ямо в гущу доккальвов и
даже этого не заметить.
     Эгей! -- рявкнул Кольссинир, разражаясь грозным хохотом.
     -- Пощадите, милостивые боги! --  взвизгнул  бедолага,  от
неосторожности  выронив  посох.  --  У меня нет при себе ничего
ценного! Я изголодался  до  полусмерти,  я  беден  и  ничтожен.
Пожалейте меня -- я всего лишь несчастный скиталец!
     Кольссинир хохотнул и завертел над головой посохом.
     --  Плохой  из тебя обманщик! Я-то знаю, что в этом ветхом
плаще зашиты полсотни  золотых  марок.  Что,  мир  все  так  же
несправедлив и неблагодарен?
     -- Кольссинир! Так это ты? -- вскричал бродяга и, шатаясь,
побрел  вперед.  --  Не верю глазам и ушам! Какая удача! Что за
чудо -- в Гибельных Горах повстречаться с другом!
     -- Не такое уж это чудо, поскольку ты шел по нашим следам,
-- шутливо заметил Кольссинир,  высвобождаясь  из  благодарного
Скальгова  рукопожатия. -- Жаль, что тролли или доккальвы так и
не добрались до тебя, Скальг, но раз уж ты  здесь  очутился  --
поговорим о моей полусотне марок.
     --  Охотно,  охотно. Ты недоволен своими рабами? -- Скальг
выдавил  слабую  усмешку   и   метнул   опасливый   взгляд   на
недружелюбные  лица  Брана,  Пера и Ингвольд. -- Знаешь, я могу
тебе кое-что  объяснить.  Все  это  можно  понять...  произошла
ошибка...  Если  б  вы нашли для голодного бедняка хоть кусочек
чего-нибудь  съестного,  я...  я  до  конца  дней  остался   бы
вернейшим вашим слугой.
     --  Дай  ему  что-нибудь,  Бран,  --  раздраженно  фыркнул
Кольссинир. -- Сначала он меня грабит, а потом я же должен  его
кормить.
     Скальг   тотчас   просиял   и,   доковыляв   до   стоянки,
выжидательно уселся на  камень,  пока  Бран  извлекал  на  свет
остатки  завтрака.  Однако его сияющая физиономия разочарованно
вытянулась, когда он увидел,  что  Бран  наливает  в  кубок  из
глиняного кувшина всего лишь свежее молоко.
     --  Эль  только  для  воинов,  -- сказал Бран. -- Надеюсь,
долгое путешествие изрядно тебя просушило и вдобавок прочистило
мозги. Кстати, что ты сделал с деньгами  Кольссинира?  Придется
тебе вернуть ему золото. Он знает все... вернее, почти все.
     Скальг  запихнул  в  рот  пол-ломтя  хлеба  и только когда
прожевал его, смог наконец заговорить:
     -- Это весьма разумно, что ты не во все его  посвятил,  --
прошептал  он,  плюясь  крошками.  --  Теперь ты господин, а он
слуга. Не худо бы время от времени это  подчеркивать.  Ну  как,
неплохого мага я раздобыл для нас?
     --  Для  нас? -- переспросил Бран, угрожающе потянувшись к
топору. -- Ну уж нет, мы обойдемся без тебя. Ты уже дважды  нас
предал. Закончишь есть и пойдешь, как миленький, в Микльборг, а
уж там клянчи себе пропитание или займись каким-нибудь полезным
делом  --  хотя  бы  для  разнообразия.  Больше мы не увидимся,
Скальг.
     -- Доброе у тебя сердце, Бран, если  тебя  заботит  участь
старого  воришки,  --  покачал  головой Скальг. -- Никогда я не
забуду, что ты сделал для меня, и когда-нибудь отплачу  тебе  с
лихвой. Может быть, даже устрою твое счастье.
     Кольссинир перестал расхаживать туда и назад и, метнувшись
ко Скальгу,  ловко наколол наконечником посоха последний ломоть
хлеба, к которому как раз тянулся старый плут.
     -- Жаль, что это  не  твое  лживое  и  вероломное  сердце,
негодяй!  -- прорычал он, размахивая хлебом перед самым носом у
Скальга. -- Как  ты  смеешь  снимать  такое  сильное  проклятье
Хьердис,  да  еще,  без сомнения, сочинять об этом небылицы? Ты
выслеживал нас и явно замышлял еще какую-нибудь пакость. Что ты
затеял, а, Скальг? Украсть этих ребят и заново продать?
     -- Ха! Бьюсь об заклад, именно это! --  Пер  ожег  Скальга
гневным взглядом.
     --  И  вовсе нет! -- возопил Скальг. -- Я уже достиг своей
цели. А если не веришь, что я исцелил Ингвольд от проклятия  --
спроси  у  нее  сам, правда ли это. -- Он повернулся к девушке,
ожидая ее подтверждения.
     -- Исцелил, -- неохотно признала она. Он пробудил магию  в
древнем каменном круге.
     -- Вот видишь? Я же говорил! -- Скальг, изловчась, сдернул
ломоть  хлеба  с Кольссинирова посоха и откусил изрядный кусок.
-- В этом бренном теле все  же  сохранились  кое-какие  остатки
чести  и достоинства. Мое чувство справедливости в полный голос
требует, чтобы я  возместил  тебе  золото,  которое  получил  в
уплату  за  фальшивых  рабов. Ты, надеюсь, понял уже, что никак
иначе нельзя было поступить -- ведь ты хотел во что  бы  то  ни
стало доставить припасы в Микльборг. Хорошие маги в большинстве
своем,  как, увы, и ты сам, бывают довольно подозрительны, и ты
скорее всего не поверил бы ни  одному  нашему  слову.  Ингвольд
заперли  бы  под  замок  как  одержимую проклятием, хотя я ее и
исцелил -- но ведь и этому в Ландборге никто бы не поверил, как
не поверил ты, когда впервые услышал об этом.
     -- А сейчас я в этом убежден? --  осведомился  Кольссинир.
--  Слушай,  Скальг,  я  очень  быстро теряю и ту малую частицу
моего  терпения,  которая  отведена  на  твою  долю.  Я  сильно
сомневаюсь,   что   тебе  следует  принять  участие  в  поисках
Дирстигга -- разве лишь для того, чтобы из-за твоих плутней его
уже никто и никогда не отыскал. Ты мне не нравишься, скальг.
     Тощий старый маг только ухмыльнулся и потер ладони.
     -- Ладно,  ладно,  начало  многообещающее.  Заверяю  тебя,
Кольссинир  --  вам  никогда  в жизни не отыскать Дирстигга без
моей помощи. Дирстиггово подворье разорено, и  искать  там  вам
нечего.  Если  хотите  найти Дирстигга -- доверьтесь мне. -- Он
поднялся,  завязывая  на  обрывке  бечевки  вокруг   шеи   свою
сомнительного  вида  суму.  --  Боюсь,  друзья  мои,  у вас нет
выбора.
     -- Как  же,  нет  выбора!  Сейчас  мы  сделаем  выбор!  --
Кольссинир  потянулся  к  мечу,  но в этот миг в воздухе что-то
шелестяще свистнуло, раздался глухой стук -- и Скальг  испустил
дикий  вопль. Он застыл на месте, весь дрожа, и из спины у него
торчала  оперенная  красно-черным   стрела.   Затем   маг,   не
шевельнувшись, рухнул ниц и замер.
     --  Доккальвы!  -- гаркнул Кольссинир, ныряя под прикрытие
камня -- вокруг уже летели  другие  стрелы,  выбивая  искры  из
камней и отлетая во все стороны.
     Кое-как укрывшись за камнями, они разглядели около десятка
доккальвов,  которые  осыпали  дождем  стрел  свои  жертвы. Пер
вцепился в Брана, требуя, чтобы он немедля,  не  тратя  времени
зря, призвал им на помощь Рибху.

     Глава 14.

     Стиснув  в  кулаке  сердце, Бран отпрянул -- над самым его
ухом смертоносно свистнула стрела. Он отважился выглянуть из-за
валуна, чтобы разглядеть нападавших, но  сумел  различить  лишь
неясные  черные  силуэты,  затаившиеся в тени одиноко торчащего
утеса.
     Он мешкал, а между тем дождь стрел  внезапно  прекратился,
вероятно,  по  приказу, и на фоне камней обрисовались уже более
четкие  очертания  одинокой  фигуры.  Кольссинир  вскинул  было
посох,   но,   поразмыслив   немного,   решил  дождаться  более
благоприятного случая. Доккальв был с головы до  пят  укутан  в
темные  одеяния,  хранившие  его от лучей слабого, осеннего, но
тем не менее губительного солнца. Глаза,  сокрытые  меж  черных
складок, зорко изучали окрестности.
     Кольссинир сделал спутникам знак хранить молчание, грозным
взглядом   усмирив   нетерпеливого  Пера  и  угрожающе  помотав
головой. Вскоре к первому доккальву  присоединились  еще  двое,
точно   так  же  закутанные.  Держались  они  поближе  к  тени,
двигались крадучись, согнувшись, что  выдавало  их  привычку  к
сумраку  подземных  ходов.  Скоро  уже  десятка два доккальвов,
выбравшись из своих укрытий, точно хорьки из нор, жарко спорили
о чем-то и зорко озирались. Бран полагал, что им виден  Скальг,
который  лежит  ничком  со  стрелой  в  спине,  и  они,  верно,
надеются, что и прочих постигла та же участь.
     Кольссинир терпеливо  выжидал,  а  черные  альвы  меж  тем
расхрабрились,  сбились в толпу, громко споря, и с важным видом
расхаживали туда-назад, не сводя глаз с места,  где  спрятались
их  враги. Наконец, когда бледное солнце скрыла зловещая черная
туча, несколько доккальвов отважились  приблизиться  к  добыче.
Тогда  Кольссинир  приподнялся  на  локте  и, прошептав что-то,
кончиками  пальцев  послал  прямо  в  гущу  доккальвов  шипящий
огненный  шар  --  тот  долетел до цели и с грохотом взорвался.
Иные доккальвы успели заметить его смертоносный полет и вовремя
бросились наутек; грохот взрыва прибавил им прыти.
     Кольссинир вскочил на камни, чтобы лучше видеть, и  порывы
ветра захлопали полами его развевающегося плаща.
     --  Трусы!  Бандиты! Подлые убийцы! Посмейте бросить вызов
мощи Кольссинира из Ландборга! Увидим, что  смогут  сделать  со
мной ваши ничтожные стрелы!
     Черные  альвы  попрятались, бросив обожженных и раненых на
произвол судьбы. Затем, точно отвечая на вызов, сбоку,  метя  в
Кольссинира,   по   дуге   вылетела   стрела,   причем  стрелок
предусмотрительно зажмурил глаза.
     Гневно фыркнув, Кольссинир взмахнул рукой.  Стрела,  слабо
пыхнув,  исчезла в сполохе пламени, а маг и глазом не повел. Он
зашагал вперед, не обращая внимания на раненых доккальвов; иные
из них пытались ткнуть кинжалом перешагивавшего через них мага.
Один сильно обгоревший доккальв бросился было  на  Кольссинира,
но тут же был превращен в грязную лужу талой воды.
     --  То же станет и со всеми вами, если тотчас не уберетесь
прочь отсюда! -- прокричал Кольссинир, озираясь, как взбешенный
медведь, и доккальвы глубже забились в укрытия.
     -- Погоди,  Кольссинир!  --  отозвался  наконец  пискливый
голос.  --  Дай  нам  уйти подальше, и мы точно избавим тебя от
своего присутствия, только пообещай не жечь нас молниями,  пока
не скроемся из вида.
     Кольссинир уперся кулаком в бедро и нетерпеливо вздохнул.
     --  Ладно  уж, убирайтесь, если не желаете честного боя. В
следующий раз вы так легко от меня не отделаетесь -- и ты,  что
в  красных штанах, и ты, с заплаткой на плаще. Я вас непременно
признаю, если увижу снова, и останутся  от  вас  только  пустые
плащи да грязные лужи.
     Доккальвы почтительно и поспешно поклонились ему и исчезли
среди  камней, бросив на поле боя останки пяти-троих, буквально
таявших на глазах, и шестерых доккальвов  с  сильными  ожогами,
которые отползали прочь, стараясь поспеть за своими собратьями.
     Кольссинир  рылся  в  плащах  и  разном  оружии, брошенном
впопыхах доккальвами, хладнокровно  присваивая  то,  что  могло
пригодиться,  и пинком отшвыривая прочь ненужное. Пер отнесся к
такому мародерству с явным  неодобрением,  поскольку  для  него
каждая  вещь, принадлежавшая доккальвам, была воплощением зла и
ужаса.
     Бран  и  Ингвольд  приблизились  к  жалкой  кучке  древней
рухляди,  в  которую  превратился  Скальг. Пытаясь обнаружить в
старом мошеннике признаки жизни, Бран окликнул Кольссинира. Маг
перестал разглядывать вполне  сносную  пару  сапог  и  подошел,
чтобы  посмотреть  на  Скальга. Вначале он для проверки потыкал
бренные останки посохом, затем опустился на одно колено,  чтобы
присмотреться  повнимательнее.  Перевернув старика на спину, он
приложил ухо к его губам.
     -- Пока дышит, -- объявил маг, -- не знаю только,  надолго
ли.  Не  думаю,  чтоб  он выжил, но так или иначе, придется нам
взять его с собой.
     Пер было  запротестовал,  но  Кольссинир  прервал  его  на
полуслове:
     --  Я  и  сам  не  в восторге от старого плута, но если он
умрет, брошенный нами, то превратится  в  драуга  и  будет  нас
преследовать.  А это вряд ли придется всем нам по вкусу. Одного
Скарнхравна для нас с лихвой достаточно. Перевяжем его покуда и
будем надеяться на лучшее.
     Скальг во время перевязки скулил и стонал самым  жалостным
образом,  хотя рана оказалась не такой уж серьезной. Покончив с
этим, они  пристроили  Скальга  на  спине  Факси,  который  все
норовил взбрыкнуть или удрать прочь, и весь день по очереди шли
пешком, чтобы старый маг мог ехать верхом. Скальг пришел в себя
настолько,  что  у  него  хватило сил рассыпаться перед всеми в
извинениях и благодарностях.
     -- Что за счастье знать, что ты  с  нами,  Кольссинир!  --
благодарно вздыхая, объявил Скальг, когда вечером его снимали с
седла.  -- Больше всего меня радует, что мои юные друзья сумели
убедить тебя в том, что я довольно важная персона, без  которой
вам  не  добраться  до  Дирстигга  -- если, конечно, со мной не
случится наихудшего.
     -- Не тревожься, ты выживешь,  хотя  бы  для  того,  чтобы
доставить  нам  еще больше неприятностей, -- ворчливо отозвался
Бран, который весь день  добродушно  подшучивал  над  стариком,
дабы поддержать его дух.
     Кольссинир  расхаживал  по стоянке, указывая, где развести
огонь, привязать коней и выставить часового.
     -- Что мне всегда особенно  удавалось  --  так  это  найти
наилучшее  применение  самой  последней  дряни,  -- заметил он,
искоса бросив хмурый взгляд на Скальга. -- С  нелегким  сердцем
пустился  я  в  это  предприятие  и не думаю, чтобы нам пятерым
удалось справиться со всей мощью Миркъяртана и Хьердис, даже  с
помощью  драконьего сердца. Земли к северу отсюда слывут самыми
опасными во всем Скарпсее и будут тем  опаснее,  чем  ближе  мы
подступим  к  Хьердисборгу. Что же мне еще остается делать? Это
будет моя последняя битва!  --  Он  рассек  воздух  несколькими
яростными движениями посоха и ободряюще похлопал Пера по спине.
--  Не  грусти,  паренек, самое позднее будущим летом мы вернем
тебя и Брана в Торстеново подворье живыми и невредимыми.
     Пер не был в этом так уверен, а то, что ночью  то  и  дело
шныряли  доккальвы,  прибавило  пищи  его  недовольству.  Утром
Скальг объявил, что им следует идти прямо на восток, и на  этом
пути  они  еще  до полудня дважды столкнулись с подозрительного
вида доккальвами, отчего Пер дошел  до  состояния,  близкого  к
бунту.  День  был  пасмурный,  туманный,  и наглость доккальвов
вынуждала Кольссинира все время держаться начеку.  За  три  дня
путники  продвинулись совсем ненамного, главным образом потому,
что им то и дело приходилось идти в обход,  чтобы  не  забрести
прямо в расположение драугов.
     -- Вы только подумайте! -- гневно восклицал Скальг. -- Кто
бы мог  предположить,  что  у них хватит дерзости стать лагерем
так близко от Микльборга! Уж  не  перебрался  ли  Миркъяртан  в
Хьялмкнип?
     Бран  оглянулся  через  плечо на увитые призрачным туманом
холмы,   ощутив   леденящую   уверенность,    что    Миркъяртан
действительно поблизости и, быть может, даже следит за ними. Он
ничуть  бы не удивился, если б различил в тумане огненный оскал
Скарнхравна.
     -- Отличное место для драугов, лучше и не  придумаешь,  --
продолжал  Скальг.  --  Когда-то доккальвы лелеяли честолюбивую
мечту устроить там  небывалые  копи,  но  сейчас  Хьялмкнип  --
скопище   запутанных   ходов  и  обвалившихся  пещер,  которого
избегают даже тролли. Да и  нам  бы  лучше  держаться  от  него
подальше.
     -- Но Дирстигг... -- начал Бран. -- Где же Дирстигг?
     Скальг вздрогнул в замешательстве.
     --  Дирстигг!..  Ну да, конечно. Мне показалось, ты имел в
виду что-то другое... Не тревожься,  дружок,  я  вас  выведу  к
Дирстиггу...  если,  конечно, нас не занесет в самую гущу битвы
между Хьердисборгом и Микльборгом, а именно это нам, похоже,  и
грозит, как ты полагаешь, Кольссинир?
     Кольссинир  много  чего  полагал  и  довольно долго бранил
Скальга за то, что старый плут завел их в такое опасное  место.
Путники  повернули  на  юг  и  заночевали  в  небольшой пещере.
Кольссинир и Скальг с головой погрузились в изучение  карт,  но
без  особого успеха -- то ли Скальг не в силах был указать, где
находится Дирстигг, то ли попросту  не  хотел.  Спор  затянулся
надолго,  а  тумана и сырости между тем прибывало. Когда ранним
утром пришла очередь Брана стоять стражу,  воздух  пахнул  так,
точно  его исторгали болота Ведьмина Кургана. Ингвольд, покидая
свой пост, шепнула:
     -- Мимо нас к Хьялмкнипу прошла  не  одна  сотня  драугов.
Однажды  мне  даже почудились вопли Призрачных Всадников, а где
Всадники, там жди и самого  Миркъяртана.  Надеюсь  только,  что
Скальг  соображает,  куда  он  нас ведет. Если он опять предаст
нас,  ему  не  жить,  даже  если  мне  придется   удушить   его
собственными  руками.  -- Ее бледное лицо в полумраке светилось
решимостью.
     -- Да и мне все это  совсем  не  нравится,  --  согласился
Бран.  --  Боюсь,  на  сей  раз нам Миркъяртана не провести. Он
наверняка уже знает от Скарнхравна, что драконье  сердце  не  у
тебя, а у меня.
     --  Может,  отдашь  мне сердце? -- спросила Ингвольд. Я бы
снова ускользнула вместе с ним.
     -- Только не сейчас и не одна. Я сберегу для тебя драконье
сердце, покуда  мы  не  доберемся  до  Дирстигга,  и  уж  тогда
Миркъяртану  не  будет  нужды тебя преследовать. Хотя я и трус,
Ингвольд, я сумею стерпеть все,  что  он  ни  придумает,  чтобы
вынудить меня отдать сердце. Знаешь рабы -- народ упрямый.
     --  И  дочери  вождей -- тоже. Я не допущу, чтобы ты погиб
из-за меня!
     Бран встал на стражу и теснее запахнулся в плащ,  спасаясь
от пронизывающей сырости.
     --  Если ты ждешь, что я сейчас отдам тебе драконье сердце
-- не стоит. Отправляйся спать и даже думать об этом забудь. Я,
Ингвольд, давно уже решил, как быть с амулетом, и что теперь со
мною ни случиться -- произойдет  это  не  из-за  тебя  или  еще
кого-то, а только из-за меня самого.
     Ингвольд  ушла,  оставив его бодрствовать в одиночестве, и
началась  самая  долгая  и  безысходная  стража,  какая  только
выпадала Брану на его памяти. Воздух был пропитан затхлой вонью
древних  могил  и  курганов,  и  то  и дело до Брана доносились
звуки, похожие на шуршание опавших  листьев  --  это  проходили
невдалеке отряды драугов.
     Когда  наконец  рассвело,  утро не принесло ни радости, ни
облегчения. Туман лег на землю стылой росой, мелкий дождь падал
на путников, пытавшихся развести костер  и  состряпать  скудный
завтрак. Огонь так толком и не разгорелся, и в конце концов они
кое-как  сгрудились  в  сомнительном  укрытии  под нависшей над
головами скалой и грызли сухой хлеб, который нечем было запить,
кроме тепловатого чая, по вкусу напоминавшего сено,  вымоченное
в   холодной  воде.  Очень  скоро  всех  их  потянуло  в  путь.
Кольссинир определил, что идти надо на северо-запад, и  путники
с  опаской  двинулись сквозь туман, который поднялся к полудню,
но к вечеру лег еще гуще прежнего.
     Путникам пришлось  наскоро  устраиваться  на  ночлег.  Они
мечтали о тепле костра, но сколько ни удалось отыскать хвороста
или  коры -- все было насквозь пропитано сыростью и пламя никак
не желало разгораться. Наконец Кольссинир заклинанием  сотворил
небольшой   огонек,   чтобы  согреть  чаю,  осыпая  его  лестью
вперемешку с угрозами, когда пламя шипело и едва не гасло.
     -- Проклятый туман, -- бормотал он. -- Уверен, это ледяные
чары, и навели их Миркъяртан и Хьердис, чтобы подготовить штурм
Микльборга. Остается лишь надеяться, что в Микльборге  к  этому
готовы.  Эх,  если  б  только  я  был  там!  Уж я бы устроил из
проклятых драугов такой костер, что небесам стало бы  жарко,  а
Миркъяртан  счел  бы,  что  Скарпсей  для  него чересчур теплое
местечко...
     Скальг приподнял край отсыревшего капюшона, который  сполз
ему на глаза.
     --   Но   ведь   от  таких  чар  огненная  магия...  гм...
отсыревает, Кольссинир. Или нет?
     -- Ты бы заткнулся, -- проворчал Пер. --  Это  ведь  из-за
тебя  забрели  мы  невесть куда в поисках того, кто, неизвестно
даже, жив или нет. С тех пор, как  мы  миновали  те  пещеры  да
копи,  где  как  будто  засел  Миркъяртан,  я не знал ни минуты
покоя. А теперь мы повернули назад,  и  мне  это  ничуточки  не
нравится.
     -- Нет, мы выбрали правильный путь, -- заверил его Скальг.
-- Нам  нельзя  здесь  мешкать,  иначе  попадем  в  само