердис не велела им остановиться.
     -- Теперь ты видишь, Миркъяртан, мою решимость? Что,  тебе
все еще хочется со мной сразиться?
     Миркъяртан не глядел в горящие глаза Хьердис.
     --  В  твоей  злобе,  Хьердис, есть какое-то особое, дикое
очарование. Вижу, что нет  смысла  взывать  к  твоему  здравому
смыслу  или благоразумию -- они явно покинули тебя, когда вошло
в  силу  проклятье  Дирстигга.  Что  же,  забирай  скиплинга  и
уходи...  только  не  подумай, что я хоть на миг прощу тебе все
это.
     Хьердис подала знак одному из своих воинов, который обошел
Миркъяртана и острием меча указал Брану, куда ему следует идти.
Бран и не думал возражать: в конце концов,  он  ведь  пришел  в
Хьялмкнип   только  для  того,  чтобы  соединиться  с  Пером  и
Ингвольд, хотя он и  косился  на  Хьердис,  ярившуюся  в  своей
немощи.  Если  с  Пером и Ингвольд ничего не стряслось плохого,
ему останется лишь, не медля, призвать на помощь Рибху.  Уходя,
Бран   оглянулся  на  Миркъяртана,  который  снова  невозмутимо
возился со своими "питомцами" в кувшинах, и  вид  чародея  живо
напомнил  ему слова о том, что чернокнижники никогда не прощают
обиды.
     Когда Хьердис и ее свита вышли из туннеля наружу, королева
велела нескольким своим спутникам отвести Брана в  свой  лагерь
--  старые шахты к северу отсюда -- а прочим приказала остаться
присматривать за Миркъяртаном. Судя по выражению их  лиц,  этот
приказ  им вряд ли пришелся по вкусу. Затем Хьердис удалилась в
сопровождении рослого и  злобного  с  виду  доккальва,  который
больше  смахивал  на  волка  --  обычная  у доккальвов фюльгья.
Пленник и его стражи шли гораздо медленней и только к  рассвету
оказались  у большого портала, где кипело оживление. Доккальвы,
в немалом количестве возвращавшиеся с  невесть  какого  ночного
злодейства, скрывались в черноте ближайших туннелей, где отсвет
костров,  на  который стряпалась пища, казался блеском кровавых
глаз, хищно глядящих на мир из недр земли.
     Отвратительный спутник Хьердис уже поджидал их у  главного
входа.
     --   Ведите   его  к  королеве,  --  велел  он  стражникам
презрительно и  кратко,  поглядев  на  Брана  с  отвращением  и
враждебностью.  -- Меня зовут Тюркелль Кровь-на-Топоре, запомни
это хорошенько. Если попытаешься  удрать,  скиплинг,  живым  не
уйдешь, уж это я тебе обещаю.
     -- Пустые угрозы -- от пустой головы, -- отпарировал Бран.
-- В этом ты, как две капли воды, схож со Скарнхравном.
     Подталкивая  Брана  вослед  Тюркеллю, стражники вывели его
через  туннель  в  просторную  дымную  подземную  галерею,  где
стряпухи  готовили  на кострах неведомые яства. Двое доккальвов
чистили коня Хьердис, стоявшего по колени в  свежей  соломе,  а
еще шестеро воинов охраняли большой шатер. Полог был затянут, и
изнутри просвечивал красный отсвет горящей лампы.
     --   Мы   привели  пленника,  --  объявили  стражи  Брана,
останавливаясь перед шатром. -- Что  прикажет  королева  с  ним
сделать?
     -- Пускай войдет, -- отозвалась из-за полога Хьердис. -- И
позовите  Тюркелля,  а  вы  оставайтесь  снаружи.  Кто  посмеет
подслушивать -- уши отрежу.
     Тюркелль     неуклюже     двинулся     вперед,      одарив
сородичей-доккальвов   оскорбительной   гримасой,  а  Брана  --
угрожающим взглядом. Он  распахнул  полог,  знаком  веля  Брану
войти.  Тот  вошел,  не спуская глаз с Тюркелля и с подозрением
гадая, с чего  бы  этот  доккальв  относится  к  нему  с  такой
ненавистью -- точно Бран чем-то угрожает именно ему.
     Хьердис  ждала  их,  растянувшись в большом уютном кресле,
где  тени  надежно  скрывали  ее  лицо.   Бран   воспользовался
возможностью выдвинуть свои требования.
     --  Где  мои  друзья?  Если не хочешь пострадать, и весьма
серьезно, немедля верни их мне и дай нам уйти невредимыми.
     Хьердис села прямо и зло рассмеялась.
     -- Ты его  только  послушай,  Тюркелль!  Не  успел  и  рта
раскрыть, как уже грозится. Храбрый парнишка, верно?
     Тюркелль брызгал ненавистью, точно слюной:
     --  Только  прикажи  -- и я прикончу его на месте со всеми
его угрозами и смелостью!
     -- Глупости, --  холодно  отрезала  Хьердис.  --  При  нем
драконье сердце, и ему нельзя причинять вреда. Ну что же, Бран,
-- продолжала она уже более приятным тоном, -- уверяю тебя, что
твои  друзья  устроены  удобно  --  насколько  можно устроиться
удобно в здешних подземельях, где стены покрыты  плесенью,  или
пыль  все время скрипит на зубах. И вовсе незачем пронзать меня
таким сердитым взглядом. Я велела доставить тебя сюда лишь  для
того, чтобы вернуть тебе твоих приятелей.
     --   Что?  --  воскликнул  Бран,  и  Тюркелль  вторил  ему
изумленным ворчанием. -- Вернее, мне бы следовало  спросить  --
почему? Что ты надеешься этим приобрести?
     --  Я  не  хочу гневить Рибху и обращать их против нас, --
отвечала Хьердис.  --  Миркъяртан,  алчный  и  непредсказуемый,
опасен  для  всего этого мира, так что совершенно необходимо не
дать ему завладеть драконьим сердцем -- что я и сделала.  Когда
мы  закончим  это маленькое недоразумение с Микльборгом, у моих
почетных гостей будет  все,  чего  они  ни  пожелают  --  кони,
золото, дорогие ткани, земли, почет и титулы. Ты ведь позволишь
мне проявить свою щедрость?
     --  Щедрость?  --  Бран,  с  подозрением хмурясь, медленно
покачал головой. -- Не нужны мне  дары  доккальвов.  Ничего  на
свете  я  не  хочу  так  мало, как вашей щедрости. Все, что мне
нужно -- верни моих друзей, и мы уйдем отсюда.
     Хьердис взялась  за  рукоять,  извлекла  меч  из  ножен  и
положила  себе  на  колени.  Тюркелль глядел то на Брана, то на
королеву и от злобы и замешательства даже начал косить. Бран же
не мог оторвать взгляда от Дирстиггова меча и все думал,  какой
бы  это  был  дивный дар для Дирстигга, если бы когда-нибудь им
удалось все же отыскать знаменитого мага.
     -- Знаю, ты жаждешь заполучить этот меч, -- тихим  голосом
продолжала  Хьердис.  --  Похоже, те, кто владеет Дирстигговыми
безделушками -- народ завистливый. Ты  ведь  мечтаешь  об  этом
мече, правда? Признайся, вреда тебе в том не будет -- хочешь ли
ты владеть им?
     Бран  ограничился  тем, что нахмурился и высокомерно отвел
взгляд.
     -- Я не умею обращаться с мечами, -- сказал он.
     -- С  этим  мечом  никакого  умения  и  не  требуется.  Он
сражается  сам,  точно  Дирстиггова  рука  все  еще сжимает его
рукоять.
     -- Да к тому же, он проклят, -- продолжал  Бран.  --  Нет,
такой подарок мне не нужен.
     Хьердис не теряла своего благодушия.
     -- Проклятье касается альвов, доккальвов, йотунов и прочих
творений  Имира  -- троллей, гномов и так далее. О скиплингах и
не поминается. Понимаешь?
     Бран медленно кивнул.
     -- Кажется, начинаю понимать, -- осторожно проговорил он.
     Хьердис подалась вперед, и глаза ее торжествующе сверкнули
поверх веера, которым она прикрывала большую часть лица.
     -- Рибху для нас непостижимы и  зачастую  достигают  своей
цели  путями, недоступными пониманию обыкновенных существ. Быть
может, именно их воля привела тебя в Хьялмкнип. Быть может, они
не желают, чтобы ты так скоро  ушел  отсюда.  --  Она  подалась
ближе  и  продолжала шепотом: -- Быть может, Рибху хотят, чтобы
ты  остался  здесь  и  завладел  всеми  сокровищами  Дирстигга,
начиная с меча, который я очень скоро отдам тебе.
     Несколько мгновений Бран не находил слов. Глянув мимолетно
на Тюркелля,  он  понял,  --  доккальв  корчится от ненависти и
зависти при одной мысли, что Хьердис отдаст меч Брану. Понял он
также,  что  королева  изо  всех  сил  старается  найти  способ
привязать  его к себе, вынудить остаться при ней и использовать
сокровища  Дирстигга  с  его   помощью   для   ее   же   целей.
Искусительные тенета... или же искусный замысел Рибху.
     -- Что же я должен буду сделать взамен? -- проворчал Бран,
принимая  вид, за которым рабы зачастую скрывают свой природный
ум и сообразительность -- упрямая гримаса и ссутуленные  плечи.
Хьердис вздохнула с облегчением и торжествующе заулыбалась.
     --  Об  этом  ты пока не тревожься -- это не так важно, --
почти добродушно отвечала она.  --  Поговорим  об  этом  позже,
когда  повидаешь своих друзей. Тюркелль проводит тебя туда, где
их устроили. -- И она кивком разрешила им удалиться.
     -- Ну, пошли, -- злобно прорычал Тюркелль. --  Надо  выйти
наружу и спуститься в другой туннель.
     Доккальв шел за Браном, держа руку на топоре и подталкивая
скиплинга с рычанием и ворчанием. Он указал на самый большой --
а также  дымный  и  грязный  --  вход, и они протиснулись в его
наклонную пасть, протолкавшись сквозь толпу доккальвов, которые
сновали  у  костров,  дремали  либо  стряпали.  Тюркелль  шагал
вперед,  не замечая ни почтительных приветствий, ни ненавидящих
взглядов, которыми одаривали его соплеменники.
     Грязный туннель расширился в большую залу, которую кое-где
подпирали растрескавшиеся и подгнившие балки. Здесь горело  еще
больше  костров  и  толпились доккальвы, то и дело отпиливая от
балок большие щепки для костра. Пахло  сырой  шерстью,  вареной
рыбой  и конским потом -- лошади были привязаны в ряд у дальней
стены залы. От многочисленных  костров  исходил  такой  вонючий
сизый дым, что Брану живо припомнился вкус драконьего мяса.
     --  Здесь  хуже,  чем  в конюшне, -- сказал Бран, встретив
ненавидящий взгляд Тюркелля. -- Разве  в  таком  месте  годится
содержать дочь вождя?
     Тюркелль оскалился совершенно по-волчьи.
     --  Ага,  наконец-то  сообразил!  Нет здесь никакой дочери
вождя. Хьердис хорошо ее запрятала, и если ты будешь  паинькой,
с ней ничего плохого не случится. Если же ты попробуешь вызвать
ей на помощь Рибху, она умрет прежде, чем ты ее отыщешь.
     Бран стиснул кулаки, осознав, что его провели.
     -- Я хочу поговорить с Хьердис... прямо сейчас! -- объявил
он убийственным, бесстрастным голосом.
     -- А я не вправе беспокоить королеву из-за такого пустяка,
как жалобы  пленника,  --  отвечал  Тюркелль,  скорчив  мерзкую
ухмылку,  от  которой  его  физиономия  не  стала   краше.   --
Поговоришь  с  ней, когда она за тобой пошлет, и не раньше. Так
что пошевеливайся, скиплинг. -- Доккальв потянулся к  топору  и
зловеще  ухмыльнулся,  словно  собираясь пробить в черепе Брана
изрядную дыру.
     -- Я ничей не пленник, -- упрямо  проговорил  Бран.  --  Я
могу уйти отсюда, когда захочу.
     --  И тогда конец твоей драгоценной Ингвольд, -- отозвался
Тюркелль, угрожающе помахивая топором. -- От души тебе  советую
побыть  еще немножко в нашей компании... хотя, будь моя воля, я
бы давно  уже  тебя  вздернул.  Хьердис  сильно  сомневается  в
Миркъяртане  и  его  драугах,  и  нам,  быть может, понадобится
подмога драконьего сердца, чтобы завладеть Микльборгом.
     -- Никогда вам  не  завладеть  Микльборгом,  если  я  хоть
как-то  смогу остановить вас! -- Бран был так зол, что едва мог
говорить. -- Все вы -- воры и убийцы,  алчные  дикари,  которые
готовы уничтожить всякого, кто живет достойно -- чтобы остались
лишь  вонючие  тролли  да  мерзкие доккальвы! Вы, земные черви,
только и роете  свои  ходы  и  разоряете  землю,  чтобы  добыть
побольше золота и железа -- было бы за что и чем драться. А ты,
Тюркелль  --  жирная  крыса  со  слизью  в жилах вместо крови и
сердцем лживого предателя!
     -- Вы только послушайте! -- пробормотал  кто-то  из  толпы
доккальвов,  которая  сбилась  у ближайшего костра, с интересом
наблюдая за перебранкой.
     -- Если дойдет до драки  --  ставлю  все  мои  денежки  на
скиплинга, -- объявил другой голос.
     Тюркелль отшвырнул топор и принялся кружить вокруг Брана.
     --  Поглядим,  спасут  ли  тебя  на сей раз твои дражайшие
Рибху! -- прорычал он. -- Эти вон олухи могут подтвердить,  что
я  и  голыми  руками переломал не одну шею. Ради Хьердис я тебя
пощажу и не выбью весь дух из твоего бренного тела.
     Бран первым бросился на него, и они сцепились, точно  пара
разъяренных медведей, молотили, лягали друг друга и катались по
земле,  расталкивая  зрителей  и их немудреные пожитки. Драки в
стане  доккальвов  были  так  привычны,  что   стали   уже   не
развлечением, а досадной помехой, особенно для тех, кто пытался
поспать.  Драчуны  получали,  как  правило,  свою долю тычков и
пинков  от  раздраженных  доккальвов,  которые  искали   сухого
местечка,  чтобы  выпить  чаю,  и от престарелых соплеменников,
считавших, что их почтенные годы заслуживают более  осторожного
обращения.
     Посему  и  эта  драка  закончилась  тем, что некий древний
доккальв без всяких церемоний  вылил  на  Тюркелля  кипяток  из
чайника  и  ошпарил  его,  как  свинью. Он взвыл, как опаленная
кошка, и отпрянул, а Бран, не теряя времени даром,  прыгнул  на
него  и  вцепился  ему  в горло. Однако едва он принялся душить
Тюркелля, как все тот же дряхлый старец оглоушил его чайником.
     Теряя сознание,  Бран  успел  заметить,  как  воинственный
старик  ковыляет прочь, ворча себе под нос, что вот, мол, зазря
пропал кипяточек, а дуракам все бы драки затевать, нет бы брать
пример с таких мирных  особ,  как  он...  Перед  глазами  Брана
мелькнуло последнее видение -- изрядно помятый чайник, который,
верно,  обрушивался  не  на  один  череп...  а  затем  скиплинг
погрузился в кромешную тьму.

     Глава 16.

     Бран очнулся и обнаружил, что одной рукой он изо всех  сил
стискивает  драконье  сердце.  Рука болела почти так же сильно,
как голова, которая, -- Бран ощупал ее  другой  рукой  --  была
покрыта  брызгами  засохшей  крови,  да  еще  вдобавок  на  ней
вздулась изрядная шишка.
     -- А  все-таки  он  живой!  --  словно  возражая  кому-то,
объявили  над ним. -- Свагги, ты мне должен фляжку. Никто лучше
меня не знает, какая у Брана крепкая черепушка.
     Бран протер глаза, в которых все еще двоилось.  Перед  ним
расплывался  смутный облик Пера, за Пером восседал коренастый и
толстый доккальв в засаленной рубахе, который держал на коленях
солидных размеров топор. Каким-то образом, вне всякого сомнения
не по своей воле, он потерял один глаз и добрую  половину  уха.
Доккальв  ворчал, рычал и угрожающе размахивал топором -- тем и
завершалось его участие в разговоре.
     -- Не  обращай  на  него  внимания,  --  посоветовал  Пер,
помогая  Брану  сесть  и  поднося  ему  воду.  -- Я уже три дня
пытаюсь его расшевелить, а он все стесняется. Никогда не  видал
такого скромника... и такого уродца, кстати, тоже. До чего же я
рад  вновь увидеть тебя, старый друг -- я-то думал, тебя убили,
или ты засел где-нибудь в безопасном месте и замышляешь, как бы
нас выручить. Впрочем, как я понимаю, в одиночку тебе это  вряд
ли бы удалось. А... предмет раздоров... все еще у тебя?
     --  У  меня,  --  сказал Бран, и от звука собственных слов
голова у него заныла хуже прежнего. -- И потом, я был не  один.
Я повстречал одного нашего общего знакомого.
     --  Скальг!  --  Пер  застонал. -- И он снова предал тебя?
Можешь не отвечать. Если б я только  на  миг  добрался  до  его
глотки...
     -- Ты видел Ингвольд? -- перебил его Бран.
     --  Нет,  но  я  слыхал,  что  она  под усиленной охраной.
Слушай, Бран, откуда у  тебя  такая  замечательная  вмятина  на
макушке?  Когда  тебя приволокли сюда за ноги, я уж решил было,
что ты или помер, или вот-вот помрешь. Я даже пытался  побиться
об  заклад  со  стариной Свагги -- или Врагги, или Скрягги, как
его там -- но с ним разговаривать -- все равно что стучаться  в
двери дома, где нет никого, кроме собак. Но теперь тебе немного
лучше,  правда?  --  Пер,  болтая, пытался поудобнее пристроить
Брана у каменной  стены,  и  в  голосе  его  было  неподдельное
беспокойство.
     --  Куда  как  лучше, -- пробормотал Бран. В глазах у него
прояснилось, и теперь он узнал давешнюю подземную галерею, свод
которой поддерживали подгнившие балки. Костры все еще горели  в
темноте,  но  прежнее  ленивое  спокойствие сменилось деловитой
суетой. С топотом проводили мимо  коней,  и  доккальвы  сновали
туда  и  назад,  бряцая мечами, стрелами и копьями. -- Пер, они
готовятся к битве с Микльборгом, а мы никак и ничем не можем их
остановить.
     -- Обратись к Рибху, -- прошептал Пер. -- Скажи им,  пусть
вызволят нас отсюда и помогут Микльборгу!
     Бран медленно покачал головой.
     -- Нам придется еще побыть здесь.
     -- Что-о? Не мели чепуху! Как же мы отыщем Дирстигга, если
застрянем  здесь? Пока мы в Хьялмкнипе, нас каждую минуту могут
запросто прикончить, да еще и погибнут тысячи льесальвов! Да  с
какой же стати нам здесь мешкать, объясни, сделай милость?
     Бран  закрыл  глаза  и  попытался тряхнуть головой, но это
движение лишь прибавило ему мучений.
     -- Скажу потом, когда голова не будет так болеть.
     Пер не в силах был усидеть на месте.
     -- Да ведь мы могли бы в два счета отсюда выбраться!  Этот
вшивый  толстяк  нам не помеха -- его можно попросту растопить,
как ломоть китового жира. -- Он обменялся со Свагги  враждебным
взглядом.  --  Если Рибху будут на нашей стороне, все доккальвы
Хьялмкнипа не помешают нам уйти отсюда!
     -- Вот только Хьердис отлично  знает,  что  никуда  мы  не
денемся,  --  устало отозвался Бран. -- Иначе разве оставила бы
она нас под  охраной  одного-единственного  стражника,  да  еще
одноглазого и одноухого?
     Суета и волнение в старых копях усиливались, напоминая уже
шум сражения,  а  Бран и Пер все больше падали духом. Солдаты и
кони были крайне возбуждены и все время куда-то спешили, и даже
в единственном глазу Свагги загорелся  огонек,  когда  доккальв
следил  за  военными приготовлениями и нежно баюкал лежавший на
коленях топор.
     Затем среди всеобщей суматохи и  замешательства  появилась
Хьердис  --  она  ехала  верхом,  в  белом  плаще  и сверкающей
кольчужной рубахе; за  нею  крадучись  шел  Тюркелль.  Королева
остановилась  перед  двумя пленниками, а Тюркелль скорчил Брану
угрожающую гримасу и погрозил ему кулаком.
     Лицо  Хьердис  скрывали  черные  повязки,  руки   были   в
перчатках.   Она  обнажила  меч  Дирстигга,  и  клинок  кроваво
сверкнул  в  отсветах  багрового  пламени.  Пер   отпрянул   от
бесстрастной  с  виду  королевы,  и  Бран  ощутил,  что Хьердис
торжествующе улыбается.
     -- Я хотела дать тебе взглянуть на меч  Дирстигга,  прежде
чем  мы  отправимся  в  бой.  --  Она  мгновение держала в руке
кроваво блистающий клинок, затем вложила его в ножны.  --  Этой
ночью  я поведу доккальвов к победе. Идя за таким мечом, они не
побоятся сокрушить и священные  чертоги  Асгарда.  Если  будешь
вести  себя  умно,  друг  мой  скиплинг,  когда-нибудь этот меч
окажется в твоей руке, а за твоей  спиной  станут  объединенные
силы доккальвов.
     -- Только если этого пожелают Рибху, -- отвечал Бран.
     Хьердис натянула поводья, разворачивая ко